километры.  Море  внизу  тихо  и  безучастно
переливалось под выцветшим  от  жары  небом  и  где-то  в  дальней  дали
превращалось в четкую и рельефную темно-синюю линию далекого  горизонта.
Там, на рейде, застыл длинный сухогруз. Сейчас он дождется своего  часа,
выйдет за акваторию невидимого отсюда порта и  несколько  месяцев  будет
зависим только от стихий, но не от людей.
   Аля тряхнула головой, прикрыла лицо ладонями, стараясь настроиться на
разговор, но произнесла помимо воли:
   - Маэстро... почему люди не хотят просто быть счастливыми?
   - Они хотят. Но не знают как.
   - Ты тоже не знаешь?
   - Тоже.
   - Мне кажется, люди просто боятся понять, что такое счастье, чтобы не
потерять его. Ведь жалеть об утерянном куда как горше, чем о  том,  чего
никогда не было.
   Девушка бросила скорый  взгляд  на  Маэстро;  тот  продолжал  сидеть,
сосредоточенно вглядываясь в далекую синеву. У него был  вид  смертельно
уставшего человека, и Аля  устыдилась:  как  ни  странно,  с  появлением
Маэстро она почувствовала и холодную, как осенняя рябь на воде, тревогу,
но больше - успокоение. Теперь появился  мужчина,  незаурядный  мужчина,
готовый взять на себя ее проблемы, и  она  позволила  себе  расслабиться
совершенно. Стоит ли забивать  ему  голову  всякой  ерундой,  ведь  ему,
наверное,  совсем  не  сладко  сейчас  -  вынырнуть   из   спасительного
беспамятства   снова   в   войну?   Выругала   себя   за   глупость    и
бесчувственность, произнесла тихо:
   - Извини.
   Маэстро только пожал плечами. Аля же собрала все свое мужество, чтобы
вновь пережить происшедшее за последние сутки... Закурила,  закашлялась,
смахнула навернувшиеся от неловкой затяжки слезы и начала  рассказывать.
Маэстро слушал внимательно, не перебивая. Только несколько раз бросал на
девушку быстрый взгляд, словно видел ее впервые.
   - Это все? - спросил он, когда Аля закончила.
   - Да.
   Маэстро вырвал сухую травинку, пожевал, спросил:
   - Кто, по-твоему, убил Ландерса? Аля наморщила лоб:
   - Это покажется странным, но... Сначала  я  была  уверена,  что  Ирка
Бетлицкая. Но теперь...
   - Ну?
   - Может быть, и ее подставили, как меня?
   - Подожди, ты же говорила, что выстрел был со сцены.
   - Мне так показалось, но... с таким же успехом стрелять могли и из-за
кулис, и из зрительного зала - "язык", ну, подиум,  как  раз  делил  зал
надвое.
   - Аля, пожалуйста, подумай.
   - А что тут думать? Кто поручит такую акцию, как убийство  авторитета
и депутата, шестнадцатилетней пацанке? Это же глупо!
   - Это парадоксально, а потому не глупо.
   - А если она в последний момент не смогла бы выстрелить? И спалила бы
всю операцию, равно как и заказчиков? Может быть, кто-то  прикрылся  ею,
как и мной, и выстрелил наверняка?
   - Может быть, и так.
   Маэстро сидел вялый, разморенный зноем и вдруг - быстро повернулся  к
Але, обхватил ладонями ее лицо, проговорил  резко,  напористо,  глядя  в
глаза:
   - А теперь быстро: кто убил Ландерса?! Ну!
   - Ирка Бетлицкая.
   - Вот так! - Маэстро убрал руки,  вынул  пачку  сигарет,  закурил.  -
Девочкам думать вредно. Чутье, интуиция - это вернее. Как только девочка
начинает строить логические конструкции на костылях эмоций - и Ирку  эту
Бетлицкую жалко, и  себя  жалко,  -  то  получается  лаковая  сериальная
картинка, ничего общего с действительностью не имеющая. Это опасно.
