и все-таки главный  фактор,  но  только  лишь  жестким
давлением здесь бы не обошлось. Да и не было у них времени  на  все  эти
"рано или поздно". Выходит, опять они обязаны Санчесу.
   - Вы больше не считаете, что она выцарапает  той,  второй,  глаза?  -
усмехнулся Гринев.
   - Думаю, что, если бы у нее была под рукой синильная кислота, она  бы
не пожалела плеснуть ей в физиономию.
   - Евгений Петрович, - совершенно серьезно насторожился  Гринев,  -  а
ведь для нее это был бы выход.
   - Теперь уже нет. Но меня беспокоит другое.
   Лицо Евгения Петровича Родионова имело красный отлив, но не от водки,
как у большинства его сверстников, злоупотребляющих спиртным, - это  был
ровный здоровый цвет горного загара. Ветер и солнце...
   Гринев посмотрел на шефа и увидел, что зрачки его глаз,  следящих  за
монитором, сузились.
   - Что же? Что вас беспокоит, товарищ генерал? - спросил Гринев. Он  в
третий раз попытался подняться со стула, уступив место  перед  монитором
Родионову. Тот жестом снова остановил его:
   - Сиди, Гринев, сиди. - И потом задумчиво:
   -  Что  беспокоит,  спрашиваешь?  -  Небольшая  пауза.   -   Следи-ка
повнимательнее за всеми их  дальнейшими  контактами.  Не  нравится  мне,
Гринев, когда Санчес дает слово.

***

   Этот разговор состоялся, когда еще на северных склонах любого бугорка
и в тенистых нишах можно было найти остатки потемневшего снега, а сейчас
уже стоял май,  удивительно  теплый  в  этом  году.  И  Вика  сидела  на
деревянной скамеечке  под  сенью  могучего  дуба  и  смотрела  на  воду.
Электрифицированный бассейн с водопадами в саду камней.
   - Улетай отсюда, - сказала Вика бабочке павлиньему  глазу,  -  улетай
скорее. Это нехорошее место.
   Появившаяся  на  крыльце  медсестра  Алла  поискала   Вику   глазами,
обнаружила и какое-то время пристально смотрела на нее. Ощущая  на  себе
этот  тяжелый  взгляд,  Вика  демонстрировала  полную  беззаботность   и
расслабленность: еще бы, сегодняшняя  утренняя  порция  ее  лекарства  -
пирожных, как не без плотоядного юморка называли они это, составила  три
продолговатые таблетки нарозина. "Чего, подруга, опять с утра кайфуешь?"
Причина,  по  которой  они  увеличили  дозу,  была  Вике   непонятна   и
настораживала. Ведь выходило так, что большую часть своего времени  Вика
должна была проводить либо в  эйфории,  либо  в  ожидании  наркотической
ломки, гнетущем состоянии, когда пользы  от  нее  было  мало.  Все  это,
естественно, сокращало "полезное время" между  крайностями,  когда  Вика
была адекватной и могла проводить то, что, опять же  не  без  плотоядной
застенчивости, они именовали ее "занятиями". Их с Александрой занятиями.
   Кон-суль-та-ци-я-ми.
   Климпс-климпс - скоро  будет,  Франкенштейн.  Из  кокона,  из  маски,
трепещущих  простыней,  из  влагалища,  сдаваемого  в  прокат  где-то  в
Батайске, из  страхов,  надежд,  попытки  сопереживать,  из  извращенных
оценок и такого же душевного состояния, из желания вырваться любой ценой
и чисто человеческой жалости по отношению к ней, к Вике, к ее судьбе,  к
ее детям, из озлобленности, комплексов и претензий ко всему миру за  всю
эту грязь вокруг, из почти стопроцентного внешнего сходства,  бесспорных
артистических способностей  и  способностей  хорошей  ученицы,  которая,
словно губка, впитывает все, от ее привычек, знаний, голоса до тонкостей
эмоциональной жизни, из сомнений, алчности и сделанного в  конце  концов
выбора, - из всего этого они, хотя бы  на  время,  решили  создать  Вику
Номер Два, клон, своего Франкенштейна. Все это напоминало  бред,  дурной
сон, от которого вот-вот пробудишься. Но потом она брала себя в руки,  и
границы реальности становились гораздо менее размытыми.
   Вы способны идти по крови? Не смешите - это не для вас.
   Кпимпс...
   Как знать...

