с удовлетворением наблюдая, как
инспектора выуживают из транспортного потока и останавливают все "Жигули"
серого цвета. И не обращают никакого внимания на прочие марки проносящихся
мимо автомобилей. В том числе "Москвичи". В том числе на "Москвич", в
котором сидел он.

Дело было сделано - побег состоялся и следы были заметены. Только что
делать дальше? Куда податься удачливому беглецу? Куда приткнуться? Чтобы на
преследователей не наткнуться?

Дома, вернее, в той квартире, что заменяет дом, наверняка посадят засаду.
На случай возвращения блудного сына в родные стены.

К той женщине, с которой он жил как с женой, - тем более.

Уехать из этого города куда глаза глядят? А куда они глядят? И где их ждут?
Кому может быть нужен скрывающийся от правосудия беглый подследственный?

Кроме того, для путешествий по стране как минимум нужны документы и деньги.
Которые были изъяты во время ареста.

Ну и что делать? К кому прийти за помощью?

Только разве к своим друзьям-однополчанам. За которыми далеко ходить не
надо. Которые все здесь. Если, конечно, здесь после гибели Хозяина,
которому они служили. Если здесь, то вытащат. Потому что вытаскивали из
гораздо более серьезных переделок.

Полковник остановился у уличного телефона-автомата. И набрал номер своего
телефона. На котором теперь, по идее, должен был находиться его зам.

Гудки, гудки, гудки.

Неужели?..

Тогда дежурного. Дежурный всегда на месте.

Гудки.

Гудки...

- Слушаю. Голос был знаком.

- Петр, ты?

- Какой Петр? Кто это говорит?

- Гриша это говорит! Хорошо тебе знакомый Гриша.

- Григорий Степанович! - радостно воскликнул дежурный.

- Просто Петя.

- Я слушаю вас. Петя.

- У меня тут небольшие неприятности. Были. Ну да ты знаешь.

- Знаю.

- Теперь я один не справляюсь. Мне помочь надо.

- Конечно.

- Жду вас на одном известном тебе месте. Где мы сразу два колеса прокололи
и, пока его ремонтировали, пиво пили. Помнишь?

- Помню.

- Тогда жду через пятьдесят пять минут. Когда поедете - смотрите по
сторонам. Там пейзажи интересные.

- Понял. Понял! - И тут же по внутренней трансляции: - Всем внимание.
Полный сбор...

Через десять минут из ворот выехали три машины, набитые бойцами полковника
Зубанова. Специально три. Чтобы было удобней наблюдать окружающие пейзажи.

- Разошлись, - коротко сказал в переносную радиостанцию "замок", сидевший в
первой машине.

Машины разъехались веером на ближайшем перекрестке. И сошлись еще через
три.

- Ну что?

- У меня все чисто.

- У меня непонятно.

- Что значит непонятно?

- Были одни подозрительные колеса. "Пятерка" - "Жигули".

- Номер?..

- 25-17.

- Ну-ка еще раз проверились.

Машины вновь разошлись. И вновь сошлись.

- Точно - "хвост". Вначале "пятерка", потом "семерка". Которая мелькала
раньше.

- Мы тоже видели "семерку".

- Отрываемся.

Машины набрали ход и завертели по улицам и переулкам города сложную, но
хорошо отрепетированную карусель.

- Я ухожу, - сообщил "замок".

- Добро, командир. Мы прикроем.

Головная машина выскочила из карусели, предоставив возможность оставшимся
таскать за собой возможные "хвосты" хоть до вечера.

- Покрутись еще на всякий случай, - приказал "замок".

- Вроде все чисто.

- Тогда поехали на место...

Машина сделала два десятка противоречащих друг другу поворотов и подкатила
к пивному киоску, возле которого однажды были проколоты сразу два колеса.

- Вон он!

Зубанов сидел в стороне на деревянном ящике и держал в руках уже почти
пустую кружку с пивом. Вторую, аргументирующую его здесь присутствие,
кружку.

- Погуди ему.

Полковник услышал сигнал и оглянулся. Из машины ему радостно улыбался его
заместитель. Не подвели его бойцы.

Полковник поставил на землю кружку и пошел к машине.

- Прошу, командир, - широким жестом распахнул "замок" багажник с заботливо
подстеленным на дно матрасом.

- Плацкарта, говоришь?