   Последнее слово Маэстро произнес так, что... Волна  ледяной  изморози
окатила спину и плечи девушки,  и  здесь  не  было  ничего  от  обычного
страха. Просто порой Маэстро казался ей даже не  человеком...  Вернее...
человеком, но  функционирующим  с  полностью  атрофированными  участками
мозга, отвечающими за страх  или  боль...  Она  все  пыталась  подобрать
слово, пока оно само не всплыло в памяти; слово было угловатым, тяжким -
чуть-чуть, и  оно  провалится  в  самые  темные  глубины  подсознания  -
одержимость.
   Аля незаметно глянула на Маэстро. Он был спокоен  и  безучастен,  как
блеклое, напитанное зноем небо. Сидел,  погруженный  в  раздумья,  потом
спросил:
   - Ты говорила, что простудилась?
   - Да.  Вернее,  это  не  простуда  даже  была,  а  какое-то  странное
недомогание.
   С кошмарами, реальными, как галлюцинации.
   - А потом все прошло?
   - Бесследно. Даже как-то странно.  Сначала  -  ходила  как  опоенная,
словно в душном сонном мороке, потом... Перед самым  показом  настроение
сделалось - лети и пой! Ты принимала какие-нибудь таблетки? Нет.  Только
кофе. Хотя... Да?
   Кофе мне как раз Ирка Бетлицкая и предложила.  Я  даже  порадовалась;
стерва-то она стерва, а все что-то человеческое в ней осталось.
   - И после кофе... - начал Маэстро.
   - После кофе я стала порхать, как колибри в стратосфере! Ты  думаешь,
она что-то подсыпала туда? И раньше - тоже?
   - А ты как думаешь?
   - Теперь даже не знаю. Не знаю. А зачем?
   - Подставить тебя под убийство Ландерса было не  спонтанной  выдумкой
киллера-малолетки, а трезвой предварительной разработкой.
   - Ты думаешь?
   - Убийство Ландерса - не единственная акция в ту ночь.  Близ  поселка
Приморского под Южногорском убили еще  одного  человека.  И  он  был  не
статист, судя по количеству охраны и подготовке  группы,  высланной  для
его устранения.
   - Маэстро, ты...
   - Да, Я утихомирил их. Но вовсе не  по  живодерскому  комплексу:  так
ситуация сложилась. И - вывела меня из  состояния  амнезийного  ступора.
Клин клином... Я не о том. Там тоже  была  совсем  субтильная  девчушка,
даже две. Но одна - просто "девочка для радости",  а  вот  вторая...  На
оружие она смотрела не как на железо, а как на средство.
   - Подожди, Влад! Может быть, тебя тоже подставили? Маэстро задумался,
но лишь на мгновение.
   - Нет. Таких, как я, не подставляют: слишком хлопотно. Таких убивают.
   Чтобы проблем не возникало.
   - Так, может, и со мной все случайно?
   - Девочка, ты себя хочешь утешить  или  меня  убедить?  -  усмехнулся
Маэстро.
   - Даже не знаю...
   - Почему ты не смогла связаться с Гончим?
   - Я же рассказывала: что-то с телефоном.
   - Вот и считай количество допусков: что-то  с  телефоном,  что-то  со
здоровьем, что-то с самочувствием и настроением, сонным до  одури  целые
сутки и ставшим кайфным и решительным  непосредственно  перед  акцией...
Что-то с пистолетом, из которого стреляли в Ландерса и который  оказался
впоследствии в твоей сумке, что-то с Ирой Бетлицкой, испарившейся  после
акции быстрее лани шизокрылой... Не слишком ли много?
   Аля застыла, глядя в одну точку.
   - Но почему - меня? По-че-му?
   - Бегаешь быстро. И стреляешь не слабо.
   - В этом все дело?
