о
не поймешь, в какую сторону.
   - Значит, маленькие шажки?
   - А что?
   - Так.
   - Петр Григорьевич, дорогой,  не  тяните.  Я  же  чувствую...  Что-то
есть?
   - Да, Светик, кое-что есть. Кое-что очень странное.
   - Мне приехать?
   - Было бы неплохо. Потолковать. Чайку попить.
   - Петр Григорьевич, ну говорите же...
   - Ой ты какая у меня быстрая. Ладно, слушай сюда. Только учти:  может
быть, все это полная ерунда. Но... Ты  просила  сообщить  тебе  о  любой
любопытной информации, касаемой... понимаешь? Дело у нас заведено, так и
висит с той поры.
   Тоже топчемся. Светик, тут факс нам пришел странный.
   - Что за факс?
   - Сейчас перешлю, сама поглядишь.  Но  два  нюанса.  Факс  пришел  из
Батайского отделения внутренних дел.
   - Батайск?.. Это что, Казахстан? Нет вроде...
   - Небольшой город рядом с Ростовом-на-Дону.
   - Ростов-папа?
   - Точно. Коллеги попросили помочь разобраться.
   - А в чем... цимус?
   Он рассмеялся:
   - В том-то и дело, что цимус весь в том, что не понятно, в чем цимус.
   - Б-р-р-р-р, не успеваю за вашей мыслью.
   - Видишь ли, там фотография. Сейчас перешлю, сама посмотришь.  Честно
говоря, такое...  Непонятно.  Очень  непонятно.  Светик,  на  фотографии
изображена  потерпевшая.  Она  была  убита...  сейчас  посмотрю   точно,
когда...
   - Но при чем тут...
   - А, девочка, не торопись. Ладно, давай-ка я тебе сейчас все перешлю,
ты помозгуй пока, а, скажем, часика в... два - тебя устроит в два?
   Светлана Андреевна взглянула на список сегодняшних дел и  обнаружила,
что ну не к двум, а к половине третьего у нее высвобождается окошко.
   - Петр Григорьевич, а в половине третьего не сможете?
   - Нормально. Подъезжай.  К  половине  третьего.  Потолкуем.  Очень...
странно. Полагаю, с тебя коньяк.
   - Ну, заинтриговали.
   - Сейчас посмотришь сама. Давай "стартуй", тут один листик перегнать.
   И про коньяк не забудь. Шутка.
   - Поняла.
   - Ну все. "Стартуем", а к половине третьего я тебя жду.
   А потом у нее на руках оказался этот факс. Он выполз из черной  пасти
аппарата "Панасоник". Светлана Андреевна долго рассматривала фотографию.
Она не проронила ни звука. Это что такое? Какая-то  нелепая  шутка?  Она
взялась руками за виски.
   - Это что еще за бардак? - тихо произнесла Светлана Андреевна, словно
обращаясь к собственным мыслям, устроившим сейчас в ее голове абсолютную
путаницу. - Этого не может быть...
   Светлана Андреевна предполагала увидеть на этой фотографии  все,  что
угодно, но только не то, что выползло сейчас из  черной  пасти  аппарата
"Панасоник".
   - Этого не может быть, - повторила она.
   Два  нюанса:  факс  пришел  из  Батайска,  на  фотографии  изображена
потерпевшая...
   Она  нажала  на  кнопку  громкоговорящей  связи  и   вызвала   своего
секретаря:
   - Мариночка, Воронов так и не отыскался?
   - Нет, Светлана Андреевна. Дома у него включается автоответчик.  Судя
по сигналу - переполненный. Я сообщила, что вы срочно разыскиваете его.
   - Хорошо, спасибо.
   Светлана Андреевна продолжала смотреть на лежащий перед ней факс.
   Потом она попыталась проанализировать последние события, и неожиданно
ее посетила совершенно дикая мысль.
   Абсолютно дикая.
