это  делается.  Второй
охранник, кажется Владимир, тоже человек подготовленный?
   - Разумеется. Ему ты двинул в челюсть.
   - Нет. В подбородок. И он не успел отреагировать, потому что вошел из
освещенной комнаты в темную. Он меня не видел. А я был быстр и точен.
   - Браво, Олег Федорович. Ты, случаем, не еврей?
   - Нет.
   - Странно. Твое желание разложить по полочкам все мелочи и  нюансы...
Чисто еврейская черта.
   - У евреев есть чему поучиться. Особенно в финансовых вопросах.  А  в
них, как известно, мелочей не бывает.
   - Не знаю, как в финансовых вопросах... Но  с  евреями  я  дело  имел
часто. И вот когда кто-то из них начнет эдак умно и издалека рассуждать,
то первая мысль моя такая: "Ба, какой он умный!" Потом  приходит  другая
мысль: "Какой я дурак!"
   А потом  и  третья:  "Он  хочет  меня  кинуть".  И  уж  поверь,  Олег
Федорович, не ошибся я ни разу! Ни разу! - Борзов налил себе коньяку, со
вкусом выпил. - Так что давай - к существу дела.
   - Существо дела я уже изложил. Фондовый рынок рухнул под  собственной
тяжестью, я лишь помог ему в этом. Но силы  он  не  потерял.  И  я  хочу
помочь ему подняться.
   - Как?
   - Вот на этой бумажке все расписано. - Олег упорно пододвинул Борзову
листок с четкими пунктами плана.
   Тот лишь бегло взглянул:
   - Это я уже видел. Изящно, но... Гладко было на  бумаге.  Хорошо,  ты
встретишься со всеми этими людьми,  создашь,  так  сказать,  предпосылки
рывка...
   Хочешь, я тебя огорчу, Гринев? Фондовый рынок  предприятий  реального
сектора экономики - это  не  только  и  не  столько  экономика,  сколько
политика. "Социалка".
   И слишком много могущественных людей заинтересовано как  раз  в  том,
чтобы такие вот предприятия лежали и не чирикали.
   - И могущественных кланов.
   - Ты согласен?
   - Отчасти.
   - Тебя сыграли втемную,  Гринев.  Кто-то  просчитал  твои  амбиции  и
запустил в фондовый рынок: не медведем - зайчиком. Ну? Что ты молчишь?
   - Ищу повод для оптимизма.
   - Да?
   - В любой игре участвуют, как минимум, две стороны.
   - И ты знаешь эту вторую?
   - Предполагаю.
   Гринев взял чистый лист бумаги  и  в  несколько  росчерков  нарисовал
график-схему.
   - Посмотрите. Это фондовый рынок сейчас. Вот здесь и здесь мы  ударим
теми  финансами,   что   имеются   в   наличии.   После   упомянутой   в
плане-конспекте "артподготовки" волей-неволей  подтянутся  все  значимые
брокерские конторы. И начнут осторожно покупать.
   - Капля в море.
   - И наконец, олигархи, чьи предприятия связаны с упомянутыми заводами
производственным циклом, не упустят возможность поправить их  положение,
и тем - свое.
   - Складно пишешь. И сладко поешь. Вот эти господа,  -  Борзов  назвал
фамилии олигархов, - пойдут на  финансовые  потери,  лишь  бы  выполнить
данные им политические установки. Ты понял, о чем я? Так  что  все  твои
планы окажутся пшиком.
   - Никита Николаевич, рынок, как минимум, выровняется.  Посмотрите  на
это.
   Гринев вынул из папки чарты кризисов прошлых лет. Показал жалом ручки
восходящие тренды.
   - Вам это ничего не напоминает?
   - Нет. Но на размышления наводит.
   - Меня тоже. И  размышления  эти  привели  к  созданию  математически
просчитанной модели. Она - перед вами.
   - Еще  из  школьного  курса  я  помню  такой  термин:  погрешность  в
вычислении.
