твои помощники. Определить пути
эвакуации тебя и помощников. Представить список требуемого снаряжения.

- А потом?

- Мы утвердим предложенный тобой сценарий. Или не утвердим и тогда начнем
все сначала.

- Тогда не утвердите. Я не могу сделать работу, не побывав на месте и
основываясь только на этой вот компьютерной "бродилке"!

- Ты сможешь побывать на месте и осмотреть все вживую. Но только один раз.
Слетаешь самолетом и тут же обратно. Твое лицо не должно мелькать в городе.
Я думаю, ты в этом тоже заинтересован.

- Это все?

- Нет. Здесь же, в программе, время приходов-уходов за последнее время.
Прогноз на будущее.

Отдельно, на этих вот кассетах, видеозаписи проходок объектов. Откуда они
подъезжают, по какой стороне двора идут, как заходят в подъезд, как и как
долго открывают дверь в квартиру... Но не всех. Только троих. Остальных
снять пока не удалось. Но надеюсь, что в ближайшее время удастся.

"Странно, - подумал Зубанов, - такие силы брошены на решение в общем-то не
самого сложного дела. Спутники, компьютерные программы, видеозапись. Можно
было просто поставить его в подъезд с пистолетом за пять минут до приезда
объекта. И все дела!"

- Чувствуешь, как мы тут развернулись? - спросил генерал Федоров, словно
мысль собеседника прочитал. - Даже специальную программу компьютерную
написали. Если бы использовали тебя как одноразовое пушечное мясо, то
послали бы с пистолетом в подъезд. Без всякой подготовки. На авось.
Согласен?

"Нет", - подумал про себя полковник.

- Да! - ответил вслух.

- Ну тогда - работай.

- Здесь?

- Нет, мы оборудовали тебе отдельный кабинет. Чтобы никто не мешал. Пошли
покажу.

Прошли коридором до лестницы, поднялись на предпоследний этаж.

- Вот твои хоромы, - открыв дверь, показал генерал.

Комната напоминала гостиничный номер. Но с точно таким же, как в классе,
компьютером и монитором.

- Там - ванная комната и туалет. В холодильнике - еда. Компьютер. Телевизор
и видеомагнитофон для просмотра кассет. Потребуется что-нибудь еще, набери
на телефоне три тройки.

- Местный?

- Извини - местный. Все. Можешь отдохнуть, поесть. Можешь сразу приниматься
за дело. Как хочешь. Не буду тебе мешать.

Генерал вышел, тихо прикрыв дверь. И закрыв на ключ замок.

Все-таки закрыв!

Полковник осмотрелся и быстро нашел то, что искал - бронированное, без
форточки стекло на внешней, выходящей на улицу, стороне окна и датчики
сигнализации на внутреннем. В лампе - "жучок". В вентиляционной отдушине
"глазок" миниатюрной телекамеры.

Верно сказал генерал - никто беспокоить не будет. Незачем. И даже по номеру
333 звонить не обязательно. Вполне достаточно громко сказать: "Хочу
молока", - чтобы заказ приняли.

Страхуется генерал. Теперь, когда операции дан ход, уже страхуется.
Бронестеклом, "жучками", телекамерой... И, наверное, правильно делает. Он,
полковник, на его месте поступил бы точно так же. Потому что стал в этой
затеянной генералом Федоровым игре центральной фигурой. Которую до
завершения работ терять нельзя.

Опять тюрьма. На этот раз самая приличная из всех - с ванной, унитазом,
холодильником и чисто застеленной кроватью. Но все равно тюрьма. По сути,
по назначению...

Тюрьма!

Полковник разделся до пояса, зашел в ванную, подставил голову и шею под
струю холодной воды и держал до тех пор, пока по телу не побежали мурашки.
Потом прошел в комнату и сел за компьютер. Потому что больше ему здесь
заниматься было нечем...

Три последующих дня полковник не отходил от компьютера. Он беспрерывно
прослеживал маршруты передвижений объектов, открывал, отсматривал точки,
обозначающие места засад, мысленно расставлял туда, где они должны были
стоять, помощников и исполнителя. То есть себя. Представлял мгновение
выстрела и путь отступления...

Затем, когда все стало более-менее понятно, начал придумывать
препятствующие делу обстоятельства. И способы их устранения. С трудом
выбирался из нагороженных им же препятствий. Или не выбирался. Погибал под
пулями оказавшихся проворнее телохранителей, попадал в милицию...