   -  Да.  Ты  должна  была  увести  на  себя  обширную  погоню,   какую
организовали люди Ландерса и криминальная шушера под их  началом.  После
стрельбы в гостинице и разборки с авторитетами в поселке ни у кого уже и
сомнений не осталось, что ты и есть искомый киллер, супостат  и  злодей.
Вернее - злодейка.
   Аля усмехнулась горько:
   - Что-то это не радует.
   - Но и не пугает?
   Девушка только пожала плечами:
   - Чего бояться раньше страха, верно?
   - Ну да, ну да... Как вещает здешняя народная мудрость:  будет  хлеб,
будет и сало. - Маэстро помолчал, глядя в  морскую  синеву.  -  О  твоих
незаурядных  способностях  из  оставшихся  в  живых  знали  только   три
человека: Гончий, я и Лир.
   Ему  как  раз  по  силам  скроить  такую  схему,  как   одновременное
устранение двух авторитетов.
   - Зачем это ему?
   - Дьявол разберет. Для таких, как он,  больше  мути  -  больше  рыбы.
Одного он не учел.
   - Чего?
   - Случай. Меня. Я поломал или осложнил первую операцию, и теперь...
   - Влад, а может быть,  ты  все  усложняешь?  И  нет  здесь  и  близко
никакого Лира? Я помню, ты хотел разыскать его, чтобы отомстить  за  ту,
давнюю гибель твоих друзей...
   - Моих бойцов.
   - Ну, бойцов... Просто... может быть, это у тебя...
   - Навязчивая идея?
   - Ну, вроде того. - Аля помялась, но произнесла-таки то слово:
   - Одержимость. И ты все усложяешь. А на самом деле - все  просто  как
день:  ты  случайно  попал  в  разборку,  меня  случайно  подставили   в
Южногорске...
   - Аля, ты изучала диалектический материализм?
   - Нет.
   - Жаль. Согласно сей марксистской лженауке, цепь случайностей есть не
что иное, как закономерность. А в таком деле, как прицельная стрельба по
авторитетам из всех видов оружия, случайности ни с того  ни  с  сего  не
возникают.
   Аля  промолчала,  понимая,  что  переубедить  этого  человека  ей  не
удастся, да и... да и вполне  возможно,  он  действительно  прав.  Потом
произнесла едва слышно:
   - И теперь... теперь ты кинешься искать Лира?
   Маэстро   рассеянно   смотрел   на   море,   и    лицо    его    было
безмятежно-спокойным.
   - Нет. Он сам нас найдет.
   Четыре часа езды по жаре измотали  Алю  Егорову  совершенно.  За  это
время они дважды останавливались,  покупая  воду,  сигареты  и  шоколад.
Маэстро был молчалив и сосредоточен. Вел он  машину  по  едва  приметным
дорожкам, а то и прямо по целине; он сразу объяснил Але, что  встреча  с
вооруженными представителями власти, которые вполне  могли  работать  на
людей Ландерса и Батенкова, не сулит  им  ничего  доброго:  Маэстро  был
хорошо вооружен и навыков в обращении со стреляющим железом  не  утерял,
но  "огневой  контакт"  с  властями  может  создать   такое   количество
дополнительных проблем... Да и удача не всегда на стороне смелых. На нее
можно надеяться, а вот рассчитывать... Везет в этой жизни  не  всем,  не
всегда и не во всем.
   - Маэстро, - несмело произнесла, выслушав его, Аля.  -  А  может,  мы
просто сядем в поезд на какой-нибудь  маленькой  станции  и  покатим  до
самых столиц? В Княжинск или в Москву?
   - Ты так и сделаешь, девочка. И скроешься, заляжешь на самое  донышко
так, чтобы тебя не нашел никто.
   - И никогда?
   - В смысле?
   - Ну, спрячусь, и сколько мне так сидеть "старушкой-пенсионеркой"?
   - Пока все не успокоится.
