Да. Веру в себя. Я боюсь, что не получится то, чего я хочу. И тогда
я буду чувствовать себя совершенно лишней в этой жизни.
   - Время от времени это случается с каждым. Женя помолчала, вздохнула:
   - Что мне до них? Мне бы себя понять. И мир, что вокруг.
   - Разве можно понять мир без людей? - Порой люди только все портят.
   - Бывает и так.
   - А я хочу узнать, чего стою я. И боюсь узнать, что ничего не стою.
   - Я мало понимаю в искусстве. Но один поэт...

   ... Он часто сочинял для собственной забавы
   В старинном стиле ряд вещей,
   В которых очень бы хотел всем показать,
   К чему лежит его душа.
   И часто забывал задуматься над тем,
   Удачно вышло или нет.
   Вот с этим настроением в душе
   Он прожил до конца всю жизнь.


   - Это его стихи?
   - Да.
   - Я не хочу писать только для забавы.
   - Беда людей в том, что часто они относятся к себе слишком серьезно.
   - А тот поэт... Он был серьезен?
   - Разве нет?
   - "Для собственной забавы..." Он уже умер?
   - О да. Полторы тысячи лет назад. В Китае.
   - Как он попал в Китай?
   - Он был китаец.
   Девушка задумалась, произнесла тихо:
   - Мы летим над Европой, прошло полтора тысячелетия,  и  вы  цитируете
мне  его  стихи.  "Он  часто  сочинял  для  собственной  забавы..."   Вы
литературовед?
   - Нет. Я биржевик.
   - Делец?
   - Можно и так сказать.
   - Вы странный делец.
   - Мой партнер счел меня ненормальным.
   - А знаете что... Могу я вас попросить...  посмотреть  некоторые  мои
работы?
   - Прямо сейчас?
   - Нет, конечно. - Женя достала визитку, подала  Олегу.  -  Когда  вам
будет угодно.
   Гринев прочел телефон, адрес.
   - Рублевское шоссе?
   - Папа подарил мне шале. Мама оплатила архитектора: я переделала весь
второй этаж под студию.
   Олег достал из портмоне свою визитку и подал девушке.
   - "Икар консалтинг". А что означает первое слово?
   - Разве это важно?
   - А все-таки?
   - Что-то из греческой мифологии.
   Женя улыбнулась:
   - Вспомнила! Вы хотите научить людей летать?
   - Не совсем так.
   - Помнится, Дедал сделал Икару крылья, чтобы тот  смог  выбраться  из
неволи... А когда он взмыл на этих крыльях, то возгордился -  и  полетел
все выше, выше... И солнце растопило воск, и он разбился. Вы не  боитесь
разбиться, Олег?
   - Нет. Это ведь только миф.
   - Люди обожают мифы. У моего дедушки фонотека песен шестидесятых. Там
есть и такая, про космонавтов: "...Долетайте до самого  Солнца  и  домой
возвращайтесь скорей!"
   - Строка поэта-песенника дерзновенна, но глупа.
   - Для поэта немного глупости даже необходимо.  А  вот  для  дельца  -
поэзия?..
   На бирже теперь творятся мифы? Я раньше думала, что деньги.
   - И деньги тоже. Мы помогаем людям  не  думать  о  том,  как  быть  с
лишними деньгами.
   - У кого-то в наше время есть лишние?
   - О да. Есть люди, у которых их столько, что они не знают, что с ними
делать. Но хотят получать  прибыль.  Чем  больше,  тем  лучше.  И  тогда
обращаются к нам.
   - Мне всегда казалось, что биржа  -  это  вроде...  игры.  Покер  или
что-то подобное.
   - Возможно. Только играть приходится одновременно  на  десяти  столах
тридцатью колодами.
   - На чужие деньги.
   - Тебе доверят деньги, только если ты в выигрыше.
   - Всегда?
   - Всегда. Или почти всегда. Иначе к тебе не обратятся.
   - Мне казалось... Если это похоже на покер, то  за  одним  из  столов
может оказаться шулер. С крапленой колодой.