- Мягкая. И главное - безопасная. Полковник закинул в багажник ногу, другую
и перевалился сам.

- Бензином тут у тебя воняет, - недовольно сказал он.

- Так ведь...

- Ладно, поехали.

"Замок" захлопнул багажник.

Через четверть часа машина въехала в распахнутые ворота бывшего
зубановского особняка. Сразу - в подземный гараж. А из гаража по узкой
подземной галерее в схрон - вырытую на глубине десяти метров, обитую
звукоизолирующим материалом, примитивно благоустроенную комнату. Изначально
предназначенную для сокрытия заложников, а теперь вот...

- Все, прибыли.

Здесь полковника достать было невозможно. Здесь он был в безопасности. И
даже не потому, что в зарытом глубоко под землю схроне. Потому что среди
своих.

Глава 28

В этой комнате было все - стол, стулья, кровать, шкаф для одежды,
холодильник, плита для приготовления пищи, телевизор с видеомагнитофоном,
книжные полки с книгами и журналами. За перегородкой унитаз, раковина и
душ. В общем, все как в обычных квартирах или гостиничных номерах. Кроме
отсутствующих окон и входной двери, которая представляла собой
бронированный, с торчащими во все стороны рычагами люк. Вроде тех, что
соединяют отсеки на подводных лодках.

И кроме еще двух небольших помещений с обитыми толстой, пористой резиной
стенами. Предназначенными для особо буйных клиентов.

Полковник Зубанов лежал на вбетонированной ножками в пол койке. И ни о чем
не думал. Наверное, впервые за многие месяцы. Просто лежал, тупо уставясь в
потолок. Если можно назвать потолком бетонную плиту, покоящуюся на десять
метров ниже уровня пола расположенного над ней здания.

Он лежал так уже два дня, стараясь выключить назойливо скребущиеся в его
голове мысли. Совсем исключить. Потому что изводить себя сомнениями и
предположениями, не имея возможности ничего исправить, - глупо. И опасно.
Тем более опасно, что находиться здесь самим с собой придется, возможно,
несколько недель. Или даже месяцев. Придется столько, сколько потребуется
для того, чтобы там, наверху, все успокоилось. Чтобы милиция нашла
настоящего убийцу Хозяина. Или до покупки надежных ксив, если милиция
никого не найдет.

Полковник пододвинул к себе телефон и набрал двузначный номер. Трубку
взяли. Значит, в помещении посторонних не было.

- Что у тебя? - спросил Зубанов, не представляясь и никак не называя
абонента, к которому он обращался.

- Непонятно у меня.

- Что такое?

- Милиция была. С ордером на обыск.

- Когда?

- Утром. А ушли только сейчас. "Сейчас" было далеко за полдень.

- Меня искали?

- Тебя. Все, что возможно, перевернули. В том числе гараж.

- Что говорят?

- Говорят, ты убил своего работодателя. По мотивам мести за несправедливое
увольнение.

- Это старо. Что еще говорят?

- Говорят, на винтовке обнаружены твои отпечатки пальцев.

- Мои?!

- Твои.

А вот это было новостью. Причем пренеприятной. Если они пошли на искажение
результатов экспертизы, то, значит, в заговоре против него замешаны высшие
милицейские чины. Которым лично он ничего плохого не сделал. И которые
просто так валить убийство на него не станут. Побоятся лишиться насиженных
кресел.

А раз так, то заказ спущен им с верхов. С самых верхов.

Интересное кино получается! Вначале лишили Хозяина его главного охранника,
потом, пользуясь его отсутствием, грохнули Хозяина, а теперь, прикрываясь
его смертью, хотят подвести того охранника под расстрельную статью, отведя
с его помощью подозрение от настоящего убийцы.

Отчего вдруг и отыскались на металлических частях снайперской винтовки
отпечатки пальцев, которых раньше не было.

Отпечатки пальцев полковника в отставке Зубанова.

- Подняться к тебе можно? - спросил полковник по телефону.

- Лучше я спущусь.

- Отчего так?

- Я не исключаю, что милиция понавтыкала здесь "жучков".

- А у тебя?

- У себя я все проверил. У меня все чисто. А вот за остальные помещения не
поручусь.

- Ладно, у меня - так у меня. Через полчаса Зубанов развинтил входной люк и
впустил в свое убежище бывшего своего зама.

- Тихо у тебя тут.

- Как в могиле?