   - Влад, а как я узнаю, что все успокоилось? Маэстро не ответил.
   - И почему тогда ты не сделаешь так же? Будешь ловить Лира на  блесну
под названием "Блестящий Маэстро"? - Девушка помолчала несколько секунд,
решительно свела губы:
   - Я поеду с тобой.
   - И получишь пулю.
   - До сих пор не получила.
   - Пуля - дура. Ее может получить кто угодно и когда угодно. И это  не
зависит от уровня профессионализма.
   - Да? А от чего зависит?
   Глаза Маэстро затуманились, но лишь на  мгновение;  потом  он  бросил
коротко и безразлично, но у Али не осталось сомнения, что он лукавит:
   - Случай.
   - Случай?
   - Да.
   - "Ни с того ни с сего кирпич на голову не  падает".  Да  и...  любая
случайность есть лишь часть закономерности. Не твои слова? Ты даже науку
как-то хитро обозвал... Диалектический материализм.
   Маэстро пожал плечами:
   - А я идеалист.
   - Влад, я думаю...
   - Девочка, думать ты можешь все, что угодно, а вот решать буду я.
   - Почему?
   - Когда пули станут ложиться  совсем  густо,  я,  вместо  того  чтобы
воевать, стану думать, как уберечь тебя.
   - По-моему, я доказала, что не беспомощна.
   - До поры. Все до поры.
   - Влад, но почему...
   - Ты не воин. Твое дело - любить.
   - Мне... мне кто-то это уже  говорил...  -  Пусть  на  мгновение,  но
взгляд девушки стал близоруко-беспомощным. - Мне это говорил Олег.
   - Гончий  прав.  Поэтому  ты  сядешь  в  поезд  и  уедешь.  С  твоими
проблемами я разберусь сам.
   - Это дискриминация.
   - Это жизнь. Мужчины должны охранять ее, женщины - продолжать.
   - Да? И кто это решил?
   - Бог.
   Маэстро  замолчал.  Просто  гнал  и  гнал  автомобиль.   Единственным
собеседником Али стало радио. А оно развлекало девушку сначала  жалобным
воем про геройских снегирей, потом - пессимистическим ревом недодолбаной
стервы,   стонущей   на   грани   истерики:   "Нелюбовь...   Нелюбовь...
Нелюбовь..."
   Самыми мелодичными  и  жизнелюбивыми  из  раскручиваемых  музыкальных
опусов и казусов были старенький:
   "Утекай, в подворотне нас ждет маньяк!" - и новенький:
   "Ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай, убили негра!" Ритмы сливались, били по мозгам,
и  отупение,  вызванное  усталостью  и  жарой,  становилось  навязчивым,
долбило жутковатой какофонией звуков и слов... Порой, как  глоток  среди
зноя, попадались и гармоничные мелодии, но стоило  Але  вслушаться,  как
она узнавала  в  "отечественном"  шлягере  "Там  за  туманами,  дальними
странами..." щемящую мелодию итальянца Нино Рото  из  "Крестного  отца".
Впрочем, то, что почти все расейские "стары" и  "старлетки"  без  ущерба
для совести и с прибылью для кармана брали чужое,  Алю  волновало  мало:
это в  проклятом  капиталистическом  окружении  использование  не  своей
интеллектуальной собственности трактуется как банальная кража. Для наших
же безголосых, безволосых и беззубых "старов" присвоение  чужих  мелодий
можно считать и "гуманитарной помощью".
   Ну  вот,  снова  этот  уродский  рефрен!  Дебилизацию   подрастающего
поколения  поставили  на  поток.  Все  это  и  есть  не  что  иное,  как
зомбирование: подростки и сочувствующие уже реагируют не на слова, не на
мелодию, а на тысячи раз повторенную фразу; начинают дергаться  в  такт,
входят в транс... "Давай вечером умрем весело -  будем  опиум  курить...
Давай вечером умрем весело..."
