а нет, так и нет.
   - Хм... Сколько мента не корми...  -  Что  ты  нас  за  урок-недоучек
держишь? Мы ведь не  сумочки  подрезали,  не  квартирки  выставляли,  мы
киношку  делали...  Помимо  прочих  кассет  есть  у  нас  и  такая,  где
должностное лицо принимает взятку в особо крупном размере...  Темнота  и
уединение сквера тогда нас не особенно затруднили.
   И аппаратура, и бригада у нас профессиональные... Были.
   - Сука!
   - На себя посмотри. Так что светит тебе на старости лет...  Потому  -
заткнись. Ты работаешь на меня, понял?
   - Как был ты мелкой сявкой. Тесак, так и  остался.  Ты  Князю  дорогу
перешел... Жадность сгубила? Занимался бы своей порнушкой, а так...  Сам
под вышкой подписался...
   - Ты на понт меня не бери, начальник...  Мне  до  Князевых  раскладов
дела нет!
   - Человек Ральфа на пляже - раз. Сам Ральф - два. Трупы  в  квартирке
на Конева, твои ребятишки - три. Разборку ты начал, так  что  жить  тебе
осталось - пшик...
   - Погоди, Кузьмин, разберемся!
   - А Князь сейчас у меня отдыхает...
   - Ты взял Князя? Кому ты вкручиваешь! Его не на чем повязать,  потому
он и Князь!
   - А я не сказал, что взял. Он задержан. На  сорок  восемь  часов,  до
выяснения... Обстоятельства таковы, что позволяют. Про разборку в  "Трех
картах" слышал?
   - Краем. Кузьмич, там не мои!..
   - А где твои?
   - В квартирке на Конева, это да... Сучка у нас одна подорвала... Сама
бы не ушла, охранничек провел, падла...
   - Знаешь, что за девчушка?
   - Шлюха, как  остальные.  Ее  ребята  Старика  привезли.  Красивая...
Старик велел не трогать пока, для себя берег.
   - Кто такой Старик?
   - Старик и Старик. Не твоя забота.
   - Зато твоя! Я порасспрашивал,  работа  у  меня  такая...Это  девочка
Князя!
   - Бля...
   - Так что Старика отблагодари. За "вышку"
   Такое не прощают.
   - Его подруга? Постоянка?
   - Да нет, судя по всему, простая девочка.
   - Так, может?..
   - Нет. Не может. Тогда она была его.
   Молчание.
   А я, признаться, повеселел. Ленка сказала правду. Не то чтобы я ей не
верил, но сомнения... Да и кто может понять женскую душу?!
   - Так что Старика твоего "гасить" нужно.
   - Он у меня собственные яйца сожрет. Князь еще сутки у тебя будет?
   Разыщем...
   - Будет-то он будет... Только "клетка" не склеп, думаю, ему  все  уже
известно. И - инструкции получены... Так что за Старик? - снова  нарушил
молчание Кузьмич. - Полчаса назад кто-то устроил бойню на пляже... Через
час здесь спецназ будет...
   - Ничего... От спецназа ты меня своей ментовской шкурой отмажешь...
   - Кончились твои отмазки, Тесак. Ты ведь по  себе  посудил:  продался
мусорок, купили с потрохами... А у меня тогда дочка  трехлетняя  болела,
операция немалых баксов стоила... Ты знаешь, почему я с Ральфа не  взял,
вернее с Князя? Потому что я - честный мент, честным ментом и  останусь.
Ты кто? Сявка... Побыл, и нет тебя... Студию твою порнушную  я  прикрыл?
Невелик грех... И - недоказуем. А  кассетой  своей  можешь  подтереться:
работа у меня такая, оперативная!  Имею  право  на  связь  с  преступным
элементом. Для полного разоблачения и  задержания.  Или  -  уничтожения,
если преступник особо опасный... Ты ведь опасный, а, Тесак?
