ась бы на побег.
   - Но ты же решилась.
   - Меня просто замкнуло. Очнулась от обморока - да это  и  не  обморок
был, шок какой-то, и сделалась как сомнамбула. Велели бы голой в  Кремль
пойти, - пошла.
   Сказали  бы   со   скалы   броситься,   -   прыгнула.   Короче,   как
радиоуправляемая модель Летучего Голландца...
   - В кружке юных натуралистов...
   - Натуралисты те еще...
   - Так кто же тебя вывез?
   - Охранник. По крайней мере я  так  решила.  Когда  вырубилась,  мне,
наверное, еще и вкололи что-то. Следующего дня я не помню, как в  мареве
все, - по-моему, просто шаталась  по  территории  от  дерева  к  дереву.
Короче: не помню. А рано утром на другой день, ну, когда я  в  машину  к
тебе залезла...
   - Вчера.
   - Вчера? Надо же... У меня такое чувство, что неделя прошла, а  то  и
две...
   По мне, так и больше. Но размышлять об  относительности  времени  уже
облом - коньяк на донышке, а сию проблему "без литры белого" не  решишь.
Отложим до победы мировой рево... Тьфу, общечеловеческих ценностей.
   - Не отвлекайся, - сказал я нам обоим. Ленка пожала плечами.
   - Да уже и рассказывать нечего.  Он  пришел  рано  утром,  еще  темно
было...
   - Ночью?
   -  Да  нет,  рассвело  скоро,  я  же  помню.  Открыл  дверь,  сказал:
"Вставай". Я встала. "Одевайся". Я натянула платье.  Потом?..  Потом  он
взял меня за руку и сказал: "Пошли".
   Мы вышли во двор.  Никакого  другого  охранника  у  дверей  не  было.
Подошли к машине, которая  стояла  на  боковой  аллейке.  Парень  открыл
багажник. Сказал:
   "Залезай".
   - Какая машина была?
   - Что?
   - Какой марки машина?
   - Не знаю. Большая. Не "жигули".
   - Иномарка?
   - Не помню, честное слово. Наверное - Ладно,  дальше.  Ты  ничего  не
спросила?
   - Я же говорю, меня как в кипятке сварили - словно кукла  заведенная.
Просто сказала: "Я там задохнусь".
   "Не задохнешься, ехать недалеко".Наверное, я стояла  какое-то  время,
парень прикрикнул  шепотом:  "Залезай,  живо.  И  не  шуми.  Сиди  тихо,
поняла?"Я кивнула.
   Залезла в багажник, свернулась клубочком. Захлопнулась крышка.
   Я слышала, как  подъехали  к  воротам.  Парень  о  чем-то  говорил  с
охранниками.
   Потом зажужжал электромотор, и мы поехали.
   Ленка потянулась к фляге.
   - Дай еще. Приложилась, глотнула.
   - Тебе оставить? Тут чуть-чуть.
   - Допивай.
   - Прикури, пожалуйста, сигарету. Я передал, закурил сам.
   - Ты догадалась, что тебя освобождают? Ленка хмыкнула:
   - А я и сейчас в этом не уверена. Ведь так и не знаю - кто ты такой.
   - За неимением гербовой пишем на простой. Боишься?
   - Боюсь. Теперь я, наверное, буду бояться всю жизнь.
   - Не. Это проходит.
   - Ты знаешь это?
   - Ага.
   - Тогда потерпим.
   - Вы долго ехали?
   - Не могу сказать. Казалось, что я закрыта  в  каком-то  гробу  и  не
выйду из него никогда. Почувствовала, что  лицо  все  мокрое.  Потрогала
руками и только тогда поняла, что плачу.  Не  знаю,  сколько  мы  ехали:
может, десять минут, может, час. Потом  машина  остановилась,  открылась
крышка, - я увидела, что уже рассвело.
   Парень сказал: "Вылезай".
   Я выбралась и стала рядом с машиной.
