томат.

   Бойцы упали и снова залегли.

   - Сволочь! Кончайте его, - крикнул командир. И посмотрел на часы.  В  его
распоряжении оставалось четыре минуты.

   Несколько спецов, извиваясь телами среди  кочек,  поползли  назад.  Чтобы
достать и уничтожить эту «сволочь». Которая помешала им совершить  последний
бросок…



   «Ну, все. На  этом  все,  -  подумал  полковник  Зубанов,  -  сейчас  они
подползут на расстояние броска  гранаты  и  нашпигуют  меня  осколками.  Моя
песенка спета. Осталось от силы полкуплета. До  завершающей  точки.  Вернее,
много-многоточия.

   Ну и хрен с этой песней. Все равно уже ничего не изменить…»

   Полковник выщелкнул опустошенный автоматный рожок и вставил на его  место
новый. Впрочем, автомат ему вряд ли пригодится. Не такие они  дураки,  чтобы
подставляться под его выстрелы.

   Полковник положил на импровизированный, который  он  нагреб  в  последнюю
минуту, бруствер автомат и подкатил под себя две гранаты. На всякий  случай.
Чтобы не доставить им удовольствия последнего  выстрела.  В  его  еще  живое
тело.

   - Приготовиться к атаке! - еще раз скомандовал командир боевиков.

   Назад он уже не оглядывался.  Если  бы  кто-нибудь  еще  раз  надумал  их
обеспокоить, его  по  выстрелу  немедленно  бы  вычислили  посланные  им  на
зачистку бойцы. И он бы мгновенно замолк.

   За тылы можно было быть спокойным.

   За фронт, впрочем, тоже. Реальных сил впереди не было. Нервно,  вразнобой
огрызались только несколько автоматов. Противник, даже  если  и  превосходил
наступающих числом, был морально подавлен и дезорганизован.  Уничтожить  его
не составляло труда…

   За те пару  минут,  что  оставалось  до  контрольного  времени.  Бой  был
фактически выигран. С потерями. С очень большими потерями. Но выигран!

   Командир вытащил ракету и выстрелил ее вертикально вверх. Яркая звездочка
вспыхнула на высоте двести метров и, плавно опускаясь, осветила  все  вокруг
мертвенно-зеленым  светом.  Зеленая  ракета  была  сигналом   о   завершении
операции.

   - Пора заканчивать!

   Бойцы бросились вперед, на ходу от  бедра  поливая  пространство  впереди
себя свинцом. Некоторые упали от встречных выстрелов, но тут  же  поднялись.
Пули  не  причинили  им  вреда,   потому   что   пришлись   в   бронежилеты.
Солдаты-срочники стреляли не  в  лица,  в  которые  опасались  промахнуться.
Солдаты стреляли в корпус. Как в мишени в тире. Как их учили. И  эта  выучка
подвела их.

   Боевики били только в головы. И не промахивались.

   - Все! - доложили они командиру через минуту. - Эти были последние…

   Те, что были последние, лежали вповалку  за  случайной  бетонной  плитой,
которую они выбрали в  качестве  прикрытия.  Все  с  одинаковыми,  одинаково
смертельными, пулевыми ранами. Ранами в лицо…

   - Петров! Грищенко!

   - Я!

   - Прикройте юго-западное направление…

   - Есть!

   С юго-запада должны были  прибыть  специалисты.  Их  надлежало  оберегать
больше, чем себя.

   - А Как же этот? Который в тылу?

   - Считайте, что его уже нет.



   Но  «этот»  еще  был.  Полковник  Зубанов  тщательно   выцеливал   фигуру
командира. Или того, кого он считал командиром. Фигура была очень далеко,  и
вряд ли бы он попал в нее. Но попытаться стоило.

   Полковник насаживал голову  командира  на  мушку,  а  мушку  утапливал  в
прорезь прицела. Но голова не желала торчать на мушке и постоянно  дергалась
и перемещалась.

   «Ну хоть бы пару секунд постоял спокойно! - злился он.  -  Хоть  бы  одну
секунду…»

   С юго-запада, со стороны леса, затрещали ветки. Кто-то  пробирался  через
чащу. Кто-то, не имеющий отношения к спецам. Те ходят тихо. А эти  ломились,
как ошалевшие от страха лоси.

   Кто бы это?

   Полковник на мгновение оторвался от прицела. И оглянулся.

