не  удержался
от комментария Гринев.
   Лица сидящего за столом человека было не разглядеть: настольная лампа
светила прямо в лицо Гриневу.
   - С чем пожаловали, Олег Федорович?
   За столом восседал Валентин Сергеевич Савин, помощник Борзова,  коего
Никита Николаевич числил без вести захворавшим.
   - Разговор у меня к вам, Валентин Сергеевич, конфиденциальный.
   Савин пожевал губами, приказал:
   - Костя, выйди. А Слава пусть останется. - Пояснил Гриневу:
   - Слава у нас глухонемой. В определенных ситуациях - удобство, не так
ли? Любит тишину. И придушит, если что, тихо, стоит мигнуть.
   - Тиком не страдаете?
   - Бог пока миловал.
   - Вы меня боитесь, Савин.
   - Скорее - опасаюсь. Терять-то вам, кроме жизни, нечего.
   - Как и вам.
   - Хм... Ну вот пусть Слава и проконтролирует, чтобы вы не  взбрыкнули
чего.
   Хотя ваша активность вам же боком и оборачивается. - Вздохнул:
   - Медведям ныне хорошо только  в  государевых  заказниках.  В  прочих
местах их отстреливают.
   - Я присяду, что ли? - Гринев кивнул на стул.
   - Конечно. - Савин вынул из коробки сигару, неторопливо раскурил:
   - Итак?
   Вы прибыли для задушевной беседы? Или - умирать?
   - Беседа у нас будет деловая.
   - Может быть. Как вы на меня вышли, Гринев?
   - Набродом. Шел-шел, дай, думаю, зайду.
   - Зашли. Что дальше?
   -  Вы  тут  упомянули  смерть,  Валентин  Сергеевич.  Похоже,  Никита
Николаевич и вас числит мертвым.
   Валентин Сергеевич скрипуче рассмеялся, но глаза  остались  абсолютно
холодными.
   - Никита Николаевич расчетлив, удачлив, жесток и тверд в решениях. Но
по жизни порой наивен, как ребенок. После того  как  отдает  приказ,  он
искренне считает его выполненным. А людишки - сребролюбивы и.  жадны,  а
кроме того, каждый из слуг считает себя обделенным - деньгами,  властью,
талантом. Только не умом. Вот и - сливают патронов. Рано или  поздно.  И
на этом стоит мир.
   - Вы из того же числа?
   - Вы же догадались,  Олег  Федорович,  что  нет.  "Я  телом  в  прахе
истлеваю, умом - громам повелеваю".  Вы  же  не  телеящиком  воспитанный
субъект, разумеете, что жизнь - не театр: это там торопыжка, из  года  в
год произносящий "кушать подано", статист и есть. А в жизни все куда как
затейливей закручено... Одним удобнее стоять  на  вершинах  пьедесталов,
под  сенью  юпитеров,  другим...  Другим  нужно  знать,   что   ситуация
выстраивается  так,   как   ее   моделируют   именно   они.   Это   дает
удовлетворение, знаете ли.
   - Каждый живет в том мире, какой выдумал себе сам.
   - Если бы... Олег Федорович, всем бы  жить  на  итальянской  Ривьере,
путешествовать по миру  на  собственных  яхтах  и  самолетах  да  гибких
красоток пестовать... А что на  поверку?  Проблема  нонешней  российской
субкультуры: заменить кипячение порошком или  -  продолжать  булькать...
Беда... Так что вас привело ко мне, Олег Федорович?
   - На Ривьеру очень хочется.
   - И?
   - Господин Савин, вы полагаете меня уже в некотором роде...  выбывшим
из мира сего.
   - Вы сами себя  вычеркнули,  Гринев.  Неуемной  гордыней  и  неумными
амбициями.
   - А кто-то вычеркнул вас, Валентин Сергеевич. И это не Борзов.
   - Меня?
   - Да.
   - Это версия или повод для беседы?
   - Это реальность.
   - А попроще?