   "Мы что, убежали?" - наконец спросила.
   "Да", - ответил парень.
   "Кто вы?"
   "Это не важно".
   "Нас поймают. И убьют. У них собаки".
   "Не бойся".
   Потом взял меня за руку и сказал: "Пошли".
   Мы свернули на небольшую тропинку и шли  минут  десять.  Остановились
над дорогой, у большого камня. В  тени  его  стоял  другой  парень.  Мой
провожатый сказал: "Будешь ждать здесь", - и ушел. Ни "здрасьте", ни "до
свидания".
   Тот, другой, протянул плед: "Завернись, поспи. Придется ждать".
   "Чего ждать?"
   "Машину".
   "Нас не найдут? Эти?"
   "Нет".
   Странно, но я действительно заснула. Проснулась,  -  парень  легонько
тронул меня за плечо, - солнце  было  уже  высоко.  Я  сказала:  "Доброе
утро".
   "День  уже",  -  усмехнулся  парень.  Потом  сказал:   "Приподними-ка
юбочку".
   Я  оцепенела.  Ну  вот,  начинается.  Но  покорности  меня   научили.
Негнущимися пальцами подняла края платья.
   "Ты не то подумала", - сказал парень, вынул  из  маленькой  коробочки
пластмассовый шприц, смочил ватку спиртом: "Повернись", - и ловко уколол
в ягодицу.
   "Не больно?"
   "Нет. Зачем это?"
   "Стимулятор. Это тебя взбодрит".
   "Наркотик?"
   "В таком смысле - нет. Держи. - Он подал мне сумочку.  -  Тут  всякие
необходимые мелочи.  Теперь  слушай.  Сейчас  появится  машина.  Зеленый
"жигуленок".
   Проголосуешь. Он подвезет  тебя  до  города.  Постарайся  понравиться
водителю.
   Пригласи его домой".
   "Я не поеду домой".
   "Он тебя защитит".
   "Он тоже с вами? Кто вы?"
   Но парень не ответил. Послышался еле слышный писк маячка  портативной
рации, он сказал: "Пора".
   Я стояла за камнем у края шоссе. Появилась машина. А  я  все  стояла,
мне снова было страшно, я не могла расслабиться и сделать хоть шаг.
   "Пошла!" - Парень просто вытолкнул меня на дорогу прямо  перед  твоей
машиной. Ну а дальше ты знаешь.
   - И ты сразу решила меня очаровать - скользким путем стриптиза.,.
   - Как ни странно, нет. Ты  имеешь  в  виду  трусики?  Я  сделала  это
механически, честно. А потом вдруг заметила, как ты на меня смотришь,  и
стало стыдно. Но - и приятно.
   - Да?
   - Понимаешь,  Дрон,  ты  не  просто  хотел  меня,  ты  смотрел  ..  с
восхищением!
   Ведь правда?
   - Да.
   -  А  сейчас?  Я  тебе  по-прежнему  нравлюсь?   После   всего,   что
рассказала...
   Зрачки ее  расширились,  глаза,  огромные,  темно-фиолетовые,  где-то
глубоко на дне таили страх и боль...
   - Да, очень.
   Девушка рывком пододвинулась ко мне, обняла за плечи, обожгла горячим
дыханием...
   - Пожалуйста, Олег... мне так это нужно... Пожалуйста. Я ощутил,  как
напряжено ее тело, выдохнул.
   - Ты изумительная девочка...
   - ...мне так нужно... хочу чувствовать себя  желанной,  а  не  куском
плоти...
   Она задыхалась, ее губы скользили по моей груди, по плечам...
   Одним движением я притянул ее к себе и опрокинул на спину.

Глава 16

   Мы лежали опустошенные и ошеломленные.  Это  продолжалось  бесконечно
долго.
   Виной ли тому нервное перенапряжение  последних  суток  или  странное
сочетание алкоголя и тонизирующих таблеток, - страсть  накатывала  волна
за волной и не позволяла оторваться друг от друга.  Мои  плечи  и  грудь
были искусаны в кровь, - Ленка впивалась в меня, чтобы сдержать крики.
