ицу выхондить! Там нужда может быть со смертельным исхондом. Ничего, в
колодках в порты гадил, и здесь не умрешь... Дети по году в мокрых пеленках
живут и ничего, вырастают...


Лежали сутки...

Потом вторые...

Потом третьи...

В первые сутки спали. По очереди. Вначале в полное свое удовольствие. Потом
- сколько влезет. Потом - до одури. Потом до тошноты. Потом чуть не до
рвоты. "Чуть не до рвоты" выспались к исходу первых суток.

Во вторые сутки - мучились неподвижностью. Тем, что невозможно размять рук
и ног. А можно только разгибать и сгибать кисти и шевелить стопанми.
Затекшее в неподвижности тело болело в каждом своем суставе. Все сильнее и
сильнее. Но только глунбокой ночью беглецы позволяли себе сменить позу.
Насколько это позволяло тесное, как пенал для ручек, убежище.

В третьи сутки беглецы чесались. Вернее, мучались от чесотки, не имея
решительно никакой вознможности нормально удовлетворить эту естественнную
человеческую страсть. Далеко не везде можно было пролезть руками, не
вставая и не сгибаясь. Больше всего страдали потерпевшие от обоюдной
"нужды" ноги. Которые меньше всего можно было достать. Приходилось терпеть.

Потом, когда в трофейных фляжках кончилась вода, навалилась жажда...

Потом со всех сторон полезли разнообразные подземные насекомые и мелкие
гады. Было невознможно увидеть и понять, кто это там долго и скользнко
проползает через вытянутую ногу, копошится в голове или, бодрым аллюром
забежав в штанину штанов, добегает аж до самых... колен. Приходилось
терпеть и это.

В четвертые сутки терпеть уже не было никакой мочи. Даже колодки
представлялись чем-то менее страшным, чем это бесконечное лежание в тесноте
и темноте. К исходу четвертых суток беглецы решили выбираться наружу. Но
именно в конце четвертых суток поверх убежища прошла облава.

Вначале послышались голоса.

Потом далекие глухие шаги.

Потом негромкие команды.

- Тихо! - на всякий случай зажал рот напарнинку Кузнецов.

Но он и без того был тих, как дохлая мышка.

Шаги приблизились.

Если сейчас не выдержит крыша... Если прогнетнся хотя бы одна жердина...

Шаги подошли вплотную, прошли по крыше и удалились. И постепенно стихли.

Всего один человек! Вот что значит открытое пространство. В буреломах
наверняка шарили целынми взводами.

И, значит, все! Раз обшаривали территорию вонкруг лагеря, значит, большая
облава пошла на убыль. Значит, солдат вернули в "казармы" и оставили
тольнко отдельные патрули и засады. Но наверняка не здесь. Наверняка далеко
в джунглях. Кто догадается ставить засады возле самого лагеря.

Значит, можно выходить?

Нет, надо долежать еще несколько часов. На всянкий случай.

Эти последние часы были самыми мучительнными...

Поздно ночью беглецы выдавили прикрывавший вход кусок дерна и прислушались.
Вокруг было тихо. Совершенно тихо. Только отдельные голоса и крики
раздавались со стороны лагеря.

Так, с открытым слуховым окошком, они проленжали час. И лишь потом выползли
из своей норы. Встали. И тут же сели на подогнувшихся в коленях,
одеревеневших, отвыкших держать тело ногах.

- Ну что, мы идет дальше?

- Не раньше, чем завтра вечером. Вначале надо посмотреть, что они там
делают.

Утром капитан подполз к самой опушке джуннглей. Лагерь сворачивался. Навесы
разбирались, кухнни зачехлялись, палатки снимались. Солдаты забиранлись в
машины, которые сосредоточивались на плацу, на котором еще совсем недавно
лежали раснстрелянные пленники. Когда все грузовики были занполнены,
регулировщик дал отмашку. Выруливая одна за другой, машины вытянулись в
колонну.

Лагерь был свернут. Кроме одной-единственной палатки. И одной-единственной
машины. Джипа!

- Все нормально? - спросил американец.

- Нормально, - ответил капитан.

- Мы идет дальше?

- Нет, мы задержаться. Тьфу, в смысле притормозимся.

- Зачем?

