шли открыто,
широко ставя ноги, о чем-то громко переговариваясь. Они не боялись,  они
были у себя дома. Они подошли совсем близко, когда вдруг, неожиданно для
всех, из-под машины простучала  коротенькая,  в  два  патрона,  очередь.
Одна-единственная очередь!
   Шедший первым боевик, споткнувшись  и  всплеснув  руками,  рухнул  на
землю, ломая своим телом кусты.  И  тут  же  разом  застучали  автоматы,
вбивая под колесо пулю за пулей. Они ведь не знали, что  в  отстрелявшем
последнюю очередь автомате патронов больше не осталось.
   Еще живого, с перебитыми руками и ногами, с пулей в животе,  сержанта
выдернули из-под машины. Он был еще жив лишь потому, что  его  голову  и
грудь прикрыло колесо.
   Сержант валялся в пыли и крови,  тяжело  дыша  и  глядя  по  сторонам
обезумевшим взглядом. Вокруг него столпились боевики, но  ему  было  все
равно. Есть моменты, когда смерть уже не  страшит,  когда  человека  уже
невозможно запугать и заставить пойти против себя.
   - Падлы, козлы вонючие!.. - с трудом, но от души ругался  сержант.  И
эти слова были далеко не самыми обидными из тех, что он знал и произнес.
   Кто-то из боевиков пнул почти уже убитого сержанта по перебитой ноге,
и он от боли потерял сознание. Но очнулся.
   - Вы ишаки, и отцы ваши были ишаками, и дети будут... - прошептал  он
запекшимися губами, глядя снизу вверх на своих убийц. Ему уже можно было
говорить все, что угодно, ему уже все было по барабану. И все.
   -  Кто  хочет  его  прикончить?  -  спросили  боевики,  обращаясь   к
солдатам-срочникам. - Кто его убьет, того мы не тронем.
   Солдаты молча пялились себе под ноги. Еще совсем недавно они убили бы
его с превеликим удовольствием. Тогда, когда он гонял их под  дождем  за
дровами и в столовку за продуктами, когда измывался  и  бил  кулаком  по
лицу... Они бы его!.. Теперь возможность представилась!
   - Ты? - спросил он крайнего.
   Но тот, не поднимая глаз, испуганно затряс головой.
   - Ты?..
   - Ты?..
   Больно ткнул пальцем в грудь Сашке:
   - Ты!..
   Сашка не знал, как это получилось, как вышло так, что он  сделал  шаг
вперед. Наверное, сидящие в нас инстинкты сильнее нас. Он сделал шаг,  и
ему сунули в руку пистолет, уперев в затылок дуло автомата.
   Он стоял над истекающим кровью сержантом, уставя в него ствол.
   - Я знал... я знал, что  ты  гнида!  -  сказал,  болезненно  кривясь,
сержант. - Надо было тебя еще тогда урыть!
   - Давай, стреляй, стреляй! -  торопили  его  боевики,  подталкивая  в
спину.
   Но он  не  чувствовал  толчков,  он  чувствовал  лишь  жесткий  ствол
автомата, который сверлил его затылок. И который  мог  в  любую  секунду
выстрелить. Который обязательно выстрелит, если не выстрелит он! И  все,
и его не станет!..
   Он выстрелил.
   Он выстрелил, чтобы не выстрелили в него!
   Пуля ударила сержанту в голову, точнехонько в лоб, что вызвало бурную
реакцию и одобрение боевиков.
   Он был - молодец!..
   Сашка стоял над мертвым телом, словно  его  паралич  разбил.  В  руке
сочился дымом пистолет. Вроде бы ничего  не  произошло,  он  всего  лишь
нажал на спусковой крючок,  а  все  так  круто  переменилось!  Да  -  он
выстрелил, но не по своей воле, по необходимости, а сержант хоть  так  -
хоть так был не жилец, был обречен, потому что получил пулю  в  живот  и
умирал.
   Только кого это волнует?.. Даже если ты  выстрелил  за  мгновенье  до
чужой смерти, за одно вот такусенькое,  коротенькое  мгновенье,  то  все
равно ты убил. И значит, ты - убийца. Бандит. Боевик.
   Враг...
   Одно короткое как чих нажатие пальца  на  спуск  перечеркнуло  жирной
чертой всю его прошлую жизнь. Крест-накрест! Он только что был  там,  по
ту сторону баррикады, и вдруг стал по другую. Стал ближе к этим,  чем  к
тем. Его бывшие сослуживцы ничего не сказали ему и даже не взглянули  на
него, но он почувствовал, что стал им чужим.  А  этим...  этим  тоже  не
своим, но уже и не посторонним.