   - Обидно, знаете ли, играть в ящик в  одиночку  да  еще  и  с  дурною
славой.
   Может быть, махнемся не глядя?
   - Чем?
   - Вы мне мою  жизнь,  я  вам  -  вашу.  Или  это  представляется  вам
несправедливым?
   - Даже если вы предложите спалить на кострах весь  великий  китайский
народ, я не сочту это чрезмерным для того, чтобы сохранить мою жизнь.  -
Савин хохотнул:
   - Правда, на дрова пришлось бы извести  пол-Сибири  -  но  и  с  этой
потерей  я  бы  как-нибудь  смирился.  А   сейчас...   сейчас   -   торг
неравноценен, вы не находите? Ваша жизнь не стоит уже ничего.
   - Любая жизнь бесценна. А вот смерть... Цена смерти зависит от  того,
кто эту цену устанавливает.
   - И вы знаете, кто оценил мою?
   - Предполагаю.

Глава 81

   Валентин Сергеевич собрал лоб морщинками, помассировал  веки,  поднял
тяжелый, уставший взгляд, укрупненный линзами толстых очков:
   - А ты наглец,  Гринев.  Наглый,  самоуверенный  лох.  Качать  что-то
пытаешься, а даже не представляешь своего истинного положения!
   - Представляю. Обвинение в двух убийствах...
   - В двух?
   - В двух.
   - Быстро схватываешь.
   - На лету.
   - Может, тогда пояснишь, как ты здесь  оказался?  -  Я  лучше  поясню
другое. Как нам обоим выжить.
   - Да?
   - Начну издалека. Чтобы вам было понятнее.
   - Понятнее - что?
   - Что вы в смертельной опасности, Савин.
   - Да неужели?
   - Близятся выборы... - Может, не настолько издалека? Выборы у  нас  в
стране - как зима: постоянно, но всегда - не вовремя.
   - В этом суть схемы.
   - Ну-ну.
   - Перед выборами Некто решает: а хорошо бы обострить  обстановочку  в
стране...
   - Ты думаешь, этот Некто столь наивен, чтобы полагать, что возможно в
нынешних  условиях  сместить  президента?  Или  переизбрать  другого?  -
Валентин Сергеевич вздохнул, произнес чуть шутейно:
   - Избави Бог нас от дураков и фанатиков, а с остальными как-нибудь  и
сами справимся.
   - Зачем?
   - Что - зачем?
   - Зачем менять Папу? Помните, еще Ленин  учил  -  с  чего  начинается
всякая революция, читай - власть: со слома старого госаппарата.  А  так:
президент новый, аппарат - старый. Понятно, что-то он  смог  переиначить
под себя, но... слишком многое и многие  остались.  А  тут:  обострение,
кризис, все такое... И нашему президенту, как некогда  Никитке  Хрущеву,
можно и лыко в строку записать: дескать, много по заграницам мотался,  а
люди - они в Расее живут, да не  в  столицах  больше,  а  по  городам  и
весям... А для людей - мало что поменялось. А  тут  еще  и  кризис!  При
таких раскладах можно президенту и реляции выставить, как некогда  бояре
- Анне Иоанновне: дескать, править нужно коллегиально и  учитывать,  так
сказать, интересы: всем - по мякишу, своим - по горбушке! В общем, почти
как в совсем недавние времена, да и  в  теперешние,  чего  греха  таить,
тоже...
   - Говоришь ты складно, Гринев, а вот мыслью порхаешь...
   - Как умею. Итак: как рубануть  малые  и  средние  предприятия  -  до
грунта? И чтобы - ни правых, ни виноватых? А через биржу. Вот и стали вы
подыскивать  кандидата,  как  вы  выразились,  Савин,   амбициозного   и
неуемного. Но неумного. И - нашли меня. Пока я правильно все излагаю?
   - Журчи, соколик...
