ру раз.
     - Пару?
     -  Очень уж вы грубый.  Мирски  приходил на  конференции. Я приходил на
конференции.  Это не  значит,  что во  время перерыва  на ленч мы  играли  в
больничку.
     - И Мирски представлял разведывательную службу Польши.
     - Если вы хотите придать особую значимость этим мероприятиям, то да.
     - А что польская разведка делала на встречах  сотрудников британской  и
русской разведок?
     -  Принимала  участие  в  переговорах  о   сотрудничестве.  Высказывала
польскую  точку зрения.  Там были чехи, венгры, болгары, мы пригласили всех,
Нэт.  Не  имело  смысла разговаривать с сателлитами, пока Советы не дали  им
зеленый свет. Чтобы упростить нашу задачу и сэкономить  время, мы и решили с
самого начала привлечь к контактам разведки стран-сателлитов.
     -  Когда  вы встретились с братьями  Орловыми? Массингхэм издевательски
хохотнул:
     - Это же случилось гораздо позже, остолоп!
     - Через шесть лет. Вы уже работали на Сингла. Тайгер хотел завязаться с
Орловыми, и вы ему это организовали. Как? Через Мирски или Хобэна?
     Взгляд  Массингхэма  снова  упал на  красную обложку,  вернулся  к лицу
Брока.
     - Через Хобэна.
     - Хобэн к тому времени уже женился на Зое?
     - Может, и женился... - Дуясь: -  Кто в  наши  дни верит  в узы  брака?
Аликс  хотел  жениться  на  одной из  дочерей Евгения, а  какая  именно  ему
досталась бы, его не волновало. Зять всегда высоко поднимается, - с ухмылкой
добавил он.
     - Значит, и Мирски братьям представил Хобэн.
     - Вероятно.
     - Тайгер возражал против участия Мирски в их совместной деятельности?
     - С какой стати? Мирски умен как черт, был крупным польским  адвокатом,
знал  все  ходы  и  выходы,  имел  первоклассную организацию. Если бы братья
хотели двинуться на Запад,  Мирски им бы сильно помог. В  портах у него было
все схвачено. Сам он из Гданьска. Чего еще мог желать Евгений?
     - Вы хотели сказать Хобэн, не так ли?
     - Почему? Во главе по-прежнему стояли Орловы.
     - Но верховодил всем Хобэн. Когда вы вышли на них, практически все дела
вели Хобэн и Мирски. Евгений  уже превратился в свадебного генерала. А потом
к ним присоединились вы. Хобэн, Массингхэм и Мирски. - Брок постучал пальцем
по красной обложке. Вы - преступник, мистер Массингхэм. Вы в этом  дерьме по
самые уши. Вы не просто отмывали деньги. Вы - игрок передней линии.
     Ухоженные руки Массингхэма  дернулись. Второй раз за время разговора он
откашлялся.
     - Это  неправда. Вы  искажаете  факты.  Деньгами  занимались Евгений  и
Тайгер,  морскими перевозками  -  Хобэн и Мирски.  Инструкции передавались в
письмах, которые привозили курьеры. Письма эти мог вскрыть только Тайгер.
     - Могу я задать вам вопрос, Рэнди?
     - Если только вы оставите попытки повесить все на меня.
     - Случалось ли хоть раз... с  самого начала  этой истории...  скажем, с
того момента, как Хобэн ввел вас в королевские  чертоги... или Мирски... или
вы - их  обоих...  и вы  показали  друг другу светлое будущее... а вы отвели
Тайгера в сторонку и показали это будущее  ему... или он отвел вас, значения
это не имеет... случалось ли хоть  раз, чтобы кто-то из вас, громко, пусть и
в разговоре один  на  один, произнес это  вульгарное  слово  -  наркотики? -
Массингхэм пренебрежительно  пожал плечами, показывая  нелепость вопроса.  -
Боеголовки?  С  ядерным  зарядом или обычные? Радиоактивные материалы?  Тоже
нет? - Массингхэм на каждый вопрос отвечал мотанием головы. - Героин?
     - Господи, да нет же!
     - Кокаин? Тогда как вы решали эту сложную словарную проблему, позвольте
спросить? Каким  фиговым листочком,  уж простите за грубость,  вы прикрывали
свой стыд, сэр?
     - Я вам все сказал, и не один раз. Наша работа заключалась в том, чтобы
перевести теневые доходы Орлова в  легальные. Мы вступали в дело после того,
как Орлов получал деньги. Не раньше. Так строились наши отношения.
     Брок наклонился к Массингхэму. Их лица разделяли лишь несколько дюймов.