   - Оч-чень. Ты и не представляешь до чего. Ты только  за  "шпалер"  не
хватайся, и я не буду. Не договорили. Думаешь, я не заметил, как ты моих
пареньков у ворот придушил? И сложил на пол своей машины? Очень  даже...
Просто не нужны мне эти ребятишки уже, помеха.  А  тут  -  ты,  так  мне
работы меньше...
   Ты проиграл. И Князь проиграет. У вас - правила. Честь, это можно, то
- нельзя... Для уважающего себя мента...  Для  уважающего  себя  вора...
Какая разница? Важно, что вы сами себя повязали этими понятиями...
   А для меня - есть я сам и  этот  говняный  мир,  который  с  рождения
обеспечил мне помойку вместо жизни: жри и благодари, жри и  благодари...
Это когда дадут пожрать...
   Так что мне проще... Для меня все - не грех.
   Говоришь, за сявку меня держал? Трахали, дескать,  гости  блядушек  в
особнячке,  порнушкой  развлекались...  Это  Ральф  в  своих  курятниках
давалок собирал, у нас - другая специфика... Мало ли девочек  малолетних
по детдомам да интернатам мается. А то - из дома бегут: то  ли  папаш-ка
попку надрал, то ли мамашка нотациями достала,  то  ли  в  школе  двойку
нарисовали... Всех сюда подбирали... Были  и  постарше  -  те,  что  без
родственников или самостоятельные сильно, год никто не вспомнит...  Лишь
бы красивые...
   Да, и порнуху снимали, но какую!.. А девочек потом  -  за  бугор,  на
продажу...
   Хочешь посмотреть, мент ты наш безгрешный?.. Одна ведь у нас с  тобой
дорожка... Смотри!..
   Щелкает тумблер, а дальше - высокий девичий крик...
   - Ну, как кино?..
   Снова крик - выше, больнее... Словно у раненого котенка...
   Звук резкого движения, звук удара, падения.
   - Старый ты боров, - снова звук удара, - я же  сказал,  не  дергайся!
Все  ковбоем  себя  числишь!..  Коров  тебе  щупать   беременных,   мент
поганый...
   Чуть приоткрываю дверь...
   Кузьмич у стены, делает попытку встать, перебирая руками сзади. Тесак
бьет снова - резко, жестко, технично.  Работает  он  одними  ногами,  не
давая капитану подняться. Избиение доставляет ему удовольствие.
   Удар, еще удар... Кузьмич снова сползает по стене. Понятно, трепку он
заработал, и немалую. А я никак не решу, что сделать.  Шлепнуть  Тесака?
Он не то что пулю, он "лимонку" в задницу заслужил, причем чтобы  шипела
полчаса, пока не взорвется... Но мне куда  больше  представителя  власти
нужно узнать, кто такой Старик. Ведь именно он, помимо прочего, направил
парней искать меня дома...
   На чуть приоткрывшуюся дверь Тесак - ноль внимания. Увлечен. На  этот
раз он дал капитану подняться и даже сделать несколько шагов.  Сам  чуть
отошел, примерился. Сейчас будет "прямая ека" в прыжке...
   Тесак на треть меньше Кузьмича, но крепок, жилист, быстр... На  губах
- улыбочка... Капитан выглядит не оправившимся от ударов, потрясенным...
Это только в кино по двадцать минут  наворачивают  друг  друга  тяжелыми
предметами по голове... В жизни - хватит  одного  точного  удара,  чтобы
человек "поплыл", причем в себя он придет не скоро... Вот только...
   Вот только  Кузьмич  слишком  расслаблен  для  человека  в  состоянии
"грогги"...
   Тесак этого не заметил. Он прыгнул.
   Кузьмич молниеносным движением отбивает ногу, но летящее тело сшибает
его на пол. Тесак мгновенно переворачивается, вскакивает  на  ноги.  Его
противник тоже на ногах.  Всего  в  шаге.  Тесак  пытается  ударить,  но
капитан уже сделал этот шаг и обхватил врага могучими руками...
