ми.
   Ему  никто  не  помог.  Желающих  иметь  дело  с   кавказцами   среди
многочисленных зрителей не нашлось.
   Потом он упал.
   И, видно, крикнул  что-то  обидное.  Потому  что  кавказцы  перестали
смеяться и несколько  раз  пнули  его  по  лицу.  Кавказцам  не  следует
говорить ничего лишнего, они гордый народ и не прощают обид.
   Еще через минуту или пять Петр Степанович перестал кричать и перестал
закрываться от ударов. Потому что потерял сознание.  Пинать  изломанное,
почти уже безжизненное, похожее на куклу, тело скучно, и чеченцы  быстро
остыли, потеряв к нему интерес. Но, уходя, один из них сделал шаг назад,
навис над  окровавленным  мужчиной,  приподнял  повыше  правую  ногу  и,
хорошенько примерившись, с силой уронил ее вниз, впечатав каблук ботинка
в открытое лицо обидчика. Тяжелый ботинок упал на лицо, и под ним что-то
глухо хрустнуло...
   - Вонючий ишак!
   Кавказцы рассмеялись и неспешно, прорезая телами расступающуюся перед
ними молчаливую толпу, пошли прочь. Пошли отдыхать.
   Они все сделали правильно - они делали  свой  бизнес.  Точно  так  же
поступили бы тамбовцы, уралмашевские и  любая  другая,  защищающая  свой
бизнес "крыша". Потому что если ты хочешь продавать  свой  товар  на  их
территории, то ты должен платить им. Или не продавать! Или продавать  не
здесь!
   Только где бы ты ни продавал и что бы ни продавал, "отстегивать"  все
равно придется - хозяевам той территории. Потому что  ничьей  территории
на территории нашей, страны - нет, просто не осталось! Поделена вся наша
страна...
   Хотя поговаривают, что тем, кто попал под кавказцев, повезло  меньше.
Потому что "кавказская" крыша - одна из самых неуютных  "крыш"  и  самых
дорогих "крыш", потому что этой "крыше" нужно  больше,  чем  тамбовской,
солнцевской или еще какой-нибудь, так  как  нужно  из  "отстегнутых"  им
денег "отстегивать" на войну. За свободу Ичкерии!
   За которую  в  Москве,  Питере,  Краснодаре,  Вологде,  Новосибирске,
Владивостоке,  Курске,   Нарьян-Маре,   Омске,   Улан-Удэ,   Иркутске...
россияне,  занимающиеся  частным  предпринимательством,  должны  платить
соответствующий налог!
   И платят!
   И будут платить!..
   Потому что на эти изъятые  у  русских  торгашей  деньги  можно  будет
купить у русских братков похищенные  с  российских  складов  автоматы  и
гранатометы, чтобы убивать из них русских  солдат,  которые,  может  так
случиться, будут детьми торговцев, отстегнувших чеченской "крыше"  налог
на войну в далеком от войны Мурманске...
 
Глава 19 
 
   Джип ехал по указанному адресу. В джипе были злые как черти чеченцы и
подсунувшие им некондиционный товар продавцы.  Двое  -  из  недавно  еще
четверых. Продавцы валялись друг  на  друге  между  сиденьями,  упираясь
лицами  в  пол,  чеченцы  сидели,  поставив  на  них  ноги.  Такая  была
диспозиция...
   Джип ехал быстро, подпрыгивая на  плохой  дороге,  от  чего  продавцы
больно бились головами о пол и о дверцы. Но они не возмущались, они были
очень довольны своим  положением,  они  бы  так  согласились  до  самого
Владивостока ехать. Подумаешь, башка  стукается,  "чехи"  могут  сделать
так, что не будет стукаться, а будет кататься. В багажнике...
   Поворот. Еще поворот...
   Известные в округе уголовные  авторитеты,  от  одного  имени  которых
начинали трепетать и заикаться местные розничные,  мелкооптовые  и  даже
среднеоптовые торговцы, лежали тихо и смирно, боясь пошевелиться. Видели
бы их сейчас обираемые ими жертвы!..
   Остановка.
   - Эй, куда дальше?
   Одного из продавцов схватили за волосы и потянули вверх.
   - Туда, налево. Вон  тот  дом...  Второй  подъезд...  Третий  этаж...
Семнадцатая квартира... - быстро-быстро затараторил  продавец,  стараясь
понравиться "чехам". - Это все - он! Он там  живет!  Это  он,  гад,  вас
обманул - это не мы!..
   - Как его зовут?
   - Прапорщик Кузьмичев...