     - Тогда что же мы здесь делаем, сэр?  - вкрадчиво спросил он. - Если мы
такие правильные, почему вам так не терпится получить неприкосновенность?
     - Вы  отлично  знаете, почему.  Вы видели, как эти  люди работают.  Они
сделают то же самое и со мной.
     - С вами. Не с Тайгером. С  вами.  Что вы сделали такого, чего не делал
Тайгер?  Какой  за  вами  грех,  если  вы  так  перепугались?  -  Ответа  не
последовало. Брок ждал,  но ответа  не последовало.  Кипящая в Броке  злость
рвалась наружу,  но ему удавалось ее  сдерживать.  Если Массингхэм  в ужасе,
пусть еще помучается. Пусть  у него перед глазами пройдет вся  его никчемная
жизнь.  -  Мне нужна  черная книга  Тайгера.  Список  его людей  в коридорах
власти. Не продажные  поляки в Гданьске, не  продажные  немцы в Бремене,  не
продажные голландцы в  Роттердаме. Я бы  хотел  знать  их фамилии, но  готов
обойтись  и без них.  Мне  нужны продажные  англичане.  Выросшие  на родине,
получившие здесь  образование, обладающие властью.  Такие же,  как вы. И чем
выше их пост, тем больше  они мне нужны. И  если вы собираетесь сказать мне,
что их знает только Тайгер, а вы - ни слухом ни духом, то я на  это отвечу -
не верю ни единому вашему слову. Я думаю, вы очень экономите на verite  (78)
и надеетесь на мою щедрость  с неприкосновенностью. Не выйдет. Это не в моих
правилах. И к неприкосновенности  мы не приблизимся ни на  шаг,  пока вы  не
назовете мне фамилии и телефоны.
     Страх и злоба позволили Массингхэму  вырваться  из-под гипнотизирующего
взгляда Брока.
     - Этим занимался Тайгер, не я! Тайгер  защищал  преступников, налаживал
отношения с полицией. Где, по-вашему, он  оттачивал зубы? В Ливерпуле, среди
иммигрантов и наркодельцов. Как он  заработал первый миллион? На спекуляциях
с недвижимостью, подкупая городских  чиновников. И не качайте головой,  Нэт!
Это правда!
     Но Брок уже изменил направление удара.
     - Вы  видите, что я снова и  снова  спрашиваю  себя, мистер Массингхэм,
почему?
     - Что почему?
     -  Почему мистер  Массингхэм пришел ко мне? Кто послал  его ко мне? Кто
его направляет? А потом маленькая птичка шепнула мне на ушко: Тайгер. Тайгер
хочет знать, что мне известно, как и от кого. Вот он и присылает ко мне свою
правую  руку,  мистера  Массингхэма, которому не составляет труда изобразить
насмерть  перепуганного  гражданина  Великобритании,  тогда  как сам  Тайгер
нежится  на солнышке  в  какой-нибудь налоговой  гавани,  не имеющей с  нами
договора  об экстрадиции.  Вы -  козел отпущения, мистер Массингхэм.  Потому
что, если я не поймаю Тайгера, у меня есть вы!
     Но Массингхэм уже сумел взять себя в руки. И его тонкие  губы кривились
в улыбке неверия.
     -  А  если  Тайгер Сингл  не подсунул  вас мне, это  сделали братья,  -
продолжил   Брок,  стараясь,   чтобы   голос  звучал   торжествующе.  -  Эти
псевдогрузинские  торговцы лошадьми  горазды  на  выдумку,  что  правда,  то
правда.
     Но улыбка на лице Массингхэма стала только шире.
     -  Почему Мирски  перебрался  в Стамбул? - Брок  раздраженно передвинул
отчет Мирски, едва не скинув его с ящика.
     - Ради собственного здоровья, дорогой. Стена падала. Он не хотел, чтобы
его завалило обломками.
     - Я слышал разговоры о том, что его хотели предать суду.
     - Давайте сойдемся на том, что ему полезен турецкий климат.
     - Вам, случайно, не принадлежат акции "Транс-Финанз Стамбул"? - спросил
Брок. - Вам или офшорной компании, которую вы контролируете?
     - Я ссылаюсь на Пятую поправку (79).
     - У нас такой  нет, - ответил Брок,  и  с этого момента  между  ведущим
допрос и допрашиваемым  вдруг загадочным образом  установилось перемирие,  с
тем  чтобы позже  смениться еще  более ожесточенной  схваткой. - Видите  ли,
Рэнди, я могу понять вашего Тайгера, с этим проблем нет. Если бы я работал с
Тайгером, я бы в два счета расколол  его. Я могу понять вас  в  том, что  вы
вступили в  сговор с двумя плохишами из мира бывшей советской разведки. Меня
это не волнует.  Я могу  понять Хобэна  и  Мирски, подталкивающих  Евгения к
тому, чтобы вывести из игры Тайгера, и  вас, усердно им в  этом помогающего.