   Далеко, в мерцающем свете многочисленных  пожаров,  он  увидел  несколько
фигур. Одна показалась ему  очень  знакомой.  Чем-то  очень  знакомой.  Лиц,
конечно, видно не было, но эта  походка,  это  специфическое  припадание  на
правую сторону и это нервное покручивание головой…

   Черт  побери!  Это  же…  Это  же  он.  Секретоносец!  Которого  полковник
выслеживал. Еще тогда… Когда  выполнял  порученное  ему  задание.  Несколько
недель выслеживал и потому мог узнать из сотен.

   Секретчик!

   Значит, все-таки добились  своего.  Значит,  они  действительно  надеются
произвести запуск. Раз притащили его сюда.

   Значит, запуск может состояться!

   Зубанов быстро перебросил автомат в  сторону.  Из  всех  возможных  целей
выбирают важнейшую. Сейчас важнейшей целью стал  секретчик.  Бог  с  ним,  с
командиром. Он мелкая сошка. Предназначенное для боя пушечное мясо. Он  свою
задачу выполнил. А этот - еще нет. И если его умудриться теперь завалить, то
и не выполнит. И хрен им, а не запуск…

   Полковник привстал,  чтобы  удобнее  было  видеть  цель,  прислонил  дуло
автомата к случайному стволу и прицелился. Так тщательно он не  прицеливался
ни разу в своей жизни. Но и такого выстрела, от которого, возможно, зависела
жизнь многих десятков тысяч людей, он тоже  не  делал.  Мушка  -  прорезь  -
голова секретчика. И всю обойму!  Чтобы,  если  первая  пуля  пройдет  мимо,
попали другие. Хотя бы одна!..

   - Ствол в землю! - тихо сказал на ухо  Зубанову  голос.  И  в  висок  его
уперлось автоматное дуло. - Все! Отстрелялся, полковник!

   Сбоку от Зубанова, приставив к нему автомат, стоял прапорщик  Кузьмин.  С
которым он лет двадцать…

   - Прапорщик…

   - Кому прапорщик, а кому смерть, - зло сказал  Кузьмин.  И  сильно  ткнул
дулом в висок полковника. Так, что брызнула кровь.

   - Гад ты, полковник! Вначале всех нас под это  дело  подставил.  А  потом
отстреливать стал. Как куропаток. Гад ты… Вот  что  я  тебе  хотел  сказать.
Перед тем как…

   «Выстрелит, - понял Зубанов. - Сейчас выстрелит!»

   - Кузьмин! - крикнул издалека командир.

   - Я!

   - Что там?

   - Не что, а кто. Полковник здесь. Зубанов. Собственной персоной!

   - Полковник. Живой, значит. Тащи его сюда.

   - А может, здесь?

   - Не балуй! Тащи, сказал, сюда.

   - Жаль, - с большим сожалением сказал прапорщик и,  не  отрывая  дула  от
виска противника, изо всей силы пнул его жестким носком десантного ботинка в
пах.

   Полковник ахнул и упал на колени.

   - Не стони! Не кисейная  барышня!  -  зло  сказал  прапорщик  и,  ухватив
дергающееся тело за шиворот, поволок к площадке.

   Он все сделал правильно, прапорщик. Он не  стал,  как  это  показывают  в
фильмах, сопровождать пленного сзади, рискуя, что  тот  выдаст  какой-нибудь
вроде удара рукой по  стволу  или  ногой  в  коленную  чашечку  фортель.  Он
обезвредил его прыть одним простейшим, но гарантированно болезненным ударом.
Противник перестал быть опасным. Противник не то что ударить, идти не мог.

   - Вот он! - бросил прапорщик под ноги тело полковника. Словно куль.

   - Здорово, Зубанов, - сказал командир. Полковник молчал.

   - Жить хочешь?

   Полковник молчал.

   - Если жить хочешь, скажи, что ты еще такого приготовил, что мы не знаем?
Скажешь?

   Полковник мотнул головой.

   - Жаль. Хороший ты мужик, полковник. Был. Кончайте его.

   - Можно я?  -  как-то  совсем  по-пионерски,  словно  вызывался  на  сбор
макулатуры, попросил прапорщик.

   - Валяй.

   Прапорщик  передернул  затвор  автомата  и  приставил   дуло   к   голове
полковника.

   «Все, - подумал Зубанов. - Теперь окончательно все. Ну и черт с ним». Все
равно в этой жизни ему ловить уже нечего. Все равно он  уже  почти  мертвый.
Давно мертвый. Еще после того первого, с Осиповым, разговора в  бане.  Тогда
его убили. Еще тогда. А этот выстрел только констатация факта.

   - Хрен с тобой, стреляй! - сказал Зубанов. И зажмурил глаза.

