решу. У вас есть телефон отделения?
   - Лучше я телефон сестры двоюродной скажу.
   - Давайте.
   Олег позвонил в больницу, договорился об отдельной палате для Иваныча
с телефоном, телевизором и прочими удобствами. Сумел даже  поговорить  с
водителем.
   - Что, Иваныч, завис?
   - Да терпимо,  Федорович.  Меня  уже  упаковали.  Лежу  на  подвесах.
Отдыхаю.
   Считай - поскользнулся. Ты уж извини, телефончик тот раздолбало, а  с
больничного я звонить не стал.
   - Правильно. Слушай, Иваныч, а нет впечатления,  что  скользанку  эту
специально для тебя раскатали?
   - Вряд ли. Водила,  что  из  джипа  вывалился,  обкуренный  был,  как
моська.
   - Он не справился с управлением?
   - Куда там! Шел на таран, что тот Талалихин над  Москвой.  Может,  за
"мессершмит" меня принял?
   - Все может быть.
   - Так что - выбыл я.
   - Лечись. Докторам я подкину. И за машину хозяевам - тоже.
   - Спасибо,  Федорович.  Извини,  что  так  получилось.  Ты  с  делами
разобрался?.
   - Разбираюсь.
   - Удачи.
   Олег задумался. Случайности... В жизни  они  бывают  куда  чаще,  чем
полагают скептики. Но бизнес - особая сфера. А  когда  речь  заходит  об
игре с суммами, где  нулей  больше  восьми...  Здесь  случайности  почти
исключены. Потому что начинаются интересы.

Глава 32

   Олег вынул из портмоне визитку, полученную от попутчицы  Жени,  снова
снял трубку, набрал номер:
   - Леонида Витальевна?
   - Она самая.
   - Это Олег Гринев. Мы встречались...
   -  Я  вас  помню,  мой  дорогой.  В  мои  годы  трудно  забыть  столь
блистательного молодого человека.
   - Я подозреваю, Леонида Витальевна, что  в  ваши  годы  и  начинается
настоящая жизнь.
   - О да. Как видите, уже восемь вечера, а я все еще сижу в редакции.
   Впрочем, дома меня ждет хорошо изданный роман.
   - Из новых?
   - Ну что вы, Олег. Новые романы столь стремительны, что я за ними  не
поспеваю. Не успеешь познакомиться с героем, а  он  уже  палит  из  всех
видов оружия и занимается примитивным сексом с примитивными партнершами.
Мне милы Бальзак и Мопассан. Им было о чем писать.
   - Сейчас разве не о чем?
   - О, я имею в виду любовь. Все эти женские раскаяния, все эти мужские
уловки и неуверенность. В те времена женщина, изменившая  мужу,  всерьез
считала себя падшей, а потому и соблазнители  были  роковыми.  Наверное,
как во времена моей  молодости.  Разве  теперь  можно  себе  представить
что-то подобное?
   - Представить можно все, что угодно.
   -  Я  сразу  заметила,  молодой  человек,  что  вы  обладаете  буйным
воображением.
   Разве это не мешает вам заниматься деньгами?
   - Я не занимаюсь деньгами.
   - Разве?
   - Я занимаюсь финансами.
   - Как жаль, я никогда не могла понять разницу.
   - Вы просто никогда не стремились к этому.
   - Может быть. Жизнь  так  коротка,  что  тратить  время  на  какие-то
подсчеты...
   Бр-р-р.
   - Леонида Витальевна...
   - О, я понимаю, что  вы  позвонили  не  ради  светской  болтовни.  Вы
заинтересовались искусством, Олег? Хотите что-то приобрести?
   - Может быть. Вы, случайно,  не  знаете  такую  художницу...  -  Олег
посмотрел на визитку. - Евгению Александровну Ланскую?
   - Женечка Ланская? Ну как же! Финансисты редко интересуются  молодыми
дарованиями, но мужчин всегда интересуют хорошенькие девушки. Я права?