   - Она возможна. Но не фатальна.  Тенденция  останется  неизменной.  -
Гринев помолчал, добавил:
   - Ничто не запрещает одной или обеим сторонам, участвующим в  большой
игре, полагать, что они  нас  используют.  Но  и  нам  ничто  не  мешает
использовать их. Я лишь придумал прием, как это сделать.
   Борзов помолчал, вздохнул:
   - Знаешь, Медведь,  может,  ты  и  гений.  И  если  бы  ты  занимался
теоретической математикой - куда ни шло.  Я  бы  купил  тебе  пять  кило
бумаги, литр чернил и доску с мелками.  Расчерчивай  таблички,  угадывай
пустые клеточки, как Дмитрий  Иванович  Менделеев,  и  пусть  уже  потом
будущие химики открывают элементы  и  вписывают  туда  всякие  палладии,
рутении и иридии. А мы имеем дело с деньгами.
   Это для тебя они - финансы, для всех остальных - деньги!
   - Нет.
   - Нет?
   - Мы имеем дело с людьми. А люди в большинстве своем мыслят штампами.
Их пугает опасность и влечет нажива. Нажива... наживка... Похожие слова,
нет?
   - Тебе не надоело заниматься словопрениями, Олег Федорович?
   - Я работаю.
   - Над чем?
   - Хочу, чтобы вы поверили в удачу. И в  четверть  миллиарда  долларов
прибыли.
   Борзов внезапно замер, сосредоточенно уставился в ведомую  ему  точку
на полу, поднял взгляд на Гринева:
   - А сколько хочешь заработать ты, Медведь?
   - Семьсот пятьдесят миллионов.
   Борзов пододвинул к себе график с чартами, листок с планом действий.
   Произнес тихо:
   - Две стороны, говоришь?
   - Две.
   - А если ты ошибся?
   - Я потеряю голову. Вы потеряете деньги.
   Борзов встряхнулся, налил  себе  коньяку,  выпил,  чуть  поперхнулся,
закашлялся до слез:
   - Знаешь, в чем дурость всего происходящего, Медведь? Ситуацию  я  не
понимаю, но я ее чувствую. И не как игрок.
   - Интуиция - это просто предвидение событий.
   - Угу. И что самое противное, что мой инстинкт самосохранения молчит.
И что еще противнее: если я  соглашусь  и  потеряю  на  твоей  игре  сто
миллионов, для меня не станет это крахом: просто придется продать что-то
из моих активов, чтобы  компенсировать  потерю.  Но  я  всю  жизнь  буду
недоумевать: зачем  я  это  сделал?  А  если  не  соглашусь...  Если  не
соглашусь, то покоя мне не будет вовсе.
   Почему так, Медведь?
   - Вы опытный человек, Никита Николаевич. И подсознательно  понимаете,
что это - ваш шанс. Тот самый шанс, который вы ждали всю свою  жизнь.  И
вы - готовы к нему. И если мы сейчас расстанемся, ничто  -  ничто!  -  и
никогда не компенсирует вам эту жизненную неудачу.
   Никита Николаевич устало улыбнулся:
   - И вроде выпил я не много... Медведь, а ты, часом, не шаман?
   - Нет. Я финансист.
   - И какая разница в нашем случае? Выйди куда-нибудь. Покури. Ладно? А
песик у тебя здесь откуда?
   - Приблудился.
   Гринев   вышел.   Охранники,   что   сидели   в   соседней   комнате,
встрепенулись, один заглянул было в кабинет и тут же  отпрянул.  Сообщил
товарищам шепотом:
   - Думает.
   Но вряд ли то,  что  происходило  с  Борзовым,  можно  было,  назвать
"процессом мышления". Перед его  взором  пробегали  и  взрывались  алые,
желтые, сине-зеленые всполохи, и все они  рассыпались  на  квадратики  и
кружились  гармонической  гаммой...  Он  ждал.  Ждал  прихода  какого-то
тревожного,  грязного  цвета,  но  его  не  было.  Мерцающие  квадратики
соединились в синем небесном сиянии.