   Вздор! Она попыталась отогнать эту мысль. Поискать более  реальные  и
правдоподобные объяснения.
   Но мысль эта еще посещала ее несколько раз. И хоть она гораздо больше
напоминала дурной сон, после каждого  посещения  эта  мысль  все  больше
утверждалась в ее сознании.
   ...Снова выпала цифра "четыре". "Черное". Она  опять  проиграла.  Она
просто сидит сейчас  здесь  и  проигрывает.  Ставку  за  ставкой.  Опять
поставила на "девятку". Выпало "двадцать шесть". Мимо. Потом была  цифра
"два".
   Светлана Андреевна думала, что стереотипы мышления,  заштампованность
мешают иногда видеть веши такими, как они  есть.  Более  того  -  вполне
возможно, что не иногда, а чаще всего. Сознание должно быть чистым,  как
"ноль", как "зеро". И тогда возможно, что  некоторые  веши,  похожие  на
дурные сны, окажутся более правдоподобными. И... страшными.
   - Полный разгром, - проговорила Светлана Андреевна, глядя на  остаток
своих фишек - от пяти стейков по двадцать фишек у  нее  сохранился  лишь
один.
   Девушка-крупье, или дилер, лишь улыбнулась ей:
   - Выпадает первая дюжина. Уже в который раз. Но "девятки" все нет.
   - Не говорите.
   - Любимое число?
   - День рождения. Эхма!  -  Светлана  Андреевна  разделила  оставшийся
стейк на две неравные части и большую поставила на "красное".  Остальное
- на "девять". Была не была! Ва-банк!
   Девушка-дилер закрутила  номера  и  бросила  шарик.  Он  запрыгал  по
двигающемуся кругу, потом его кинуло выше, шарик побежал по борту. Очень
быстро.  Описывая  плавные  дуги.  Сейчас  он   упадет   на   движущийся
черно-красный круг.
   - Заканчиваются ставки, - произнесла дилер  привычную  фразу  ровным,
словно лишенным какого-либо эмоционального окраса голосом.
   Светлане  Андреевне  очень  требовалась  помощь  Борисыча.  По  своим
каналам он мог отыскать Лютого. И передать Игнату Воронову о том, что им
необходимо встретиться.  Светлана  Андреевна  имеет  кое-что  для  него,
кое-что очень интересное. И похоже, у парня возникли серьезные проблемы.
Более чем, если ее догадка верна.
   Дурные сны...
   Ни с чем не сравнимый звук пушенной рулетки,  словно  старый  коньяк,
одинаково равнодушный и к аристократам, и к ворам.
   Круг Судьбы продолжал вращаться, шарик цвета слоновой кости  запрыгал
по  нему,  отыскивая  из  тридцати  семи  чисел  рулетки   единственное,
открывающее тайну. Как хорошо быть рядом с этой тайной, как хорошо  быть
избранным ею.
   Чистое, совершенно чистое сознание, как "ноль", как "зеро".
   - Заканчиваются ставки, -  произнесла  девушка-дилер.  И  сейчас  она
произнесет финальное: "Ставок больше нет",  и  после  этого  все  выборы
будут сделаны и уже ничего не исправишь. Останутся лишь  иные  победы  и
вечное сожаление о несделанных ставках и невыбранных путях.
   - С-т-а-в-о-к... - начала девушка-дилер.
   Дурные сны - чистое сознание.
   Светлана Андреевна вдруг взяла свои фишки с красного поля и со  своей
любимой цифры "девять" и передвинула все на "зеро". Все, что у нее было,
все, что у нее оставалось. Ва-банк. Она бесконечно уменьшила свои шансы,
лишь один из тридцати семи, и при чем тут "зеро"?
   - Ставок больше нет, - объявила девушка-дилер.
   "Значит, успела, - подумала Светлана  Андреевна,  -  но...  Успела  -
что?
   Все поставить на "зеро"?! И что я скажу? У меня был внутренний голос?