   - Отчасти.
   - Женечка Ланская выставлялась на Кузнецком. Хотя и  не  персонально,
но все-таки... Ее трудно было не заметить. Ее  саму.  А  вот  ее  работы
провалились с треском. Вы знаете, чья она дочь?
   - Полагаю, своих родителей.
   - Она гордячка. Поменяла фамилию папы на фамилию бабушки. Ее  матушка
- тоже известна в определенных кругах.
   - Леонида Витальевна...
   - Понимаю, ближе к теме. Если бы эта девушка захотела, и папа, и мама
устроили бы ей такую раскрутку, что она вмиг сделалась бы  самой  модной
художницей столицы. Но  она  отвергает  моду.  Художническая  богема  ее
терпеть не может.
   - Отчего?
   - Зависть: Женечка - дочь своих родителей, и ни о хлебе насущном,  ни
о крыше над головой ей думать совершенно незачем. Но та же богема охотно
угощается за ее счет. Впрочем, их можно понять. Им нужны слава и деньги.
Всего лишь. А Жене... Ей нужно признание. В самом высоком смысле. И  это
мне нравится.
   В нынешних молодых слишком мало амбиций. Вернее... амбиции  есть,  но
нет никакого желания ничего достигать. Вы понимаете разницу, Олег?
   - Думаю, да.
   - Так вот: о Жене Ланской этого не скажешь. Она ищет свой  путь.  Она
вам приглянулась?
   - Я еще не видел ее работ...
   - Ах, какой уклончивый молодой человек! Но сама девушка хороша?
   - Особенно веснушки.
   -   О   да!   Веснушки,   льняные   волосы,   безукоризненные   губы,
зеленовато-карие глаза... И поверьте, она общается только с теми, кто ее
заинтересовал. Мне приятно, что наши мнения о вас совпали.
   - Они совпали?
   - Думаю, да. И где вы с ней познакомились?
   - В самолете.
   - Не прерывайте этого знакомства, Олег, вот  вам  мой  совет.  И  ваш
роман будет искрометен.
   - Мы не настолько...
   - Ах, Олег! - перебила его Леонида  Витальевна.  -  Это  в  мои  годы
следует читать  романы,  чтобы  как-то  скрасить  жизнь  и  вспомнить  о
пережитом... И еще больше - о непережитом. В ваши - романами нужно жить,
дышать, встречаться с девушками, принимать их  кокетство  и  распутство,
любить и не думать о том, что будет завтра.  Иначе...  когда  вам  будет
столько лет, сколько мне, вам будет совсем  неинтересно  жить...  Потому
что не о чем будет грустить. А впрочем...
   Жизнь коротка, искусство вечно.  Я  встретила  на  своем  веку  сотни
безумцев, мечтавших  о  вечности  и  отвергавших  все  вокруг.  Где  они
теперь?
   - Боюсь, я тоже живу не правильно.
   - Бог с вами. Вы - мужчина. Когда-то я была знакома с таким, как  вы.
Он был одержим. И не замечал  никого  вокруг.  Даже  меня.  Зато  -  его
замечали все.
   Его нельзя было не заметить. Я жила с ним. И тогда жизнь эта казалась
мне горькой. И только потом я поняла, что это и были годы  моего  самого
большого счастья.
   Леонида Витальевна помолчала, произнесла:
   - Только не подумайте, молодой человек, что  теперь  я  несчастна.  О
нет.
   Каждый возраст хорош своей неповторимостью. И дай вам бог  дожить  до
моих лет, чтобы понять это.
   - Я буду стараться.
   - Старайтесь, Олег. А еще больше я желаю вам дожить до ста. В  добром
здравии.
   - Так далеко я не загадывал.