Глава 36

   Щенок, которого Борзов посадил на колени, затих и меланхолично  жевал
рукав дорогого пиджака. Борзов тряхнул головой, позвал:
   - Гринев!
   Олег вошел и сел за стол.
   - Тебя не задевает, что я приглашаю тебя в твой собственный кабинет?
   - Сейчас это не имеет никакого значения.
   - А что имеет значение?
   - Дело.
   - Лады. Ты меня не обманываешь. И не  разводишь.  Ты  искренен.  Твои
расчеты умозрительны, но что-то подсказывает мне, что  основаны  они  на
здравом смысле.
   Не на твоем, Медведь, у тебя его нет. На здравом смысле очень больших
людей.
   Это первое. Второе. Ты рискуешь всего лишь головой. И голова твоя  на
рынке соответствующих услуг  больше  десятки  никак  не  стоит.  А  если
подумать, то тебе ее и бесплатно снести могут запросто. Так?
   - Допустим.
   - Вот. А я  кладу  на  алтарь,  так  сказать,  умозрительного  успеха
серьезные деньги. Согласен?
   - Да.
   - А потому перепишем-ка мы с тобой  договорчик.  По  завершении  дела
твои - десять... нет, пятнадцать процентов.
   - Вас не устраивает четверть миллиарда?
   - Сынок, миллиард без малого меня устраивает куда больше.  А  в  твои
годы поиметь полторы сотни - тоже неплохо. К  тому  же,  если  следовать
твоему плану, я несу накладные расходы, так?
   - Так.
   - Значит, договорились.
   - Нет.
   - Нет?
   - Нет.
   - Ты не желаешь менять существующий договор?
   - Его придется изменить, так как изменились обстоятельства.
   - Я рад, что ты это понимаешь, Медведь. И как писали  классики,  торг
здесь неуместен.
   - Я и не собираюсь торговаться. Просто хочу  равного  партнерства.  Я
хочу пятьдесят процентов.
   - О, мои шансы растут. Только что ты предлагал двадцать пять.  Или  -
это была "домашняя заготовка"?
   - Вы правы.
   - А "полтинник" - другая заготовка? И ты согласишься на десять?
   - Нет. Это - принцип. Хочу работать на равных.
   - У тебя есть принципы,  кидала?  Или  появились  бесхозные  полсотни
миллионов? Чтобы "работать на равных". Или - сто?
   Олег улыбнулся мягко:
   - Мой вклад в проект  -  "know  how".  Я  знаю,  как  превратить  сто
миллионов в миллиард.
   - Риски несопоставимы.
   - Это с чьей стороны посмотреть, Никита Николаевич.  Мне  моя  голова
дороже ваших миллионов.
   Борзов застыл на стуле. Произнес медленно:
   - Значит, не договорились. - Помолчал, резюмировал:
   - Ты сейчас переводишь оставшиеся деньги на мои счета и -  отъезжаешь
вместе с моими ребятами. Сейчас я занят, а через  пару  недель  определю
тебя на место. Где ты и будешь отбивать должок.
   - Нет.
   - Что - нет?
   - Деньги я не  верну.  Согласно  существующему  договору,  они  могут
находиться в полном распоряжении моей конторы еще четыре  месяца.  Пусть
все будет по закону.
   Борзов расхохотался искренне:
   - Гринев! Мы не в Швейцарии живем!  А  помнишь  пункт  о  форсмажоре?
Борис Михайлович Чернов, судя по всему, слился с концами - он всегда был
шустрик и умница! Ну а твою безвременную кончину мы  сейчас  организуем.
Сева! - позвал Борзов.
   Охранник немедленно появился в кабинете.
   - Сева, обида на этого типа осталась?
   - Нет.
   - Что так?
   - В работе всякое бывает.
   - Ты - молодец. А вот он... хитромудрый сильно. Бабки затер, да такую
сумму, что и молвить страшно. И договариваться по-хорошему не желает.
   - Полечить его?