   - Шулера сидят за каждым столом. И играют у нас только краплеными.
   - И все равно нужно выигрывать?
   - Иначе нельзя.
   - И вы всегда выигрываете, Олег?
   - Стараюсь.
   - Надо же... У вас такая увлекательная жизнь.
   - Иронизируете?
   - Нет. - Женя помолчала, спросила:
   - А если вы когда-нибудь проиграетесь в пух и прах?
   - Об этом лучше не думать.
   - Потому что проиграете чужие деньги?
   - В том числе.
   Женя покачала головой:
   - Тогда вы не делец. Вы - игрок.
   - Скорее - финансист.
   - Звучит красивее, но разве это меняет суть дела?
   - Да. Игрок надеется на удачу, случай или везение...
   - ...А финансист сдает загодя крапленные карты?
   - Да. Но те, о которых вы говорите... Это очень крупные финансисты. Я
таких не встречал.
   - Может быть, я встречала?
   - Вряд ли.
   - Почему?
   - Они не летают даже первым классом. У них собственные самолеты.
   - Тогда в чем заключается ваша игра, финансист?
   - Угадать, когда и с какой колодой они вступят в игру.
   - Все-таки - угадать? "Удача, случай или везение..."
   - Женя,  когда  вы  видите  часть  картины,  вы  можете  назвать  имя
художника?
   - Как правило, да.
   - А если видите ее четверть, можете представить все остальное?
   - Если я узнала руку мастера или его школу - конечно. Но  без  мелких
деталей.
   - Я делаю то же самое. Стараюсь по  фрагменту  угадать  всю  картину.
Только имею дело с цифрами. Которые обозначают финансовые потоки.
   - Поток... Река... Водопад... Это творчество. Но не искусство.
   - Вот видите. Почему вы решили показать мне работы? Я мало  смыслю  в
живописи.
   - Вы странный. Читаете стихи китайского  поэта,  умершего  пятнадцать
веков назад, и выигрываете деньги на бирже. Для других.
   - Мне тоже перепадает.
   - А я рисую картины, которые... - Девушка  улыбнулась.  -  В  которых
очень бы хотела всем показать, "к чему  лежит  моя  душа".  У  меня  все
получится.  Просто  нужно  перестать   мучить   себя   неудовлетворенным
тщеславием, а писать как бы "для собственной забавы". Как бы. -  Девушка
улыбнулась:
   - Я буду ждать вашего звонка, Олег. Сегодня вы подарили мне  надежду.
Может быть, вы подарите мне чуть больше?
   - Что больше надежды?
   - Вера. И - любовь.

Глава 29

   Москва встретила низкой облачностью.  И  дождем.  Но  пока  проходили
таможню, паспортный  контроль,  выглянуло  солнышко  и  окрасило  раннее
предвечерне теплыми тонами;
   Женя с этюдником прошла через VIP-зал. Ее встречали. Еще  в  самолете
она предложила подвезти Олега - он отказался. Почему, он  и  сам  бы  не
смог объяснить.
   Телефон водителя не отвечал. Ни мобильный, ни домашний. Контора  тоже
молчала. Длинные гудки. Хотя еще два часа до конца рабочего дня.
   Олег взял такси.
   - Далеко едем? - спросил шофер. Счетчик он не включал. До  Москвы  из
аэропорта была постоянная такса, а там - по обстоятельствам.  И  оплата,
соответственно, по договоренности.
   - До Москвы.
   Таксист только пожал плечами.  Дескать,  до  кольцевой  я  довезу,  а
дальше можешь хоть паровозом, хоть ползком.
   Олег  задумался,  время  от  времени  заинтересованно  поглядывая   в
зеркальце заднего  вида.  Вопрос  таксиста  заставил  его  вспомнить  "о
бренном".
   Итак, что в плюсе? Девяносто пять миллионов долларов,  оставшихся  от
выданных господином Борзовым ста под  его,  Гринева,  красивые  глаза  и
учтивую речь. И все? И - все.
