ь ее разбудить, расспросить - где же все-таки  я
оказалась и что со мной будут делать дальше. Но будить не стала,  просто
лежала и думала.
   Что  там  сказал  Док?  Бизнес?  Ну  ладно,  отснимут  они  со   мной
пару-тройку кассет, что  дальше?  Скажут  спасибо  за  сотрудничество  и
отправят восвояси? Вот уж вряд ли. Да  сейчас  этой  порнухи  по  стране
снимается - километры, безо всех этих фокусов  с  похищениями  и  прочей
ахинеи. Платят девчонке пятьсот баксов, она отработает день,  и  никаких
хлопот. Живет припеваючи и ждет следующего предложения.
   А у этих ведь никаких гарантий, что я не пойду куда-нибудь в  милицию
и не расскажу обо всех их художествах. То,  что  они  могут  представить
кассету друзьям, родственникам, - так мне, предположим, начхать, в каких
я там видах и позах - меня унизили, заставили...  Вот  только  по  какой
статье их привлекать - не за распространение же порнографии?  Похищение?
Что-то не помню я такой статьи  в  нашем  уголовном  кодексе.  Растление
малолетних? Это могут, Малышка - малолетка.
   Да это и не важно, как гласит  народная  мудрость,  был  бы  человек,
статья найдется. В  любом  случае  эти  ребята  (и  девчата  -  невесело
усмехнулась я, вспомнив Марту и Доктора) рискуют...
   Но что-то не выглядят они ни сильно рисковыми, ни сильно напуганными.
   Потому что знают: никто никому ничего не расскажет. Значит, выпускать
отсюда ни этих девочек, ни меня не собираются...
   Я почувствовала, как мурашки побежали по спине... Меня не выпустят...
   Меня просто убьют. Или - чего похуже. Что может быть похуже - я так и
не представила, просто лежала в каком-то оцепенении. Так бывает во сне -
хочешь убежать, а ноги тяжелые, непослушные... Кричишь, а крика  ни  ты,
ни кто другой не слышит... И тебя - настигают.
   Эти ребята - маньяки. Другого объяснения не оставалось. Я металась на
кровати, прикусывая одеяло, и едва не стонала от безнадеги - ну надо же!
   Потом успокоилась. Лежала вытянувшись, и одна  мысль  пульсировала  в
висках: выбраться, выбраться, выбраться!
   Как и когда - потом разберемся. А пока - подчиняться, делать вид, что
сломлена... Не может же не быть совсем никакого выхода? Я  снова  горько
усмехнулась... На окне - мелкая решетка, дверь - на замке, за  дверью  -
охранники... И - Марта с  Доктором.  Эту  "сладкую  парочку"  я  боялась
почему-то больше всего.
   Вспомнила, как собиралась на свидание с Володей, как села в машину...
Дура!
   Ведь этот верзила мне сразу не понравился...
   Может, Володя выручит? Он ведь такой сильный! А может, и  думать  уже
обо мне забыл: подумаешь, курортный роман... А  может...  Я  похолодела:
если Володя связан с этими...
   Я лежала и плакала. Наверное, никогда больше не увижу ни  Володю,  ни
моря, ни людей нормальных... Эти сумасшедшие замучат меня...
   Лежала и плакала. И незаметно уснула. Без снов.
   - Подъем! - Я вскинулась на кровати и снова легла, натянув одеяло  до
подбородка. Парень, открывший дверь, кинул принесенную одежду на пол, но
уходить и не думал.
   - Подъем, Милашка, - снова процедил он, теперь уже  приторно-слащаво:
похоже, такая манера разговора была обычной для здешних обитателей. - Да
запомни, девка: тебя зовут Милашка и никак иначе.  У  тебя  нет  другого
имени, ты нигде не живешь, ты живешь теперь здесь... Если выживешь...
   Моя соседка уже поднялась с постели и, обнаженная, стояла перед  ним,
опустив руки вдоль бедер. Глаза ее были пусты и равнодушны.
   - Доброе утро, Крошка.
   - Доброе утро, - еле слышно ответила девушка.
   - Можешь пойти пописать. - Парень отдернул  занавеску  и  приглашающе
кивнул.
   Он не отошел - стоял и смотрел.
   Девушка вышла.
   - А ты не хочешь?
   - Нет! - Я все еще лежала в кровати.
   - Ну что ж... Тогда - гимнастика. Утренняя.  -  Парень  нажал  кнопку
магнитофона, принесенного с собой, сел на стул,  вытянул  ноги.  Девушка
начала двигаться под музыку.
   - Я же сказал: гимнастика. Для обеих. Крошка, объясни новенькой!