   - А ну - снова сплохуешь?
   - Нет.
   Борзов чуть  заметно  дернул  ресницами,  Сева  молниеносно  выбросил
вперед руку, и Гринев кулем оплыл в кресле.
   - Ну что, Медвежонок? Сговорчивее не стал?
   - Нет.
   - Может, его по полной программе, а, Никита Николаевич?
   - Не надо. - Борзов повернулся к Олегу:
   - Тебе на размышление ровно минута. Одна. Шестьдесят секунд.  Или  мы
договариваемся,  или  -  нет.  Деньги  свои   я   верну:   непреодолимые
обстоятельства. Чуть-чуть помурыжимся, конечно, но  ты  же  сам  знаешь:
финансовые институты непроницаемы только для лохов, а я - не лох. Я тот,
кто их лечит.
   Борзов вынул секундомер, повернулся к Севе:
   - У него минута. Если не скажет "да" - выстрелишь в висок. С близкого
расстояния, чтоб гарь  на  коже  осталась.  А  потом  ему,  тепленькому,
пистолетик в ладошку вложишь. - Борзов наклонился к Олегу:
   - Все будет очень достоверно, Олежек: глупый мальчик растратил  чужие
деньги и счел за благо застрелиться.
   Очень логично.
   Он включил секундомер, положил на стол перед Гриневым, отошел в  угол
комнаты:
   - Время пошло.
   Сева неторопливо вынул полимерный "глок", передернул затвор.
   Олег смотрел на бегущую стрелку и не ощущал  ничего:  ни  горечи,  ни
даже равнодушия. Ни тем более страха.  Чувства  словно  застыли  в  нем.
Внезапно остро захотелось курить, но и это  прошло.  Пятнадцать  секунд,
десять, пять...
   "Господи, помилуй мя грешного..." - само собою пронеслось, и -  время
словно замерло. Пять секунд, четыре, три, две...  одна...  И  -  стрелка
замерла. Олег смотрел на нее, но  она  действительно  пробежала  роковой
круг и остановилась за одно деление до  двенадцати.  Олег  почувствовал,
как струйки сбегают по спине, поднял взгляд на Борзова: тот всматривался
в лицо Олега с азартным нетерпением.
   Гринев усилием воли заставил себя  расслабить  мышцы  лица,  произнес
чуть хрипловато:
   -  Первая  попытка  не  засчитана.  -  Взял  пачку,  выбил  сигарету,
прикурил, затянулся, поставил секундомер  на  ноль,  произнес,  выпуская
дым:
   - Любопытствуете, Никита Николаевич?
   - Еще бы. Это ты ставишь на кон свою никчемную жизнь. А я - пожженные
тобою пять миллионов долларов. Тут и корова засуетится.
   - Ваш хронометр неисправен, Борзов. Так  что  новое  время:  тридцать
секунд.
   Сева глянул на Борзова. Тот чуть раздвинул  уголки  губ  в  оскале  и
кивнул.
   Олег запустил секундомер  и  положил  его  на  стол.  Теперь  он  был
безмятежно спокоен. Жалеть о том, что он так и не сделал?.. На это нужен
досуг.

Глава 37

   Щелчок пистолета был сух и звонок.
   - Что теперь? Пулька выкатилась? - спросил Олег, притаптывая окурок в
пепельнице.
   - Хорош, а, Сева?
   Тот лишь равнодушно  пожал  плечами.  Борзов  подошел  к  подручному,
щелкнул затвором, и пустая гильза упала на палас.
   - Исчезни, -  велел  он  Севе,  вернув  пистолет.  Подошел  к  столу,
развернул стул спинкой вперед, сел верхом напротив Гринева:
   - А ведь ты не разгадал этот трюк? Не разгадал, это я видел по твоему
лицу. А ты - по моему. На мгновение я сам было испугался, а вдруг Сева -
все они малость недоумки - чего-то  не  так  понял?  И  знаешь?  Я  ждал
выстрела, как и ты! И -  получил  очень  сильные  ощущения!  Потому  что
плакали бы не только мои пять лимонов, но и  мой  будущий  миллиард.  Ну
что? Ты согласен? Второй раз шутить не стану. Я слишком устал для этого.