   - Натура я несбалансированная и упрямая. Это вы знали. Но нужно  было
по-серьезному выбить меня из колеи. Как? И вы - нашли  способ:  устроили
автокатастрофу с моим отцом.
   - Можешь мне не верить, Гринев, но я это не планировал, -  поморщился
Савин. - Мы, конечно, использовали твое состояние, но...  Разве  это  не
был несчастный случай?
   - Нет.
   Олег внимательно всматривался в белесые роговицы Савина, но -  то  ли
толстые линзы бликовали, то ли глазки прожженного манипулятора  привыкли
ничего не отражать вовне  -  он  ничего  и  не  увидел,  кроме  пустого,
оловянного отлива.
   - Это был не несчастный случай. Отца убили. И  вы  -  достигли  своей
цели: работа поглотила всю мою жизнь, но я не хотел ее больше тратить на
копеечные игры, я  желал  дела!  И  тут  -  появляетесь  вы  с  соточкой
лимонов... Да, до этого совершенно импозантно  знакомите  меня  с  милой
девушкой Мариной... О чем все это говорит? Разработка была давняя.  И  -
очень хорошо продуманная. Пока я не слишком УКЛОНИЛСЯ?
   - Нет, - прошелестел тонкими губами Савин.
   - Соточку я заглотал, развел Чернова, развел  -  с  вашей  помощью  -
Никиту Николаевича... И - убил рынок, о чем и мечталось. Но тут - Чернов
сжульничал, и - чуть не поломал вам игру!  Ведь  это  должно  было  быть
"честное мошенство": сотку слить, а там - хоть трава не расти! А если бы
я не нашел Чернова?
   - Мы бы вам помогли.
   - Заботливые... Но тут - вмешался случай. В виде Борзова.
   - У-ра-ган. Нужно его угомонять, но пока нельзя  -  слишком  заметен.
Толки пошли бы... А зачем нам толки раньше времен?
   - Вот. И изложил я Никите Николаевичу свою истинную схему,  предметно
и искренне.
   - И он - купился?
   - Валентин  Сергеевич,  я  не  игрок,  я  финансит.  И  партнеров  не
обманываю. Я изложил чистую правду.
   - То есть, если я правильно понял...
   - Вы правильно поняли. Рынок мы  повели  вверх,  я  использовал  свои
информационные и иные каналы, Борзов свои.
   - Особенно хороша была затея  с  банком,  компанией  и...  Встреча  с
Максимом Евгеньевичем - тоже экспромт?
   - Помилуйте, Валентин Сергеевич, разве такие экспромты бывают?
   - Всякое на веку видывал.
   - Всякий экспромт хорош только тогда, когда хорошо подготовлен.
   - Итак... вы даете мне понять...
   - Не стоит изводить себя загадками, Савин. По  завершении  речевки  я
вам сделаю предложение...
   - ...Которое я не смогу отклонить? Гринев, это уже театральщина!
   - Мы с вами практичные люди, не так ли, Валентин Сергеевич?
   - Я - да. Вы - отчасти.
   -  Так  вот:  я  вам  сделаю  предложение,  которое  вы  не  захотите
отклонять.
   - Послушаем.
   - Так вот: рынок мы вывели вверх. Завтра вольем еще двадцать лимонов,
послезавтра - сорок, в пятницу - семьдесят... - Гринев врал вдохновенно,
с тем уверенным спокойствием, с каким  умеют  сочинять  только  гении  и
дети: "если я так все себе представляю, значит  -  так  и  будет".  -  А
дальше, при такой динамике...
   И при такой поддержке... Вы же биржевик, сами  понимаете,  что  будет
дальше...
   Гринев смотрел Савину прямо в глаза. Зрачки Валентина  Сергеевича  не
туманились, не горели азартом  -  они  мелко-мелко  трепетали...  Гринев
понимал это большое искреннее чувство...
   - Ты хочешь сказать... - Голос Валентина  Сергеевича  чуть  сорвался,
захрипел, он прокашлялся, сделал вид, что это  для  него  обычное  дело,
дескать, дымом поперхнулся... - Ты хочешь сказать, что я... играю не  за
ту команду?