   Девушка взглянула на меня, в глазах ее мелькнули страх и сочувствие:
   - Вставай! Нельзя! Накажут!
   - Обеих, - процедил парень.
   - Вставай! Ну, пожалуйста...
   Парень расстегнул брюки, вынул член и начал мастурбировать, глядя  на
танцующую девушку. Снова глянул на меня нетерпеливо и нервно:
   - Ну!
   А я вдруг успокоилась. Просто что-то изменилось, я поняла  -  что.  Я
перестала относиться к этому козлу как к человеку.
   Больное общество производит больных людей? Или это время  такое,  что
больные стали господствовать в об-ществе? Я совершенно согласна: в сексе
возможно все, если это доставляет удовольствие партнерам. Не важно,  Что
партнеров больше, чем двое. Но эти ребята балдели не от секса - от того,
что унижали и мучили других!
   Все это я сформулировала потом. А в тот  момент  просто  поняла,  что
передо мной не человек, а некое похотливое,  глумливое  существо,  волею
случая поставленное повелевать... Я поняла, почему  в  глазах  у  Крошки
пустота и равнодушие, - она  узнала  это  раньше.  Вот  только  страх...
Девушка боялась, боялась Малышка вчера... Я еще  не  знала  -  чего,  но
именно страх заставлял их безропотно подчиняться этой нелюди...
   Стыдливость моя  совершенно  прошла.  Я  встала  и  присоединилась  к
соседке. Мы танцевали, поднимали  ноги,  наклонялись  по  его  приказам,
парень оглаживал себя, чмокал губами, сопел...
   - Ну-ка поглядите, поглядите, какой, ка-а-к-о-о-й...
   Мальчишечка балдел сам от себя.
   Кайф ему поломали.
   Марта вошла стремительно, скорее  всего  -  стояла,  подслушивала  за
дверью, и с размаху, сверху, ударила парня между ног  длинной  резиновой
палкой. Глаза его выкатились, он упал на  пол  и  засучил  ногами.  Лицо
стало цвета вареной свеклы, ни вдохнуть, ни выдохнуть он не мог.
   Марта удовлетворенно хмыкнула:
   - Мудак!
   С этим я была согласна.
   Дама пнула его носком сапога. Парень уже  дышал,  но  все  еще  сучил
ногами. И получил еще один пинок, на этот раз сильный, под ребра:
   - Пошел отсюда!
   Кое-как встав на четвереньки, парень выполз из комнаты.
   - Как спалось, Милашка? - Я не сразу поняла, что Марта обращается  ко
мне.
   Пожала плечами.
   - Напугал, кобель гнусный. - Ласковость в голосе Марты снова  вызвала
у меня мурашки брезгливости. И снова баба поняла, как смогла:
   - Не бойся, девочка, милая Марта тебя в обиду кобелям не  даст...  Ты
такая хорошенькая, такая прелесть... Хочешь сигарету?
   - Хочу. Можно две?
   Марта хмыкнула, ревниво глянула на Крошку. Бросила две сигареты.
   - Смотри, с Крошкой - ни-ни. Живого места не оставлю. На обеих.
   И подала зажигалку. Ласковая, нечего сказать. Я закурила. И думала  -
если взаправду эта жирная шлюха в меня влюбилась, то можно ли это как-то
использовать? Но и слов Дока я не забыла:  "Марта  -  психиатр.  Хороший
психиатр".
   Блин, что за дом такой - психи и психиатры, еще более сумасшедшие!
   - Одевайтесь и во двор! - приказала она и вышла. Я  протянула  вторую
сигарету Крошке.
   - Закуришь?
   Девушка прикурила,  несколько  раз  глубоко  затянулась,  не  отрывая
сигареты от губ. Выдохнула:
   - Классно!
   - Слушай, а как тебя зовут по-настоящему? Меня - Лена.
   Та усмехнулась невесело:
   - А меня - Крошка.
   Я пожала плечами:  ну  Крошка,  так  Крошка.  Может,  ей  так  больше
нравится.
   - И давно ты здесь?
   - А это как считать.
   - Слушай, а как ты сюда попала? Девушка затянулась  последний  раз  и
ловким щелчком отправила "бычок" в унитаз.
   - Милашка, ты вроде не похожа ни на ксендза, ни на  батюшку.  Что  ты
меня исповедуешь? Или у тебя работа такая?
   Я разозлилась:
   - Дура ты!
   - Ладно, не обижайся. Может, ты и хорошая девка, а может -  подсадка.