   Остальное - минус.  Пять  борзовских  миллионов  и  два  с  копейками
клиентских вложены в акции, которые не стоят ничего.  Одни  клиенты  уже
подходили с претензиями, и Олег оказался без отчего крова и  без  колес.
Для оставшихся два миллиона - тоже  деньги  непустячные.  А  когда  идет
обвал - никто в обещания не верит и  просто  хочет  получить  вложенное.
Одно хорошо:  обвал  сейчас  -  его  стараниями,  -  по  всем  конторам.
Процентов восемьдесят консалтинговые фирмы держали в  "голубых  фишках",
остальные тусовали по рынку "второго эшелона" - под информацию. "Голубые
фишки" движутся вверх-вниз  на  пункты,  на  них  крупный  банк  сорвать
невозможно; акции второго эшелона при удаче - на десятки пунктов.  А  он
своей игрой многих смутил. Медведи стали подыгрывать, вломились кучно...
И - грохнули рынок.  Что  еще?  Иваныч  не  отвечает  ни  по  одному  из
телефонов. Контора молчит. Рынок, его стараниями опущенный в нули, лежит
и не чирикает. Чернов прав: славные витязи из компетентных органов могут
закатать его до выяснения...
   Кто еще? Борзов. И - слухи. Которые упрямее фактов. О том, что Чернов
пропал. О том, что Гринева  нигде  нет.  О  том,  что  ребята  из  "Икар
консалтинг" просто кинули всех. Дурные слухи рождают дурную репутацию. А
дурная репутация - хуже сварливой жены. И - неотступнее.  Суд  здесь  не
поможет. Только дело.
   "Далеко едем?" - "Да куда глаза глядят". Когда автомобиль подъезжал к
кольцевой, Олег назвал адрес конторы. Ибо с  подводной  лодки  в  боевых
условиях выход только через торпедный аппарат.
   Вошел,  поднялся  на  этаж.  Коридоры  были  пусты.  Как  и   комнаты
сотрудников. В некоторых из них обреченно-обиженно пиликали телефоны.
   Открыт был лишь его собственный кабинет.  Том  сидел  в  его  кресле,
сложив ноги на столе "а-ля шериф".  Тут  же  стояла  полупустая  бутылка
"Хеннесси", бокал, а сам  Том  лениво  очищал  яблоко  десертным  ножом.
Увидев Гринева, он смутился, но и смущение его было вялым... Однако ноги
со стола убрал.
   - Олег?
   - Привет, Том. Не чаял меня увидеть?
   - Ну почему...
   - Что празднуем?
   - Ничего. Время убиваем.
   - Удается?
   Том пожал плечами.
   - И как наши дела?
   - Дела?..
   - Именно. Я тебе не сильно мешаю?
   Губы Тома дернулись, но он не улыбнулся:
   - Кто и кому здесь теперь может помешать?
   - Тогда проснись, Том! Босс приехал!
   - Чернов?
   - Твой босс - я.
   Теперь губы Тома искривила ухмылка.
   - Том, если ты настолько пьян...
   - Я не пьян, Олег. Я несколько... деморализован.
   - Красивое словечко. - Точное.
   - Может быть. Хорошо. Будем по порядку, но  не  по  значению.  Вопрос
первый: где все?
   - Кто где. Пятеро на больничном, еще двое взяли отгулы,  еще  трое  -
тоже типа того... Все по уважительным причинам.
   - Понятно. Повальный ящур. А ты почему остался?
   - Я?
   - Да.
   - Ну должен же был кто-то остаться.
   - Резонно.
   - Олег...
   - Да? - Ты совсем вернулся?
   - А что, я куда-то уезжал?
   - Ты не уезжал?
   - Я отсутствовал, Том. Решал дела.
   - Успешно?
   - Да.
   Том замолчал.
   - Что было вчера? - спросил Гринев.
   - Не "что", а "кто". Борзов.
   - Бенефис на весь день?
