жалуйста.
     Его призывает не Элси Уотмор, но сам Тайгер по внутреннему телефону. Не
Пэм Хосли,  получающая  пятьдесят  тысяч в  год  Ледяная  Королева, не Рэнди
Массингхэм. Сам Босс, командным голосом. Время - весна, пять лет тому назад.
Весна и в природе, и в жизни нашего юного младшего и единственного партнера,
только   что  закончившего   юридическую   школу,  нашего  царевича,  нашего
наследника  Королевского  дома Синглов. Оливер работает  в  "Сингле" уже три
месяца. Это его земля обетованная, цель, достигнутая ценой огромных  усилий,
затраченных в жестокой борьбе  за  привилегированное английское образование.
Все унижения и страдания, которые выпали на его долю, уже в прошлом вместе с
бесконечной чередой учителей и частных школ-интернатов. Он достиг  заветного
берега,  стал  сертифицированным  барристером  (30),  как  и  его  отец.  Он
переполнен  идеями,  уже назначен партнером, но еще не вступил  в должность,
его  энергия перехлестывает  через край, глаза сверкают, и  как ему  все это
нравится!
     Для отличного настроения есть поводы. В начале  девяностых "Сингл" - не
просто одна из  многих фирм, занимающихся  рисковыми вложениями капитала,  и
свидетельства  тому - финансовые колонки. "Фай-нэншл тайме" (31): "Сингл"  -
рыцарь  на побегушках горбачевского Нового Востока,  смело наступающий  там,
где отступают другие".  "Телеграф": "Сингл" идет на  экстраординарные риски,
активно продвигаясь  на рынки  стран посткоммунистического  блока  в поисках
новых возможностей и  взаимовыгодного  сотрудничества  в  духе перестройки".
"Индепендент"   (32):  "Согласно  Тайгеру,   бурлящему  энергией  основателю
финансового дома,  "Сингл" готов выслушивать кого угодно, когда угодно и где
угодно  в  своей  решимости  принять  "величайший  вызов, брошенный  сегодня
свободному  миру".  "Экономист"  (33):  "Тайгер говорит о  "рождении рыночно
ориентированного  Советского  Союза".  "Сингл"  использует  новое  поколение
финансистов, легких  на подъем, смелых, энергичных,  мобильных, в отличие от
седовласых  джаггернаутов (34) вчерашнего дня". И  когда кто-либо заикался о
том, что Оливеру следовало поднабраться  опыта в  ведущих банках, таких, как
"Клай-нуорт", "Чейз" или "Бэрингз",  Тайгер отвечал: "Мы идем  впереди всех.
Мы хотим снять с него сливки, он нужен нам сейчас".
     И у Оливера есть резоны стремиться в "Сингл". "Работа рядом с отцом для
меня - дополнительные дивиденды, - объясняет он симпатичной женщине, ведущей
еженедельную колонку в "Ивнинг стандарт" (35), на приеме, организованном  на
крыше одного из отелей Парк-Лейн (36) по поводу его прихода на фирму. - Отец
и  я  всегда уважали друг  друга. Выучку, которую я получу здесь, мне больше
нигде  не сыскать".  На  вопрос,  а  что он  привнесет  в  "Сингл",  молодой
наследник  дает понять, что и он не лыком  шит: "Неуемный идеализм с головой
на  плечах,  -  радует он  ее ответом.  -  Бывшим  социалистическим  странам
необходимы вся помощь, знания, ноу-хау и финансы, которые  мы можем выложить
на стол". С другим репортером он делится еще одним постулатом  "Сингла": "Мы
предлагаем  долговременное партнерство без  эксплуатации.  Тот, кто надеется
сделать быстрый рубль, будет разочарован".
     * * *
     "Наконец-то меня посылают на  линию  огня", - думает  Оливер, торопливо
направляясь в  святая  святых. Трудно желать  большего.  После  трех месяцев
бултыхания  в тихой  заводи  юридического департамента Альфреда  Уинзера  он
начал бояться застоя. Высказанное им желание "изучить работу каждого винтика
и гаечки фирмы" привело его в  лабиринт офшорных компаний, на  поиски выхода
из  которого  могла  уйти  не одна жизнь.  Но  сегодня  Уинзер в Бедфордшире
покупает малазийскую  перчаточную фабрику,  и  Оливер сам себе хозяин. Плохо
освещенная  лестница  черного  хода ведет  из  юридического департамента  на
верхний этаж. Перепрыгивая через две  ступеньки, Оливер представляет себя  в
потайном  ходе замка времен  Медичи.  Как на крыльях, ничего  не видя, кроме
своей цели, он минует приемные, набитые секретарями, комнаты ожидания, стены
которых  обшиты деревянными панелями. И вот перед ним знаменитые веджвудские
двойные двери. Он открывает их, и на мгновение божественное сияние ослепляет
его.