Но когда ваш план провалился, когда Дед Мороз  не принес  вам подарка... что
произошло потом?- Он вплотную  подошел  к цели!  Он  это  чувствовал!  Ответ
крутился на  языке Массингхэма, уже  срывался  с него, но в последний момент
вернулся обратно,  укрылся  в  его  голове.  -  Хорошо,  "Свободный  Таллин"
перехватили, - продолжил Брок, демонстрируя  свое  недоумение. - Не повезло.
Орловы потеряли  несколько  тонн порошка,  убили кого-то  из их людей. Такое
случается. И лицо потеряно. Слишком много было "Свободных Таллинов". Кого-то
следовало за это наказать. Кто-то должен за это заплатить.
     (79) Пятая поправка - поправка к Конституции США,  принятая 15  декабря
1791 г., разрешающая среди прочего не свидетельствовать против себя.
     Но  где  ваше место  в этом  раскладе,  мистер  Массингхэм? На чьей  вы
стороне,  не  считая  своей  собственной?  Почему  вы  готовы сидеть  здесь,
выслушивая мои оскорбления?
     И хотя Брок раз  за разом задавал этот  вопрос,  пытаясь  подобраться к
Массингхэму то с одной, то с  другой стороны, и хотя  показал ему ультиматум
Мирски  на шестидесяти восьми  страницах и заставил  прочесть доказательства
его злодейства, и хотя Массингхэм пусть и с неохотой, но  ответил на другие,
не столь важные вопросы, возникшие после визитов Оливера к доктору Конраду и
в  банк, Брок  вернулся  в  свой офис  на Странд  раздраженным  и печальным,
чувствуя, что  в очередной раз потерпел поражение. "Земли  обетованной вновь
не удалось  достичь",  - пожаловался  он  Тэнби,  на  что  Тэнби посоветовал
немного поспать. Но Брок  ложиться не стал. Позвонил Беллу и обговорил с ним
сложившуюся ситуацию. Позвонил паре информаторов  в  далеких краях. Позвонил
жене и с  благодарностью выслушал  ее  пятнадцатиминутную лекцию о том,  что
надобно  делать  с Северной Ирландией. Ни один из этих телефонных разговоров
не приблизил его к разгадке тайны Массингхэма. Он задремал и резко проснулся
уже с телефоном, поднесенным к его уху.
     - Дерек звонит из Цюриха по открытой линии, сэр,  - докладывал Тэнби. -
Молодожены удрали. Не оставив адреса.

     Глава 17
     Вершина  холма волшебным  островом выступала  из  океана смога.  Купола
мечетей  плавали  в  нем,  словно  огромные  черепахи.  Минареты  напоминали
вертикальные  мишени  в  тире  Суиндона.  Агги  выключила двигатель  взятого
напрокат   "Форда",    прислушалась   к    затихающему    жужжанию   системы
кондиционирования. Где-то  внизу лежал Босфор, полностью скрытый смогом. Она
чуть  опустила  стекло,  чтобы   глотнуть  свежего  воздуха.  Горячая  волна
поднялась с асфальта и ударила в щель,  несмотря на ранний вечер. Вонь смога
смешивалась  с  запахом  мокрой  весенней  травы.  Агги  подняла   стекло  и
продолжила  наблюдение.  Серые облака собирались  над  ее головой, темнея на
глазах. Полил дождь. Она включила двигатель и "дворники".
     Дождь  прекратился,  облака  порозовели,  сосны  вокруг  потемнели,  их
пушистые кроны  напоминали толстых мух, пойманных паутиной листвы. Вновь она
опустила стекло, и на этот раз на нее пахнуло ароматами лайма и жасмина. Она
услышала стрекотание цикад, кваканье лягушки или жабы. Увидела ворон с серой
грудкой, чинно сидевших на проводах высокого напряжения. Небесный взрыв чуть
не  сдернул ее  с  сиденья. Звезды вспыхнули  у нее над головой и по широким
дугам полетели вниз.  Она поняла,  что  в одном из  соседних  домов устроили
фейерверк. Звезды погасли, темнота сгустилась.