   От более суровых  ранений  меня  спас  Сережка,  Тимофеичев  отпрыск.
Верный режиму,  при  пробуждении  он  включил  магнитофон  во  всю  силу
импортных  динамиков  что  позволило  девушке  более  непосредственно  и
безопасно выразить свои чувства.
   Но обессилели мы, лишь когда пацан запустил девяностоминутную кассету
по второму кругу.
   "Ю-а ин зе ами нау..."
   - Дрон, это было здорово... Можно я посплю?.. Девушка лежит на  спине
вытянувшись, положив голову на мое плечо. А я думаю о том, что женщина -
самое совершенное творение на земле.  Наверное,  ради  нее  этот  мир  и
создан. И каждая женщина знает, что она  неповторима  и  удивительна,  и
ищет  мужчину,  который  заметил  бы  эту  неповторимость.  Чтобы  стать
блистательной, женщина должна стать желанной.
   "Ю-а ин зе ами нау..." Ты сейчас в армии. И расслабляться  совсем  не
время.
   А когда - время? Может, я воин по жизни? Ну а раз так, нужно  сделать
свое дело хорошо.
   - Дрон, ты не спишь?
   - Нет.
   - Послушай, я все о тех, из особняка. Они  все-таки  больные?  И  кто
меня спас? И - зачем? Зачем меня вообще похищали?
   - Давай я расскажу тебе  сказку.  Или  -  напомню,  ты  ее  наверняка
знаешь.
   - А может, мы лучше уйдем отсюда? Не  можем  же  мы  сидеть  на  этом
чердаке вечность.
   - Тебе здесь что, плохо?
   - С тобой мне очень  хорошо.  Дрон...  послушай,  мы  ведь  останемся
друзьями, правда?
   - Ага. Добрыми друзьями.
   - Ты такой милый и такой умный!
   - Еще бы. А с чердака мы уберемся, когда решим - куда и как.
   - Ты думаешь, нас ищут?
   Я только хмыкнул. Ищут - это слабо сказано!
   - А кто? Те, из особняка? Если бы только они! Знать бы точно'- кто. И
еще мне вспомнились фразы девушки еще тогда, при встрече: "Я не  вру,  я
фантазирую..." и "Сейчас мне нужно выдумать вас". Ладно,  все  мы  видим
только небольшой кусочек этого мира, остальное  додумываем,  досочиняем.
Причем досочиняем настолько убедительно, что  сами  верим  в  это  почти
безоговорочно.
   Вопрос лишь в том, насколько наши догадки  близки  к  истине.  Или  к
реальному положению вещей. Для меня это сейчас важно.  Если  я  ошибусь,
это будет стоить мне жизни. И, наверное, кому-то еще.
   - Что ты молчишь?
   - Извини, мне нужно подумать.
   - Так я не дождусь сказки перед сном?
   - Сказка при пробуждении вдвойне дороже.
   - Почему?
   - Она жизнь делает сказочной. Самая короткая утренняя сказка была та,
что рассказывал слуга Анри де Сен-Симону:  "Вставайте,  граф,  вас  ждут
великие дела!"
   - А кто это - Сен-Симон?
   - Один мечтатель. Тогда его мечты никто не принимал всерьез и в жизнь
претворять не собирался. А потому они были безопасны.
   - Его действительно ждали великие дела? Он совершил их?
   - Это не важно. Важно, что он слышал эти слова каждое утро.
   - От слуги.
   - Ага, от слуги.
   - Я вспомнила, мы его проходили. Он был социалист.
   - Утопический.
   - Интересно, а сам слуга верил в то, что говорил господину?
   - И это не важно.
   - А важно то, что этот социалист без слуги и без лести не  обходился.
Я права?
   - Права.
   - Тогда немножко посоплю. Ты ведь будешь меня охранять?