Ну не смогла я! Не смогла..."
   - Действительно ва-банк,  -  произнесла  девушка-дилер,  с  сомнением
глядя на огромный  столбик  желтых  фишек  на  одной-единственной  цифре
"зеро".
   Не совсем так. В какой-то  короткий  миг  она  все  же  почувствовала
бархатистый трепет окружающего ее пространства и теплую волну, прошедшую
по телу. И вдруг, словно трещину, расколовшую  реальность,  она  увидела
совершенно нейтральную цифру "зеро", абсолютный ноль,  огромный  и  ярко
горящий посреди этого неразличимого, смазанного, бархатистого трепета.
   Зеро.
   Потом  все  прошло.  Шарик  запрыгал  по  кругу,  замедляющему   свое
вращение. Он вдруг упал в  гнездо  "девятнадцать",  потом  перебежал  на
цифру "семь". Круг останавливался. Вот и  все.  Она  проиграла.  Помашем
белыми платочками и выдохнем. Чудес не бывает.  Неожиданно,  словно  его
подтолкнул какой-то непостижимый  импульс,  шарик  сорвался  с  места  и
задрожал в гнезде  "тридцать  два".  Сердце  Светланы  Андреевны  бешено
заколотилось - не все потеряно. Шанс, ей еще предоставляется шанс.  Один
маленький шансик.
   - Черт побери, совсем рядом, - тихо произнесла она, чувствуя,  какими
сухими и горячими стали ее губы.
   Девушка-дилер, не отрывая взгляда, следила за шариком. Двадцать фишек
по пять долларов - это максимальная ставка, возможная на  число.  Стрейт
ап, черт бы его побрал!
   Сердце   продолжало   бешено   колотиться,   а   круг   ведь   сейчас
остановится... А потом глаза девушки-дилера на мгновение расширились. Но
прежде было еще одно  мгновение,  растянувшееся,  словно  в  замедленной
съемке. Шарик, угнездившийся на числе "тридцать два", вздрогнул и просто
перевалился через соседний бортик. Это был  последний  импульс,  остаток
его силы. Только за соседним бортиком находилась цифра "зеро".
   Абсолютный ноль. Чистое сознание.
   Цифра "ноль" приняла шарик цвета слоновой кости, впитала его в себя и
уже больше не отпустила. Он выпал. Ее шанс. Ее победа. Ее  ярко  горящая
цифра, обозначающая совершенное "ничто".
   - Зеро, - произнесла девушка-дилер и добавила:
   - Поздравляю... - Потом в ее  голос  прорвалась  хрипотца.  -  Очень,
очень  вас  поздравляю,  Светлана  Андреевна.  Три  с  половиной  тысячи
долларов. - Она улыбнулась, расцвела. - Как выдавать?
   Светлана Андреевна посмотрела на часы  и  поняла,  что  находится  за
столом рулетки не больше пяти  минут.  Она  выиграла.  Абсолютный  ноль.
Зеро.
   Чисто. Ее шанс, ее ставка сыграли.
   Но в той трещине, расколовшей реальность, бродили дурные  сны.  В  ее
руках оказался ключик к двери, за которой дурные сны могли  стать  явью.
Светлана Андреевна улыбалась, глядя  на  свой  выигрыш.  Она  улыбалась,
совершенно  отчетливо  понимая,  что  грань  между   дурными   снами   и
реальностью становится все более  тонкой.  Быть  может,  ее  никогда  не
существовало.
   Она выиграла, поставив на "зеро".
   Вполне возможно, что в ее руках ключик  от  волшебной  дверцы.  Также
вполне возможно, что дверь эту лучше держать закрытой.

4

   Черный лимузин с белым кожаным  салоном  и  эмблемой  "линкольна"  на
радиаторе свернул с дорожки, проехал покосившиеся металлические ворота и
покатил по асфальтовой поверхности  портовых  причалов  и  доков.  Здесь
Москва-река делала поворот, образуя большую и открытую бухту,  по  одной
стороне которой, растянувшись на несколько километров, стояло  множество
портовых кранов.