   - Нет. Он пробыл часа три. Но... Ты  же  его  знаешь,  он  из  людей,
способных внушить... - Том замялся.
   - Уважение на грани паники, - подсказал Олег.
   - Можно и так.
   - Собранный, жесткий, а внутри -  словно  запал  тлеет,  -  продолжил
Олег.
   - Все наши по стенкам жались.  И  ребята  у  него:  не  какие-то  там
амбалы-вредители и бугаи-махинаторы. Четверо один к  одному:  сухощавые,
циничные, все шуточки какие-то полуармейские, а в глазах  -  спокойно  и
пусто.
   - Том, тебе бы романы писать.
   - Все так и было. Он промотался по конторе часа три. Потом уехал,  но
не один. С Надей.
   - Секретаршей Чернова?
   - Именно. И отбыли они полюбовно.
   - Почему нет? Борзов - обаятельный мужчина, особенно когда хочет быть
таким. И - властный. Женщин это привлекает.
   - Еще бы, - скривился Том. - Все бабы тайно тоскуют по власти.
   - Нет, Том. Они тоскуют по силе. И - по нежности.

Глава 30

   - Борзов в конторе так никого и не оставил?
   - Сначала сидело  двое  мальчиков,  потом  исчезли.  Как  испарились.
Бочком.
   - Что так?
   - Прибыло двое смурных. Из ОБЭПа. Потом, наоборот, один весельчак.  В
чине подполковника. Из Федеральной безопасности.
   - С какими полномочиями были дяденьки?
   - Как все они "формулировали: "Пока у нас только беседа".
   - Нервы мотали?
   - А они по-другому умеют?
   - О чем беседовалось?
   - Спрашивали. Где Чернов, где ты. Борзов о том же спрашивал.
   - И что ты отвечал?
   - Где Чернов, я не знал. Где ты... Что я мог ответить?
   - Что меня как раз размазывают по стенке бандиты средней руки за  две
сотни штук. С твоей подачи.  Так  что  денежки  Борзова  плакали.  Очень
горькими слезами.
   - Олег, я же... Ты понимаешь, та проблема...
   - Том, ты о чем думал, когда принимал у "коллектива" деньги?
   - Я не знал, что...
   - Том, когда нас ссужают на такой срок под такие проценты...  Сколько
откатил мальчонке?
   - Руслану?
   - Да.
   - Десятку.
   - А отслюнявил сам? Честно?
   - Двадцатник с небольшим. Мы тогда  хорошо  отыграли  на  мироновских
акциях.
   - Том...
   - Да?
   - Мы отыграли. Мы.
   - Тебе хорошо говорить, Олег.
   Гринев покачал головой:
   - Том...
   Том закрыл лицо руками:
   - Что мне было делать? Когда вчера приехал этот Руслан...
   - Ты понял, чьи деньги, когда принимал их?
   -  Извини,  Олег.  Когда  вы  с  Черновым  делаете  игру,   вы   тоже
происхождение  денег  до  мизинца  выверяете?  -  Лицо  Тома   сделалось
печальным. - Как ты любишь повторять:  ничего  не  нарушишь,  ничего  не
достигнешь. Просто вы - хозяева, вам - можно, а я...
   - Тебе шел оклад  и  процент  от  сделок.  Знаешь,  почему,  Том?  Ты
дисциплинирован и умеешь работать. А здесь ты решил сыграть на себя.
   - А разве ты сейчас сыграл не на себя, Медведь?
   - Ты ответить по  деньгам  не  смог.  Я  по  ним  ответил.  Ты  понял
разницу?
   - Олег...
   - Когда пишешься под деньги, всегда отвечаешь сам. Ты это сделать  не
можешь. Ты взял деньги и подписался моей головой. У тебя после  всего  -
разговор со мной, у Руслана - со своими, и разговор конкретный.
   - Извини, Олег. Я виноват. Вчера, когда подъехали эти...
   - Ты меня слил.
   - С ними невозможно говорить или что-то обещать. Они бы  меня  просто
грохнули.