   Старший прапорщик в/ч  16265  Кузьмичев  Валерий  Павлович  испытывал
трудности с деньгами. Трудности заключались в том, что  он  хотел  иметь
денег много, а имел - мало. Что создало опасный  для  обороноспособности
страны дисбаланс. Потому что войсковая часть 16265 была не просто в/ч, а
была складом  армейского  резерва  вооружений.  А  старший  прапорщик  -
кладовщиком.
   Должность не пыльная, но малоденежная. Особенно  если  учитывать  его
возросшие за последнее время  потребительские  аппетиты.  Когда  столько
всего есть в свободной продаже, трудно все это не  купить.  Раньше  было
проще -  раньше  не  было  соблазнов,  потому  что  ничего  не  было.  И
раздражающих примеров  не  было.  Командир  части  получал  чуть  больше
прапорщика, а купить мог даже меньше его, если, к примеру, у  прапорщика
жена была товароведом военторга, а у командира  библиотекарем.  Тогда  и
воровать-то по-крупному смысла не имело. Куда потом эти деньги девать? В
гарнизонной лавке лишнюю банку сгущенки купить? Так ее и так можно  было
купить, хоть целый ящик, на те еще полновесные рубли.
   По мелочи, конечно, тянули, кто тогда не тянул, но  это  было  скорее
хобби, чем воровство. "Приделать ноги" незаменимой для рыбалки химзащите
Л-1 или слить канистру бензина - это одно, это - святое. А  вот  загнать
на сторону что-нибудь посерьезней, хоть даже  один  несчастный  "макар",
никому в голову не приходило. Потому что за тот "макар",  будь  ты  хоть
кладовщик, хоть командир части, хоть начальник округа, тебя бы  закатали
лет на пять с конфискацией!
   Теперь все изменилось.
   Теперь министр обороны может запросто "потерять"  в  Чечне  оружия  и
воинского имущества на полмиллиарда баксов и выстроить за казенный  счет
пятиэтажную дачку  на  Рублевском  шоссе,  командующий  флотом  толкнуть
налево списанный  им  же  крейсер,  а  командир  дивизии  стратегических
бомбардировщиков  передать  пару  бомбовозов  в  СП,   для   организации
челночных рейсов в Турцию.
   Нынче все можно!
   А если начальству можно, почему кладовщику нельзя?  Чем  он  хуже?  У
него тоже много чего на подотчете числится.
   Так себя уговаривал "товарищ прапорщик", когда загнал  налево  первую
коробку патронов к пистолету "ПМ". Патроны ушли бойко и дорого. Судя  по
тому, как бойко и как дорого, в патронах население нуждалось не  меньше,
чем в хлебе насущном.
   Проданные патроны прапорщик списал  как  "пришедшее  в  негодность  в
процессе ответственного ранения имущество",  выставив  комиссии  бутылку
водки. Комиссия выпила водки, закусила  плавленым  сырком  и  подмахнула
акт.
   Воодушевленный успехом, прапорщик обошел  свое  хозяйство,  прикинув,
сколько все это разложенное на стеллажах добро может стоить.  Получилось
- очень много. Оказывается, прапорщик был не бедным человеком, был очень
богатым человеком. А жил как нищий! Разве это справедливо?
   Прапорщик загнал две коробки патронов и выставил комиссии две бутылки
водки, что комиссию устроило.
   Покупатели двух  коробок  патронов  нашли  прапорщика  через  неделю,
пожаловавшись ему, что попали в очень затруднительное положение,  потому
что, имея до черта патронов, не имеют возможности пострелять, потому что
не имеют пистолета. И предложили продать им пистолет. Двадцать штук.  Но
можно и десять.
   Продажа десяти пистолетов позволяла прапорщику приобрести "Жигули", о
которых он давно и безуспешно мечтал. Но продажа десяти пистолетов  было
бы преступлением. Поэтому  он  категорически  отказался  продать  десять
пистолетов, продав только пять. И купил "Москвич".
   Списать пистолеты было труднее, чем патроны, пришлось ему  устраивать
на складе небольшой  потоп,  который  залил  "сданное  на  ответственное
хранение имущество, приведя  его  в  полную  негодность".  На  этот  раз
комиссия, проявив принципиальность, подписывать акт за бутылку  водки  и
плавленый сырок отказалась, потребовав минимум ящик водки  и  колбасу  с
красной рыбой на закуску. Прапорщик с испугу выставил  два  ящика...  Но
водкой дело не кончилось - по части поползли слухи, что Кузьмич загоняет
на сторону оружие. Прапорщика вызвал его вышестоящий начальник.