   Лампа сбита на пол, в комнате  темно,  на  лицах  противников  только
отсветы-блики с экрана продолжающего работать телевизора...
   И крик истязаемой девушки, высокий, исполненный боли.
   Руки капитана сомкнулись, огромная спина напряглась. Слышен противный
хруст,  голова  Тесака  откинута  чуть  назад.  Руки  разжаты,  и   тело
безжизненно оседает на пол.  Глаза  еще  живы,  мозг  еще  работает,  но
позвоночник, судя по всему, переломан  по  всей  длине,  острые  обломки
реберных костей вошли в легкие...
   Глаза смотрят на происходящее на  экране  и  медленно  мутнеют.  Лишь
темно-синие  блики  продолжают  играть  на  лице  мертвеца,   искаженном
жестокостью и болью.
   Открываю  дверь  чуть  пошире.   Кузьмич   делает   движение,   чтобы
повернуться, и тут тело его дергается. Выстрелы звучат непрерывно...
   Вся спина капитана в рваных пробоинах. Он еще пытается сделать шаг  и
падает навзничь.
   В комнате стоит полная  тишина.  Кассета  кончилась.  Только  бледное
мерцание .экрана.
   Часть  стеллажа  у  стены  отодвинута,  в  комнату  входит  маленький
человечек в черном поношенном костюмчике. В руках у него  никелированный
дамский браунинг.
   Затвор откинут назад: он прострелял всю обойму.
   Раскрываю широко  дверь,  вхожу  в  комнату  и  навожу  на  человечка
вороненый ствол нагана.

Глава 23

   Было бы побольше света, его полированная лысина, обрамленная  жидкими
седыми кудряшками, сияла бы и испускала зайчиков. Дедок-одуванчик.
   Только меня уже не тяготят комплексы  пионерского  детства.  Судя  по
посеревшему лицу старичка, он это понял.
   - Как же так, Старик... В таких почтенных годах и такие грехи...
   Внезапно лицо его разгладилось.
   - Ты пистолетик-то опусти, мил человек, а то грех не на мне, на твоей
душе останется...
   Смотрит он мне за спину. Делаю два шага вперед,  держа  дедунчика  на
мушке: этот старый пердун способен на шалости. Не думаю, что он  устроит
сеанс кунг-фу, - да только раз пошла такая пьянка...
   Встаю спиной к стене, дед с одного боку,  я  с  другого...  В  проеме
двери - Милая Марта. Баба действительно отвратная, тут Ленка не соврала.
Заплывшее лицо, жирные складки шеи...
   Они меня поймали.
   Левой рукой Марта держит  за  волосы  девчонку  лет  четырнадцати,  в
правой - раскрытая бритва. У шеи девочки.
   - Подбери платье! - приказывает Марта.  Девушка  поднимает  подол  до
груди.
   Трусиков на ней нет.
   - Ты только посмотри, какая  красивая...  Ты-ы,  грубый  мужик!..  Не
жалко?..
   Эта малышка сейчас превратится в  кусок  окровавленного  мяса!  Такое
совершенство!..
   - Брось пистолет, Дрон... Не искушай Милую Марту...
   - Ну! - Зрачки Марты расширились, рука дрожит. Она  касается  лезвием
щеки девушки, на ней мгновенно проступает ярко-алая полоска.
   "Я знаю, ты бы не сдался... И они бы меня убили..."
   - Ну!
   Разжимаю руку, револьвер гулко падает на пол.
   - А теперь двинь его ко мне, ногой.
   Поддаю носком,  револьвер  плавно  скользит  по  полу.  Дедок  прытко
наклоняется, рассматривает, положив  на  ладонь.  Другая  рука  уверенно
сжимает рукоятку. Ствол направлен на меня.
   - Марта, ты лезвие-то убери... А то не ровен час... Кровищи будет...
   Баба медленно опускает руку с  бритвой,  проводя  тупой  стороной  по
животу девочки, до лобка. Та стоит не шелохнувшись.