     -  Ты  звал, отец, -  бормочет он, ничего не видя перед собой,  но губы
расходятся в не менее ослепительной улыбке.
     Глаза привыкают. Шесть человек ждут его, все  стоят. Тайгеру это не так
уж и нравится, потому что он ниже всех как минимум на двенадцать дюймов. Они
-  групповая  фотография, а  Оливер  - камера, и  все,  должно  быть, слышат
команду: "Скажите "чи-из", -  потому  что  улыбаются  одновременно, судя  по
всему, только  что  поднявшись из-за стола. Но у Тайгера улыбка, как всегда,
самая яркая и энергичная.  Оливер любит эту улыбку. Это солнце, из  которого
он черпает силы. Все свое  детство  он  верил,  что когда-нибудь, пробившись
сквозь  эти лучи и заглянув за любящие  глаза, он сможет попасть в волшебное
царство, справедливым и абсолютным правителем которого был его отец. "Это же
братья  Орловы!  -  мысленно восклицает он. -  Собственной персоной! Значит,
Рэнди Массингхэму  удалось-таки их подцепить!" В последние дни Тайгер просил
Оливера быть  наготове,  ждать вызова,  до минимума сократить  число деловых
встреч, приходить на работу  в приличном костюме.  Но только теперь он понял
причину.
     Тайгер,   как  капитан  команды,  занимает   центральное  положение.  В
новеньком двубортном синем в полоску костюме от "Хэйуэрда" на Маунт-стрит, в
черных  броуги  (37)  с  высокими  каблуками  от  "Лобба"  из  Сент-Джеймса,
подстриженный   в  "Трампере",  парикмахерском   салоне,  расположенном   по
соседству,  идеальный  джентльмен  Уэст-Энда,  сокровище,  свет  в   окошке,
зрелище, притягивающее все взгляды. Вытянувшись во весь рост,  Тайгер  одной
рукой обнимает за плечи  крепко  сложенного, с военной выправкой мужчину лет
шестидесяти  с  небольшим.  И  хотя  Оливер  никогда  не  встречался  с этим
человеком, взглянув  на  его  смуглое  лицо, коротко  стриженные  каштановые
волосы,  глаза  в  обрамлении  густых  ресниц, он  понимает, что  перед  ним
знаменитый  Евгений  Орлов,  способный  решить  в  Москве  любую   проблему,
удачливый  биржевик,  полномочный   представитель  и  виночерпий  верховного
правителя России.
     По другую руку Тайгера,  не обнимаясь с ним,  яростно сверкает  глазами
кривоногий  усач  в черном костюме,  который сидит на  нем,  как мешок,  и в
оранжевых туфлях с дырочками для вентиляции. Стоит,  чуть ссутулившись, руки
плетьми болтаются впереди, чем-то напоминая исхудалого казака, склонившегося
над   провисшими   вожжами.   Оливеру   требуется   пара   мгновений,  чтобы
идентифицировать его: Михаил  Орлов,  по  словам Массингхэма, телохранитель,
правая рука и младший брат Евгения.
     Позади трио удовлетворенно улыбается, все-таки именно он и никто другой
свел их  вместе,  неутомимый консультант  Тайгера по  советскому  блоку, его
начальник  штаба,  Рэнди  Массингхэм, ранее  сотрудник Форин  оффис,  бывший
солдат  Лейб-гвардейского  полка,  бывший  лоббист  и бывшая  звезда  пиара,
говорящий  на  русском,  говорящий  на  арабском,  в  свое  время   советник
правительств  Катара и  Бахрейна,  а  в  новой ипостаси  -  селекционер,  за
соответствующее вознаграждение  отыскивающий "Синглу"  новых  клиентов.  Как
один человек,  не достигнув сорока лет, мог перепробовать столько профессий,
остается загадкой, разрешить которую  Оливер пока  не может. Тем не менее он
завидует Массингхэму за его бурное прошлое, а сегодня завидует и его успеху,
ибо  последние  месяцы  Тайгер  не  хотел  слышать ни  о ком, кроме  братьев
Орловых. На всех совещаниях, касающихся перспективного планирования,  Тайгер
буквально не слезал с Массингхэма:  "Где Орловы, Рэнди, в чем дело? Почему я
должен  иметь дело со  всякой мелюзгой? -  имея в  виду более мелких русских
предпринимателей,  которые  заходили  в приемную,  где  им  без лишних  слов
указывали на дверь. - Если иметь дело нужно с Орловыми, почему сейчас они не
сидят  за  этим столом  и  не  разговаривают со  мной?  -  А потом участливо
добавлял, чтобы окончательно испортить  Массингхэму настроение: -  Что-то ты
сегодня  выглядишь  стариком,  Рэнди.  Возьми  день  отдыха.  Возвращайся  в
понедельник, когда станешь моложе".