***

   Вика понимала еще кое-что.
   Возможно, их трюк сработал. Жительница  небольшого  городка  Батайска
расцветала на глазах. Сначала она держалась вызывающе, почти  агрессивно
и... неловко одновременно. Уже в первую встречу Вика поняла,  как  много
та о ней знает, - время они  зря  не  теряли.  И  еще:  самообладания  и
выдержки Александре Афанасьевне было не занимать. Пожалуй, Вика  никогда
бы не смогла оказаться на ее месте. Не только не  пошла  бы  на  это,  а
просто физически бы  не  смогла.  Не  без  внутреннего  содрогания  Вика
определила,  что  имеет  дело  с   человеком,   в   котором   скрывалась
авантюристка с громадными потенциями.
   "Время  строительства  пирамид  прошло,  почему  бы  не  взяться   за
строительство двойников?" Видимо,  подобная  блестящая  мысль  пришла  в
голову кому-то из этих умников.
   Да, их трюк сработал. На какое-то время. Какое-то время все  будет  в
порядке. Вряд ли долго. Неопределенно долго это  действовать  не  могло.
Рано  или  поздно  все  эти  амнезии,  последствия  аварии,  ссылки   на
рассеянность, вынужденную по медицинским  показаниям  изоляцию,  щадящий
режим в конце концов  не  будут  стоить  и  ломаного  гроша.  Постепенно
накапливающиеся несоответствия достигнут критической нормы. И тогда  все
изменится. Рухнет в один день. Невзирая на блестящие  потенции.  Подмена
станет очевидной, ее уже не скроешь. И подобного обстоятельства эти люди
не могут не понимать. У них все упирается во время.
   Время, взятое взаймы. Видимо, уже возникли какие-то сбои. Зачастивший
сюда черный  лимузин  "Ауди  А-8",  из  которого  появлялась  жительница
городка Батайска, наслаждающаяся своей новой  ролью,  лишь  подтверждает
это предположение.
   Они пока не могут без Вики обойтись.
   И они нервничают.
   Поэтому держат Вику под рукой. Посадив ее на нарозин. Они  не  жалеют
денег на дорогостоящие витамины, чтобы  Вика  не  сошла  окончательно  с
катушек.
   Витаминизированные пищевые добавки и нарозин  -  просто  великолепное
сочетание.
   Интересно, в каких книгах  и  по  какой  медицине  они  нашли  рецепт
подобного коктейля? "Мне, пожалуйста, бета-каротина, витамина С,  группу
"Б", витамин Е, минералов, так необходимый женщине после двадцати восьми
кальций, и бросьте сто  грамм  каких-нибудь  "колес"  покруче;  все  это
смешать, но не взбалтывать.
   Спасибо". Они держат Вику в  форме.  Внешне.  На  всякий  случай.  На
всякий  непредвиденный  случай.  Например,  если   ситуация   неожиданно
достигнет критического пика.
   Но и такое не может продолжаться неопределенно долго.
   Время. Время, взятое взаймы.

***

   Вика сидела на деревянной  скамейке  и  разглядывала  подводный  мир,
устроенный на дне  пластикового  бассейна.  Гроты,  затонувший  корабль,
пещера, темная расщелина, где когда-то прятался  краб,  ее  краб.  Утро,
расчерченное пополам этой темной расщелиной.
   История простая: давным-давно (целую вечность назад? В другой жизни?)
Петр Андреевич Виноградов пригласил Леху на охоту. Подмосковная охота  -
это, конечно, не тайга и  не  африканское  сафари:  тетерев,  вальдшнеп,
рябчик. Глухарь - редкая удача; на воде - утки, иногда - заяц; ну,  если
с егерями, то, конечно, лучше всего  идти  на  кабана.  И  прежде  всего
ружья: действующий антиквар  -  "Зауэр  Три  Кольца",  неплохие  "Братья
Меркель" или "Пиетро Беретта", ну и,  конечно,  самые  элитарные,  самые
"шестисотые"  -  французские  "Ле  Пажи".  Был  август,   охота   только
открылась.
   Леха никогда не являлся поклонником "стрельбы по несчастным животным"
и принял настойчивые приглашения скорее из уважения  к  своему  деловому
партнеру.
   Но вернулись довольные, обросшие, с блеском в глазах и с обветренными
щеками - "мужчины без женщин",  как,  рассмеявшись,  назвала  это  Вика.
Больше всего привезли охотничьих  баек,  словно  ходили  на  крокодилов.
Показывали фотографии.
   Внушительно.
   - А это? - спросила Вика. - Какое удивительное дерево!
   - Это фотка  Петиного  участка,  -  объяснил  Леха.  -  Виноградов  в
очередной раз решил  стать  землевладельцем.  Жуковки  ему  мало.  Купил
участок в глуши и собирается там построить охотничий домик с  деревянной
банькой. Места, конечно, шикарные.
   Вика  смотрела  на  фотографию:  могучий  раскидистый   дуб,   словно
сказочный энт, воздевший к небу свои зеленые руки; заколдованные  земли,
Берендеево царство...
   - Дерево-вилка, - рассмеялась Вика. - Какой  красавец!  Действительно
дуб-колдун.
   Петр Виноградов, как выяснилось, построил свой охотничий домик. Он не
отказывал своим желаниям и всегда поступал так, как собирался поступить.
   Заколдованные земли. Каждая сказка имеет свою темную половину.
   На  деревянной  скамеечке,  спрятавшейся  под  сенью   именно   этого
дуба-колдуна, сидела сейчас Вика.