   - Ты суть уяснил, Том? Жадность губит.
   Том понуро кивнул. Поднял на Олега взгляд:
   - Я уволен?
   - Нет.
   - Почему?
   - Ты ошибся. Потом - испугался. И то и другое со всеми случается. Как
следствие жадности и глупости. Жадность и глупость парой ходят.  Бывает,
что по отдельности, но реже. - Олег вынул  сигарету,  чиркнул  колесиком
зажигалки, затянулся, выпустил дым. - А теперь - думай ты, Том.
   - О чем?
   - Хочешь ли ты уйти. Или - остаться.
   Том погрустнел:
   - Я не герой, Олег.
   - Я знаю.
   - И что-то смыслю в рынке.
   - Безусловно.
   - Сколько у нас?
   - Девяносто пять миллионов.
   - Этими деньгами невозможно сейчас двинуть рынок. Это очевидно.
   - Я похож на дебила, Том?
   - Нет.
   - Тогда почему ты думаешь, что я пущусь в эту авантюру?
   - Ты уже пустился.
   - Я только начал игру.
   - Именно. Игру. Ты игрок, Медведь.
   Олег усмехнулся:
   - Я это уже слышал. И не раз. Ты тоже так считаешь?
   - Ты... ты хочешь, чтобы я работал, но не говоришь мне всей правды.
   - Зачем тебе эта правда? Но я хочу, Том, чтобы на будущее  ты  уяснил
одно: до трех я считать не буду. Мы не в кегли играем. А потому не будет
тебе двадцать второго китайского предупреждения. А будет - что?
   - Двойные вилы с вензелями.
   - Ого. Откуда такой вокабуляр?
   - Кино насмотрелся.
   - Мы не в кино. У нас или по-хорошему, или по закону: злоупотребление
доверием, мошенничество... Ты веришь, что я  разыщу  человечка,  который
возьмется это доказать?
   - С тебя станется.
   - И позабочусь, чтобы приговор условным  не  был.  -  Олег  помолчал,
добавил:
   - Я хочу, чтобы между нами была полная ясность.
   - Я понял, Олег.
   - По этому вопросу все.
   - Олег...
   - Да?
   - Тебе проще меня уволить.
   - Это ты решай теперь сам. Где ты  найдешь  работу  по  специальности
после всего?
   - Нигде, - вздохнул Том. - Но я не пойму... Ты же не филантроп, Олег.
   - Нет.
   - Тогда... зачем я тебе нужен?
   - Боишься подставы?
   - Боюсь.
   - Твоя голова никому мою не заменит. - Олег усмехнулся невесело. - Да
и будку не наказывают за то, что оттуда лает собака. Только без обид. Ты
клерк, Том. С тебя и спроса никакого.
   - Тем более - не понимаю.
   - Время. Нужно работать. А где я быстро  найду  умного,  чувствующего
рынок брокера? Нигде.
   - Мы будем работать?
   - А ты думал, я грохнул рынок из "любви к искусству"?
   - Нет, но...
   - Что "но"?
   - Поговаривают...
   - Ну?
   - Это мог быть заказ.
   - Заказ?
   - Да. Дескать, ты грохнул рынок, получил гонорар и - убыл с концами.
   -  Красиво  рисуешь.  Том,  рынок  упал  до  грунта.  Люди   потеряли
миллиардов семь. "Заказ", "убыл с концами"... Под такой  "заказ"  концов
не оставляют. Их рубят. У тебя еще есть вопросы?
   - Нет.
   - Работаем?
   Том помрачнел, сказал тихо:
   - Нет. Я ухожу.
   - Ну что ж... Каждому свое.
   - Просто еще пожить  охота.  Никита  Николаевич  Борзов...  В  случае
неудачи он учинит спрос и с правых, и с  виноватых,  и  с  непричастных.
Когда ты проиграешь...
   - Даже "когда", а не "если"?
   - Я не игрок, Медведь. Но и не клерк. Я  брокер.  И  хорошо  чувствую
рынок.