Варианты, где он не мог выпутаться, отбрасывал.

Сценарии отпадали один за другим. И так, постепенно, из нескольких десятков
наработок покушений, осталось двенадцать. Двенадцать чистовых вариантов,
которые следовало проверить на месте.

- Я должен провести рекогносцировку, - сказал полковник генералу Федорову.

- Когда ты готов выехать?

- Хоть сейчас.

- Тогда - завтра.

С полковником вылетело четверо сопровождающих его охранников. Которые не
должны были его охранять, должны были его пасти.

За один день полковник в толпе подгулявших, о чем-то оживленно беседующих
приятелей обошел все адреса. Те, где обитали объекты, и те, откуда были
видны окна их квартир и двери подъездов, в которые они должны были входить.

Охрана не оставляла полковника ни на секунду. Даже когда он поднимался на
чердаки, за ним карабкались по лестнице сопровождающие его лица. И после
ходили за спиной, с глубоко засунутыми в карманы или за обшлага пиджаков
ладонями, горячо дыша в затылок. Кроме одного, который всегда оставался на
лестничной площадке под видом жэковского электрика, чтобы отгонять от
чердачного люка любопытствующих жильцов.

Возвращаться в точки, где полковник уже побывал, охрана не позволяла.
Охрана точно выполняла приказ генерала Федорова.

- Сколько еще?

- Четыре адреса...

Веселые приятели снова заходили в подъезды и карабкались на чердаки.

- Сколько?

- Последний...

Дело было сделано. На каждый подлежащий зачистке объект остался
один-единственный сценарий. Все, можно ехать в аэропорт. Но не сразу в
аэропорт, а вначале, соблюдая правила конспирации, на поезде в ближайший
город, где есть аэропорт...

- Я сделал работу, - доложил результаты командировки полковник.

- Не сделал, - покачал головой генерал Федоров. - Твоя работа впереди.
Настоящая работа.

- Когда?

- Ты торопишься?

- Я устал от неопределенности. Я хочу сделать работу. И... и пусть будет
что будет! Когда?

- Скоро. Возможно, очень скоро. Возможно, уже завтра.

- Ну черт с ним! Завтра так завтра!..

Глава 43

- Можно! - сказал один из бойцов, исполнявших функции телохранителя,
прикрывавшего собой стрелка. - В подъезде чисто. Я дошел до последнего
этажа.

Полковник прошел через двор и зашел в подъезд. Вместе с ним два других,
которые не примелькались, телохранителя. Шли они не торопясь, весело
переговариваясь, размахивая руками. Раскованность не привлекает к себе
внимания. В отличие от угрюмости. Или торопливости.

Подошли к подъезду, открыли дверь, быстро поднялись до последнего этажа.
Никто из жильцов не встретился.

На верхнем этаже надели перчатки и, разойдясь в стороны, залепили
пластырями "глазки" на квартирах, из которых была видна лестница, ведущая к
чердачному люку. Приложили уши к дверям, прислушались. Нет, от двери никто
не отошел.

"Можно", - кивнули Полковнику.

Зубанов взялся за перекладину металлической лестницы, поднялся к люку, снял
заранее открытый замок, поднял головой крышку, осмотрелся.

Чердак был пуст.

Поднялся. Принял поданный ему "дипломат".

Один из телохранителей вскарабкался по лестнице вслед за ним. Другой должен
был снять с "глазков" пластырь, навесить на скобы муляж замка с гипсовой,
легко ломаемой дужкой, убедиться, что все в порядке, и подняться через люк
в соседнем подъезде.

Бесшумно положили на место крышку. Увидели перенесенный несколько дней
назад ближе к люку набитый мусором мешок. Накатили его па крышку. Теперь
открыть ее снизу было невозможно.

"Я пошел!" - показал полковник.

Взял "дипломат" и двинулся к известному ему слуховому окну.

Он прекрасно ориентировался в полумраке чердака, так как сто раз видел его
до того на экране монитора и экране телевизора. Он знал этот чердак лучше,
чем жители дома. Семь, кроме этого, слуховых окон. Справа в торце -
пожарная лестница. С противоположной стороны в балку намертво вбита скоба,
за которую можно прицепить карабин спускового устройства и, выбросив
веревку, в минуту соскользнуть на тормозе вниз. Карабин и веревка у
телохранителя в спортивной сумке. В дальнем углу искусственно созданный
навал строительного мусора с оборудованной нишей, где можно, согнувшись в
три погибели, спрятаться.