   И еще ему пришла в голову совершенно идиотская мысль - интересно, услышит
он выстрел, который разнесет его башку? Или нет?

   Выстрела он не услышал. И никто не услышал.

   Он услышал голос. И все услышали голос. Который сошел как будто с небес.

   - Эй, бойцы. Хватит ваньку валять. Клади оружие!

   И тут же поверх голов  бойцов  и  коленопреклоненного  полковника  прошли
трассеры. Десятки трассеров крупнокалиберных пулеметов.

   - Полундра! - заорал кто-то из бойцов.  И  все  устремили  свой  взор  на
недалекий, обещающий спасенье лес.

   Но поздно. В лес бежать было поздно. Из  леса  плотными  цепями  выходили
солдаты с автоматами наперевес. Сотни солдат.  И  где-то  далеко,  наращивая
звук, приближался странный, мощный рокот. Словно наступал грозовой фронт.

   - Что это? - спросил один из боевиков.

   - Страшный суд! - зло сказал полковник. - Для всех.

   Гул нарастал и вдруг мгновенно ворвался в уши. Десяток боевых  вертолетов
выскочили на площадку, как свора гончих, наконец догнавших  добычу  псов.  И
замерли, зависли в десятке метров  над  землей!  Мощные  прожекторы  ударили
вниз, освещая все ослепительно белым  светом.  Сдвинулись,  сошлись  вместе,
образовав единый световой круг. Такой яркий, что внутри его невозможно  было
находиться с открытыми глазами.

   Действительно Страшный суд.

   - Бросай оружие! Считаем до десяти! Раз!.. - сказал громовой, несущийся с
неба голос. - Два!..

   Боевики отбросили оружие. Выиграть этот бой  они  не  могли.  И  подороже
продать  жизнь  не  могли.  Они  могли  только  мгновенно   погибнуть.   Под
ослепительными лучами прожекторов. Как на арене цирка.

   - Вот так ладно, - сказал голос. - Очень рад с вами познакомиться…

   Глава 109
   Головной вертолет завис над  площадкой,  снизился  и  сел.  Из  вертолета
выпрыгнул генерал Федоров. При полном параде. В хорошо начищенных  ботинках,
которые контрастировали с окружающей грязью, кровью и  разбросанными  вокруг
стреляными гильзами.

   Он прошел к плененным боевикам небрежно, отбрасывая ногой оброненное  ими
оружие. Он  рассек  их,  как  ледокол  ледовое  поле.  И  остановился  возле
полковника Зубанова.

   - Вставай, полковник. А то место простудишь, - сказал он.

   - Значит, все-таки ты?..

   - Я. А ты кого ожидал увидеть?

   - Вообще-то больше некого.

   - Вот и я так думаю. На военном  объекте,  кроме  как  военной  разведке,
никому другому быть не пристало. Как тебе представление?

   - Впечатляет. Особенно массовка, - кивнул полковник на солдат. - И  голос
с небес.

   - Голос - да. Моя идея.  Плюс  хорошая  аппаратура.  Которую  одолжили  у
одного  известного  эстрадного  исполнителя.  В  качестве   шефской   помощи
Вооруженным Силам. Вместо положенной  ему  по  срокам  переподготовки.  Тебе
помочь?

   Зубанов покачал головой и с трудом поднялся.

   - У тебя какой размер, прапорщик? - спросил он.

   - Сорок пятый, - неохотно буркнул в ответ прапорщик.

   - Чувствуется.

   - Пошли, пошли, полковник. Нам еще с тобой говорить - не переговорить.

   Генерал и поддерживаемый им под руку полковник прошли к вертолету.

   - Товарищ генерал, а куда этих? - кивнул в  сторону  пленных  подбежавший
офицер.

   - Этих? На уборку территории. И восстановление охранного периметра. Чтобы
все под метелку. То, что они тут насорили.

   - А тех?

   - Тех со мной.

   - Давай! - крикнул куда-то в сторону леса офицер.

   Войска разомкнулись и пропустили вперед десятка полтора одетых в камуфляж
бойцов. Одинаково невысокого роста.

   - Грузи их в вертолеты.

   - Китайцы? - все понял Зубанов.

   - Они самые. Наши желтолицые братья по соцлагерю. Знакомятся  с  успехами
наших Вооруженных Сил.

   Китайцев, подталкивая прикладами, загоняли в вертолеты.

   - Мои китайцы? - не выдержав, спросил полковник.

   - Твои. По твоей наводке.