   - Именно об этом я и толкую.
   Савин задумался. Произнес:
   - Может, ты и умен, Гринев. Но - простоват. При таких позициях -  что
тебя понесло на квартиру этого... Мурдина?
   - Он убил моего отца.
   - И только?
   - Только?!
   - Ты ждал несколько месяцев, а может быть, даже лет, чтобы начать  ту
игру, какую ведешь сейчас.  И  не  мог  не  понимать,  что  все  в  одно
мгновение полетит псу под хвост, если... Да уже полетело! Ты нам  сделал
такой подарок своим появлением там!
   - Вы планировали лишь устранение  девушки?  И  мою  подставу  под  ее
убийство?
   - Да.  Про  Мурдина  никто  не  подумал.  Кроме  вас,  милейший  Олег
Федорович.
   Мурдин отзвонился... ну а дальше вы знаете. Если пионер ползет к краю
крыши, кто удержится, чтобы его не подтолкнуть? - Савин хохотнул. -  Два
пионера.
   - Марк Захарович давно был у вас на контакте?
   - Марк Захарович? Кто это?
   - Розен.
   - Не знаю я никакого Розена. Мелочами занимался...
   - Ален?
   - Ты и это выяснил?
   - А то. Структуры работают.
   Савин собрал лоб морщинками, покачал головой:
   - Нет. "Структуры" т а к не работают. Максимум, что ты использовал, -
это возможности Борзова и какие-то свои. - А кто сказал, что мои - хуже?
   - Никто. Но - упрямый факт: ты сидишь здесь манекеном и не знаешь,  в
какой момент тебе свернут шею.
   - А вы - знаете, когда такой момент придет?
   - Будь уверен.

Глава 82

   Нельзя сказать,  чтобы  Гриневу  было  уютно  чувствовать  за  спиной
молчаливого Славика. Тот и вправду , люб ил тишину:  от  стоящего  сзади
мужчины не исходило ни звука, но присутствие  его  ощущалось  как  нечто
тягостное. Олег догадывался, что это... Но - выбора не было.
   Олег пожал плечами:
   - И тем не менее... рассмотрим варианты?
   - Попробуй.
   - Вариант первый. Фатальный. Итак, меня убирают - сразу или в  камере
изолятора после громкого ареста с обвинением в двойном убийстве на почве
ревности,  возможно  совершенном  в  состоянии  аффекта   и   с   особой
жестокостью.
   Кроме главной цели - моего устранения - преследуется вспомогательная:
все люди, так или иначе  связанные  со  мною  реально  или  иллюзорно  -
версиями прессы и телевидения, - оказываются... скажем мягко, в неловком
положении.  Место  убитого  Медведя  никто  занимать  не  поспешит.   Вы
поставите  на  него  покладистого  человечка,  который  и  будет  тянуть
резину... А рынок снова рухнет, на этот раз надолго. Но не навсегда. Его
поднимут  неспешно  через  полгодика,  когда  политическая  игра   будет
сделана. При таких раскладах - вы надеетесь еще и хорошие пенки снять  с
биржи: не впопыхах, зато надежно. Так?
   - Возможно.
   - Что еще вам обещали, Савин? Место в правительстве? В  администрации
президента? В  ближней  свите  олигарха  Обновленского?  Или  -  Грейса?
Помните песню "Машины времени"? "Обещаньям я не верю и  не  буду  верить
впредь, обещаньям верить - смысла больше нет..." Время бежит,  а  ничего
не меняется...
   - Не нужно кормить меня нудными аксиомами, Медвежонок.
   - Не буду. Вы все учли, кроме мелкой мелочи: то, что вы  посчитали  с
моей стороны игрой, на самом деле - со  стороны  людей,  какие  за  мною
стоят, -  четкая,  спланированная  акция,  финансовая,  организационная,
политическая. И мое устранение ничего уже не изменит. И рынок поднимется
в течение трех биржевых дней следующей  недели  и  будет  стабилизирован
полностью, всерьез и надолго.