- Как в танке!

- Ладно, давай рассказывай, что там у тебя случилось? На поверхности.

- Приехали. Сунули в нос ордер. Учинили шмон. С собаками и простукиванием
стен.

- Что-нибудь нашли?

- Что искали - нет.

- А что не искали?

- Так, по мелочи. Гранаты, пару незарегистрированных пулеметов. Грозились
привлечь за незаконное хранение оружия.

- Сказал, что нашел?

- Ну да. Как раз сегодня утром, когда прогуливал собаку. Чтобы не рисковать
- спрятал в оружейку. Пошел звонить в милицию, а тут она сама явилась.

- Гранаты - это серьезно. Можешь не отбрехаться. Теперь Хозяина нет,
защищать некому.

- Хомут всегда найдется. Была бы шея.

- Не понял! Новая крыша нашлась?

- Так точно.

- Что же ты раньше молчал?

- Так она только сегодня нашлась Вернее, сегодня все окончательно решилось.

- Кто?

"Замок" молчал.

- Не хочешь говорить?

- Не могу говорить. Коммерческая тайна.

- Даже от меня?

- От всех. Хозяин сказал, что если что - голову свернет. Причем не одному
только мне.

- Пугает?

- Нет. Этот - свернет.

Покоробила полковника скрытность бывшего зама. Хотя, с другой стороны, и он
в бытность свою его начальником тоже всего ему не рассказывал Нормальная
практика людей, воспитанных в недрах спецслужб. Все должен знать только
один человек. Остальные лишь плохо состыкуемые частности. Только так можно
сохранить тайну готовящейся операции. И сохранить участвующих в ней людей.

- Добро, тайна - так тайна.

- Извини, Степаныч. Действительно не могу. Ты под милицией, как под
дамокловым мечом, ходишь. Нельзя тебе лишнего знать. Опасно. И нам опасно.
И тебе.

Зубанов согласно кивнул. Прав "замок". И действует так же, как действовал
бы в его положении сам полковник. Хотя это и обидно.

- Ладно - замяли. Что там с моим делом?

- Стараемся. Ищем подходы к следствию. Пока безуспешно.

- Проработай старые каналы.

- Нет старых каналов.

- Как так нет?

- Так и нет. Отказались от сотрудничества.

- Смерти Хозяина испугались?

- Похоже на то. Испугались. И решили переждать.

- Ищи новых.

- Ищу.

- Что с документами?

- Если липу - можно хоть завтра, В неограниченных количествах. Если
натуральные - надо ждать.

- Как долго?

- Может, день. Может, неделю.

- Ладно, неделю подожду. Если на прогулки выпускать будешь. Зекам прогулки
положены.

- Какой разговор! Почистим помещения - и милости просим.

- Чисти. А то я тут как в берлоге. Скоро от ничегонеделанья в спячку впаду.

- Два, максимум три дня!

- Чего так долго?

- Новая метла по-новому метет. Так метет, что продыху нет. Но мы
постараемся...

"Замок" ушел. Полковник остался. Заключенным в камере-одиночке повышенного
комфорта.

Глава 29

- Да, - сказал "замок", приблизив телефонную трубку к губам. - Нет.

- Уверен?

- Абсолютно. Он там как в танке. С заваренными люками.

- Наверх его выпускаешь?

- Редко. А теперь совсем перестану.

- Смотри. Головой отвечаешь!

- Знаю. Некуда ему оттуда деться. В ящике он. Зарытом на глубине десяти
метров. Который сам же и построил.

- Как ты считаешь, он не догадывается?

- Нет. Он не может догадаться. Его изоляция аргументирована поиском его
милицией.

- А не может он попытаться бежать? Или что-нибудь сделать с собой?

- Вряд ли. Раз он ничего не знает, значит, у него нет причин ни для побега,
ни для самоубийства. И нет возможностей. Мы на всякий случай изъяли все
опасные предметы. Даже десертные ножи.

- Ладно, будем считать, что ты знаешь, что делаешь.

- Знаю...

* * *

Неладное полковник Зубанов почуял, когда ему отключили электроплиту и стали
кормить готовой пищей. Приносимой три раза в день одним из бойцов.

- Здравия желаю, Григорий Степанович.

- Ты чего официантствуешь? - по-простому удивился полковник. - Я бы и сам
мог готовить. Чай, не барин.