   - А что же они стреляли мне в спину? Если мои.

   - Во исполнение приказа вышестоящего командования.

   - Зачем? Ведь мы препятствовали бомбардировке их территории. Защищали  их
население. А они, напротив, - способствовали…

   - Так точно, способствовали…

   - Зачем же они подыгрывали людям, которые желали стереть с лица земли  их
города?!

   - Точно не знаю. Но имею несколько гипотез. Хочешь одну из них?

   - Валяй.

   - Затем, чтобы стереть с лица земли их города.

   - Тогда совсем ничего не понимаю.

   - И не поймешь. Потому что все это большая политика. И  я,  наверное,  до
конца не пойму. Мы с  тобой  люди  простые,  военные,  привыкли  решать  все
вопросы лобовой атакой. А здесь все больше в обход. Так что ум за разум…

   - И все же, чего они добивались?

   - Кто?

   - Китайцы.

   -  Расширения  своих  границ   на   север   путем   возвращения   исконно
принадлежащих им территорий. И ослабления демографического кризиса  за  счет
освоения новых земель.

   - Земель, действительно принадлежащих?

   - Ни хрена не принадлежащих. Но  деваться  было  бы  некуда.  Потому  что
потери в гражданском населении были бы огромны. Тут или  война,  причем  при
моральном осуждении и блокаде со стороны всего мира. Либо уступки.

   - Докуда уступки?

   - Как бы сторговались. Но думаю, запросили бы до широты Байкала.

   - Но ведь при этом погибли бы их люди.

   -  Зато  другие  бы  зажили  лучше.  Тем  более  потери  были  бы   очень
незначительные. От силы миллион человек. Что такое миллион для Китая?  Капля
в Желтом море. Стратегический выигрыш был бы гораздо больше.

   Это если рассуждать геополитически. Кроме того, я думаю, тут не  обошлось
без мелких интриг. В их руководстве. Кто-то кого-то чем-то  не  устроил  или
что-то не поделил и, используя факт бомбардировки, решил освободить  высокое
кресло. Под свой страждущий зад. Мол, не углядел, пропустил, ну и так далее…
Обычное дело. Только раньше в ухо яд вливали, а теперь стратегические ракеты
в густонаселенные районы пуляют. Плата за власть возросла.

   - Это ясно. Не ясно, при чем  здесь  мы?  Нас  что,  китайцы  на  задание
снаряжали?

   - Нет, вас снаряжали наши. Тоже из самых верхов.

   - А им зачем бомбить мирные китайские города?

   - Для быстрого политического выигрыша. По всем статьям. И практически без
вложений. Рентабельная политика. С гарантированным и  единственно  возможным
результатом.

   Ядерная бомбардировка - это палка о двух концах. Которая одинаково больно
бьет и потерпевших, и злодеев. После таких событий смена власти неизбежна по
обе стороны границы. Наши готовы были уступить часть территорий,  но  взамен
получить всю страну. Нормальный  политический  ход  -  отдать  кусок,  чтобы
ухватить целое.  И  в  том  целом  стать  царем  и  богом.  Что,  непонятно?
Термоядерный удар, ноты, уход в отставку ныне  существующего  правительства,
объявление чрезвычайного положения, диктатура. Причина-то очень веская.  Кто
ее, хоть внутри страны, хоть снаружи,  оспорит?  Общественное  мнение  всего
мира будет рукоплескать… И субсидировать. Боясь повторения. Ядерный шантаж -
это самый убедительный шантаж.

   - А мы - в тираж?

   - Вы - при исполнении служебного  долга.  Таких  свидетелей  в  живых  не
оставляют.

   - Так все и было?

   - Не знаю.  Считаю,  что  так.  Но,  возможно,  это  лишь  моя  гипотеза.
Возможно, все более мелко. Просто ваша Безопасность хотела  подставить  нашу
армию, как не способную выполнять свои задачи и даже охранять  вверенные  ей
объекты стратегического назначения. И рвануть на себя бюджетное одеяло.

   - Или, напротив, ваша армия пожелала ослабить мускулы нашей Безопасности,
продемонстрировав трупы павших на подступах к пусковой  и  заявив,  что  это
наши работники.

   - Может, и так.

   - И ты обо всем знал?

   - Я ни о чем не знал. До поры до времени. Но потом узнал.  Ты  подсказал.
Своими маневрами. И умные люди.  Которые  не  поддерживали  других  неглупых
людей, которые задумали всю эту комбинацию.