   - А ну одерни юбку! Понравилось перед мужиками красоваться!
   - Иди, Марта, ступай. Доктор один заскучал поди...
   - К девочкам? - Глаза бабы подернулись поволокой.
   - К девушкам-красавицам, - пропел старикан, кривляясь. -  Они  теперь
ваши...
   Все... Дарю...
   - Ах ты, моя крошечка! - Одной рукой баба по-прежнему держит девчонку
за волосы, другой - оглаживает. - Пойдем,  тебе  будет  хорошо,  оч-чень
хорошо...
   Они вышли из комнаты.
   - Спасибо, не подстрелил старичка... Я уж думал, мне крышка. Марта  в
самый раж вошла, помедли секундочку - не остановить... Уж ты бы с чистой
совестью мне черепушку-то и прострелил... Ведь  не  промахнулся  бы,  а?
То-то. Вот и я не промахнусь. Года мои, ты верно подметил, преклонные...
Но рука, милок... Рука не забывает...
   Как же мне добраться до него? Делаю шажок, крошечный.
   - Стой, где стоишь. Времечко у нас еще есть. Чуток правда,  но  есть.
Пока сюда ОМОН доберется. Пока Доктор с  Мартою  девочками  натешатся...
Доктору, ему бы мужичка, ну да чего не осталось, того уж нет...  Ничего,
обойдется... Когда малышки его вылизывают, Доктор страсть как любит... А
уж Марта... Пусть позабавятся... Напоследок. Маленькие радости редки,  а
жизнь скрашивают, поверь мне, старичку...
   Делаю еще шажок.
   - А у меня,  старичка,  какая  радость?  Только  и  осталось,  что  с
человечком   поговорить,   язык   почесать,   старое   вспомнить...    А
поговорить-то и не с кем. Эти двое - сумасшедшие,  им  и  так  весело...
Тесак покойный - туповат, самоуверен...
   Князь - тот вообще за шута приписного меня держал, да  и  не  доверял
шибко...
   - Князь, это Володя? - Еще крохотный шажок.
   - Вот-вот, он Князь и есть.
   - Выходит, правильно не доверял...
   - Выходит - не выходит... Не веришь человечку - пусти в расход, и вся
недолга. Проверить... Перепроверить... Выяснить. Шлепнешь одного, другой
сыщется, а на душе-то спокойнее...
   Еще шаг.
   - И чего тебя уму-разуму наставляю?.. ан в том  -  стариковское  наше
удовольствие. Тебе уж не пригодится, а мне приятно.
   Шаг.

***

   - Вот так, мил человек, и бывает... Ты к людям с  добром,  с  ласкою,
они к тебе - с ножичком... Помнишь поговорочку? "Берегись козла спереди,
коня сзади, а лихого человека - со всех сторон". А кто нынче  не  лихой,
скажи? Раньше людишки другие были... Кто подобрее, кто поглупее... А кто
- и посовестливее... Да загинули все, кротко загинули... Вот лихие-то  и
остались, и не переведутся...
   Шаг. Не шаг - шажок, едва заметно, тихонечко.
   - Не здешний ты человечек, ой не здешний... Ни к тому времени рожден,
вот и крышка тебе приходит. А как же иначе-то? Вроде и разумник, и смел,
и сметлив, а нездешний... Совестный больно,  людишек  любишь,  а  они  -
сор... Бог - тот всех любит, так ему по должности положено...
   - А не боишься Бога-то?
   Шаг.
   - Как забоишься, коль никто  его  не  видел?  Да  и  любвеобилен  он,
глядишь, скостит грешки-то. - Старичок засмеялся скрипуче. -  Человечков
надо бояться, от них вся беда. Иначе себя не  убережешь.  Вот  гляжу  на
тебя - топ-чисся, аки конь перестоялый, а ничего ты себе не вытопчешь...
Чуть дернешься - три пули сидеть в тебе будут, как в копеечке! Не Бога я
боюсь, человека. Потому и живой покуда.