     Но сегодня, Оливер  это видит,  желание  Тайгера  осуществилось: братья
Орловы  сидели за  его столом  и разговаривали  с ним.  Так что  Массингхэму
больше нет нужды срываться с места ("зубная щетка всегда при мне") и мчаться
в Ленинград,  Москву,  Одессу,  туда,  где  Орловы  могли заниматься  своими
делами. Сегодня гора о двух вершинах пришла к Магомету в  сопровождении двух
мужчин, на  групповой  фотографии они  стояли  по бокам центральной  троицы,
которых Оливер правильно вычислил, как порученцев: один - блондин с молочной
кожей,  если  и   старше   Оливера,   то   на   самую   малость,   второй  -
пятидесятилетний, коротконогий  и толстый, в пиджаке, застегнутом на все три
пуговицы.
     И сигарный  дым,  клубы дыма! Невероятный, невозможный  сигарный дым! И
непривычные пепельницы на  столе  для совещаний  среди  разложенных  на  нем
документов! И нет для Оливера в кабинете отца  ничего более знаменательного,
даже братья Орловы не столь поразили его, как этот ненавистный, проклятый на
веки  веков сигарный дым, неспешно плывущий в  очищенном воздухе  святилища,
чтобы собраться в грибовидное облако над аккуратно причесанной головой отца,
"жесточайшего врага табака", как  охарактеризовал  его журнал  "Вог". Тайгер
ненавидит табак больше, чем неудачу или возражения. Каждый год перед подачей
налоговой декларации он жертвует немалые  суммы из  налогооблагаемого дохода
на борьбу с курением. Но сегодня на буфете стоит новенький, инкрустированный
серебром ящичек для сигар из "Асприз" (38), что на Нью-Бонд-стрит, в котором
лежат  "самые  дорогие  сигары  Вселенной".  Курят   Евгений   и  порученец,
застегнутый  на  три  пуговицы.  Именно  сигарный  дым  убеждает  Оливера  в
беспрецедентной значимости события.
     Тайгер начинает  с  подтрунивания,  но  Оливер уже привык к  тому,  что
подтрунивание -  неизменный элемент крепнущих отношений с отцом. Если даже в
ботинках на высоких каблуках от "Лобба" твою  макушку отделяют  от пола пять
футов и три дюйма, а  в твоем сыне добрых шесть футов,  вполне  естественным
представляется  желание   подровнять   рост  сына  со  своим  в  присутствии
остальных. И задача у Оливера тут простая - подыгрывать отцу.
     -  Святой боже, что так задержало тебя? -  насмешливо-серьезно негодует
Тайгер. -  Полагаю, эту ночь  ты не ночевал дома? Кто она? Надеюсь,  она  не
выставит меня на круглую сумму?
     Оливер и не думает выходить из предложенной ему роли.
     - Она богата, отец. Если уж на то пошло, даже более чем богата.
     - Правда?  Приятно  слышать,  клянусь богом!  Может, на  этот раз  даже
удастся что-то получить, а не потратить. Так?
     С   этим   "так"   -  хитрый  взгляд,  брошенный  на  Евгения   Орлова,
сопровождаемый поднятием  и  опусканием маленькой ладошки Тайгера,  до  того
мирно лежавшей на массивном плече  Евгения. Взгляд,  показывающий гостям при
содействии Оливера, что молодой  человек  живет в свое удовольствие, спасибо
необыкновенной щедрости его снисходительного отца. Но Оливер к этому привык.
Такие сценки  они разыгрывали с самого  детства. Будь на то желание Тайгера,
он бы достаточно убедительно сымитировал и Маргарет Тэтчер, и Хэмфри Богарта
из "Касабланки",  и рассказал бы анекдот о двух русских, писающих в снег. Но
Тайгер  этого  не  требует  в  это утро,  поэтому  Оливер  лишь улыбается  и
приглаживает волосы, пока Тайгер запоздало знакомит его с гостями.