   - Буду.
   - Надежно?
   - Как в пирамиде.
   - Я что, похожа на мумию? Тогда накину что-нибудь.
   - Ты соблазнительна и совершенна.
   - Льстец. Но я тебе верю.
   - Уже веришь? Во всем?
   - Я думаю, ты хороший. Добрый.
   - Не боишься ошибиться?
   - Не-а. Интуиция. Ты мне  сразу  понравился,  еще  в  машине.  Ладно,
думай, мыслитель. Буду спать.
   Я накрыл ее курткой, девушка свернулась клубочком.
   - А ты знаешь, мне уже не страшно. Почти,  -  произнесла  она.  Через
минуту се дыхание стало размеренным и ровным. Она спала.
   Ну что ж, начнем думать. Вся беда в том, что у  нашего  брата  мужика
процесс   думания   заключается   в   построении   логической    цепочки
умозаключений, опирающихся на факты, причем не на сами события, а на то,
как мы их увидели и интерпретировали. А  ежели  фактов  не  хватает,  мы
изготавливаем "костыли", называемые "предположениями",  и  опираемся  на
них за неимением лучшего. Остается только верить, что предположения  сии
надежны, как краеугольные камни. В противном случае вся цепочка рухнет и
погребет под собой "мыслителя". Фактов у меня маловато, предположений  -
сколько  угодно.  При  этом  нужно  разрешить  вопрос  жизненно  важный:
насколько правдив рассказ девушки и правдив ли он вообще.
   В пользу ее истории говорит эпизод в квартирке на  Конева:  ребятишки
действительно не  шутили,  не  играли  и  были  явными  садюгами  самого
патологического толка. Все остальное - се рассказы. Так  что  логической
конструкции не получится, нужно решить, верю ли я  девушке,  всему,  что
она рассказала.
   Тут сокрыт  один  парадокс,  хорошо,  впрочем,  известный  писателям,
художникам, актерам, режиссерам  и  высокопрофессиональным  разведчикам.
Человек устроен так, что способен верить придуманному. Причем даже в том
случае, если придумал это он сам. На бытовом уровне это  звучит  просто:
"Так оно есть, потому что я хочу, чтобы так было".
   Человек полностью сливается с  выдуманным  им  образом,  и  тогда  не
только его поступки, но даже его  соматические  реакции  вроде  учащения
сердцебиения или покраснения кожи будут реакцией не самого  индивидуума,
а выдуманного им самим (или кем-то другим для него) образа.
   А потому никакая логика и  никакой  "детектор  лжи"  не  в  состоянии
засечь обман: весь комплекс реакций -  рас-ширение  и  сужение  зрачков,
изменение кровяного давления и частоты пульса, температуры тела на сотую
долю градуса, изменение цвета  кожи  -  ничто  не  способно  выявить  не
правду. Ибо человек в данный момент является тем, кем себя считает.
   Единственный "инструмент", способный распознать ложь, - это  человек.
Ведь даже если мы только познакомились с человеком, не сказали еще с ним
двух слов, не обменялись ни единым значимым взглядом  или  жестом,  этот
другой нам уже либо симпатичен, либо нет. И это "либо-либо" мы  даже  не
формулируем, а чувствуем:
   "хороший", "плохой". При всем  многообразии  последующих  вариаций  -
рода занятий человека, его взглядов на жизнь, манеры  шутить  и  многого
другого - последнее остается неизменным: хороший или плохой. Сложившиеся
отношения могут быть  сколько  угодно  приятельскими,  но,  если  мнение
"плохой" сложилось, оно будет лишь укрепляться.
   Правда, есть люди "никакие" - они способны думать только о себе, но с
их стороны возможны  лишь  мелкие  пакости,  а  потому  их  не  особенно
замечают или принимают в расчет.