Все продумано до мелочей. Шесть вариантов отхода - через подъезды, по
пожарной лестнице и на веревке. И еще несколько чисто аварийных, через
балконы квартир и в любом месте по веревке, зацепленной за парапет
ограждения.

Полковник подошел к слуховому окну, но высовываться в него не стал, сел на
подстеленную тряпку. В шифере, чуть ниже и чуть правее слухового окна, был
выбит кусок. Ровно такой, чтобы дать возможность стрелку видеть окна
противоположного дома.

На совесть постаралась разведка. Все размеры соблюла.

Зубанов раскрыл "дипломат", вытащил приклад, ложу, ствол... В минуту собрал
винтовку. Укрепил оптический прицел...

Готово!

Уложил винтовку на сколоченную из трех неоструганных брусов треногу,
направил стволом в дыру, взглянул в прицел.

Нет, не то...

Сдвинул треногу чуть левее.

Еще.

Нормально. Теперь нормально.

Нашел два нужных ему окна.

Кухня и комната. Нормальная кухня. И нормальная комната. Чистые. Без
излишеств. Почти без мебели. Лаконичные, как камера-одиночка.

Жилье Стылого.

И даже в завершение ансамбля - решетки на окнах. Что несколько усложняет
задачу. Потому что, если дуло винтовки дрогнет и сместится хотя бы на долю
миллиметра, можно угодить в металлический прут.

Неудобно. Но делать нечего. Снять решетку из-за того, что она мешает
пристрелить хозяина квартиры, не попросишь.

Полковник посмотрел на часы.

Семнадцать минут. Через пять-семь минут Стылый вернется домой. Он всегда
возвращается в это время, строго соблюдая режим. Режим питания. Стылый
болел язвой. Давно болел. С первой ходки.

Сегодня он имел шанс навсегда избавиться от своей болезни. Через пять-семь
минут...

Через пять минут Стылый не пришел.

И через семь не пришел.

И через пятнадцать...

На чердаке было жарко. В носу свербило от поднятой ногами и постепенно
оседающей вниз пыли. Под самым ухом гулькали голуби.

Двадцать минут...

Где же он?

С дальнего края крыши потянуло табачным дымком. Занервничали охранники,
закурили, пряча сигареты в кулак.

Двадцать пять минут...

Рация "наружки" молчит. Никаких новостей о передвижениях Стылого. Значит,
не передвигается. Засел где-нибудь, наплевав на свою язву и на людей,
которых заставляет ждать.

Полчаса опоздания!

Дольше ждать нельзя. Дольше ждать опасно. Не ровен час кто-нибудь из
жителей надумает вылезти на крышу поправить антенну. Или пацаны - голубей
погонять. Или кто-нибудь еще... Упрутся в закрытые крышки чердачных люков.
Начнут звонить в жэк... Если бы это было одно-единственное покушение, можно
было бы рискнуть. Но оно не одно, оно - первое. И поэтому должно пройти без
сучка бес задоринки. И без излишнего риска.

Нет, дольше ждать нельзя.

Полчаса в таких делах - это много. Очень много. За полчаса черт знает что
может случиться...

- Мы уходим! - тихо сказал полковник в переносную рацию. - Как у тебя?

- У меня чисто, - сказал охранник, оставленный в подъезде.

Быстро разобрал винтовку, сложил части в "дипломат", отнес в сторону,
положил до следующего раза в укромный уголок треногу.

- Пошли!

Телохранители оставили свои места, двинулись к люку снимать мешок с
мусором.

Радиостанция зазуммерила на прием.

- Синица вызывает Голубя.

- Голубь слушает.

- Ястреб возвращается в гнездо. Будет через несколько минут. Как поняли
меня?

- Понял тебя, Синица. Ястреб будет через несколько минут. Отбой.

"Он едет!" - показал полковник телохранителям. Почти бегом прошел на место
и, торопясь, но заставляя себя работать медленно, собрал винтовку. Воткнул
обойму. Потащил на место треногу. Попытался поставить, но у треноги
отвалилась ножка!

- Ястреб подлетает к гнезду, - сообщила Синица.

Все! Отремонтировать треногу не получится. Некогда. Не успеть!