     -  Оливер,  позволь мне представить  тебе одного из  самых умных, самых
бесстрашных, умеющих заглянуть вперед первопроходцев новой России, человека,
который, как и я, голыми руками боролся за достойную жизнь и победил. Боюсь,
такие  люди  нынче  редкость...  -  Пауза,  дабы  Рэнди  Массингхэм,  бывший
сотрудник Форин оффис, мог перевести  слова Тайгера на русский. - Оливер,  я
хочу, чтобы ты познакомился с мистером Евгением  Ивановичем  Орловым  и  его
уважаемым братом  Михаилом. Евгений, это мой сын Оливер,  который доставляет
мне больше радостей, чем огорчений, юрист,  представительный мужчина, как вы
видите сами, умный, интеллигентный, с большим будущим. Спортсмен он никакой,
это правда.  На лошадях ездить не умеет, танцует,  как слон... - театральный
изгиб   брови   показывает,   что   подтрунивание   продолжается...   -   но
совокупляется,  по  слухам,  как  воин!  -  Радостный  гогот  Массингхэма  и
порученцев подсказывает Оливеру, что эта тема затрагивалась до его появления
в кабинете. - Опыта у него,  конечно, пока маловато,  этической стороне дела
он придает слишком уж большое значение, но разве мы не  были такими же в его
возрасте? Однако специалист он первоклассный,  ему по силам представлять наш
юридический департамент вместо  отсутствующего в связи с отъездом за границу
нашего  достопочтенного коллеги  доктора  Альфреда Уинзера. - "Бедфордшир за
границей?  -  мысленно  удивляется  Оливер,  которого по-прежнему  забавляют
маленькие хитрости Тайгера.  - И с чего это  Уинзер вдруг стал  доктором?" -
Оливер,  я хочу, чтобы ты  внимательно выслушал итоги нашей утренней работы.
Евгений  пришел  к  нам  с  очень  насущными,  очень  созидательными,  очень
оригинальными предложениями,  которые  отражают  -  и я полагаю, это главный
положительный  момент  -  перемены,  происходящие  в  новой  России  мистера
Горбачева.
     Но сначала рукопожатия с гостями. Ладони Оливера касается крепкая  рука
Евгения Орлова, глаза,  обрамленные  густыми ресницами, весело поблескивают.
Потом  приходит очередь шершавых  пальцев  брата  Михаила.  Наконец,  пухлая
ладонь порученца,  застегнутого на три  пуговицы и с сигарой  в другой руке.
Его  зовут Шалва,  он прилетел  из Тбилиси. Адвокат,  как  и Оливер. Впервые
произносится  слово  Грузия,  и Оливер,  который  в  этот день держит нос по
ветру,  сразу  же  отмечает,  что  оно  - ключевое:  Грузия,  и  плечи  чуть
расправляются, Грузия, и королевские войска готовы к бою.
     - Вы бывали в Грузии, мистер Оливер? - спрашивает Шалва. Благоговение в
голосе  подсказывает,  что,  по его  разумению,  лучшей  страны  в  мире  не
отыскать.
     -  К  сожалению, нет, - признается Оливер. - Но я слышал, что там очень
красиво.
     - Грузия прекрасна, - подтверждает  Шалва,  знающий истину  в последней
инстанции.
     - Georgia very  beautiful, - вдруг произносит то же самое на английском
Евгений, энергично кивая.
     Кивает и Михаил, тут он полностью согласен с братом.
     И  наконец  Оливер  обменивается  рукопожатием  со   своим  бледнокожим
ровесником,  мистером  Аликсом  Хобэном,  по внешности  которого не скажешь,
грузин он или нет. Но что-то в нем тревожит Оливера, заставляет выделить для
него  в голове отдельный закуток. Что-то холодное, безжалостное, не терпящее
возражений, воинственное. Что-то предупреждающее: "Если ты еще раз наступишь
мне на ногу..." Но эти мысли для последующего анализа. Теперь, когда Оливера
приняли  в  компанию,  Тайгер  предлагает  всем сесть, уже  не  за стол  для
переговоров,  а в удобные, обитые зеленой  кожей кресла, предназначенные для
обсуждения   трех,  по  его  словам,   очень  созидательных  и  оригинальных
предложений Евгения, символизирующих перемены в  Советской России. Поскольку
Орловы  не  владеют  английским  или  не  хотят  показывать, что  владеют, а
Массингхэм  входит  не  в  их  команду, предложения  представляет загадочный
мистер Аликс Хобэн. И выговор у  него не  тот, какого мог бы ожидать Оливер.