   - Ты что, патронами торгуешь? - напрямик спросил он.
   Прапорщик промолчал. Что можно было истолковать как признание.
   - Как ты смеешь?! - возмутился начальник. - Как ты  смеешь  торговать
вверенным тебе имуществом!.. Без меня...
   Прапорщик понял, что с вышестоящим начальством придется делиться.  То
есть возникло то, что  на  языке  официального  следствия  называется  -
сговором лиц с целью создания преступного сообщества.
   Не один Кузьмич хотел жить лучше, другие тоже хотели.
   Под прикрытием начальства торговля пошла  бойчей.  Кузьмича  находили
крепкие ребята в одинакового покроя кожанках  и  делали  предложения  от
которых  невозможно  было   отказаться.   Вначале   они   интересовались
"маслятами" и разными прочими "грибами", потом "макарами" и "калашами".
   Списывать "стволы" в таких количествах было невозможно, и  на  складе
стали появляться пустые ящики. В которые вряд ли кто-нибудь когда-нибудь
сунется. Склад был слишком большим -  сотни  ящиков  лежали  на  тысячах
полок, лежали годами и десятилетиями в ожидании  большой  войны.  Это  и
были военные закрома Родины. Ревизии, которые раньше случались  чаще,  а
теперь их  почти  не  было,  подходили  к  делу  формально  -  проверяли
документы и строго спрашивали кладовщиков: все ли на  месте?  Кладовщики
божились, что все, на чем  проверка  обычно  заканчивалась.  В  гостевой
баньке.
   Иногда особо въедливые ревизоры тыкали пальцем в какой-нибудь  наугад
выбранный ящик, которому сбивали крышку, - если с ним все было в  норме,
то и на складе все считалось в порядке.
   Если ревизоры приближались к сомнительным полкам, кладовщик  играл  с
ними в популярную в стране телеигру,  предлагая  отказаться  от  осмотра
ящиков, взяв приз.
   - Я даю вам сто, и вы туда не заглядываете! - предлагал кладовщик.
   "Сто" - конечно, не рублей. Участники игры  соглашались  не  сразу  и
редко когда соглашались на "сто", но соглашались всегда. Потому что приз
был  гораздо  больше  премии,  на  которую  мог  рассчитывать   ревизор,
обнаруживший недостачу.
   Конечно, рано или поздно обман должен  был  вскрыться,  но  прапорщик
Кузьмичев, как и каждый вор, надеялся, что это произойдет не скоро. И не
с ним.
   И продолжал свой бизнес.
   Пустые ящики множились, деньги прибывали,  а  из  прилавках  все  еще
оставались товары, которые он не мог себе позволить купить. Он уже  имел
"Жигули", причем не одни, и уже хотел не "Жигули", а хорошую иномарку. И
много чего еще хотел - отчего денег ему  не  хватало  даже  больше,  чем
раньше. Потому что денег не хватает всегда. И даже тем, у кого  их  куры
не клюют...
   Когда  Кузьмича  нашли   кавказцы   и   предложили   продать   партию
гранатометов - он отказал. Потому что  боялся  с  ними  связываться.  Но
кавказцам если они что-то сильно хотят, отказать трудно.
   - Зачем так сказал? - обиделись они  на  него.  -  Мы  же  знаем,  ты
русским продаешь! Мы что - хуже, да?..
   - Ну почему хуже... Я не сказал, что хуже... - замялся  прапорщик.  -
Просто у меня сейчас нет того, что вам нужно.
   -  Не  завезли  -  да?  -  все   поняли   несостоявшиеся   покупатели
гранатометов.
   А вечером домой  не  вернулась  дочь  прапорщика.  И  за  полночь  не
вернулась. Вернулась под утро оживленная и загадочная.
   - Ты где была? - строго спросил у нее не сомкнувший  до  самого  утра
глаз отец.
   - В ночном клубе. Я с такими интересными ребятами познакомилась!..
   Дочь  была  взрослая  и  имела  право  знакомиться  с  потенциальными
женихами. Пора уже. Но эти женихи были не обычными - были с Кавказа.
   - Они такие забавные, такие интересные, они так здорово  рассказывают
о своих обычаях!..
   Прапорщик напрягся. И не зря.
   - Я запрещаю тебе с ними встречаться! - сказал он.
   - Почему?
   - Потому!
   Объяснять дочери, что ее любят не за ее красивые глаза, а  за  папины
гранатометы, он не стал. Ей вообще лучше было ничего не знать.
   В тот же день ему позвонили дочкины ухажеры.
   - У вас такая замечательная дочь, -  поздравили  его  они,  говоря  с
характерным акцентом.