   - Согласен, - выдохнул Гринев. - Пятьдесят на пятьдесят.
   - Ты одержим. Безумен. - Борзов растянул губы в улыбке:
   - Слушай, раз ты такой упорный, пока нищий, каким же  станешь,  когда
разбогатеешь? Молчишь? Я и сам знаю: опасным. Вот тогда и повторим  трюк
с пистолетом, а?  Только  с  боевым  патроном.  Почти  как  у  классика:
"Посмотрим, так ли спокойно он примет смерть накануне венчания, как ждал
ее за черешнями!"
   - До победы нужно дожить. Доживают Не все.
   - Ты мне угрожаешь,  Медведь?  -  поднял  брови  Борзов  в  искреннем
удивлении.
   - Нет. Просто констатирую факт. Он очевиден.
   Борзов покачал головой:
   - М-да. Знаешь, чего я не пойму, Олег Федорович? Вот ты крутой, да?
   - Нет. Я просто знаю, чего хочу. И чего не хочу.
   - Погоди. Ты ведь в  Москве  который  год  крутишься,  репутацию  мою
знаешь.
   Ведь так?
   - Отчасти.
   - И знаешь также, что  несколько  моих...  э-э-э...  недобросовестных
компаньонов "покончили с собой". Так?
   - Ходили слухи.
   - Это были не слухи, Медведь. Это были факты.
   - Пусть так. Что с того?
   - Всего два вопроса. Первый. Раз ты такой упертый на дело... Ты же не
мог не понимать, что трюк с пистолетом мог быть и не трюком  и  все  для
тебя завершится фатально. Тогда то, что ты задумал,  так  никогда  и  не
свершится. Не состоится то, чего ты  жаждешь.  Дело.  Но  ты  сидел  под
стволом так, будто прожил девяносто  девять  лет  среди  утомившей  тебя
роскоши, создал теорию относительности и теперь тебя не  заботит  ничто:
ни земная слава, ни земная печаль. Почему? Ты ведь еще  не  сделал  свое
дело.
   - Есть вещи дороже дела.
   - Что же?
   - Жизнь.
   - И ты ею дорожишь?
   - Еще как.
   - Тогда почему?
   - Я хочу жить так, как я хочу. Достойно.  По-другому  -  не  хочу.  Я
ответил?
   Борзов подумал, кивнул:
   - На первый вопрос. Теперь второй: что  заставляло  тебя  сидеть  под
Черновым? Он здравомыслящий человек, это хорошо для налаженного  бизнеса
где-нибудь в Австралии, но не у нас. И не для тебя - с твоими амбициями.
   - Я учился.
   - Чему? - Общаться с разными людьми.
   - И научился?
   - Мы же общаемся с вами, Никита Николаевич. И оба пока живы.
   Борзов откинулся назад, расхохотался, сузил глаза:
   - А все-таки снова - "пока"?
   - Да. В этом бренном мире все временно. - Олег подумал, добавил:
   - Кроме того, что постоянно.
   - И что же постоянно?
   - Бог знает.
   - Новый договор  привезут  к  десяти.  Ты  его  подпишешь  и  начнешь
работать.
   - Работать я начну раньше. Я имею в виду подготовительный этап.  Все,
что обозначено в плане.
   - Сколько это займет?
   - Неделю. При благоприятном раскладе.
   - А при неблагоприятном?
   - Две.
   - Медведь... Время - категория невосполнимая.  Кто  не  успел  -  тот
опоздал.
   И опоздал навсегда. Знаешь, как пели во времена  моей  молодости?  "А
чуть-чуть не считается..."
   - Начать раньше так же плохо, как и опоздать. Это - как охота.
   - Охота?
   - Да. Какая разница, когда выстрелить: когда зверь еще не  вышел  или
когда затаился... В обоих случаях - промах.