   Боевики заставили их собрать оружие и боеприпасы и уничтожить то, что
нельзя было унести. После чего они тронулись в путь, сойдя  с  дороги  в
том месте, где ее пересекал ручей, чтобы не оставить следов.  Со  своими
бывшими сослуживцами Сашка шел в разных  концах  колонны  и  нес  разную
ношу. Они - труп боевика и раненого, он - боеприпасы. Их убили не сразу,
их убивали по мере того, как они  выдыхались.  Последнего  -  через  две
недели.
   Его - не убили. Его - оставили в живых. Не за  красивые  глаза  -  за
выстрел.
   Они не убили  его,  потому  что  он  был  нужен  им.  Им  нужны  были
носильщики, слуги, "саперы", первыми ступающие на минное поле...  И,  по
большому счету, нужны были "братья", не похожие на них, с не бросающейся
россиянам в глаза славянской внешностью. Свои, похожие на чужих. Похожие
на врагов...
   Свои - среди чужих!
 
Глава 13 
 
   Спецназовцы взялись за дело рьяно. Так как они умели,  когда  хотели.
Сейчас - хотели, потому что получили хороший стимул.
   Они  взяли  за  жабры  кое-кого  из  местных,  из  тех,  что,  оказав
единовременную помощь федералам, "сели на  крючок"  и  теперь  вынуждены
были продолжать сотрудничество, чтобы их не  сдали  "своим".  Без  таких
людей разведка, в том числе военная, работать не может.
   Одних  они  подловили  на  каком-нибудь  преступлении  и   предложили
альтернативу - зона  или  согласие  на  помощь,  других  "подцепили"  на
кровной мести. Это когда кто-нибудь хочет отыскать  сбежавшего  от  него
несколько лет назад "кровника", который убил его брата или  отца,  после
чего скрылся в неизвестном направлении.  Раньше  "кровники"  не  бегали,
боясь  прослыть  трусами,  но  теперь  времена  изменились.   Теперь   -
случалось...
   Кровная месть была древним, со своими законами и ритуалами,  обычаем.
Иногда никто  уже  не  помнил,  с  чего  началась  многолетняя  кровавая
междоусобица  -  то  ли  прапрадед  одного  из  "оскорбленных"  случайно
застрелил прапрадеда другого на охоте, то  ли  не  случайно,  то  ли  не
прапрадеда, то ли не он застрелил, а его застрелили... Подробности  того
давнего  происшествия  сокрыло  время.  А  обиды  остались.  И  во   все
последующие десятилетия мужские ветви двух родов  отчаянно  рубили  друг
друга,  стараясь  обстругать  чужое  генеалогическое  древо   в   столб.
Перерывы, конечно, случались, но недолгие - когда у одной из  враждующих
сторон заканчивались все способные ответить  за  нанесенное  оскорбление
мужчины, и другой стороне приходилось  терпеливо  ждать  несколько  лет,
чтобы у них подросли мальчики. Мальчики подрастали, и  их  убивали.  Или
мальчики убивали, если успевали убить первыми.
   Женщины тоже участвовали в этих "разборках", но иначе, чем мужчины, -
они рожали мстителей. Чем больше - тем лучше, потому  что  тот,  в  чьей
семье родилось больше мальчиков, получал численное преимущество, которое
тут же пытался реализовать.
   Иногда кровные разборки стихали на год, десять или даже двадцать лет,
например, когда  враждующим  сторонам  приходилось  объединяться  против
внешней угрозы или когда в дело вмешивалась власть  или  старейшины.  Но
потом, из-за какого-нибудь пустяка,  из-за  случайно  сказанного  слова,
вражда вспыхивала вновь, множа жертвы.
   Даже при советской власти, когда чеченцев обязали  ходить  в  детские
сады, школы и на политинформации и жить не по шариату, а Уставу ВЛКСМ  и
Коммунистической партии, даже и тогда месть имела место. В  скрытых,  но
от того не менее  кровавых  формах.  Просто  случалось,  что  "кровника"
задирал на охоте  медведь  или  убивали  случайные  бандиты.  А  местные
милиционеры, которые все прекрасно понимали  и  были  осведомлены,  кто,
кого и за что "задрал", составляли  соответствующие  протоколы,  искажая
милицейскую отчетность.