   - Не смейте трогать мою дочь! - не сдержавшись, прокричал в трубку не
на шутку встревоженный отец.
   - Зачем трогать? У нас  до  свадьбы  трогать  нельзя!  -  похвастался
телефонный собеседник. - Такие у нас обычаи! Но можно невесту украсть!..
   Прапорщик посмотрел на дочь, которая вертелась возле зеркала, и сразу
все понял.
   "Товар" тут же завезли. А за покупателями дело не стало -  покупатели
щедро расплатились, намекнув на возможность нового заказа.
   На стеллаже, где лежали гранатометы, появились пустые ящики.
   Когда  соседу  по  лестничной  клетке  привезли  из  Чечни  "цинк"  с
останками сгоревшего в БТРе сына, прапорщик подумал, что, возможно,  это
был его гранатомет. Но потом решил, что это совершенно  не  обязательно,
потому что этих гранатометов в  Чечне  как  грязи.  Может,  это  не  его
гранатомет, а бывшего министра обороны, который  передавал  их  боевикам
тысячами? Он за министра отвечать не согласен!
   И то верно - почему у нас всех собак всегда вешают  исключительно  на
стрелочников и хоть бы одну на министра? Не правильно это!..
   Когда  на  склад  поступили  переносные  ракетно-зенитные  комплексы,
прапорщик  Кузьмичев  понял,  что  ему  крупно  повезло.   Вернее,   ему
объяснили, что ему крупно повезло, потому что назвали цену,  за  которую
готовы приобрести каждый ПЗРК.
   Соблазн был велик. Но и риск тоже. Ракетный комплекс,  в  отличие  от
автомата, проходил по особому списку - так просто  его  не  умыкнешь.  С
другой стороны, получив такие деньги, можно  было  откупиться  от  какой
угодно ревизии! Рискнуть? Или нет?..
   Сомнения жадного человека всегда истолковываются в пользу  наживы.  И
прапорщик не устоял - сдав на пробу один ПЗРК, не  забыв  поделиться  со
своими, с которыми был в доле, начальниками. На следующий  день  ревизия
не пришла, что было истолковано добрым предзнаменованием.
   И прапорщик сдал еще один комплекс. Остановиться  он,  как  и  всякий
вор, уже не мог, потому что останавливаться ему было уже бессмысленно  -
он в этом деле увяз по самую маковку и лишний эпизод в его будущем  деле
уже ничего ни прибавить ни убавить не мог. Так стоит ли стесняться?
   Следующий ПЗРК он сбыл своим, местным. На чем и про  кололся.  Потому
что "свои" притащили к нему  "чужих".  Не  по  доброй  воле,  чтобы  при
головах остаться...
   ...В дверь позвонили.
   - Поди открой! - крикнул Кузьмич дочери.
   Сам он с  дивана  вставать  не  хотел.  Может  он,  в  конце  концов,
позволить себе отдохнуть от трудов не праведных!
   - Ты слышишь или нет?!
   - Да слышу я, слышу! - раздраженно проорала из своей комнаты дочь.
   - А чего не идешь?
   - Не могу - я голая!
   Кузьмич вздохнул и пошел к двери. Никакого сладу с этими бабами нет -
то они голые, то  в  грязном  халате,  то  в  бигудях!..  Дверь  открыть
некому!..
   - Кто там еще? - недовольно спросил он.
   - Эй, слушай, дорогой, почтальон к тебе пришел! Открой срочно - да! -
крикнули из-за двери. - Телеграмм тебе принес!
   Кузьмич провернул защелку. А дальше... А дальше он ничего не понял  -
какая-то неведомая сила рванула его за  грудки  вперед,  пушечным  ядром
вынося из квартиры, и потащила вниз по лестнице так, что  ноги  ступенек
не касались.
   Против подъезда стоял большой черный джип  с  распахнутыми  дверцами,
который стремительно, хотя никуда не ехал, приблизился. Кузьмича  внесло
в салон, дверцы захлопнулись, и джип рванул с места.
   - Вы кто? - удивленно, потому что он даже еще  испугаться  не  успел,
спросил прапорщик.
   Сидеть ему было неудобно, потому что  планировка  джипа  была  крайне
неудачной - пол поднят очень высоко, отчего коленки задирались под самый
подбородок.
   - Вы  кто?!  -  повторил  он  свой  вопрос,  уже  подозревая  худшее,
подозревая, что его взяла милиция. Но  милиция  в  его  случае  была  бы
далеко не худшим вариантом.