   Кстати, Савин, вы знаете формулу успеха?
   - Да.
   - А именно?
   - "Не стой под стрелой".
   - Это пассивная формула.
   - Но действенная.
   - Действеннее другая: какое бы  положение  ни  занимал  человечек  на
доске, нареченной жизнью, будь он глупым,  бесталанным,  серым,  у  него
всегда есть шанс быть в этой жизни победителем.  Для  этого  нужно  лишь
присоединиться к победителям.
   - Вовремя.
   - Ну да. Пока  жив.  Так  вот,  Валентин  Сергеевич.  Вы  -  в  стане
проигравших.
   Самое забавное - что вы в этом лагере при любом исходе игры.
   - Да неужели?
   - Именно. Ваша "победа" - если "рынок умер".  А  люди  власти  всегда
небезучастны к тому и к тем, кто хочет  лишить  их  этой  самой  власти.
Рынок упал, что дальше? Начнется следствие. Вы предъявите шкуру  убитого
Медведя и скажете, что этот "пионер в ответе за все"? И кто вам поверит?
   - Тот, кто захочет.
   - Вы не поняли, Савин. Огонь-то будет вестись на поражение! При таком
огне попутчиков не щадят и пленных не берут! И "большим мужчинам"  нужно
будет внятно объяснить, кто их так подставил! Медвежья шкура во  дворцах
не котируется. Так что... Вы поняли?
   Глаза Савина  трепетали  так  часто,  словно  он  смотрел  сейчас  на
дробящуюся вспышками люминесцентную лампу...
   - Спишут всех. Меня, Борзова, вас. Но вас - по-любому.
   Валентин Сергеевич прикрыл веки, помассировал их  пальцами,  произнес
хрипло:
   - Что это изменит в твоем положении,  Медведь?  Или  ты  пришел  меня
спасать из чисто альтруистических соображений?
   - Нет. Я реалист. И готов сделать предложение.
   Савин сидел неподвижно, уперев взгляд в  столешницу.  Поднял  голову,
разлепил губы:
   - Слушаю.
   - Я вручаю вам миллион долларов. Наличными.
   - У тебя нет таких денег.
   - Есть. Выписали на "текущие оперативные расходы".
   - И?
   -  И  -  вы  исчезаете.  И  можете   до   конца   дней   наслаждаться
бананово-лимонным раем где-нибудь в тропиках  или  субтропиках...  И  уж
каких нимфеток вы себе выберете в наперсницы - до этого тоже никому дела
не будет... Вместе  с  теми  деньгами,  что  у  вас  есть,  будете  жить
безбедно, надежно и весело.
   -  Хорошо  стелешь,  Гринев.  И  -  за  что  ты   предлагаешь   такие
роскошества?
   - Вы сливаете мне Алена. Местожительство, связи...
   - Зачем он?
   - Думаю его разговорить. И - снимусь с крючка  по  обвинению  в  двух
убийствах. Не так мало, знаете ли, в наше лихое время. Да и... - Олег на
минуту замолчал, закончил:
   - Безнаказанность убийства не  менее  безнравственна,  чем  само  это
преступление.
   - Вам не идут философские ретирады, Гринев. Признайтесь,  у  вас  это
личное.
   - Да. Личное. Он убил моего отца. Он - будет  убит.  Сдается,  вы  не
солгали: вы действительно ничего не знали об  убийстве  Федора  Юрьевича
Гринева. Сдается мне также, что Ален ваш подчиненный, но "как  бы"...  А
раз так - оцените два факта: он  городит  штабеля  трупов  легко  и  без
затей. Это первый. И второй: раз  вы  что-то  не  знаете,  значит...  не
собака крутит хвостом, а хвост собакой, нет?