   Когда огласки избежать не удавалось,  трупы  проводили  по  "бытовым"
статьям   -   "хулиганка"   и   "тяжкие   телесные,   повлекшие   смерть
потерпевшего". Хотя это было чистой воды "умышленное, с отягчающими",  в
виде "отдельных  пережитков  прошлого".  Но  статьи  "кровная  месть"  в
Уголовном кодексе СССР не было, и  судьи,  тоже  чеченцы,  понимая,  что
убийца убил не по своей охоте, а по воле предков, приговаривали  его  по
самому нижнему пределу, иногда умудряясь назначить  условное  наказание.
Чеченцы своих не сдавали. Даже если это были "чужие",  даже  если  судья
был из одного рода, а подсудимый из враждебного ему другого.  Все  равно
тот получал минимум! Судебную систему они  в  свои  дела  не  впутывали,
предпочитая выяснять отношения не с помощью  УК,  а  ружей  и  кинжалов.
Точно так же, как их предки.
   Конечно, партия с этим боролась,  собирая  расширенные  партактивы  и
конференции,  где  инструкторы   и   секретари   райкомов   и   горкомов
растолковывали коммунистам  всю  порочность  изживших  себя  первобытных
обычаев в стране почти уже победившего социализма.  Коммунисты  слушали,
хлопали в ладоши, поддерживая докладчика в прениях,  осуждали  пережитки
прошлого, изображая примирения, жали  друг  другу  руки,  но  оружие  из
погребов и огородов не выкапывали и в милицию не сдавали,  оставляя  его
до лучших времен. Да  и  сами  докладчики  и  даже  секретари  райкомов,
случалось, втыкали в "горячие сердца" таких же, как они, членов  партии,
антикварные кинжалы прапрадедов или сносили  им  головы  из  дедушкиных,
сохранившихся с Гражданской войны обрезов.  Потому  что  вес  мужчины  в
Чечне определялся не должностями и партстажем, а  тем,  способен  ли  он
смыть нанесенное ему оскорбление. Которое смывается кровью. Это только у
русских любую, даже самую страшную, обиду можно смыть совместно распитым
спиртным. Так что будь ты  хоть  секретарь  парторганизации,  хоть  даже
начальник милиции, а долго увиливать от мести не можешь - здороваться  с
тобой перестанут, собственная мать на тебя  косо  смотреть  будет,  дети
трусом  посчитают!  Так  что,  хочешь  не  хочешь,  придется  выкапывать
прадедушкин кинжал или дедушкин обрез и...
   А может, и правильно, может, в этом что-то и есть, потому  что,  имея
дело с чеченцем,  сто  раз  подумаешь,  прежде  чем  что-нибудь  обидное
ляпнуть или гадкое сделать. Ведь они не утрутся и не забудут.  Совместно
распитой водкой это дело не зальют.  И  деньгами  взять  не  согласятся.
Только - кровью. Кровью обидчика!..
   На этом и играли спецназовцы - на жажде мести. Только  как  отомстить
тому, кого не знаешь, где искать? А они  могли  подсказать,  где,  могли
поспособствовать, "пробив" адресок по  милицейской  картотеке.  Вот  он,
твой обидчик, на этой бумажке - надо только ее взять, прочитать, поехать
и зарезать...
   Хочешь адресок?
   Конечно, хочешь! Не можешь не хотеть - ты же мужчина, джигит!..
   На адресок. Только не бесплатно, потому что взамен надо дать  другой,
известный  тебе,  адресок.  Или  оказать  какую-нибудь  мелкую,  которая
впоследствии превратится в крупные проблемы, услугу.  Потому  что  время
такое, что ничего не бывает бесплатно.
   Согласен? Ну... Согласен?!
   Соглашались не все. Многие не соглашались. Но  некоторые  говорили  -
да. И попадали в разработку.
   Им давали адресок и даже  давали  советы,  как  лучше  вести  себя  в
большом городе. "Кровник" ехал, подкарауливал жертву и убивал ее. И даже
не попадался, потому что тут  же  возвращался  в  Чечню,  дотянуться  до
которой у милиции были руки коротки. При разработке особо  перспективных
кандидатур разведчики через свое командование  выходили  на  милицейское
руководство, которое приказывало своим работникам дать мстителю "зеленую
дорогу". На всех "светофорах" врубались зеленые  огни,  и  мститель  без
сучка  без  задоринки,  как  по  ковровой  дорожке,  прибывал  в   пункт
назначения, считая, что ему крупно повезло. А ему не  повезло  -  о  нем
позаботились. Он делал свое, под  присмотром  милиции,  дело  и  так  же
гладко, как приехал, убывал на родину.