***

   Приближалось какое-то странное событие, которого  все  ждали  (темная
расщелина), и потом Вике было обещано свидание с детьми. Вместо этого ей
лишь  увеличили  дозу  нарозина.  Конечно,  Вика   приняла   новость   с
благодарностью.
   Вике доставляли сюда все, что ей было необходимо (хотя необходимо  ей
было только обнять своих детей), по первому требованию,  но  прошла  еще
неделя, прежде чем Вика решилась попросить привезти ей краски. Это  была
конфиденциальная просьба. Странным образом Вике  удалось  расположить  к
себе Александру Афанасьевну, и теперь в результате их "консультаций" она
знала о ней не меньше, чем  та  знала  о  Вике.  Странное  расположение,
больше похожее на  вооруженный  нейтралитет,  чуть  более  надменный  со
стороны Александры, потому что на этой стороне  была  сила,  чуть  более
надменный и с появившимся  в  последнее  время  привкусом  брезгливости,
потому что Вика была наркоманкой, которая не могла взять себя в руки.
   - В моем кабинете в столе, третий ящик. Это запечатанная коробка.
   Привези ее мне, - попросила Вика.
   - Запечатанная... А если это какая-нибудь  гадость?  Смотри,  ведь  я
тебе верю.
   - Можешь распечатать и посмотреть. Это краски. И там - иглы.
   - Краски? Не знаю.
   - Ты хочешь или не хочешь?
   - Да хочу, хочу. Не наезжай. Но раскрою и посмотрю.
   - Хорошо. Смотри. Только чтоб он не увидел.
   - Не учи ученого, не пугай пуганого.
   В этот день Александра Афанасьевна впервые переночевала в  охотничьем
домике.
   Приближалось  какое-то  странное  событие,  за  которым  должна  была
последовать развязка. Время, взятое взаймы, заканчивалось.
   Также  заканчивался  май.  Приближалось  лето.  Журнал  "Playboy",  в
котором рассказывалось о предстоящей свадьбе главных героев  нашумевшего
фильма "Держись, братан!", пах  свежей  типографской  краской  и  вскоре
должен был поступить в продажу.