- Не получится готовить. У нас кабель, который на кухню идет, перегорел.

- Когда?

- Прошлой ночью.

- Чего так?

- А кто его знает? Похоже, короткое замыкание.

- Давно бы времянку перебросили.

- Времянку нельзя. Не положено. Двери не закроются. Надо новый кабель
тянуть. Но вы не думайте, мы вам питание наладим лучше прежнего. Вот.

Боец поставил на стол судки и поднос, заполненный аэрофлотскими упаковками
с хлебом, маслом, колбасой и прочими одноразовыми закусками.

- Здесь суп. Здесь салат. Здесь второе.

- А есть чем?

- Как чем? Ложкой и вилкой.

- И где они?

- Да вот же. В целлофане. Одноразовые. Ложка, вилка и нож действительно
были одноразовыми. Пластмассовыми.

- Ну вы даете!

- Культура.

Какая к черту культура?! Пластмассовые ножи - культура?

- Слушай, а простую ложку и нож нельзя?

- Почему нельзя? Можно. Я в следующий раз принесу.

Но в следующий раз нож не принесли. И в следующий тоже.

Теперь полковник по-другому взглянул на окружающую его обстановку.
Например, на отсутствующее, которое раньше было, зеркало. На электрическую,
вместо обыкновенной, бритву. На... В общем, на полное отсутствие пригодных
для нападения и обороны предметов.

И выходит, что его либо по причине большой к нему любви оберегают от
случайных порезов, либо... Либо изолируют в этом бетонном мешке.

Похоже, что изолируют.

Из чего следует, что они... Что его бывшие соратники преследуют какие-то
свои интересы. Потому что не сдают милиции и... не выдают металлические
ножи.

Почему не сдают? И почему не выдают?

Почему?..

Зубанов поднял трубку.

- Привет, "замок".

- Здравствуй, полковник.

- Надо встретиться.

- Претензии к содержанию?

- К отношению. Вас - ко мне. И к отсутствию столовых ножей. Я жду тебя.

- Хорошо. Буду.

"Замок" прибыл через пять минут.

- Сдали меня? - в лоб спросил полковник.

- Пока - предоставили убежище.

- Для последующей сдачи?

- Может быть, и так.

- Инициатива твоя?

- Нет. Нового Хозяина.

- Я-то каким боком его задел?

- Не знаю.

- Почему сразу не сдал?

- Пытаюсь торговаться.

- Успешно?

- Нет. Проторговался вчистую.

- Меня проторговал?

- Тебя.

Зубанов замолчал.

- Другого выхода не было. Вопрос стоит так, что или ты, или все.

- Что теряют все?

- Работу. Квартиры. Некоторые свободу.

- За незаконное хранение оружия?

- Да. И еще за пособничество особо опасному преступнику.

- Мне?

- Тебе.

- Ты считаешь, что убил я?

- Не знаю.

- Значит, считаешь, что я

- На винтовке были твои отпечатки пальцев.

- Не все ли равно? Раньше тоже случались мертвецы. Но раньше мертвецы не
вставали между нами.

- Здесь дело особое. Этот мертвец не наш. Этот мертвец твой. Личный.

- А если я не убивал?

- Все равно. Теперь изменить ничего невозможно. Или в тюрьму идешь ты. Или
все мы. Нас прижали в угол.

- Тогда лучше я.

- Мы решили так же.

- Когда?

- Через два дня. Дольше я тянуть не могу.

- Иного выхода нет?

- Есть.

"Замок" вытянул из кобуры пистолет. Вытащил из него обойму. И выщелкнул из
обоймы все патроны. Кроме одного. Загнал обойму обратно в пистолет и
протянул его рукоятью вперед полковнику.

- Все, что могу.

Зубанов взял пистолет, секунду подумал и, передернув затвор, дослал патрон
в ствол.

"Замок" не дрогнул. "Замок" смотрел на полковника и на пистолет и не
пытался уйти с траектории возможного выстрела.

Но выстрела не последовало. Ни в ту, ни в другую сторону.

- На. Забери, - сказал Зубанов. - Стреляться я не буду. Потому что слишком
многие этого хотят. "Замок" принял пистолет и сунул его в карман.

- Извини, командир.

"Замок" не был предателем. Был военным диверсантом, который ради сохранения
целого был научен и умел жертвовать частным. Например, ради спасения боевой
группы жертвовать отдельными бойцами. Или даже командиром. В боевых или
приближенных к ним условиях.