   Дедок - в другом конце комнаты. До него - не  достать.  Револьвер  он
держит расслабленно, но ствола с меня не сводит.
   Шаг.
   - Я ведь кем работал, мил человек? В органах я работал.  Начинал  при
Николай Иваныче,  при  Лаврентии  Па-лыче  служил  весь  срок,  пока  не
израсходовали его. А знаешь,  кем?  Приводящий  в  исполнение.  Стрелок,
значит. Незаметная такая должность, не почетная. Вот в аккурат из такого
нагана и работал. Так что не топчись, на метр я тебя  не  подпущу,  а  с
трех метров из такой "машинки" и белку в глаз достану.
   На такой должности, мил человек, людишки ой как видны. За десять  лет
ты того о них не узнаешь, что за  месяц  приводящим  в  исполнение.  Сор
людишки-то, труха. Уж какие через меня прошли  -  и  не  рассказать,  не
поверишь ведь! И на фронтах побывал, по той же работе. Ох  и  дезертиров
было, предательства разного... И после войны...
   Что понял? А что каждый - за себя сам.  Да  только  от  пули  уже  не
уйдешь, как от судьбы.
   Вот, девять лет так побыл. Потом повысили. В  кадры  поставили.  Учли
опыт.
   Работы с людьми, значит. - Старик снова захихикал, откашлялся.
   Шаг.
   -  А  ловко  я  с  теми  ампулками,  а?  Эх,  молодежь!   Баллончики,
таблетки... Я в свои годы столько врачей-отравите-лей в распыл пустил...
Это теперь газеты расшумелись - то напраслина, это  напраслина.  Я  тебе
так скажу: и ядами травили, и заговоры  готовили...  Тухачевский,  Якир,
Уборевич... И законники, и умницы, и нежные...  Как  же...  Тухачевский,
тот со товарищи антоновские деревни с самолетов бомбил, газом  истреблял
поголовно от мала до велика, оставшихся -  шашками,  штыками...  У  этих
хватило бы терпения всех сталинских соколов извести... Да вот только  не
они  победили...  Гордые  те  жидки-троцкисты  оказались,  каждый   себе
голова... Вот их и перебрали...
   А мое  дело  -  коровье.  Приказано  жидков  стрельнуть  -  стрельну,
приказано русских да хохлов - стрельну, приказано казаков с кавказцами -
тоже враз. Приказ был бы. От власти.
   Шаг.
   - Власть была. А щас что? Срам.
   Грешно жаловаться, вспомнили об старичке умные головы,  к  этому  вот
городку пристроили, еще в  восемьдесят  седьмом,  как  Мишка  меченый  в
бутылку полез, хе-хе-хе, вот, душа-голуба, не дано ума, так и не сыщешь.
   Оно бы и хорошо - и с Князем вроде в ладах.  Хотя  -  боялся  я  его,
шибко боялся... Узнай он, кем я был, из меня  евонный  Хасан  ремней  бы
понарезал. Да обошлось... Вот и особнячок обживать стали... Да только на
верхушке на той - свои думки, а у меня грешного - свои. То делай, то  не
делай... Чутье что мне  подсказало?  Политика...  А  с  политикой  -  не
вяжись! Уж какие головы летели, не нынешним чета!
   Вот и подумалось, что это я всю жизнь на казенном коште да на службе,
а тут еще на старости околеть кто подмогнет... Отыскал  Тесака,  ребяток
подобрал...
   Тесак - оно быдло, конечно, да от разумников вроде тебя  да  Беста  -
одни прорехи... Кончил бы я его, как ты убрался, да и Князя бы кончил, -
не получилось, ноги уносить впору...
   Открыли мы здесь особнячок к общему  согласию,  психов  пристрастили,
канальцы на продажу  хорошие  сыскались...  А  вишь,  как  получилось...
Сколько веревочке не виться... Как только Ральфа кончили, и я смекнул  -
ноги в руки... Московские хозяева объявились...