   Аля резко крутанула ручку настройки...  Вступительные  аккорды  песни
уже отзвучали, мелодия заполнила пространство:
   По острым иглам яркого огня Бегу, бегу - дорогам нет конца!
   Огромный мир замкнулся для меня В арены круг и маску без лица.
   Я шут, я арлекин, я просто смех.
   Без имени и, в общем, без судьбы...
   Девушка даже не слушала, просто...  душа  ее  сделалась  легкой,  мир
поплыл перед глазами, Аля подумала, что  это  -  от  разогретой  солнцем
земли, потом почувствовала солоноватый привкус на губах и  только  тогда
поняла, что плачет.
 
Глава 33 
 
   Маэстро припарковал автомобиль к обочине, обнял девушку за плечи; Аля
уткнулась ему в грудь и расплакалась уже совсем. Она плакала горько, как
ребенок, который долго ждал родителей, не желая засыпать, да  так  и  не
дождался.
   И комната его казалась ему темной, и бабушка  не  утешала:  весь  мир
ополчился против, и только теплые руки мамы или отца могли  успокоить...
Но их не было...
   Ни отца, ни мамы... Давно не было, очень давно. Але подумалось  вдруг
странное: ведь есть же, наверное, люди совсем взрослые и пожилые даже, у
которых родители еще живы... А это значит, что жив еще кто-то, кто будет
любить и жалеть тебя всегда, только потому что ты есть. И тебе есть  где
почувствовать себя маленьким и беззащитным, и есть  где  выплакаться,  и
посетовать на обидчиков, и есть где почувствовать себя дома... Сиротство
горько тем, что некуда человеку спрятаться, чтобы пожалели... Ни у  нее,
ни у Маэстро этого счастья не было.
   - Я устала, - произнесла Аля тихо.
   - Потерпи. Еще час - и мы будем на месте.
   - Ты не понял. Я устала бегать. Мне что, это на роду написано?  Живут
же люди по-другому... Маэстро бросил на нее быстрый взгляд:
   - Ты просто утомлена. Отдохнешь, и все пойдет, как надо.
   - А как - надо? Что, кто-то дает мне возможность выбирать? Не успеешь
оклематься, как за тобой снова несутся гончие псы...
   -  "Родился  я  в  созвездье  Гончих  Псов,  с  дыханием  легавых  на
загривке..." - негромко напел Маэстро. Аля его даже не услышала.
   - Я что  им,  кукла  подопытная?  Манекен?  Да  и  куда  мне  бежать?
Посмотришь вокруг - все мечутся, но не так. Или... или вся страна наша -
полигон? Сколько нужно гнать людей, чтобы они потеряли терпение и  веру?
- Аля всхлипнула,  утерла  кулачком  слезы.  -  Маэстро,  меня  загнали,
за-гна-ли! Мне уже нищая маета кажется счастьем, чего горше?! Я устала.
   Маэстро гладил  Алю  по  голове,  успокаивая,  она  еще  всхлипывала,
переживая несбывшееся детство и кажущееся ей абсолютным одиночество,  но
слезинки иссякали, девушка вздохнула  в  последний  раз,  улыбнулась,  и
улыбка эта показалась мужчине солнышком, проглянувшим сквозь  казавшиеся
такими грозными тучи.
   - Прости меня,  Влад...  Наверное,  я  просто  испуганная  истеричная
девка, и больше ничего. Сама измучилась, тебя мучаю... Ты прав:  мне  бы
спрятаться где-то в полутемном вагоне, чтобы проплывали за  окном  поля,
чтобы колеса стучали, и я знала, что еду домой... домой. Прости.
   - Это ты извини. Я переборщил. Нужно где-то отдохнуть. Хорош:  решил,
чем скорее ты  будешь  в  безопасности,  тем  быстрее  у  меня  появится
возможность действовать.. Даже кони на бегу  запаливаются...  Ничего.  В
километре отсюда пансионат; там наверняка есть какой-то мотель. Отдохнем
несколько часов. Потом поедем. Договорились?