   - И кто у нас - зверь?
   - Пока не знаю.
   - М-да. Очень много "пока". Хорошо.  Делай.  -  Борзов  сузил  глаза,
наклонился к Олегу:
   -  Вот  только  об  одном  прошу  тебя,  Медведь.  Давай  больше  без
сюрпризов, ладно?
   - Буду стараться.
   - Ты очень старайся. Разочарование всегда горько. Да, своих парней  я
оставлю в конторе у входа. И - в машине у подъезда.
   - Я не сбегу.
   - В этом я уверен.
   - Тогда - смысл? - Ты меня убедил в том, что твоя голова теперь стоит
миллиард. Как только в этом  удостоверятся  другие,  наверняка  найдутся
желающие снести ее, чтобы сохранить эти деньги.
   - Если кого-то решают убить, его убивают.
   - Но зачем кому-то облегчать задачу?  Да  и  ситуация  в  мире  денег
меняется быстро. И не всегда фатально.
   - Это бодрит, - кивнул Олег. - Очень бодрит.
   Он улыбнулся одними  губами,  и  эта  улыбка  была  похожа  на  оскал
готового к броску хищника.

Глава 38

   Поспать Гриневу удалось лишь пару часов. В семь он уже был на ногах.
   Выгулял  на  крохотном  балкончике  щенка,  покормил,   себе   сварил
невероятной крепости кофе и засел за телефоны и компьютер.
   К десяти приехал Борзов со свитой  и  готовым  новым  договором.  Его
спецы тщательно обследовали кабинет и все телефоны  конторы  на  предмет
возможной прослушки.
   - Чисто. Даже странно, - резюмировал Борзов.
   - Нормально, - пожал плечами Гринев. - Размах и  уровень  мероприятия
таков, что любая информация может стать опасной для того, кто ее получит
первым.
   Договор Олег прочел внимательно, подписал, приложил  печать  и  убрал
свой экземпляр в сейф. Борзов уехал. Еще через  полчаса  в  офис  начали
прибывать новые сотрудники. У подъезда  остался  дежурить  блестящий,  с
иголочки "лексус" с водителем; позади него застыл тонированный "хаммер".
За пару часов под его охраной Олег съездил  в  один  из  банков,  привез
очень крупную сумму наличными и снова сел за телефоны.
   Новые сотрудники осваивались.  Впрочем,  никаких  указаний  им  и  не
поступало - это был антураж: "Икар консалтинг" работает и процветает.
   Присланная  Борзовым  секретарша  Аня  была  молода,  строга,   очень
красива, одета стильно  и  дорого.  Два  клиента,  взбаламученные  общим
переполохом на бирже, были ею совершенно очарованы и после  разговора  с
ней  и  краткой  беседы  с  Олегом  решили  повременить  с  расторжением
договоров.
   Гринев проработал до позднего  вечера.  Сотрудники  дисциплинированно
разошлись в шесть, осталась лишь  Аня.  Олег  вышел  в  холл,  улыбнулся
удивленно:
   - Вы еще здесь?
   - Конечно. Вы же меня не, отпускали.
   Олег покачал головой:
   - Извините. Вы можете идти, Аня.
   - Спасибо, Олег Федорович. А вы?
   - Я останусь здесь.
   - До завтра, Олег Федорович.
   - До завтра, Аня.
   Олег прошел в подсобку, взял бутылку коньяка, выпил  рюмку,  захватил
полотенце и  прошел  в  крохотную  душевую.  Душевая  была  устроена  по
настоянию  Чернова:  порой  его  встречи  с   клиентами   где-нибудь   в
"нейтральных" местах заканчивались совсем поздней ночью, следующие  были
назначены на утро,  и  Борис  Михайлович  добирал  предутренний  сон  на
работе, потом - под душ, потом - крепкий чай с коньяком, и к  девяти  он
выглядел свежо, бодро и респектабельно.
   Олег  стоял  под  теплыми  струями