   - Жизнь глупо загадывать. Просто я подозреваю, что мужчина  только  в
этом возрасте и может разглядеть мир, в котором прожил  всю  жизнь.  Вы,
мои дорогие, похожи на близоруких щенков. И  весь  век  желаете  чего-то
достигать, и весь век боитесь оказаться несостоятельными - в  профессии,
в карьере, в постели... И мир рассматриваете словно  под  увеличительным
стеклом, и видите  его  фрагментами,  но  столь  отчетливо,  что  можете
передать свое впечатление так,  будто  этот  кусочек  сущего  -  и  есть
Вселенная. Именно поэтому среди мужчин столько гениальных творцов. А мы,
женщины, может быть, и не видим этот мир вовсе, но мы  его  чувствуем  -
весь, целиком. И это чувство столь захватывающе, что рассказать о нем на
полотне, в строфах стихотворения или на страницах книги мы  часто  не  в
состоянии.
   - Может быть, это и есть любовь?
   - Может быть. Бог знает.

Глава 33

   Пуганая ворона куста боится. А кто тогда он?  Пуганый  медведь?  Ведь
понадобилось зачем-то проверять юную художницу. Леонида Витальевна точно
описала ее портрет. Так что - прочь сомнения. Женя Ланская -  настоящая.
И нечего искать тени там, где их нет. Но в том-то все и дело, что они  -
должны быть. Должны. На этом и строилась его "медвежья охота".
   Олег усмехнулся про себя. Положение его более  чем  странно.  Он  сам
теперь - словно  тень.  И  нищ,  как  дворовый  кот.  А  девяносто  пять
миллионов долларов - мало  того  что  чужие...  Они  еще  и  виртуальны.
Впрочем, как и весь рынок ценных бумаг. Как говорят? "Они делают  деньги
из воздуха". Финансовая система мира оперирует  мнимыми  ценностями,  но
эти мерцающие на экранах мониторов строчки и  символы  управляют  жизнью
миллиардов людей. Хотя... Кажется, в  математике  есть  термин:  "мнимые
числа". На самом деле их нет,  но  они  нужны  -  для  удобства  сложных
исчислений. А исчисления тоже, в свою очередь, всего лишь математическая
модель чего-то там. Самое удивительное, что потом, когда вся  эта  заумь
превращается в металл или пластик, возникают исключительные по сложности
и совершенные по  простоте  вещи:  здания,  машины,  механизмы,  системы
связи, сверхточное оружие.
   Гринев снова усмехнулся. Кто и  когда  такое  придумал:  "сверхточное
оружие"?
   Оружие может быть или точным,  или  -  нет.  В  случае,  если  оружие
неточно, противник выигрывает. На любой войне это означает твою  гибель.
А что является его оружием? Жалкие девяносто пять "зеленых лимонов"? Это
хорошая сумма для безбедной жизни. И для просчитанной игры,  той,  какую
он предложил Чернову.  Но  -  ничто  для  фондового  рынка.  Эти  деньги
сработают запалом только тогда, когда он правильно выберет  время.  И  -
сложит свой костерок.
   Решение он принял. И не вчера, и не месяц назад,  и  даже  не  год...
Здесь даже срок не важен.  Все  решения  мы  принимаем  один  раз.  И  -
навсегда. И даже если  остается  иллюзия,  что  где-то  и  что-то  можно
подправить, подсознание уже просчитало твой будущий выбор, твой  путь  и
расставило и сигнальные флажки, и волчьи капканы.
   Олег подошел к окну. Ночь окутала Москву. Олег закрыл глаза и  только
теперь почувствовал, что устал. Прилег на кожаный диван в углу  кабинета
и крепко уснул.
   Ему снилось, как он брел по темному ночному лесу,  но  вот  что  было
странно: ему было спокойно, он ощущал тысячи  запахов  и  слышал  тысячи
мельчайших звуков, он знал этот лес и чувствовал себя  в  нем  хозяином.
Ветви проскальзывали над ним, не  задевая,  травяной  и  хвойный  покров
мягко пружинил под его шагами... Он вышел на опушку, впереди было  поле,
и что-то влекло его туда. И тут - пришел страх.