   - Ты знал и ничего не предпринял? И позволил провести атаку?  Зачем  было
подставлять под пули нас? И солдат охраны? И даже их? -  кивнул  на  пленных
полковник.

   - Таковы условия игры. Нам надо было,  чтобы  в  игру  вступили  китайцы.
Чтобы зафиксировать их вооруженное вмешательство в наши внутренние дела.

   - А это к чему?

   - Лично мне ни к чему. Но тем людям, что  меня  поддержали…  Есть  у  них
какие-то просьбы к Китаю, которые те никак не решаются исполнить. Как их  ни
просят. А тут такой случай… Политика делается с козырями на руках.

   - Та же бомбардировка, но с меньшими жертвами?

   - Та же бомбардировка, но с обратным  результатом.  С  выигрышем  в  нашу
сторону. И заплаченная за это цена - не цена.

   - Но ведь если бы произошел какой-нибудь  сбой,  если  бы  они  захватили
пусковую, мог случиться боевой пуск…

   - Не мог случиться боевой пуск.

   - Но почему? Даже в самых продуманных планах могут иметь место промашки…

   - Могут. Но не в этом случае, - улыбнулся генерал Федоров. - Пошли.

   - Куда?

   - К ракете пошли.

   Генерал и полковник подошли к бронеплите, прикрывавшей пусковой.

   - Давай, - крикнул генерал.

   - Есть!

   Где-то в глубине земли зашумели моторы, и многотонная  плита  медленно  и
бесшумно  отползла  в  сторону,  открыв  вход  в  шахту.  Разом   включились
прожекторы.

   - Смотри, - сказал генерал.

   В уходящем в толщу земли провале  шахты  матово  поблескивала  боеголовка
ракеты. Стратегического назначения.

   - Она?

   - Она самая. А может, не она… Поднимайте.

   Снова заработали невидимые моторы, и боеголовка поползла вверх.

   Под боеголовкой ничего не было.  Нет,  вернее,  было.  Под  «боеголовкой»
торчала большая, круглая,  железная,  ржавая  водопроводная  труба  большого
диаметра…

   Опять труба…

   - Водопроводные трубы не летают. Так-то, полковник!



    Андрей Ильин.
    Настоящий полковник (Полковник-2).


ЧАСТЬ I

Глава 1

Вначале было тихо.

Затем послышался звук - негромкий, еле слышный, то и дело заглушаемый
лесными шорохами и криками Спустя некоторое время звук окреп, превратившись
в ровный, нарастающий, исходящий со всех сторон гул. Словно где-то далеко
зазвучали и приблизились тысячи играющих разные мелодии оркестров.

Звук надвигался, нарастал, вдавливая барабанные перепонки в уши, а людей в
землю. Звук напоминал рев труб, извещающих о Страшном суде. Но это были не
трубы Страшного суда. Это был рев десятков работающих авиационных турбин.

Хотя все-таки это был суд.

Из-за ближайшего леса, рубя и расшвыривая винтами ночь, выскочили
вертолеты. Много вертолетов. Очень много вертолетов. Может быть, даже целый
полк. Может быть, два полка.

Вертолеты неслись, приседая над самой землей; словно стая гончих псов,
загоняющая зайца. Они шли так низко, что срубали нисходящими воздушными
потоками вершины деревьев.

Вертолеты наткнулись на вырубленную в лесном массиве площадку, на стоящих
на ней людей и замерли, зависли борт к борту в железном ревущем кольце.
Полсотни прожекторов разом резанули темноту, уперлись в землю, в стоящие
внизу фигуры. Люди зажмурились, закрыли глаза руками.

- Бросай оружие! - приказал тысячекратно усиленный голос. - Или я прикажу
открыть огонь!

- Хрен вам оружие! - зло ответил один из ослепленных, вдавленных ветром в
землю бойцов. - Не возьмете!

И, не открывая глаз, вскинул вверх автомат с под-ствольным гранатометом. Он
стрелял наугад. Но он не мог промахнуться, потому что промахнуться было
невозможно - вертолеты заслонили своими черными силуэтами все небо.
Вертолеты сами стали небом. И потому, стреляя в белый свет как в копеечку,
стрелок все равно неизбежно попадал в цель.

"Не стреляй! - попытался закричать полковник Зубанов. - Не надо..."

Но крикнуть не смог. И даже рот открыть не смог. Потому что не успел.

Граната ахнула вверх и влепилась в борт одной из машин. И взорвалась
невидимой в ослепительном сиянии сотен прожекторов вспышкой.

- Теперь все! - сказал стрелок.

Теперь действительно было все. Теперь должен был последовать единстве