Полковник подошел к дыре, встал на колени, сунул в нее дуло винтовки. Все
его фантазии с дырами в крыше и треногами, позволяющими оставаться
незамеченным, пошли насмарку. Придется по-простому...

Постарался выровнять дыхание.

- Ястреб в гнезде. Один Ястреб, без стаи, - сообщила "наружка".

На выстрел было очень мало времени. Были секунды до того, как хозяин
квартиры задернет шторы. Он всегда, когда возвращался, задергивал шторы. И
раздергивал, когда уходил.

Сейчас, если он не изменит своей привычке, он подойдет к окну, на малое
мгновенье подставившись под выстрел...

Секунда.

Вторая.

Третья...

В окне кухни мелькнули ноги Стылого, прошедшего из коридора в комнату.

Сейчас...

Полковник вдохнул воздух и задержал его в легких.

По комнате прошел человек. Стылый. Больше некому. Потому что без стаи.

Полковник нежно обнял указательным пальцем скобу спуска.

Ну...

Стылый появился в нескольких шагах от окна. Приблизился. Потянулся руками к
шторам.

"Главное - не забыть о решетке. О решетке!.. - подумал полковник. Слегка
задрал дуло винтовки, поднимая крест рисок к переносью заполнившей окуляр
прицела головы. "Десятка, переносье - десятка!" - мгновенно вспомнил он...

И мягко нажал на спусковой крючок.

Тихий, почти неслышный выстрел. Удар отдачи в плечо. Звон выброшенной
гильзы...

Пуля пронзила два, внешнее и внутреннее, стекла окна, прошла в трех
миллиметрах от прута решетки и попала стоящему в проеме окна человеку в
переносье.

В десятку!

Человек в окне откинулся головой и, не выпуская штор из судорожно
сцепившихся пальцев, завалился назад. Сверху на него обрушилась гардина.

Работа была сделана.

- Уходим, - уже довольно громко сказал полковник, разбирая винтовку. Руки у
него слегка тряслись.

Да, он в своей жизни убивал. Не раз убивал... Но так он еще не убивал. Сам.
Из винтовки с оптическим прицелом, невооруженного, не угрожающего ему, не
видящего его человека. Не спеца. Не противника. Гражданского...

Стоп! - полковник замер, глядя на части винтовки. Зачем ее разбирать? Зачем
разбирать винтовку, которую надо бросить здесь, на чердаке, потому что
уходить с ней затруднительно. Но главное потому, что в последнее время в
криминальных разборках стало модно бросать оружие на месте преступления. А
это преступление совершили не профессионалы, которые уносят оружие, чтобы
по нему нельзя было установить его принадлежность. Это преступление
совершили бандиты.

Полковник быстро собрал винтовку. Бросил ее против слухового окна. Разбил
ударом ноги треногу, оттащил, разбросал доски далеко в стороны.

Тренога - это почерк. Индивидуальный. Пусть лучше следствие думает, что
стреляли из слухового окна.

Поднял к лицу радиостанцию.

- Мы выходим!

- Я понял. В подъезде чисто.

Телохранители сбросили с люка мешок. Подняли крышку. Один спустился вниз.
Другой помог спуститься полковнику. Прикрыл крышку, спрыгнул вниз.

- Пошли.

Спускались налегке, о чем-то весело и безмятежно болтая. Как будто не убили
только что человека.

Из двора вышли на улицу, сели в поджидавшую машину.

- Поехали.

Через десять минут соединились с машиной "на-ружки".

- Успешно? - спросили они. Полковник кивнул.

- Тогда с почином!..

Полковник кивнул еще раз. И тоже молча.

- Может, мы сегодня еще одно дело провернем? У нас все готово, - азартно
предложил Синица.

- Не щебечи. На то приказа не было, - ответил один из телохранителей.

- А мы возьмем повышенные обязательства. Чтобы быстрей разделаться...

- Нет, ребята. Я пас, - сказал первое после ухода с крыши слово полковник.
- Мне этого хватило. Вот так! - постучал ребром ладони по шее. - Домой.
Домой!

* * *

Полковник лгал. В этом городе дома у него не было. Впрочем, нет, был. Была
заработанная на службе у Боровицкого двухкомнатная квартира. Но ее
ответственный квартиросъемщик туда был не вхож. Не мог он мелькать в
местах, где его знали. Или часто видели. Или видели хотя бы раз. В этом
городе он должен был оставаться невидимкой. И потому жил на самой дальней
окраине, в снятой трехкомнатной квартире. Не один жил, с друзьями. Которые
никогда его не покидали.