   Интуиция, сказала Леночка. Большинство мужчин потому  и  ошибается  в
людях, что отказывается верить собственной интуиции,  чувству,  -  более
существенным кажется положение человека в обществе, его  состояние,  его
суждения... Вся эта шелуха и становится ступеньками, фактами  логических
умозаключений. Потому-то и падать особенно больно.
   Мне искренне жаль ревнителей "мужского ума"  и  "женского  недоумия":
то, до чего мужчина будет додумываться и год, и два, оступаясь  и  терпя
поражения, женщина понимает сразу. Мужики же недоуменно пожимают плечами
и констатируют:
   "Женская логика", имея при этом в виду что-то  не  стоящее  внимания,
легковесное и вздорное.
   Правда, есть в женской логике или интуиции один  существенный  изъян,
сделавший несчастными не одну  тысячу  прекрасных  созданий.  Его  можно
выразить в следующей фразе: "Любит меня,  значит,  хороший".  Кто-то  по
поводу последнего может и спорить, но - не я.
   Но женщина обладает безотказным оружием  -  обаянием  и  красотой.  О
какой-то мужской логике вопрос тогда не стоит вовсе, а что до  интуиции,
то и она  бываем  похоронена  под  воздействием  прелестных  чар,  а  на
надгробной плите безвременно почивших  мужского  ума,  прозорливости,  а
вкупе с ними всех прочих добродетелей можно начертать  эпитафию:  "Я  ей
верю, потому что хочу ей верить". Или еще короче: "Я  верю,  потому  что
хочу".
   Я хочу верить Леночке? Безусловно. Верю ли я ей?
   Итак, как настоящий мужчина, я пошел на поводу логических  построений
и  загнал  себя   в   капкан.   Значит,   последний   вывод   из   всего
вышеизложенного: "Девушка врет, потому что я хочу ей верить".
   Бред сивой кобылы! Вернее, сивого мерина.
   Вернемся к тому, как можно распознать обман: его можно почувствовать.
Все просто: когда нам врут, мы чувствуем беспокойство!  Даже  если  ложь
вдохновенна, что-то заставляет нас раздражаться или беспокоиться, причем
предмет беспокойства может быть совершенно далек и от данного  человека,
и от содержания беседы...
   Я испытывал беспокойство во время рассказа?
   Нет.
   Значит, я ей верю?
   Да.
   Но  что-то  мешает  сложиться  полной  картинке...  Придется  девочку
разбудить.
   Хотя и жаль - спит сладко.
   Леночка открыла глаза, едва я тронул ее  за  плечо,  увидела  меня  и
улыбнулась;
   - Ну как? Нас ждут великие дела?
   - Трудно сказать. Я же не социалист.
   - И не граф?
   - Бог знает: разве можем мы ручаться за своих прабабушек?
   - Это точно. Я иногда чувствую себя графиней. Правда,  молодой.  "Три
карты, три карты..." - пропела она.
   "Тройка, семерка, туз", - автоматически констатировал мозг. И  почему
я считал, что третьей картой в  выигрышной  комбинации  была  дама?  Эх,
всегда так: нет времени подумать в нужной ситуации. А когда время  есть,
мысли гуляют сами по себе, как беспризорные коты...
   - Ты обещал сказку. - Девушка капризно надувает  губки,  проводит  по
ним кончиком язычка...
   - Погоди. Мне нужно спросить.
   - Спрашивай.
   - Кому ты еще рассказывала про котенка?
   - Про какого?.. - Девушка запнулась, лицо ее потемнело.
   - Извини. Понимаю, тебе неприятно...
   - Нет. Просто жутко страшно. Все как-то забылось, а тут снова...
   - Прости. Но чтобы выпутаться окончательно...
   - Да не извиняйся ты, я все понимаю.
   - Так кому ты рассказала?
   Она сидела неподвижно, глядя  в  одну  точку.  Сказала  тихо,  словно
выдохнула:
   - Денису.
   Потом подняла на меня глаза.
   - Дрон, ты думаешь... Это он?.. И все это  было  спланировано  еще  в
Москве?..