А может, подсадка я, - почем ты знаешь? Одно  тебе  могу  сказать  -  не
откровенничай тут ни с кем. Выполняй все, что требуют. Иначе - накажут.
   - Да что вы все как  заведенные:  накажут,  накажут,  накажут!..  Как
будто меня тут собираются кормить пирожными и поить шампанским,  а  если
вилку уроню - без сладкого оставят! Ту что - тюрьма, лагерь, пересылка?
   - Может, и похуже.
   -  Ага!  Когда  тебя  насилуют  больше   пяти   человек,   постарайся
расслабиться и получить удовольствие! Так, что ли?
   Крошка глянула на часы.
   - Десять минут до построения, - и начала быстро одеваться.
   Я залезла под душ, потом набросила на себя  коротенькое  платьице,  -
другой одежды парень не принес. Вышли мы вместе с Крошкой.
   Ничего особенного не произошло. Всех девушек выстроили у  бассейна  в
шеренгу. Нас  было  девятнадцать.  Я  обратила  внимание,  что  половина
девочек совсем молоденькие, не старше четырнадцати - пятнадцати  лет,  а
двоим, Малышке и еще одной, темноволосой  -  по  десять  -  одиннадцать.
Сначала вдоль шеренги прошли трое охранников с собаками, потом  появился
Григорий Васильевич, Тесак - как я поняла, он был там главный.  Он  тоже
медленно прошел вдоль строя, остановился напротив меня.
   - Подними юбку, - прозвучал сзади приказ Марты. Я подчинилась.  Тесак
медленно осмотрел меня и, не сказав ни слова, пошел дальше. То же  самое
он проделал еще  с  двумя  девочками  и  так  же  молча  удалился.  Двое
охранников с собаками по бокам шеренги тупо усмехались.
   Дегенераты! Надо же! Собрать дегенератов, маньяков и психов  в  одном
месте - кому это пришло в голову?
   Троих девчонок увели - как я поняла, для  съемок.  Нас  покормили  на
кухне и предоставили самим себе - под охраной трех  парней.  Можно  было
гулять по саду, купаться в бассейне, загорать, читать книжки на  террасе
на задней стороне особняка.
   Так прошло восемь дней. Меня никто не трогал, - разве что Марта время
от времени бросала похотливые взгляды. Но, похоже, особой  озабоченности
не проявляла, - она являлась вторым человеком после Тесака, и ей было  с
кем поразвлечься. Уж я-то об этом не жалела.
   Девчонок здесь действительно снимали в порнофильмах, но как я  поняла
- в необычных. Их били, заставляли  делать  совершенно  мерзкие  вещи...
Причем, как рассказывали девочки, обязательно крупно снимали лицо.  Этих
психов не только сам процесс интересовал, эмоции нужны были натуральные,
не игра. И главное, что  их  интересовало,  что  они  старались  уловить
камерой, - страх!
   Обстановка способствовала.  Страх  нагнетался  постоянно,  всем,  чем
возможно, - и угрозами наказания, и криками истязаемых, и их  рассказами
потом. Марта как главный "психиатр", похоже,  не  упускала  ничего.  Док
тоже был фигурой зловещей, - девчонки бледнели  и  замолкали,  когда  он
появлялся, особенно в своем белом халате. "Пазолини" с "Антониони"...
   Система была такая: сначала избирали жертву, потом пристебывались  за
что-нибудь, дальше - наказание, какого все боялись - волокли к Марте или
к Доктору... Но все обязательно под съемку.
   Меня не трогали. И я дошла до такого состояния, что начала сходить  с
ума от страха: наверное, они задумали сделать со мной что-то необычное и
совершенно ужасное, неописуемо мерзкое... Кошмарные ночи чередовались  с
кошмарными днями,  когда  все  время  ждешь,  что  вот  скоро,  сегодня,
сейчас... Я точно обезумела...
   Территорию особняка охраняли человек пятнадцать. Это  были  здоровые,
туповатые на вид и равнодушные жлобы, подчинялись они только Тесаку,  во
всяких "играх" не участвовали. Время от времени Марта, надо  думать,  по
согласованию с Тесаком, "дарила" им в  пользование  пару  девчонок  "для
снятия напрягу", как она выражалась. Но меня и здесь не трогали.
   Еще в особом домике жили шестеро парней, которые подчинялись Доктору.
   Вернее, трое  из  них  были  "технарями"  -  занимались  аппаратурой,
съемками ну и всем таким. Трое других - сволочи, эти вместе  с  Доком  и
Мартой издевались над девушками и насиловали их. Как раз  те  трое,  что
были у меня в квартире.