   Он втягивал в себя воздух, но не мог надышаться, а из  ночи  на  него
надвигалось что-то неведомое, жуткое... И тут - треснуло сухо, полыхнуло
двумя всполохами, и горячий, каленый удар в плечо опрокинул его... И  он
побежал обратно, в глубь леса, стараясь  скрыться  в  его  непроницаемой
тьме и там - затаиться... Но лес словно разошелся, Медведь  оказался  на
шоссе, белые неоновые огни неслись прямо на него, и он слышал рев мотора
и чувствовал, что не может сдвинуться с места...
   ...Олег  открыл  глаза  и  несколько  секунд  таращился  в   темноту,
освещенную неоновыми  вспышками  рекламы  в  здании  напротив.  Ощущение
тревоги не проходило.
   Кто-то был в комнате. Он услышал  поскуливание,  рванулся  и  ухватил
маленький скулящий комочек.
   Это был щенок. Маленький,  с  несуразно  большими  лапами.  Наверное,
охранники на первом этаже  подобрали  где-то,  но  как  он  очутился  на
восьмом? Забрался в лифт и проехался с кем-то из посетителей  еще  днем?
Или сердобольные девчонки из контор - а контор на каждом  этаже  десятка
полтора квартирует - подобрали кутенка покормить,  да  так  и  забыли  в
офисе и пошел он странствовать по темным и пустым коридорам?
   - Ты чей, бобик?
   Песик тихонечко авкнул. Олег опустил его на пол:
   - Извини. Маленький, а лаешь, как большой. Завтра позвоню в программу
"Большие родители", и тебе там обрадуются, факт. Есть хочешь?
   Щенок снова авкнул тоненько и, когда Олег побрел прочь  из  кабинета,
смешно, вразвалку, потрусил за ним.
   Олег прошел в маленькую кладовку,  где  стояли  в  ящиках  бутылки  с
боржоми,  колой,  коньяком.  Был  даже  небольшой  мешочек  с  кофе.   И
кофемолка. Борис Михайлович Чернов был странным человеком.  На  себя  он
денег не жалел.  Но  притом  усердно  экономил:  все,  что  хранилось  в
кладовке,  предназначалось  для  угощения   клиентов,   было   отличного
качества, но закупалось всегда оптом: так дешевле.
   Олег открыл холодильник.  Вынул  палку  сырокопченой  и  почувствовал
голод.
   Быстро нарезал колбасу специальным ножом, наполнил с  верхом  большую
тарелку, распечатал пачку предназначенного для  тостов  хлеба.  Подумал,
прихватил бутылку "Хеннесси", вернулся.
   Песик крутился рядом и повизгивал.
   - Ну что, малыш, будем считать  это  поздним  ужином?  Или  -  ранним
завтраком?
   Олег взял с дюжину нарезанных  кусочков,  положил  на  принесенное  с
собою блюдечко и поставил перед щенком. Тот принюхался, ухватил  кусочек
острыми зубками и стал есть неспешно, щурясь от удовольствия.
   Олег налил себе рюмку, выпил, и - аппетит сразу пропал.  Но  спиртное
его, как ни странно, взбодрило.  Посмотрел  на  часы.  Уже  понедельник.
Значит, рабочий день.
   Гринев включил компьютер, ввел ключи и пароли и перевел часть средств
на свои счета в российских банках.
   Потом положил перед собой чистый лист бумаги, на секунду задумался  и
один за другим четким почерком вписал несколько пунктов  плана.  Оставил
лист на чистом столе,  открыл  окно,  вышел  на  малюсенький  балкончик,
закурил.
   Песик выбежал следом, покрутился, отошел в сторонку и,  пряча  глаза,
сделал лужу. Потом подошел к Олегу и закрутил хвостом.  Гринев  потрепал
щенка по холке, тот тявкнул, присел и сладко зевнул.