   И квартирка эта полудармовая... И даже - Володя?..
   - То, что Володя, если это все-таки Ларсен, а не  кто-то  похожий  на
него, замешан в похищении, - вряд ли. А вот то, что твоя встреча с ним и
последующее похищение были спланированы заранее, - похоже, что да.
   - Но кем и зачем? Боже, я ничего не понимаю...
   - С особняком - все просто. Доктор, судя по всему, не соврал:  это  у
них бизнес такой.
   - Да какой там бизнес - это же законченные шизики, они сдвинулись  уж
не знаю на какой почве, - может, папашки им мастурбировать  запрещали...
На хрена им иначе этот цирк устраивать! Да на побережье только свистни -
девчонок набежит сотня, готовых и на оральный, и на  вагинальный,  и  на
что угодно... И на камеру им плевать - только возбудились бы круче!
   - Ну тогда слушай сказку.
   - Какую еще сказку?
   - Не знаю. Народную. Я ее в детстве читал где-то. Значит  так,  росло
одно дерево кроной вниз, под землю. И царь получал  оттуда  великолепный
жемчуг - крупный и чистый, какого не мог принести ни один ловец.
   - В Индии, что ли, дело было?
   - Пусть в Индии, какая разница. И вот один парень,  пусть  это  будет
Синдбад, решил узнать, откуда этот жемчуг берется. И полез на дерево.
   - Вниз?
   - Ну да, вниз.
   - Тогда не полез, а спустился.
   - Не привередничай. Спустился он по  стволу,  а  тот  ветвится  и  на
ветвях селения всякие, города... Ты чего смеешься?
   - Анекдот вспомнила. Пошлый, но тоже философский. Рассказать?
   - Лучше дослушай.
   Девушка прикрыла рот рукой, еле сдерживая смех. Похоже, это у нее  от
нервов.  Вдруг  тело  ее  обмякло,  она  прильнула  ко  мне,  заплакала,
всхлипывая и утирая слезы кулачком.
   - Денис... как он мог... Может,  он  с  самого  начала...  может,  он
поэтому начал за мной ухаживать?.. Чтобы потом...  продать!  -  Внезапно
оттолкнула меня, вскинулась:
   - А все-таки, Дрон, чем ты занимаешься?
   - Сижу на чердаке с девчонкой и периодически пытаюсь  вывести  ее  из
состояния маниакально-депрессивного психоза.
   - А вообще?
   - А вообще - пытаюсь прикинуть ситуацию и вылезти из того  дерьма,  в
какое мы оба попали.
   - Ладно, не хочешь отвечать, ну и не надо. А все же интересно, чем ты
занимаешься, на жизнь чем зарабатываешь. Не бойся, замуж за  тебя  я  не
собираюсь.
   - Вот еще. Это первый раз жениться страшно, потом привыкаешь.
   - Ты женат?
   - Был.
   - Нормально. Шансы мои растут. А все же, кем ты работаешь? Только  не
свисти про преподавательство - ни за что не  поверю,  что  такой  парень
будет корпеть со студентами или учениками за те нищенские  рубли.  -  Ты
ведь умен, хорош собой, образован...
   - Ба, сколько комплиментов. Если будешь продолжать в том  же  духе  -
вынужден буду, как честный человек...
   - Чем ты зарабатываешь, честный человек?
   - Переводами.
   - Это с какого же?
   - С английского. Кто из нас другой-то знает.
   - Поболтаем? - Девушка произнесла это по-английски. Похоже, она  тоже
решила разоблачить в моем  лице  сенегальского  шпиона.  Хотя  нет  -  в
Сенегале говорят по-французски.  Значит,  меня  выдаст  мой  бруклинский
акцент. Тут вы и попались, Штирлиц!
   - Нет проблем, - отвечаю я  по-иноземному,  стараясь  придать  голосу
интонацию  беспечного  гуляки.  Наверное,  именно  так  должны  говори