   - Попался, гад! - мстительно сказал кто-то снизу. -  Мы  тебя  отучим
туфту впаривать!
   И пол под ногами зашевелился, словно живой. Но прапорщику уже было не
до пола!
   - Зачем так нехорошо делаешь? - обернулся нему  с  переднего  сиденья
жуткого вида кавказец. - Зачем обманываешь, зачем плохой товар даешь?
   - А?.. - прошипел снизу голос. - Зачем гнилой товар нам впарил?!
   Сидящий рядом с прапорщиком  мужчина,  который  тоже  был  кавказцем,
подняв ногу, изо всех сил ткнул ею куда-то вниз.
   "Пол" сказал:
   - Ай!..
   И затих.
   - Если ты нас обманул,  мы  тебе  голову  резать  будем!  -  дружески
пообещал передний кавказец, оскалив зубы и проведя большим  пальцем  под
подбородком. - Вот так резать будем!
   Судя по всему, он не шутил, он излагал план предстоящих им совместных
вечерних мероприятий.
   - Всэм рэзать будем! Всэм до одного!..
   Кузьмич почувствовал, как под его ногами замер,  закаменел  "пол".  И
как закаменел он сам! Если бы это были не  чеченцы,  если  бы  это  была
милиция, он бы обрадовался им как родным!
   - Этого не может быть, я  не  обманывал,  у  меня  как  в  аптеке!  -
залепетал он. - Это не я! Честное слово!..
   - Разберемся... - грозно пообещал  кавказец.  -  Со  всеми,  кто  нас
обманул, разберемся!
   И глаза его нехорошо сверкнули...
 
*** 
 
   Поздно ночью на перекрестке, недалеко  от  дома,  где  жил  прапорщик
Кузьмичев,   остановилась   машина.   Большой   черный   джип.    Дверцы
распахнулись,  и  из  машины  на  обочину  выпал  какой-то  бесформенный
сверток.
   Дверцы хлопнули, и джип уехал.
   Сверток остался лежать.
   Размерами   и   внешними   очертаниями   сверток   смутно   напоминал
человеческую фигуру, но только у ней не было ни рук, ни ног, ни  головы.
И еще этот сверток не шевелился...
   Мимо проехала машина и еще одна, но никто не обратил внимания на кучу
какого-то валяющегося  на  обочине  тряпья.  Или  сделали  вид,  что  не
обратили, потому что нынче чем меньше ты видишь, тем спокойней спишь.
   Безголовый, безрукий, слегка напоминающий человеческую фигуру сверток
мог пролежать на обочине, наверное, до самого утра, если бы на  него  не
обратили внимание случайные прохожие. Вернее, неслучайные прохожие.  Две
женщины - одна молодая, другая в  возрасте.  Они  только  что  вышли  из
подъезда и, обойдя дом, подошли к дороге. И стали  всматриваться  вдаль.
Похоже, они кого-то искали. Они искали своего пропавшего мужа и отца.
   - Смотри-ка! - сказала одна из женщин.
   И показала на лежащий на обочине сверток.
   Они подошли к нему поближе.
   Это был мешок, самый обычный мешок,  в  которых  перевозят  и  хранят
картошку. Только не похоже было, чтобы в нем была картошка, - этот мешок
имел совсем-совсем другие очертания, был весь в крупных буграх и  был  в
каких-то темных, промочивших ткань насквозь  пятнах.  Как  будто  в  нем
перевозили не картошку, а перевозили свежее мясо.
   Женщины приблизились  к  мешку,  и  им  вдруг  стало  неуютно,  стало
страшно, потому что они смогли оценить  его  размеры!  Мешок  был  точно
таким, каким должен быть, если в него засунуть  человека.  Например,  их
отца...
   А вдруг?!
   Боясь  предположить  худшее,  боясь  даже  об  этом   подумать,   они
остановились в одном шаге от своей жутковатой находки.
   Мать потянулась к горловине мешка.
   - А если это он?! - испуганно ойкнула дочь.  -  Давай  лучше  милицию
вызовем!
   Но было уже поздно... Мешок зашевелился. И сказал:
   - Они уехали?
   Женщины с визгом отпрыгнули в стороны.
   Из мешка показалась голова.  Голова  их  отца.  Которую  трудно  было
узнать, потому что вся она была в ссадинах, синяках и кровоподтеках.
   Голова испуганно огляделась по сторонам.
   Машины не было!
   Вслед за головой из мешка вылезли плечи. Руки.  Туловище...  Туловище
тоже было в крови, пропитавшей рубаху и мешок.
   Мать с дочерью разом, в голос завыли.
   - А ну -