   Олег вернулся в комнату, вынул из одного из столов ящик, взял рабочий
халат технички,  уложил  туда,  подхватил  песика  на  руки,  посадил  в
коробку, сказал:
   - Место. Спать.
   Щенок снова сладко  зевнул,  принюхался,  лег  на  спину,  повалялся,
встал, снова понюхал место, посмотрел на Олега. Тот погладил его,  щенок
улегся, вытянув  лапы,  закрыл  глаза,  свернулся  клубочком,  тихонечко
поскулил о своем щенячьем младенчестве, но вскоре умаялся и уснул.
   Олег вернулся на диванчик, прилег. До утра еще часа четыре.  Так  или
иначе, нужно выспаться. Хорошо выспаться. Тем более, он знал, кто придет
первым.

Глава 34

   Из сна его вырвал неистовый лай.  Олег  вскинулся,  глянул  на  часы:
четверть четвертого, для посетителей рановато. Но в офисе уже  загорался
люминесцентный свет и слышались уверенные шаги нескольких пар ног.
   Первым появился здоровенный детина. Он шел  прямо  на  Гринева.  Олег
встал с диванчика, сделал шаг навстречу, детина выбросил вперед  ладонь,
намереваясь толкнуть  его  обратно,  Олег  легко  захватил  кисть  руки,
крутанул, ушел в сторону, и более чем стокилограммовое  тело,  описав  в
пространстве немыслимый пируэт, с придыхом ухнуло  на  пол.  Ко  второму
Олег подскочил в одно мгновение, ткнул в подбородок, и тот осел на  пол,
будто пустой мешок.
   - Умерь обороты, Медведь! - услышал он повелительный голос.
   Еще двое охранников  стояли  наставив  на  Гринева  стволы  "глоков".
Никита Николаевич Борзов присел на  стол,  резко  наклонился,  подхватил
заливающегося лаем щенка под живот, сделал ему  "козу",  а  песик  вдруг
цепко тяпнул его острыми зубками за палец. Борзов выпустил щенка,  залил
укус из коньячной фляжки, спросил:
   - Не бешеный?
   - Здоровый. - Я не про собаку, я про тебя.
   - Справка нужна?
   - Справки тебе уже не пригодятся, Медведь.
   - Кто знает.
   - Я.
   Приложившийся  об  пол  охранник   поднялся,   посмотрел   на   Олега
исподлобья.
   Борзов усмехнулся:
   - Ты, Сева, волком-то на Медведя не гляди. Кидать он умеет.  И  ладно
бы только тебя... Помоги Вовику.
   Сева кивнул, подхватил под микитки продолжающего отдыхать после удара
Вовика и выволок его из кабинета.
   - Ну что, Олег Федорович? Поговорим... напоследок?
   - Отчего же напоследок?
   Лицо Борзова ожесточилось.
   - Видишь ли, мальчик. Бывало, кидал я. Бывало, кидали меня.  Но  так,
как это сделал ты...
   - Никакого кидка не было. Идет работа.
   - Работа?
   - Да. - Гринев пододвинул Борзову листок. - Я вот тут  набросал  план
мероприятий на неделю. И хочу вам сделать новое предложение.
   - Мне бы от предыдущего прокашляться... -  проворчал  Борзов,  бросил
охранникам:
   - Вы пистолетики-то зачехлите покамест. - Вздохнул:
   - Надо же поинтересоваться, какой разводняк  товарищ  Гринев  нам  на
этот раз воткнуть хочет.
   - Это не разводка. Это - реальность.
   - Угу, - кивнул Борзов, ощерился:
   -  Или  ты  решил  сделать  мне  предложение,  которое  я  не   смогу
отклонить?
   - Вы не захотите его отклонять, Никита Николаевич.
   - Даже так?
   - Двести пятьдесят процентов прибыли.
   - Сколько?
   - Двести пятьдесят. Чистой прибыли.