***

   Вика, наверное, уже в десятый раз с начала недели смотрела  по  видео
"Красотку" с Джулией Робертс и Ричардом Гиром в главных ролях.  Впрочем,
понятие "с начала недели" было для нее неопределенным, время не то чтобы
перестало течь, а как бы потеряло свою направленность. Она смотрела  эту
современную   историю   Золушки   с   глазами,   полными   слез,   и   с
глуповато-восторженной  улыбочкой  на  устах.  Перед  ней  стояла  банка
кока-колы и лежала большая плитка шоколада "Кэдбери".
   Только что Ричард Гир  сдал  портье  роскошное  бриллиантовое  колье,
которое брал для Лилиан - Джулии Робертс. Они расстаются. Лилиан ушла  в
свою жизнь, он возвращается в свою.  Волшебная  сказка  закончена,  чары
развеиваются.
   -  Нелегко  расставаться  с  такими  дорогими   вещами,   -   говорит
проницательный портье, глядя на бриллиантовое колье. И  многозначительно
добавляет, что, мол, наш водитель отвозил утром мисс Лилиан домой.
   Открылась дверь, в  гостиную  вошел  Гринев.  Вика  смахнула  крупную
слезу. Потянулась за банкой кока-колы.
   -  Привет,  красавица,  -  весело  поздоровался  Гринев,  -  придется
прерваться. Нас ждут в садике камней.
   Вика всхлипнула:
   - Вы представляете, он ему намекнул, где можно найти Лилиан.
   Портье...
   - Славный парень, - согласился Гринев, - но нас ждут.
   - Пожалуйста, уже скоро конец.
   - Потом досмотришь. Это ненадолго.
   - Да?.. -  Вика  посмотрела  на  Гринева  рассеянным  взглядом.  -  Я
вообще-то уже видела это кино, скажу вам по правде.
   Гринев кивнул. Он это знал. Джулию Робертс  и  Ричарда  Гира  он  уже
почти тихо ненавидел. Как  и  роскошную  песенку  Роя  Орбисона  "Притти
вумен". Наша милая наркоманка тащится от этого  фильма  по  три  раза  в
день, но Гриневу-то за  что  все  эти  мучения?  Только  он  был  с  ней
деликатен и вежлив. Еще какое-то время он вынужден быть с ней деликатным
и вежливым. К счастью - уже недолго.
   - Мне подождать за дверью? -  мягко  спросил  Гринев.  -  Или  пойдем
сразу?
   - Куда пойдем? - нахмурилась Вика.
   - Нас ждут в садике камней, - терпеливо объяснил Гринев.
   - А... вы мне вроде уже говорили. - Вика нехотя  поднялась,  украдкой
бросая взгляд на экран телевизора.
   - Конечно, - кивнул Гринев.  -  Ты  у  нас  умница  и  все  прекрасно
помнишь.
   Он протянул ей платок, чтобы она вытерла слезы.
   - Представляете, в конце фильма он лезет к  ней  по  лестнице,  а  до
этого он боялся высоты. На балкон даже не мог выйти.
   - Впечатляет, - сказал Гринев.
   - Я пришел тебя спасти, принцесса Лилиан, говорит он. А она  в  ответ
тоже обещает спасти его. И они целуются. Я этот момент не могу  смотреть
без слез.
   - Я тоже, - совершенно  искренне  согласился  Гринев.  Взял  пульт  и
выключил телевизор.
   - Вытащите кассету, - забеспокоилась Вика. - Вдруг  магнитофон  сжует
кассету?
   "Ну с какого хера он должен сжевать твою е...ную кассету, идиотка  ты
паршивая?" - подумал Гринев. Потом мягко улыбнулся.
   - Мы не дадим ему сжевать нашу кассету, - благодушно пообещал Гринев.
   - Мы ее спасем.
   - И она спасет нас, - с готовностью откликнулась  Вика.  Гринева  уже
давно все это перестало веселить.
   Они вышли на улицу. Духота становилась все  более  липкой;  наверное,
будет гроза.  Они  пошли  по  выложенной  камнями  дорожке,  и  Вика  не
преминула похвалить тех, кто предпочел брусчатку  гравию  или  асфальту.
Гринев  знал,  что  так  оно  и  будет.  Они  шли   к   садику   камней,
расположившемуся под сенью дуба. По пути Вика остановилась, внимание  ее
привлек охранник, запускающий сейчас бензиновую газонокосилку.
   - Этот человек может все вам рассказать об устройстве этой машины,  -
поделилась Вика с Гриневым. - По-моему, он не просто тут косит траву, а?
Как считаете? - Вика хитро подморгнула Гриневу. - Для этого  он  слишком
хорошо разбирается в технике. - И добавила подозрительно:
   - Обратите на него внимание.
   Гринев  прокашлялся  -  обалдеть   можно,   просто   сногсшибательная
проницательность.
   А Вика, покачивая своими упругими бедрами, уже шла вперед.
   "Жопа у нее, конечно, хороша, - подумал Гринев, -  а  вот  башка  уже
совсем протекает".
   Действительно, будет гроза - вот  и  птицы  переместились  поближе  к
земле, совершая свои беспокойные петли.
   В саду камней их ждал Санчес, наблюдавший за  медлительными  золотыми
рыбками,  плавающими  в  бассейне.  На  "Викиной"   лавочке   устроилась
Александра Афанасьевна, к которой даже здесь, на территории  охотничьего
домика, все обращались  "Вика"  -  все,  кроме  самой  Вики.  Александра
Афанасьевна  заканчивала  курить,  чуть  не  запустила  "бычком"  в  так
лелеемый охранниками бассейн с  рыбками,  потом  одумалась  и  отправила
окурок в пепельницу на длинной ножке.
   Санчес повернул голову, бросил на Вику быстрый, пронизывающий взгляд,
тот самый, которого так боялась Вика, и обратился к Гриневу.
   - Я же просил, чтоб она была в форме.
   - Не знаю... - Гринев помялся. - С Аллой говори.
   Что означало: "Отвали... Алла выполняет указания  Папы.  И  если  она
увеличила дозу нарозина до трех таблеток, значит, таковы указания  Папы.
И не хрена ко мне цепляться".
   Но, конечно, вслух сказать всего этого Гринев не осмелился. Пока  еще
нет.
   - Возможно, поговорю, - пообещал Санчес.
   Он смотрел на Вику, которая затихла и уставилась в одну точку.  Никто
не нарушал тишины. Время шло, тянулось, как кисель. Вика чувствовала  на
себе его взгляд, подобный рентгеновским лучам, и  понимала,  что  теперь
она обязана выдержать эту паузу. Расслабиться и  выдержать.  Ни  в  коем
случае  не  заговорить  первой.  И  никак  не  измениться  в  лице.  Она
балансировала на грани под пытливым взглядом Санчеса, но... и она теперь
кое-чему научилась от Александры Афанасьевны. Их теперь действительно не
отличишь. Заработал электрический мотор, с  большого  валуна  в  бассейн
заструился поток воды. Всплеск... Господи, как же Вика  была  благодарна
человеку, вздумавшему включить сейчас этот водопад.
   Она вздрогнула и одарила Санчеса рассеянным взглядом.
   - Вика - дети, - тихо позвал Санчес.
   Ее взгляд прояснился.
   - Что?
   - Я говорю, что хотел побеседовать с вами, - произнес Санчес  обычным
голосом и снова бросил на нее  этот  быстрый,  пронизывающий  взгляд,  -
поговорить о вашем друге Лютом.
   Вика опустила голову, словно рассматривая свои белые кроссовки.
   Надежда, застучавшая в ее сердце, утихла.  Вместо  нее  Вика  ощутила
внутри себя ватную и какую-то пресную на вкус усталость. Сколько она еще
может выдержать?
   Сколько?!
   - Вашем друге Лютом, - повторил Санчес. - Вы готовы?
   Он следил за ее мимикой. Снова повисла пауза.
   Вика подумала, что если  они  сейчас  встретятся  взглядами,  то  все
рухнет. Эти люди вокруг уже привыкли к ней. Санчес - другое дело. И  эти
паузы, в которых люди выдают все, что хотели бы скрыть. Вика в  отчаянии
подняла голову. Но Санчес уже снова  разглядывал  плавающих  в  бассейне
рыб.
   Она быстро взяла себя в руки. "Интересно,  -  мелькнуло  в  голове  у
Вики, - он просто мерзавец, наслаждающийся садист  или...  он  о  чем-то
подозревает? Тогда зачем все эти игры? Достаточно одного анализа  крови,
простого теста на присутствие нарозина..."
   Санчес посмотрел на нее и улыбнулся.
   - Вы увидите ваших детей, как только мы закончим все дела,  -  сказал
он неожиданно. - Ведь я вам обещал.
   Викины глаза расширились. Она мгновенно "протрезвела".
   И почувствовала, что он разжал тиски, что он отпускает ее.  И  сейчас
Вика будет беседовать с ними о Лютом и молить лишь об одном - чтобы  это
ощущение тонкой грани не подвело, не отказало ей, чтобы и на этот раз не
переиграть.
   Потому что Вика не была наркоманкой.
   Вика не была наркоманкой, по крайней мере  уже  некоторое  время.  За
весь месяц май она не проглотила ни одной таблетки нарозина.