   А что у дедка про запас? А про запас -  доллары  в  бауле,  счетец  в
Турции скромный... На мой век хватит.
   И - билет на вечерний пароход. Круиз по Средиземному морю. Я ведь  за
границами не бывал.  Только  по  телевизору.  Уйду,  где  тепло,  осяду.
Отдохну, отдышусь. Должен быть у меня роздых, а?
   - Как Бог даст.
   Шаг.
   - Сам не плошай. Будя, поговорили. Дел немного,окромя тебя  -  психов
тех двоих пришить да девок. Невелика работка, да занудиста.
   Дед вытянул руку с револьвером.
   - Да  и  ты  больно  прыток.  Без  тебя  -  оно  спокойнее  будет.  -
Прицелился. - Я уж по старинке, как привык, с руки.
   Палец плавно повел собачку...
   Прыгаю с места шагом! Щелчок.
   Ногой! По запястью! Выстрел! Пуля ушла  в  потолок.  Левый  прямой  в
голову!
   Это от души. Старик влетел в стену, медленно  сполз  на  пол.  Смотрю
зрачок. Готов.
   Как он выразился? Ara - околел. Без покаяния.
   Наговорил он тут перед смертью много, да отпускать  грехи  -  не  моя
епархия.
   Ошибку он сделал только одну. По жизни. Это  русские  офицеры  первое
гнездо в барабане  свободным  оставляли.  На  случай.  У  "приводящих  в
исполнение"  такой  традиции  не  было.   Каждая   пуля   -   классовому
врагу.Теперь  во  флигель.  Надеюсь,  Марта  с   Доктором   еще   заняты
околосексуальными развлечениями, без поножовщины, -  как-никак,  команды
не было. Хотя сумасшедшие, они опасные - самозавод...
   Дверь не заперта. Секунду  привыкаю  к  темноте.  Коридор,  несколько
дверей.
   Из-за одной слышен шум,  невнятные  выкрики.  Замер.  Стрелять  нужно
сразу, чтобы эти сволочи не успели прикрыться девчонками. Хоп!
   Вышибаю дверь ногой, врываюсь стволом вперед.
   - К стене!
   Девочки отпрянули от чего-то лежащего на полу...
   Медленно отходят к стене, глядя на меня с ненавистью и страхом...  На
одних - остатки, обрывки платьев, другие -  раздеты  донага.  Тела  -  в
длинных багрово-красных  кровоподтеках,  след  ударов  хлыста.  У  одной
порезана бритвой рука, девушка зажимает рану куском материи...
   Опускаю глаза. Милая Марта еще дышит...  Лицо  похоже  на  студень  -
лиловое, обезображенное. Кровь фонтанирует из взрезанной артерии на шее.
Толчки все медленнее. Жирное тело сотрясает судорога. Конец.
   Доктор тоже мертв. Удушье. Рот порван: тяжелую  рукоятку  хлыста  ему
вогнали в глотку. Хлыст змеится по полу, словно длинный ядовитый язык.
   Понятно, психи "развязались". Девушек девять, их  -  двое...  Но  эти
двое давно перестали считать девочек за людей, да еще  способных  как-то
защитить себя.
   Так, мелкая скотина, овцы на заклание...
   Всему приходит предел. Даже мере страха.
   Теперь эти двое мертвы.
   Справедливо... Вот только...
   Поднимаю глаза на девушек.
   Совершенные тела. Еще детская округлость щек, губ... Глаза...  В  них
страх, ненависть, отчаяние... А им же еще деток рожать, растить...
   Господи, исцели их души. Пожалуйста... И - наши...
   Делаю к ним шаг, другой. Девушки в ужасе прижимаются к стене... Пряча
глаза...
   Вдруг понимаю: они приняли меня за еще одного охранника.  Пришедшего,
чтобы убить их.
   Как неприлично быть олигофреном! Да еще в такой деликатной  ситуации!
Торчу перед голыми, насмерть  перепуганными  девчонками  с  наставленным
револьвером, как матрос Железняк