   Издалека эти краны напоминали усталых и покорных животных, похожих то
ли на жирафов,  то  ли  на  птеродактилей.  На  закате  падающее  солнце
окрашивало  бухту  в  золото,  рассекаемое  длинными  баржами,   которые
привезли свой груз неведомо  откуда  -  как  известно,  Москва  является
портом пяти морей. Черный лимузин с эмблемой  "линкольна"  на  радиаторе
двигался по Южному порту, который через Оку и Волгу  связывал  Москву  с
Каспийским, Азовским и Черным морями, но так как  за  окнами  сгустилась
летняя ночь, то  всю  конструктивистскую  прелесть  окружающего  пейзажа
рассмотреть было трудно.
   Именно этот комфортабельный лимузин привез Игната Воронова  некоторое
время назад в дом Лютого на свадьбу, обещавшую  стать  главной  светской
новостью сезона. Мрачно усмехнувшись, Игнат подумал, что эта свадьба  по
части новостей даже перевыполнила взятые на себя обещания.
   - Ты чего? - откликнулся Лютый.
   - Так... - неопределенно ответил Игнат, а потом,  взглянув  за  окна,
добавил. - Странное место. Никогда здесь не был.
   -  Чего  тут  странного?  -  поинтересовался  рыжий  водитель.  -  На
какое-нибудь говно бы не наехать.
   - Порт, - сказал Игнат,  -  огни  на  воде.  Краны  гудят.  Словно  в
каком-нибудь Марселе.
   - Тоже... нашел Марсель.
   - Там, наверное, своего говна хватает.
   - Прикинь, брат, - оживился рыжий водитель, - когда еще пацаном  был,
мечтал у...бать куда-нибудь типа Марселя, завербоваться  на  белый-белый
корабль, и катись оно все...
   - Ладно трещать, - произнес Лютый, - по детству все сбежать мечтали.
   Ты вот сейчас попробуй.
   - Сейчас не выйдет. Говно всякое грузит. Если только под кайфом.
   - Рыжий, - вмешался молодой охранник,  работающий  у  Лютого  не  так
давно, - над моим базаром подкалывал, насчет паразитов,  а  у  самого...
через слово говно... говно...
   - Тебя не спрашивают, пацан, -  покровительственно  усмехнулся  рыжий
водитель. Потом он чуть повернул голову,  отвел  взгляд  от  освещенного
пятачка, бегущего перед радиатором их автомобиля,  мельком  посмотрел  в
боковое окно и с неожиданной грустью в голосе добавил:
   - Какая уж тут разница.
   - Почему в таком странном месте, Лютый? - спросил Игнат.
   - Это территория Монгольца. Там у них в конторке полный плезир.
   Снаружи - сарай-сараем, внутрях - евроремонт.
   - Но почему здесь?
   - Видишь ли, у Монгольца на  Петровке  свои  менты  прикормлены,  как
положено. А этот - какой-то большой - начальник. Конспираторы. Там доки,
ангары,  склады.  Вообще-то  в  этой  конторе  Монголец  серьезные  дела
проворачивал.
   - Мент за информацию хочет денег? - спросил Игнат.
   - И получит, - негромко ответил Лютый,  -  если  она  того  стоит.  В
общем-то это услуга Монгольца.
   - Его там не будет?
   - Нет, сам не будет. С ментом придет  либо  Роберт  Кочерян...  этого
помнишь?
   Игнат кивнул:
   - Помню. Больница.
   - Точно. Либо Лева Кацман. Их бухгалтер. Ушлый малый, говорят - знает
про Монгольца все до копейки. Мент - действительно серьезный.
   - Посмотрим.
   - Посмотрим, брат. В любом случае будет мент и кто-то из них. Двое.
   Нас тоже должно быть двое.