***

   Туман. Чудесный туман над морем. Наверное, это  и  есть  убежище  для
маленького беззащитного существа. В нем хорошо. В нем совсем нет боли. И
в нем возвращаются чудесные сны.
   Только и  туда,  в  спасительный,  милосердный  туман,  прорвался  ее
мучительный  крик.  Конечно,  в  этом  тумане  он  звучал  приглушеннее,
застревая в белесых капельках влаги, оживлявшей ее организм. Но  он  там
был:
   "Давай заберем у них наших детей!"
   Он пришел из этих шлепающих звуков, шагов в темноте, и в конце концов
он стал ее единственной реальностью.
   Давай заберем у них наших детей.

***

   В тот день под  утро  неожиданно  выпал  последний  снег,  который  к
полудню растаял.
   Она  не  получала  таблетки  уже  тридцать  шесть  часов,  и   каждый
последующий час стал ее адом. Ее маленьким личным адом, в котором  время
сделалось неподвижным. Ее наказали.  Причины  остались  где-то  там,  на
периферии, тоже неподвижной, словно неведомый мрачный утес в  ночи.  Она
не знала, действительно ли возвращалась физическая боль (Вика уже  могла
самостоятельно подниматься с постели и даже пробовала  делать  несколько
шагов при помощи костылей), или это была психологическая  иллюзия  боли,
но она ждала тумана.
   Спасительный, сладостный туман должен был начать стелиться над морем,
темным жаждущим морем, в котором обитали липкие  уродливые  чудовища  из
обрывков ее снов и которое было ею.
   Сначала угрозу оставить ее без  таблеток  Вика  в