   Или - еще проще: вас предназначили  на  заклание  изначально,  но  вы
этого не поняли, Савин. И палачом вашим станет  тот,  кого  вы  считаете
своим доверенным человеком.
   Валентин Сергеевич застыл недвижным  изваянием,  прикрыв  веки.  Олег
вынул сигарету, прикурил, выпустил дым. Он ждал, пока Валентин Сергеевич
смирится с мыслью о том,  что,  кроме  выхода,  предложенного  Гриневым,
никакого иного у него нет.
   Наконец он разлепил веки и  посмотрел  на  Гринева.  Взгляд  его  был
тяжел, голос - сипл и  тих;  он  заговорил,  делая  паузу  перед  каждым
словом, словно само их произнесение давалось ему с большим трудом:
   - Да. Ты умен. Но - простоват. Боюсь, что сие уже не от молодости.  А
потому не подлежит исправлению.
   - Что именно вы называете простотой?
   - Эта  страна  -  страна  власти.  Страна  системы.  И  суть  системы
заключается в том, что... Поменять лодку, в  которую  ты  попал,  сложно
даже в отстойном омуте.
   А уж на стремнине - и подавно. А  мы  сейчас  -  на  стремнине...  На
самой-самой середине...
   - Я вам предложил не лодку менять, а -  выйти  на  берег.  Солнечный,
далекий, полный цветов, неги и покоя.
   - Вся беда вот в чем, Гринев. Ты увяз так, что  рядом  с  тобой  даже
находиться опасно, не то что деньги от тебя принимать... Лимон у тебя  в
конторе?
   - В банковской ячейке.
   - Борзов про нее знает?
   - Естественно.
   - Вот видишь...
   - Были бы деньги и желание  их  получить.  А  способ  я  подберу  уже
сегодня утром.
   - Ничего сегодня  утром  ты  не  подберешь,  Гринев.  Ни  ключей,  ни
решений.
   Сегодня утром тебя уже не будет.
   Олег задумался на секунду, ответил быстро:
   -  Полагаю,  сутки  у  меня  есть  по-любому.   Даже   если   пройдет
классический "отстрел медведя" по той схеме, что я нарисовал.  Сутки.  А
то и двое. За это время вы успеете отбыть в тропики, я  -  найти  вашего
помощника и решить все проблемы. И мои, и ваши.
   - Свои проблемы я решу сам, - жестко ответил Савин.  Скривил  губы  в
улыбке:
   - А на жизнь мне хватит и без твоего жалкого лимончика. Так что - без
обид.
   Хотелось бы пожелать тебе в будущем не идти на поводу эмоций -  мести
или любви, но... Ты слишком импульсивен. А потому - нет у тебя будущего,
Гринев. Совсем нет.
   Взгляд Савина скользнул выше, Олег все понял, попытался наклониться -
но  поздно:  веревочная  удавка  обхватила  горло,  и,  хотя  он   успел
подставить ладонь, могучие руки охранника начали движение... Сколько еще
его жизни?.. Минута?..
   Две?..
   Комната закружилась в матовом потоке, воздух сделался густым, упругим
и непрозрачным, и Олег почувствовал вдруг запах реки и  даже  узнал  эту
реку - да что реку, - мелкий ручей, по которому он носился  ребенком,  и
из-под босых его ног вылетали  бриллиантовые  капли  брызг  и  сияли  на
солнце бесконечного дня бесконечной предстоящей жизни, и  запах  реки  и
сосновой хвои наполнял легкие...
   Мама и отец загорали на берегу и улыбаясь смотрели на  него,  а  папа
даже что-то говорил смешливое, и Олег знал, что скоро выйдет из  воды  и
его  завернут  в  полотенце  и   будут   кормить   изумительно   вкусной
"Любительской" коба-сой, картошкой с грибами и поить  густо  подсоленным
томатным соком, тоже густым, как кровь...
   ...Внезапно видение исчезло, кровь мощной волной  ударила  в  голову,
застилая мир  тяжкой  багров