   -  А  если  какая-нибудь...  -  начал  рыжий  водитель,  -  а  ты  на
костылях...
   - Ладно, Рыжий, - прервал его Лютый. - Посидишь в машине. И ты  тоже,
- обратился Лютый к молодому охраннику, работающему у него не так давно.
   - Как скажете, - откликнулся тот.
   - Вдвоем пойдем, с Игнатом.
   - Монголец уже раз приказал тебя слить, - пробубнил рыжий водитель.
   - С тех пор уже разобрались, - мрачно отозвался Лютый, -  а  Монголец
базар держит.
   Лютый чуть  брезгливо  поморщился  -  Игнат  уловил  эту  неожиданную
реакцию, но не успел ей удивиться. Он лишь почувствовал, что  направлена
она не на самого Монгольца, а на что-то гораздо  менее  определимое,  на
что-то в его жизни, абстрактно именуемое прошлым, которое, как Лютый  ни
пытался вырваться, крепко держало его за ноги. Потом уже рыжий  водитель
произнес:
   - Так, приехали. Это чего у нас  там?  "Шестая"  "ауди"?  Точно,  это
Кацмана, я его тачку знаю.
   "Линкольн" плавно подкатил к серому в темноте зданию;  свет  в  окнах
горел лишь на втором этаже. Здание имело Г-образную форму, и  "линкольн"
припарковался  на  небольшом  заасфальтированном  пятачке,   обрамленном
расходящимися лучами буквы Г. Рядом с "линкольном",  но  на  расстоянии,
достаточном для маневра, припарковался джип охраны. Игнат огляделся.
   Двухэтажное здание, составляющее короткий луч буквы Г,  стояло  прямо
на краю причала, с одной стороны свет окон дома отражался в черной воде.
Судя по всему, это и была контора. По крайней мере так ее назвал  Лютый.
Длинный луч Г, перпендикулярный  линии  воды,  уходил  куда-то  во  тьму
грузового  порта,  там  располагались  товарные  склады.  Вдалеке   были
пришвартованы длинные баржи, освещаемые мощными прожекторами  работающих
кранов, - жизнь в порту не прекращалась с приходом темноты.
   - Выходим, - отрывисто бросил Лютый.
   Игнат посмотрел на друга, и одновременно его рука почти  рефлекторным
жестом коснулась подплечной  кобуры,  где  покоилось  довольно  надежное
оружие - итальянский пистолет "беретта". Кобуру Игнату  пришлось  надеть
перед самым въездом в порт.
   Он кивнул Лютому:
   - Пошли. Только не спеша.
   Рыжий водитель уже открыл заднюю дверь,  Игнат  протянул  ему  легкий
металлический костыль, помог Лютому выбраться из автомобиля.
   - Рыжий, остаешься здесь, - сказал Лютый, принимая  у  водителя  свой
костыль.
   - Да понял я уже, - недовольно проворчал  Рыжий,  -  до  дверей  хоть
помогу дойти.
   - Нечего мне помогать.
   - Зря от второго костыля отказался, сейчас бы тебе пригодился.
   Игнат оглядел Лютого, усмехнулся:
   - Ему сейчас больше бы пригодился попугай на плече и повязка на глаз.
   Под сваями причала  плескалась  вода.  В  темноте  по  бухте,  словно
праздничный кораблик, украшенный огнями, шел речной трамвай.
   - Пиастры, - проговорил Лютый.  Они  с  Игнатом  посмотрели  друг  на
друга, невесело улыбнулись, пожали плечами.
   - Пиастры, - повторил Игнат.
   Несмотря на свет на  втором  этаже,  вокруг  здания  было  достаточно
темно. Игнат разглядел какие-то металлические трубы диаметром в половину
человеческого роста, наваленные одна  на  другую,  деревянную  бобину  с
мотками кабеля, остов грузовика "КамАЗ" с кабиной, но без колес.