   Он возвращался в свою  деревню  отмщенным  и  героем.  И  сексотом  -
секретным агентом. Потому что очень скоро ему растолковывали, во что  он
вляпался. Не искушенные в многосложных интригах, горячие и  простодушные
чеченцы легко попадались в сети, расставленные разведчиками.
   - Ты понимаешь,  что  с  тобой  сделают,  если  все  узнают,  как  мы
использовали предоставленную тобой информацию?
   А использовали нехорошо - плохо использовали, подло. Специально плохо
и подло, чтобы подловить "кровника".
   - Соображаешь, что тебе будет?
   Вербуемый агент понимал -  хреново  будет.  Кровная  месть  будет!  И
начинал яриться и наскакивать на обидчиков. Но его быстро успокаивали.
   - Ты пойми, - говорили ему, - мы не виноваты,  нас  тоже  подставили.
Менты подставили, а мы - никому ни одного слова. Мы - могила!  И  вообще
тебя никак кантовать не будем, кроме самых крайних, от которых не сможем
отбиться, случаев.
   В общем, можешь жить, можешь даже стрелять наших  бедных  солдатиков,
можешь быть боевиком и  героем  -  валяй!  Только  информацию  давай.  И
"наших", по возможности, не трожь - спецназовцев...
   И отпускали сексота с богом. И даже денег давали. Под роспись.
   А  через  некоторое  время  находили.  И  просили  дать  какую-нибудь
вторичную  информацию.  Которая  никого  не  задевала.  И  которую,  как
правило, получали. За хорошие  деньги,  чтобы  стимулировать  агента  на
дальнейшее сотрудничество.
   Так, постепенно и незаметно  для  себя,  сексот  все  более  и  более
привыкал к новому положению, извлекая из него свои маленькие  выгоды.  И
смирялся с ним.
   Что и требовалось его новым хозяевам, заполучившим очередной,  хорошо
информированный, разбирающийся в местных условиях "источник". К которому
они обращались при планировании очередных боевых операций.
   И с личными просьбами тоже.
   Как теперь...
   - Нужно помочь, нужно найти одного человечка.
   И разведчики врубили видеозапись. Ту, где была похищенная девочка.  И
был один из ее похитителей.
   - ...шутить не любим, - кричал, заводя сам себя, чеченец на экране. -
Ты просил неделю - мы дали неделю.  Ты  просил  еще  -  мы  согласились.
Слушай, сколько можно тянуть! Ты что - не любишь свою дочь?..
   - Знаешь его? Из какого он тейпа? Чечня - территория маленькая, живут
в ней тесно, и потому все друг друга знают. По крайней мере могут знать.
Ну или хотя бы раньше где-нибудь случайно встречались.
   - Что скажешь?
   - Нет, я его не видел. Ни разу.
   - А если так?
   И спецназовцы выложили свой  главный  аргумент  -  выложили  на  стол
доллары.
   - Может, это тебе память освежит. Сексот  жадно  смотрел  на  деньги,
потому что для него  это  были  немаленькие  деньги  -  большие  деньги.
Разоренная Чечня жила бедно, но на доллары можно было купить все.
   - Я попробую узнать!
   - Попробуй, только поторопись, а то "бабкин уйдут.
   С этим не вышло...
   С этим не вышло - с другим выйдет. Давай следующего!..
   Со  следующим  встречались   в   районной   администрации,   где   за
спецназовцами была закреплена своя комнатка, куда они вызывали  сексотов
под каким-нибудь благовидным предлогом.
   - Узнаешь?
   Сексот внимательно просмотрел видеозапись. И просмотрел еще раз.
   - Я не уверен, но, кажется, это Шарип...
   Значит - Шарип... Вот и замечательно! Кто-то должен был  его  узнать.
Мир и вообще-то тесен, а чеченский мир тем более.
   - Где он сейчас может быть?
   Сексот виновато развел руками. Раньше  он  мог  сказать,  где  искать
Шарипа, но не теперь, когда война всех разбросала и  перемешала,  как  в
гигантском миксере.
   - Из какого он тейпа?..
   Зная тейп, найти нужного человека было легче. Свои обычно  про  своих
знают больше, чем чужие. Правда, просто так на  него  не  укажут.  И  за
деньги тоже не укажут.
   - Ладно, иди...
   Соваться к родственникам Шарипа сразу было бессмысленно - и так  было
понятно,  что  они  будут  молчать,  изображая  глухонемых.   Но   можно
попытаться потрясти соседей, желательно из тех,  что  с  ними  враждуют.