Сложившиеся условия были почти боевыми. Хозяина убили. Причем не исключено,
что убил бывший начальник его охраны и непосредственный командир "замка",
полковник Зубанов. Потому что имел к тому основания, не имел алиби и
оставил на затворной части винтовки отпечатки своих пальцев.

Само по себе убийство "замка" трогало мало. Трогало то, что полковник не
согласовал с ними свои планы. И тем подставил под удар личный состав
Вначале выстрелом. Потом побегом.

Но даже если предположить, что полковник не виноват, что он никого не
убивал, все равно он остался в одиночестве и остался в стороне. И значит,
сдавать следовало его, сохраняя личный состав. И сохраняя нового командира.
То есть себя.

Такое решение было наиболее целесообразным в сложившейся ситуации. И
значит, единственно верным!

- Прощай, командир!

- Будь здоров!

Зубанов тоже не считал своего бывшего зама предателем. Потому что в
аналогичных условиях поступил бы точно так же. Точно так же, как тот
поступил с ним...

Глава 30

Полковник лежал на койке и подводил итог своей жизнедеятельности. Печальный
итог. Потеря службы. Теперь вот потеря работы. В самом скором времени -
свободы. И самая страшная потеря - потеря друзей. Бывших своих сослуживцев.

Он снова остался один. На этот раз - совершенно один! Без работы, семьи,
близких ему людей. Но самое главное - без иллюзий. И значит, без
перспектив.

Зря он не взял предложенный "замком" пистолет.

А может, не зря.

Он проиграл свой бой. Но он не капитулировал. Не сдался на милость
победителя. Потому что никогда не сдавался.

Он, конечно, проиграл, но еще не убит. И значит, может попытаться чуть
дороже, чем ему предложили, продать свою жизнь.

Да - он один! И в этом его слабость. Но и сила. Одному терять нечего. Кроме
жизни. Которая при нынешнем раскладе не в счет.

Полковник внимательно огляделся по сторонам. Более внимательно, чем раньше.
Он искал средства защиты. Искал оружие, пригодное для боя.

Например, кровать...

Кровать вбетонирована в пол, но у нее есть каркас. Металлический каркас.
Который можно попытаться разломать на отдельные отрезки, получив увесистые
металлические дубинки. У стульев можно выломать ножки...

Полковник сбросил с кровати матрас.

- От сволочи!

Кровать была нестандартная. Сваренная из массивных уголков, между которыми
были растянуты пружины, Такую кровать разобрать было невозможно. Но можно
было выдернуть из сетки соединяющую пружины проволоку.

Полковник несколько раз сильно в месте соединения пружин ударил ногой по
сетке. Проволочные дужки разогнулись и свободно повисли. Зубанов освободил
их, расправил по всей длине, одну из сторон согнул кольцом и обмотал
плотными слоями ткани. Другую - заострил. Получились небольшие, наподобие
шила, заточки.

Теперь он был относительно вооружен. Причем не только кроватной проволокой
и ножками стульев. Но еще готовностью драться. Готовностью убивать. И
умирать. Именно этим, а не заточенной о металлическое ребро кровати
проволокой он был опасен.

Встать за дверью, ведущей в туалет, дождаться, когда они откроют дверь, или
самому распахнуть ее, заклинить стулом в полуоткрытом положении и,
пропуская противников по одному, бить их в не защищенные бронежилетом части
тела. Бить в лицо. И в горло.

А еще лучше вырубить свет и затаиться левее дверного проема...

Полковник много раз отрепетировал будущий бой. Он вставал за дверь,
приоткрывал ее, засовывал между ней и стеной стул и бил воображаемого
противника в воображаемое горло заточкой.

Снова вставал и снова бил!

Потом выключал свет и, передвигаясь в полной темноте, снова бил! На ощупь
Заранее до сантиметра выверив свое местоположение и траектории ударов. И
точно представляя, где может быть лицо открывшего дверь врага.

И этим умением драться в полной темноте он был тоже сильнее противника.

Он был сильнее противника по многим пунктам. Но победить не мог. В принципе
не мог. Потому что был один против многих. И был не в открытом на четыре
стороны поле, а в замкнутом, с единственным выходом помещении. Он мог убить
одного, двух, трех врагов. Мог даже четырех! Но пятый должен был убит