   Да, еще два-три раза за эти дни приезжали машины, - видеть  я  их  не
видела, но слышала. После первого приезда  исчезли  три  девочки,  после
второго - еще две, среди них и Крошка. Появилось и двое новеньких, -  но
ко мне в комнату так никого больше и не поселили, я жила одна.
   Жила - это сильно сказано. От страха и неизвестности я уже  перестала
спать по ночам, а если и спала, то сны походили на галлюцинации - такими
страшными и явными они были. Иногда даже приходило в  голову,  что  меня
сюда специально привезли, чтобы свести с  ума...  Вот  только  зачем?  Я
стала подумывать о самоубийстве. Но как? Утопиться в унитазе?
   Перегрызть вены на руках? Так ведь эти сволочи и умереть не  дадут  -
попытка самоубийства приравнивалась к побегу.
   Во время одного из построений Марта, улыбаясь,  рассказала,  что  был
здесь такой случай - одна из девушек попыталась  вскрыть  вены  осколком
стекла. Это заметили вовремя.  Доктор  аккуратно  заштопал  руку.  Потом
девушку голой посадили на цепь около домика Дока,  привели  здоровенного
кобеля... Так продолжалось несколько дней, потом девушка исчезла.
   И все же я решила бежать. Выбора у меня не было.
   Но на девятый день, вернее,  ночью,  убежала  Стрелочка  -  худенькая
белобрысая девчонка лет четырнадцати.  Ее  поймали  утром,  привезли  на
машине. Нас всех выстроили у бассейна и заставили смотреть...
   Избивали девочку  страшно.  А  потом  Док  надел  свой  белый  халат,
подручный принес раскаленный железный прут...
   А я отключилась. Упала в обморок и очнулась только ночью...
   Все! Не могу я больше об этом! Дрон, откуда такие берутся!..

Глава 15

   Ленка вся сжалась в комочек, плечи  трясутся,  зубы  выбивают  дробь.
Только бы не истерика.
   Бережно обнимаю ее за  плечи,  подношу  флягу  с  коньяком  к  губам.
Девушка с трудом делает первый глоток, еще, еще. Все. Плечи  опустились,
тело обмякло.
   Плачет. Хорошо. Выплачется - станет легче.
   Откуда   такие   берутся?   Власть...   И    слово-то,    как    удар
кнута.Какой-нибудь мальчонка поначалу ловит бабочек и  палит  им  крылья
спичками. Ему ведь и оправдываться не нужно -  бабочки  вредные,  потому
как гусеницы березовые листики и травку жрут. А то, что красивые, -  это
уже не  важно:  важно,  что  вредные.  И  он,  шести-семилетний  сопляк,
определил  это  сам.  А  потом  -  забить  камнями  собаку,  потому  что
бродячая... Но это - хулиганы. А примерные девочки и  мальчики  доводили
до слез соучеников на пионерских сборах - урок прогулял или одет  не  по
форме. Ага, нет теперь пионерии, но одетых не по форме - пруд пруди.
   Чем там еще  развлекались?  Раньше  -  проще:  обсудить  с  партийной
принципиальностью моральное разложение коллеги -  спит  не  с  женой,  а
совсем наоборот и, что самое противное, особо  и  не  скрывает!  Сейчас?
Промчаться на затаренном авто  с  гладкой  телкой  мимо  припухающих  на
остановке сограждан, - автобус хоть и  пришел,  да  водитель  никуда  не
торопится - с задумчивостью роденовского мыслителя смотрит на колесо,  с
задумчивостью обходит машину кругом, задумчиво закуривает...
   И все это  только  штришки,  элементы  власти.  Но  даже  такая  дает
ощущение  собственной  значимости  без  особых  усилий.   Ну   и   любое
издевательство легко обзывает себя борьбой. Понятно - за справедливость,
еще лучше - во имя.
   Те, кто покруче да поволчистее, -  начинают  просто  отнимать.  Он  -
хилый, слабый и трусливый, я - сильный, смелый, так почему он, а не я? И
растут по городам и городкам когорты  "кожаных  мальчиков":  с  надутыми
мышцами и квадратными стрижеными головами... Мне  всегда  было  странно:
неужели они на самом деле не понимают, что накачать такие  мышцы  -  это
годы труда, а пробить - достаточно маленькой пистолетной пули? И  ничего
уже для вас не будет:  ни  моря,  ни  солнца,  ни  девочек,  ни  авто  -
ни-че-го!
   Вроде очевидно, а "кожаных мальчиков" все больше...
   Как там в Книге Притчей?  "Таковы  пути  всякого,  кто  алчет  чужого
добра: оно отнимает жизнь у завладевшего им".