Потому что без врагов люди не живут, враги,  если  хорошенько  поискать,
находятся у всех и всегда.
   Спецназовцы  навели  необходимые  справки,  очертив   круг   наиболее
перспективных информаторов.
   - Ну что, наведаемся к ним в гости?.. Гостями они были непрошеными  и
поэтому забились под покровом ночи, изображая типовую зачистку. Для чего
подняли по тревоге и посадили на "Уралы" два взвода срочников,  отправив
их шерстить "населенку". Всю, а не только тот, который  их  интересовал,
двор.
   - Выезжайте через полтора часа после  нас,  -  поставили  они  боевую
задачу командирам. - Начнете работать в два двадцать пять, по  дворам  с
северной окраины. Особо можете не стесняться, будет шум -  пусть  будет.
Чем больше - тем лучше. Задача ясна?
   - Так точно...
   Больше им ничего не объясняли, а они не спрашивали. В  армии  говорят
ровно столько, сколько тебе положено знать в  рамках  выполняемой  тобой
задачи. Сказано выехать через полтора часа - значит, выезжай ровно через
полтора часа. Приказано быть на месте в два двадцать пять  -  будь  добр
быть в два двадцать пять - ни раньше, ни позже!..
   Разведчики убыли загодя, потому что у них задача была своя.
   На подъездах к поселку заглушили двигатель и загнали машину в  кусты,
оставив одного часового. Дальше пошли пешим порядком, надвинув на  глаза
приборы ночного видения, изготовив к бою оружие. Шли ходко, почти бегом,
чтобы успеть. Обогнув деревню и пройдя по огородам, залегли цепью  возле
нужных домов. Близко к  заборам  не  подбирались,  чтобы  их  не  учуяли
собаки.
   На часах было два часа десять минут.
   Очень скоро в темноте ночи взблеснули фары Это  на  далекий  пригорок
взобралась  первая,  резанувшая  по  горизонту  дальним  светом,  машина
следующей по дороге колонны. Их колонны. В  два  двадцать  пять  колонна
втянулась в "населенку".
   В крайних домах залаяли потревоженные собаки, где-то в окнах метнулся
свет. Деревня просыпалась, но просыпалась недостаточно быстро.
   И вдруг тишину ночи прорезала дробь короткой  автоматной  очереди!  И
пронзительный, на всю округу, визг собаки.
   Молодцы  командиры,  работают  строго  по   инструкции,   обеспечивая
заказанный им шум. Теперь даже те, кто еще спал, должны были  проснуться
и сообразить, что происходит. И должны были испугаться.  Так  что  ждать
осталось недолго.
   Ну вот!..
   Где-то слева, еле слышно, скрипнули  петли,  и  кто-то,  невидимый  в
темноте, крадучись побежал прочь от домов. Скорее  всего,  отдыхавший  в
кругу семьи боевик.
   Взять его было пара пустяков, но разведчики не  шелохнулись.  Не  для
того они здесь залегли. Не для него! Их время еще не пришло.
   Разведчики лежали, прижимаясь к земле и сливаясь с землей.
   Справа тоже кто-то ломанулся через огороды. Причем не в  одиночку,  а
сразу целой  толпой.  В  приборах  ночного  видения  были  хорошо  видны
несколько пригнувшихся к земле, бегущих к лесу, с  автоматами  наперевес
фигур.
   У них что сегодня - коллективная побывка? Или день открытых дверей?
   Но даже эта группа не вывела разведчиков из равновесия. Черт с ними -
пусть уходят! Сегодня - пусть...
   Зачистка валом криков и собачьим лаем катилась по населенному пункту,
расплескиваясь вдоль улиц.
   А вот теперь внимание!..
   Со  стороны  "их"  дома  послышался  какой-то  неясный  шум.   Кто-то
выскользнул на крыльцо,  протопал  по  двору  и  выскочил  через  заднюю
калитку.
   Вон он, голубчик.
   Одинокая фигура, что-то поправляя на ходу, пробиралась через  огород.
Ну давай - иди, иди...
   Боевик сам вышел на бойцов. Он чуть не наступил на них, так их  и  не
заметив. Ему дали пройти мимо и, бесшумно  привстав,  прыгнули  на  него
сзади, сбивая с ног, опрокидывая, прижимая к  земле  и  затыкая  жесткой
ладонью рот. Он даже пикнуть не успел!
   Плененного боевика подхватили на руки и бегом потащили обратно, туда,
откуда он только что вышел. На этот раз собака,  почуяв  чужих,  зашлась
отчаянным лаем. Из дома выскочили женщины. Они увидели ка