   - Четверть миллиарда? И сотку ты возвращаешь? Я тебя правильно понял,
Олег Федорович?
   - Абсолютно.
   Борзов прищурился, взял со стола бутылку:
   - Я коньячку себе плесну. Умом я  понимаю,  что  тебе  твои  обещания
ничего не стоят, а мне - приятное делаешь... Вот только в  глотке  сразу
пересохло. Знаешь, почему? Ты ведь серьезен.
   - Совершенно.
   - Вот это и пугает.
   Никита Николаевич выпил коньяк. Посмаковал послевкусие, спросил:
   - Соточку-то не всю профукал?
   - Нет. В дело пошли пока только пять миллионов. Из ваших.
   - "Только". - Борзов раздумчиво поблуждал взглядом:
   - Ты ведь потомственный финансист, Медведь?
   - Можно так сказать.
   - А я - из низов парень. Из самых что ни на есть. Это для  тебя  пять
миллионов долларов - финансы. А для меня - деньги. Очень большие деньги.
И ничего я с собой поделать не могу. Но признаюсь  тебе  честно:  деньги
меня не интересовали лет до девятнадцати: у меня их не было совсем  и  я
просто не знал, что за них можно купить. С тех пор прошло тридцать  пять
лет. Я поумнел. Так что резолюция будет такая: девяносто пять  миллионов
ты возвращаешь на мои счета сейчас; ну а пять  лимонов  с  процентами  -
отработаешь. Голова у тебя варит,  посажу  тебя  где-нибудь  в  конторе,
придется покорпеть брокером, ну да дело для тебя привычное,  твой  кидок
со временем забудется... Сколько  тебе  понадобится,  чтобы  отбить  мне
деньги, - год, пять лет, десять? Это как повезет.  -  Никита  Николаевич
передохнул, закончил:
   - Я тут поговорил кое с кем...
   - С Савиным?
   Лицо Борзова стало жестким.
   - Почему тебя это волнует?
   - Это меня не волнует. Просто... господин Савин не всегда искренен  в
своих консультациях. Я имею в виду профессиональную сторону вопроса.
   Борзов развел губы в жестокой гримаске:
   - Савин заболел.
   - Надолго?
   - Навсегда. Так что говорил я с другими людьми.  Оставшимися  у  тебя
деньгами рынок не сдвинуть. Других денег у тебя нет.  И  не  будет.  Так
что...
   Давай синичек запрем  по  клеткам,  а  журавлей  царским  сокольничим
оставим, так оно правильнее будет. Да и для здоровья полезнее.
   Гринев помрачнел, выговорил:
   - У вас есть пять минут, Никита Николаевич?
   - У меня и больше найдется, если что.
   - Я хочу нарисовать схему.
   - Зачем? Я все сказал. Когда ты,  Олег  Федорович,  вот  в  этом  вот
кабинете предложил мне рискованную игру, я согласился. Но соглашаться на
убийственную?
   - Может быть, это ваш шанс?
   - Шанс? В чем?
   - Подняться на ту ступеньку деловой иерархии, которая  пока  для  вас
недоступна. - Гринев выдержал паузу и закончил:
   - А двести пятьдесят миллионов долларов - это четверть миллиарда.
   На  лице  Борзова  застыло  цинично-брезгливое  выражение,  но   Олег
почувствовал, что пущенная почти наугад стрела достигла цели.

Глава 35

   Борзов молчал долго. Потом произнес:
   - У тебя есть пять минут. Слушаю.
   - Ваш охранник Сева подготовленный человек?
   - А он здесь при чем?
   - Для примера.
   - Ну если для примера... Да. Дилетантов я не держу.
   - Он тяжелее меня, сильнее физически и постоянно занят  той  работой,
что ему поручена. Тем не менее, он  бросился  на  меня,  полусонного,  и
оказался на полу. Почему?
   - И - почему?
   - Я использовал его собственную силу, его стремительность, его натиск
- против  него  самого.  Потому  что  знаю,  как