     Она была в джинсах и кожаном пиджаке, в которых уехала из Цюриха. И без
оружия, потому что не пыталась связаться с командой Брока. Поэтому никто  не
приносил ей  в отель коробку, обернутую яркой  подарочной бумагой. Никто  не
передавал  под  столом  в  гриль-баре  пакет  из  плотной  бумаги,  буркнув:
"Распишитесь здесь, миссис Уэст". Никто в мире, кроме  Оливера, не знал, где
она находится,  и спокойствие на  вершине  холма отражало  умиротворенность,
воцарившуюся в  ее жизни. Безоружная, влюбленная, подвергающаяся  опасности,
она смотрела  на расположенные  сотней  ярдов ниже  двойные железные ворота,
вделанные в стену, способную выдержать  разрыв снаряда. За стеной  виднелась
плоская  крыша очень  современного кирпичного форта доктора  Мирски. Опытный
глаз  Агги  воспринимал дом как  стандартное  жилище  мафиозного адвоката  с
системой  охранной  сигнализации,  прожекторами,  фонтанами,  видеокамерами,
восточноевропейскими  овчарками,  статуями  и  двумя  здоровяками  в  черных
брюках, белых рубашках и черных жилетках, которые вроде бы безо всякого дела
слонялись по двору. И там, за стенами форта, находился ее возлюбленный.
     Они прибыли сюда после бесцельного похода в юридическую контору доктора
Мирски, расположенную  в  самом центре города. "Доктора сегодня  не будет, -
сообщила  им  ослепительно  красивая девушка, сидевшая  за  розовато-лиловым
столом.  -  Может  быть,  вы  назовете   свои  фамилии  и  зайдете   завтра,
пожалуйста?" Фамилий  они  оставлять не стали, но,  выйдя  на  улицу, Оливер
начал  рыться  в карманах, пока  не выудил клочок бумаги с  домашним адресом
Мирски.  Адрес  этот,  напечатанный на  обложке ультиматума  Мирски,  Оливер
записал  по  памяти.  Вместе они  остановили  пожилого джентльмена,  который
решил,  что они немцы, и кричал:  "Dahin, dahin" (79), - указывая  в сторону
холма.  У  подножия холма они обратились к другому пожилому джентльмену  и в
конце концов попали на нужную  частную дорогу, по которой  и  проехали  мимо
нужного форта, удостоившись внимания собак, охранников и видеокамер.
     Агги отдала бы все, лишь бы войти в  дом вместе с  Оливером, но как раз
этого он ей  и не позволил. Он хотел поговорить с Мирски  один на  один, как
адвокат с адвокатом. Он хотел, чтобы она  припарковалась  в  сотне  ярдов от
ворот и ждала. Он напомнил Агги, что они ищут его отца - не ее. И потом, что
она могла сделать, с оружием или без, сидя там, словно дама на балу, которой
не нашлось кавалера. Так что  куда лучше остаться снаружи и ждать, выйдет ли
он из форта, а  если нет, бить во все  колокола. "Он начинает  распоряжаться
собственной жизнью, - думала  она.  - Моей  тоже". И не знала, тревожится ли
она из-за этого,  гордится  этим,  а может  быть, первое мирно уживалось  со
вторым.
     "Форд"  она поставила  на  автостоянку  рядом с  розовым грузовичком  с
нарисованной на  борту бутылкой лимонада и  пятью "жуками"-"Фольксвагенами".
Кабины всех автомобилей пустовали. Она полагала, что на  таком расстоянии ее
могла  обнаружить лишь  высококачественная  камера наблюдения  или  очень уж
наблюдательный охранник. Хотя  кого могла  заинтересовать  одинокая  молодая
женщина в маленькой коричневой автомашине без радиоантенны,  разговаривающая
по  сотовому телефону в сгущающихся сумерках? Только  она  не  говорила,  не
набирала номер, не  произносила ни слова. Лишь одно  за  другим прослушивала
послания  Брока.  Нэт,  спокойный, как танк, говорил  ровно и  уверенно, без
суеты и упреков: "Шармейн, это  опять  твой  отец, мы  бы хотели,  чтобы  ты
перезвонила нам, как только услышишь  это сообщение, пожалуйста...  Шармейн,
пожалуйста, дай  о себе знать... Шармейн,  если  по какой-то  причине  ты не
можешь связаться с нами, пожалуйста, обратись к  своему дяде... Шармейн,  мы
хотим, чтобы  вы  оба как  можно быстрее вернулись домой,  пожалуйста".  Под
дядей подразумевался местный британский представитель.