   Ну  а  самые  бездарные  подаются  в  националисты.  Никак  не  может
выделиться человечек: ни ума особого, ни таланта, ни трудолюбия: а тут -
ничего и не нужно.
   Ты изначально лучше других, потому что таковым родился.
   Причем не просто лучше - самые-самые!
   Тут не важно, какой националист - украинский, русский, еврейский...
   Наблюдал  как-то  по  "ящику"  одного  юного  фашисти-ка.  Этот   был
националист "биологический". Дескать, человечество как биологический вид
ухудшается жутко. И парни и девки пьют, курят, ничего не читают, ну и  в
таком духе. А множество - просто больных,  их  лечат,  а  значит,  жизнь
поддерживают  искусственно,  а  значит  -  ежели  так  покатит   дальше,
человечество как вид вымрет. Потому хорошее предложение:  всех  людишек,
какие некачественные, стерилизовать, а лучше - усыплять.
   Парнишка такой спортивный, загорелый, начитанный.. Жаль  только,  что
торчал по другую сторону экрана. А то: бы я с ним поговорил. По-доброму.
   "Ты во всем прав, старина. Полностью тебя поддерживаю. И твою теорию.
Но надо бы начинать в жизнь претворять".
   "Обязательно. И немедленно!"
   "Вот и отлично. Так что начнем. С тебя".
   "Как! Я же полноценная личность! Умен, образован!  Физически  развит.
Не пью, не курю, не "голубой"..."
   "Нет, братец. Теорию ты изложил правильную, а  вот  сам  под  нее  не
подходишь.
   Умен - это как сказать, образован - так  это  во  вред  человеческому
виду, все  беды  от  образования...  И  вообще  -  тело,  на  мой  вкус,
недостаточно пропорционально, подбородок не волевой, волосы совсем не  в
ту сторону вьются, да и оттенок паршивый..."
   "Но почему ты решаешь! Ведь я же придумал!"
   "Потому что я - сильнее. В полном  соответствии  с  теорией.  Сильный
поедает слабого. Я сильный - ты слабый, подходит?"
   "Но я имел в виду..."
   "Не  важно.  Поздно.  Уже  претворять  начали.  Тебя  как   лучше   -
стерилизовать, усыпить или просто кастрировать?"
   Предвижу в этом месте паузу.
   Вообще-то с таким вот парнишечкой было  бы  просто.  Набить  морду  в
соответствии с его же теорией. Не поймет с первого раза - снова  набить.
Больно.
   Зато без увечий и вреда для спортивного тела. И очень доходчиво.
   Труднее с другими. У этих и теория расписана, и история вопроса  -  в
глубь  веков  ушла,  не  докопаться,  и  офор-млена   фундаментально   и
наукообразно, и отлита  в  чеканные  формулировки.  Не  важно,  как  они
звучат,  важно,  что  рано  или  поздно  найдется   человек,   принявший
формулировку за аксиому  и  единственное  моральное  правило,  и  начнет
"претворять в жизнь". Чем это может закончиться, известно.
   Вообще-то, идиотов этих не так много, нормальные люди  делом  заняты,
но идиоты - виднее. Вернее -  слышнее.  Потому  как  собраны  в  кучи  и
голосисты. В нормальное время, кажется, и вреда от них немного, а вот  в
смутное...
   Такие сами себя выделяют и обзывают (элитой,  крутыми,  авангардом  -
это без разницы), присваивают себе право поступать с другими  людьми  по
собственному произволу. Такие только себя считают  людьми,  а  остальных
массой, быдлом, чем-то средним между биологическими роботами и скотом...
   На самом деле они себя из числа людей вычеркивают.
   - Кто вычеркивает? - Ленка уже успокоилась, вопросительно смотрит  на
меня.
   Старость не радость: оказывается, последнюю фразу я произнес вслух. И
вообще - занесло меня...
   - Это я о своем, о женском.
   - Понятно. Ты, я вижу, тоже - выпить не  дурак.  -  Она  выразительно
посмотрела на бутылку-фляжку в моей руке. Плескалось уже на дне.  Как  и
положено мыслителю, я прикладывался к ней время от времени.
   - Белая горячка на подходе. Ничего, на ногах перенесу. Ну как ты?
   - Нормально.
   - Извини, задам еще пару вопросов.
   - Я правда нормально. Давай.
   - Как ты все-таки сбежала?
   - А я не сбежала.
   - Поясни.
   - Меня увезли. В багажнике.
   - Не слабо...
   - Никуда бы я сама  не  побежала.  После"того,  что  они  сделали  со
Стрелочкой, ни одна девчонка не решил