- Кто пойдет в магазин? - спрашивал один. Все прятали глаза.

- Я пойду! - вызывался полковник на непопулярное дело.

- Спасибо. Мы обойдемся без вас.

- Почему это без меня? Я тоже ем. Как все.

- Вам выходить из дома нельзя.

- Да меня здесь никто не знает!

- Все равно нельзя. Кто пойдет в магазин?.. В магазин Зубанова не пускали.
И вообще дальше коридора никуда не пускали.

- Я под арестом? - ставил вопрос ребром полковник.

- Ну что вы? Как вы могли подумать? Мы просто вас охраняем. Для дела.

- А если я надумаю сбежать? Что тогда?

- Мы будем вас охранять.

Крепкие ребята. Знают, что хотят. Знают, что хотят их хозяева.

Полковник шел в свою комнату, садился в кресло и делал вид, что читает
газеты. Потому что не читал. Потому что прочитал их еще несколько дней
назад.

Нет, теперь отсюда не сбежать. Если, к примеру, пытаться сбегать. Этаж
седьмой. Балкон в комнате, где обитают его нынешние приятели. В квартире
всегда находятся как минимум четыре бойца. Причем в отличие от него
небезоружные. Ночью спят попеременно, через два часа сменяя друг друга. Как
на боевом посту. Круглые сутки узник находится под присмотром.

И что ему, этому узнику, делать?

Пытаться спуститься вниз по отсутствующей веревке? Например, связав ее из
постельного белья? И грохнуться с четвертого-пятого этажа на бетонный
бордюр? Из-за того, что в одном месте разошелся узел или простынка
оказалась подгнившая?

Нет, такие побеги пусть совершают герои приключенческих романов. Или
революционеры, бегущие из царских тюрем.

Что можно сделать еще?

Можно попробовать прорваться силой. Дождаться, когда в квартире останется
поменьше народу, вооружиться табуреткой и броситься в бой. Чтобы героически
погибнуть.

Так?

Нет, так не хочется. Хочется с гарантией благополучного исхода. Надо ждать.
Ждать подходящего случая.

- Полковник!

- Да.

- Вы бы не могли картошку почистить? Для супа.

- Почему именно я?

- Вы в магазин не ходите.

На кухне, стоя у раковины и снимая ножом кожуру с картошки, полковник опять
думал. О своем, наболевшем. Думал о побеге.

Кухня удобнее комнаты. Из окна кухни виден балкон. До которого, если встать
на подоконник, можно допрыгнуть. Спуститься на нижний, а с него...

Если убрать вон того, чистящего овощи, бойца. И еще тех, что находятся
рядом в комнате и при малейшем шуме прибегут на кухню.

Не подходит кухня. Тоже не подходит.

И коридор. Потому что замок на входной двери открывается изнутри с помощью
ключа. Который находится у кого-то из телохранителей.

Крепко обложили.

- Готово! - сложил в тарелку очищенную картошку полковник. - Я могу быть
свободным?

Шел в свою комнату и снова читал позавчерашнюю газету.

И на следующий день читал.

И через день читал. Ту же самую, поза-поза-позавчерашнюю.

Глава 44

- Вы бы мне хоть газет купили, - попросил полковник. - Свежих.

- Зачем вам газеты?

- Читать. Хочу быть в курсе происходящих в мире событий.

- Зачем быть?

- Чтобы не пропустить всеобщую воинскую мобилизацию.

Телохранители подозрительно взглянули на охраняемый объект. О чем-то
переговорили друг с другом.

- Ладно. Купим. Вам каких?

- Любых. Лишь бы много. Принесли три охапки газет.

Полковник разложил принесенную прессу по стопкам и залег в комнату.
Ненадолго. До завтра. Назавтра полковника подняли как по тревоге.

- Что случилось?

- Вас ждет работа.

- Сегодня?

- Сегодня. В шестнадцать часов.

- Почему так неожиданно?

- Наши клиенты не придерживаются составленного нами расписания. Они живут
своей жизнью.

- Кто?

- Братья Заикины. Сегодня они возвращаются из Швейцарии.

- Почему Заикины? Сегодня должны быть не они. Почему изменились планы?

- Они ведут себя нервно. Сразу п