   - Пока, Том. Когда-нибудь станешь старшим брокером.
   Том скривил губы в невеселой усмешке:
   - Я и не герой, Олег. Но древние были правы: лучше быть  живым  псом,
чем мертвым львом.
   - Нет. Лучше быть живым львом.

Глава 31

   Рабочий день  закончился.  Телефоны,  время  от  времени  раздраженно
пиликающие, заткнулись.
   Олег остался один. Наверное, когда остаешься один, и наступает полная
ясность. Кто ты есть на этом свете? Зачем ты? И есть ли  в  происходящем
хоть какой-то смысл? И даже если кажется,  что  смысла  нет,  нужно  его
отыскать.
   Люди - существа лукавые. Одни решают, что смысла  в  жизни  не  может
быть  по  определению,  и  -  тешат  свою  лень  и  безволие  пьянством,
наркотиками, безудержным блудом. Другие - этот смысл выдумывают.  Третьи
- счастливчики, они так заняты, что нет у  них  ни  желания,  ни  досуга
размышлять о подобной ерунде. Самое удивительное, что на  поверку  и  по
истечении времени оказывается так, что именно жизнь вот этих, последних,
и была полной, насыщенной, и дела их остаются и подтверждают всю, иногда
и неосознанную, осмысленность их жизни.
   Олег тряхнул головой. День был трудный, оттого и  голова  тяжелая.  А
вопросы перед ним все те же, что стояли перед  людьми  неуравновешенными
век назад: "Что делать?" и "С чего начать?".
   Гринев вывел на монитор картинку:  курсы  акций  на  момент  закрытия
биржи.
   Как  выражался  один  милый  мультяшный  персонаж:  "Жуткое  зрелище,
душераздирающее зрелище, кошмар!" Чего он, собственно, и добивался.
   Олег откинулся в кресле. Набрал номер телефона.
   - Алло? Вас слушают!
   Как назло, Олег напрочь забыл, как зовут жену его водителя Алехина.
   - Здравствуйте, это Гринев. Александра Ивановича  можно  попросить  к
телефону?
   - Здравствуйте, Олег Федорович. Саша не смог вас встретить, извините.
Он в больнице.
   - Что случилось?
   - Авария. Перелом обеих ног. Все еще хорошо обошлось. - Голос женщины
был странным и темп речи замедленным.
   - Когда это произошло?
   - Вчера. Саша ведь всегда очень осторожно водит, а тут какой-то то ли
пьяный, то ли просто лихач... С разворота  въехал  Саше  в  бок.  Просто
припечатал.
   Хорошо, "Москвич" старенький, советский,  никакого  пластика,  каркас
крепкий. Но ноги ему зажало. И в машине он сидел, как  килька  в  банке,
пока спасатели не откупорили.
   - Переломы серьезные?
   - Голени. Так уж неловко получилось. - Женщина всхлипнула.  -  Вы  уж
извините его.
   - За что?
   - Да, Саша просил вам передать, что телефон его раскололся. Вот он  и
не смог перезвонить. А звонить с другого почему-то не захотел.
   - Где он?
   - В ЦИТО. У меня там сестра двоюродная работает, помогла  определить.
- Женщина снова вхлипнула, и  Олег  вдруг  понял,  почему  у  нее  такой
странный голос: она просто-напросто много  выпила.  -  Вы  знаете,  Олег
Федорович, я так испугалась. Саша ведь больше двадцати лет за рулем, и я
никогда не беспокоилась, что с ним что-то может произойти на  дороге.  А
тут вдруг стало так страшно... Так бывает: живет человек,  и  не  болеет
ничем, а  потом  в  один  день  раз  -  и  все.  -  Женщина  принужденно
рассмеялась. - Вот я сижу, как дура,  одна  на  кухне...  А  еще  машину
разбили. Машина чужая.
   - Не беспокойтесь, Татьяна Игоревна. - Олег вспомнил вдруг ее имя.  -
Все вопросы я