   Аля только кивнула. Маэстро повернул ключ зажигания, заурчал стартер.
Джип отчалил от обочины, но дальше...
   Кавалькада из трех  машин  накатила  сверху,  со  взгорка...  Маэстро
притормозил было, пропуская... Хлипкий "москвичонок", тащившийся  допреж
в жарком мареве, аки хромой мустанг-пенсионер, ровесник Фенимора Купера,
вдруг резво  прыгнул  вправо,  перегородив  дорогу.  Маэстро  ударил  по
тормозам, с трудом удержав тяжелую  машину  от  падения  в  трехметровый
кювет. Джип замер,  а  из  "москвичика"  тем  временем  уже  выдернулись
оба-двое, "братья из ларца", и наставили  стволы  вороненых  пистолей  в
лобовое  стекло  джипа.  На  громадной  скорости  к  месту  "повязки   и
задержания"   поспешал   вынырнувший   из-за   взгорка   видавший   виды
"лендровер", следом - эатонированная до  полной  оголтелости  невнятного
цвета "девятка".
   Маэстро  кинул  беглый  взгляд  в  зеркальце,  прокачивая   ситуацию.
Ребятишки, мельтешащие перед капотом с китайскими "тэтэшками" наперевес,
- мелкие бычата, говядина, убойное мясо. Стволы в руках ходуном ходят от
азарта и крутости содеянного.  Опасны:  при  малейшей  несвязухе  начнут
писать кипятком и палить со страху во  все,  что  движется.  Ставить  их
передовыми было глупо и непрофессионально,  просто  никто  из  крутых  и
умных не возжелал стать пионером-героем и подставить грудь под  капот  и
пулю. Разумно. Так что "по уму"  ребятишки  все  просчитали  верно:  под
стволами у дураков любой умник почувствует себя скверно и  дергаться  не
станет.
   Дальше. В "лендровере" - "вязалы" - рукопашники. Возможно, из  бывших
служивых, возможно - просто спортсмены... Как пелось в незабвенной песне
давних уже времен? "Мы уйдем, чемпионы и просто спортсмены..." Куда  они
ушли за время перестройки, ускорения и реформ - теперь понятно. Но не на
тренерскую работу.
   Сейчас с лихостью перекроют левый борт, выдернут и будут строить, как
зебра черепаху: по ранжиру и без понятий.
   В "девятке" - группа прикрытия, "чистильщики",  там  же  и  командарм
акции.
   Машина  скоростная,  шустрая  и  малоприметная...  В   случае   какой
несвязухи  -  полоснут  из  "акаэмов",  срезая   правых,   виноватых   и
сочувствующих, а там - ноги в руки, пыль столбом! Диспозиция разработана
загодя.  Обычная   и,   надо   признать,   действенная   схема   захвата
конкурирующих "быков",  "слонов"  и  прочих  копытообразных  козлоногих.
Вывод: ребятки не служивые и не конторские.
   Все эти расклады мелькнули в  мозгу  Маэстро  в  долю  секунды.  Двое
выскочивших из "москвичонка" качков-бычков уже успели  и  клешни  нижние
расставить  по-киношному,  один  даже  прокричал  срывающимся  петушиным
дискантом:
   - Из машины! Руки на капот!
   Крутой Уокер! Сериалов насмотрелся, чудило!
   - Вылезай! - повелительно кивнул Маэстро Аяе. Девушка глянула сначала
недоуменно, чуть  испуганно,  потом  понятливо  кивнула,  открыла  дверь
справа, выпрыгнула из салона на землю.
   Маэстро выстрелил через лобовое  стекло,  с  двух  рук  одновременно;
незадачливые боевики осели в пыль, получив по пуле. Маэстро крутнулся на
сиденье, выпал через приоткрытую водительскую дверь... Пистолеты  в  его
ру