Не  Москва и  не Филадельфия, а некая  смесь обеих  культур. Резкость голоса
даже  заставляет задуматься, а  не  подключен ли мистер  Хобэн к  усилителю.
Лающие, отрывистые, не  допускающие возражений фразы наводят на мысль о том,
что говорит он от лица кого-то очень могущественного, и так оно и есть. Лишь
изредка   в  речи   проскальзывает  его   индивидуальность,  словно  кинжал,
выхваченный на пиру и тут же убранный в ножны.
     -  Мистер  Евгений  и мистер  Михаил  Орловы  имеют  в Советском  Союзе
прекрасные связи. Понятно? - пренебрежительно обращается он к Оливеру, как к
новичку в  их  компании. "Понятно?"  ответа не требует.  Хобэн продолжает: -
Благодаря  своим  коллегам  в  армии и на  государственной  службе,  а также
контактам  в Грузии  мистер Евгений Иванович имеет выход  на  самый  высокий
уровень.  В настоящее время  он  занимает  уникальную  позицию,  позволяющую
приступить   к   практической   реализации    трех   проектов   с   выплатой
соответствующих комиссионных  за  пределами  Советского Союза. Ясно? - резко
спрашивает он. Оливеру все ясно. - Эти  комиссионные  -  результат прошедших
переговоров на самом высоком уровне. Разрешение  получено. Вы улавливаете, к
чему я клоню?
     Оливер улавливает. После трех  месяцев пребывания  в "Хауз оф Сингл" он
знает, что выход на высочайший уровень в Советском Союзе стоит недешево.
     - И  о  каких комиссионных идет  речь?  - спрашивает  он,  демонстрируя
искушенность, которой нет и в помине.
     Ответ уже ждет Хобэна на пальцах левой руки, которые он хватает один за
другим.
     - Половина  выплачивается  авансом  перед  началом  реализации  каждого
предложенного проекта.  Далее  платежи  идут  через  оговоренные  интервалы,
зависящие от  успехов  в реализации проекта. Величина  комиссионных  -  пять
процентов  от  первого  миллиарда, три  процента от последующих  сумм  -  не
обсуждается.
     - Мы говорим о долларах США? -  Оливер пытается показать, что миллиарды
не производят на него впечатления.
     - А вы думали, мы говорим о лирах?
     Братья  Орловы  и  Шалва-адвокат гогочут,  когда  Массингхэм  переводит
остроту на русский, а Хобэн на своем псевдоамериканском уже представляет, по
его терминологии, Специальный проект номер раз.
     -  Собственность  Советского  государства  может распродаваться  только
государством,  понимаете?  Это  аксиома.  Вопрос. Кому  принадлежит  сегодня
государственная собственность Советского Союза?
     -  Советскому Союзу. Очевидно, -  отвечает Оливер, лучший ученик своего
выпуска.
     -  Второй   вопрос.  Кто  продает  сегодня   собственность   Советского
государства в соответствии с новой экономической политикой?
     - Советское государство... - Неприязнь к Хобэну все нарастает.
     -   Третий   вопрос.  Кто  сегодня  вправе  продавать   государственную
собственность?  Даю  ответ  -  новое  Советское  государство.  Только  новое
государство может продавать собственность  старого государства. Это аксиома,
- повторяет он, нравится ему это слово. - Понятно?
     И  вот тут, к удивлению Оливера, Хобэн достает платиновые  портсигар  и
зажигалку,  вынимает  толстую желтую сигарету, которая, кажется, пролежала в
портсигаре лет  десять,  защелкивает  его, постукивает  по  нему  сигаретой,
прежде чем добавить дыма к уже имеющимся клубам.
     -  В   последние  десятилетия  в  советской  экономике   господствовала
командно-административная система, так? -  продолжает Хобэн. - Оборудование,
заводы,  арсеналы,  энергетические станции, трубопроводы,  железные  дороги,
грузовой  автотранспорт, локомотивы, турбины,  генераторы, печатные машины -
все  принадлежало  государству. А  если  материальные  ценности  становились
старыми,  даже  очень   старыми,  никого  это   не  волновало.  В  последние
десятилетия  переработкой  Советский Союз  не  занимался.  Евгений  Иванович
располагает самыми точными расчетами запасов  этих материалов, сделанными на
самом высоком  уровне. Согласно  этим расчетам, в Советском  Союзе  скопился
один  миллиард  тонн  лома  черных  металлов  хорошего  качества.  Лом  этот
практически  готов  для отправки п