   Потом они с Лютым направились к ветхой деревянной  двери  -  входу  в
здание. За дверью оказался большой,  ярко  освещенный  "предбанник".  На
дальней стене находилась белая дверь с  облетевшей  краской  и  надписью
"Муж.", а рядом с дверью крепился плакат,  объясняющий  крановщикам,  во
что обходится народному хозяйству час простоя. Сумма  была  исчислена  в
ценах 1985 года. Прямо за этим плакатом "предбанник" переходил в длинный
коридор, ведущий вдоль всего здания к лестнице на второй этаж.  С  одной
стороны коридора находились окна, из них  открывался  вид  на  бухту,  в
которой отражались огни, а с другой - закрытые двери кабинетов. Судя  по
всему, на первом этаже не было ни души. Игнат и Лютый шли по деревянному
скрипящему полу. Откуда-то доносились приглушенные звуки, музыка и смех.
   - Это телевизионная передача, - произнес Игнат.
   - Что? - спросил Лютый.
   - Работает телевизор... Лютый, постой.
   - Почему?
   - Не знаю. Пусти меня вперед.
   Лестница  оказалась  перегороженной  металлическими  дверями,  сверху
крепился глазок камеры наблюдения. В панель  дверной  рамы  был  утоплен
аккуратный селектор и продолговатая  клавиша.  Рядом  с  дверной  ручкой
бесцветным скотчем был приклеен кусочек картона с надписью "Для  прохода
нажать", и стрелка указывала в сторону селектора с клавишей.
   Рука Игната легла на клавишу. Какое-то время  из  селектора  слышался
отдаленный и чуть шершавый звук, словно  механизм  раздумывал,  как  ему
поступить с гостями.
   - Ну, что дальше? - негромко произнес Игнат.
   Потом сквозь этот шершавый звук, словно сквозь радиопомехи, прорвался
плохо различимый голос:
   - Проходите.
   И тут же раздался щелчок электронного замка - дверь открылась. За ней
уже не  было  никаких  деревянных  настилов,  тусклого  электричества  и
плакатов советской эпохи.  Дверь  словно  являлась  границей.  И  дальше
располагался  совершенно  современный  и,  стоило  признать,  со  вкусом
обустроенный офис. На выкрашенных  традиционно  в  белое  стенах  висели
какие-то модернистские, весьма симпатичные картины  в  аккуратных  рамах
темного дерева, под потолком коридора золотой змейкой  тянулась  люстра,
явно не фабричного производства, а в углу на  небольшой  конторке  сидел
разбитной и забавный морячок с  рыжими  волосами  -  огромная,  почти  в
человеческий рост, мягкая кукла.
   Игнат чуть удивленно усмехнулся:
   - Неплохо.
   - Тигран покойный, брат Монгольца,  он  отделывал  им  все  офисы,  -
пояснил Лютый. - Любил всякие художества. И совершенно был не при делах.
- Лютый вздохнул.
   - Понятно, - произнес Игнат.
   Здесь звук  работающего  телевизора  был  значительно  громче,  и  он
доносился из далекой торцовой комнаты в конце коридора.
   - Куда нам? - спросил Игнат.
   - Туда, в конец. - Лютый ткнул костылем в пространство коридора.
   Они двинулись по темному ковролину, приглушающему звук их шагов.
   Дверь в дальнюю комнату, где их ждали, была чуть приоткрыта.
   - Здесь больше никого нет?
   - Так договорились, - сказал Лютый. Он тяжело дышал,  хотя  поднялись
всего лишь на второй этаж, - их ранения все еще давали о себе знать.
   Теперь Игнат различил, что это за телевизионная  передача.  Вела  шоу
женщина. Она задавала вопросы, следовали ответы и  смех  аудитории.  Шоу
называлось "Про это", эротическая  вечерняя  программа  канала  НТВ.  За
последние полгода Игнат  сделался  домоседом,  и  ему  пришлось  изучить
вечерний эфир  отечественного  телевидения.  Значит,