     Пока она  слушала,  ее взгляд  пробегал по воротам, темнеющим деревьям,
изгородям соседних домов, огням, пробивающимся сквозь синевато-серый смог. А
перестав  слушать   Брока,  она  прислушалась  к  противоречивым  внутренним
голосам, стараясь взвесить, непонятно на каких весах, ее  долг перед Броком,
перед  Оливером,  перед  собой, хотя два последних долга сливались  в  один,
потому что  стоило ей подумать об Оливере,  как  он  вновь оказывался  в  ее
объятьях, смеющийся, в недоумении качающий головой,  мокрый от пота в жарком
спальном купе.  Он выглядел таким  беззаботным,  таким восторженным, что она
чувствовала, будто положила всю жизнь на то, чтобы вызволить его из темницы,
куда он неминуемо  бы вернулся,  если  б она вдруг решила расстаться  с ним.
Агги держала в голове  телефонный номер Службы,  по которому  могла  в любой
момент  послать  сообщение  Броку.  Один из  внутренних  голосов, склонный к
компромиссу, уговаривал ее  сообщить,  что Оливер и  Агги живы  и  здоровы и
беспокоиться  не  о  чем. Второй, более  сильный, убеждал,  что  и  короткое
сообщение - предательство.
     Сумерки   сменились  ночью,  смог   рассеялся,  форт   осветили   яркие
прожекторы, потоки автомобилей  с включенными фарами,  движущиеся  по мостам
через Босфор, на  фоне темной  воды  казались светящимися  ожерельями.  Агги
вдруг осознала, что молится, но молитва нисколько не  мешала ей наблюдать за
происходящим вокруг.  Внезапно  она подобралась. Ворота раскрывались,  около
каждой половины  она заметила  здоровяка в черной жилетке.  Вверх по склону,
включив дальний свет,  двигался автомобиль. Агги увидела, как мигнули  фары,
услышала гудок. Автомобиль свернул в ворота.  Прежде  чем они закрылись, она
успела  разглядеть,  что  это  серебристый  "Мерседес".  На  заднем  сиденье
находился крупный мужчина. Она  была  слишком далеко, чтобы в темноте узнать
Мирски,  фотографию  которого  ей  показывали в Лондоне, за миллион  миль от
стамбульского холма.
     * * *
     Оливер  нажал на кнопку звонка и  вдруг услышал  женский голос, который
сразу  напомнил  о  свойственной  ему  особенности:  если  он  одержим одной
женщиной,  все  остальные  становятся для  него  ее  двойниками. Сначала она
заговорила  с ним  на турецком,  но, как  только  он  ответил на английском,
перешла на евро-американский и сказала, что ее  мужа нет дома и почему бы не
поискать его  на  работе.  На это Оливер ответил, что  на работе  он доктора
Мирски не  нашел, ему потребовался час, чтобы добраться до этого дома,  он -
друг доктора Конрада, у  него конфиденциальное сообщение для доктора Мирски,
в машине закончился  бензин,  и не могла бы миссис Мирски сказать, в котором
часу может вернуться ее муж.  Судя по всему, чем-то его голос ей понравился,
возможно, властностью  и  раскованностью,  оставшейся после любовных  утех с
Агги, потому  что следующий  вопрос: "Вы американец или  англичанин?"  - она
задала расслабленным голосом утоленной страсти.
     - Англичанин с головы до пят. Это минус?
     - Вы - клиент моего мужа?
     -  Пока нет,  но  намерен им  стать, как  только  он  даст  на  то свое
согласие, - с таким жаром ответил он, что она несколько секунд молчала.
     - Тогда почему  бы вам не зайти и не  выпить со мной лимонного сока?  -
предложила она. - А там, глядишь, подъедет и Адам.
     И скоро один здоровяк  в черной  жилетке приоткрыл половину ворот ровно
настолько,  чтобы пропустить пешехода, тогда как второй здоровяк на турецком
приказывал двум восточноевропейским овчаркам заткнуться.  Судя по выражениям
лиц  охранников,  Оливер только  что  вернулся  из  космической  экспедиции,
приземлившись аккурат у ворот. С таким  удивлением  они оглядывали  дорогу и
его чистые, без единой пылинки  туфли.  Оливеру не осталось ничего  другого,
как указать  рукой на подножие  холма  и  рассмеяться: "В машине  закончился
бензин", -  в  надежде, что  они не поймут ни слова, но их  устроит сам факт
того, что  начищенным  туфлям есть  объяснение. Дверь  дома открылась,  едва
Оливер  подошел к ней. За ней нес службу  боксер-тяжеловес в  строгом черном
костюме. Держался он враждебно, ростом  не уступал Оливеру, но руки в ход не
пустил и лишь обыскал Оливера взглядом.
     - Добро пожаловать,  - наконец  выдавил он и повел его ко второй двери,
за которой  на