- Понимаешь, янки, там остался джип.

- Какой джип?

- Не какой, а чей. Джип того вьетнамского слендователя. Суки той, которая
нас... Который над нами...

- Ты хочет мстить? Ты хочет разбить его джип?

- Я хочу разбить морду его хозяину. А после этого выпустить из него кишки!
И это меньшее из того, что я хочу. И много меньшее из того, что он
занслужил. По справедливости его надо было бы посандить в неструганные
колодки. До конца жизни.

- Но это очень опасно!

- Не опасней, чем шататься по джунглям среди патрулей и засад. Ты что, не
понимаешь, янки, что мы все равно обречены? Даже если мы уйдем от
патнрулей, куда мы пойдем? И куда дойдем? Мне до наших тысячи километров.
По чужой территории! И тебе! Тебе вообще через океан.

- Но! Через океан не надо. У нас есть близко морской база. И есть
дипломаты...

- Не мелочись, янки! Где твоя база и где диплонматы? До них еще пилить и
пилить. И скорее всего не допилить. А эта сволочь - вот она. Рукой достать
можно. И все долги вернуть. За все рассчитаться. Ну тебе что, за своих
ребят поквитаться не хочется?

- Поквитаться это как?

- Это так же, как они с нами!

- За ребят хочется. За ребят по-кви-таться - да, - очень серьезно ответил
американец.

- Ну вот видишь! Мы по-быстрому! Замочим их и ходу. Их всего-то там с
десяток!

- Замочим это что? Это утопим?

- Это то, что они заслужили. Ну давай, янки, сонглашайся. Мне без второго
ствола зарез. Мне без втонрого ствола их не одолеть...

- А потом что?

- А потом ты к своим дипломатам потопаешь.

- А ты?

- А у меня здесь на берегу лодка надувная захована. Если я до нее, конечно,
дойду. Ну а там на веснлах, вдоль бережка, мимо Китая. Не так уж далеко.
Если подумать. Ну давай, как там тебя, Майкл, реншайся. Ну уйдут же гады...

- Алексей, я хочу предложить тебе после замончим политическое убежище...

- Чего?

- Я хочу тебе предложить поехать со мной в мой дом. Я, как гражданин
великая страна Соединенные Штаты Америки, могу гарантировать тебе хороший
жизнь и благополучие...

- Чего?!

- Мы пойдем вместе на военно-морскую база. Я сказать, что ты спас
гражданина USA. Что ты есть очень хороший парень...

- Чего?!!

- Мы дойдем, мы обязательно дойдем. Вдвоем. Как это говорят русские - один
в поле не воюет...

- Ну ты даешь, янки! Ты что, сдурел? Я в США? Капитан Советской Армии?
Чтобы жить там, как какой-нибудь негр? Угнетенным всю жизнь...

- О нет, нет. У нас нет угнетать. У нас все равны...

- Да пошел ты! Я сейчас тебя за такие идеи здесь... Прямо здесь... Тоже
мне, нашелся провокантор!

- Алексей, я не понимаю, отчего ты такой злой? Я сказал что-то плохо?

- Ты такое сказал... За что я тебя, если бы мне лишний ствол не был
нужен... Очень тебе повезло, что он мне нужен.

- Хорошо. Но что ты тогда будешь делать?

- Веслами грести. Уж как-нибудь помаленьку! Короче, так, янки. Кончай свои
провокационные разговоры и отвечай - пойдешь со мной или нет?

- Конечно, твое решение есть твоя свободная воля. Я не мог тебя принудить Я
хотел как лучше...

- Хватит травить! Короче, ты идешь или нет? Или сачка давишь?

- Я? Нет, я никого не давлю. Я иду. Я тоже хочу мочить их. За свой друзья..

- Ну и все. И хватит трепаться. И пошли...


Вьетнамцев было мало. По счету. Их главный следователь, его водитель, его
охранник и еще канкой-то тип. И все! И больше ни одного бойца! Пуснтой
лагерь! Просто какой-то подарок к Новому году.

Вьетнамцы сидели возле джипа и кого-то ждали.

- Какие-то психи. То как тараканы сотнями бенгают, то вчетвером остаются.
Ни черта не понимаю.

- Что? Что ты не понимаешь?

- Зачем они остались, не понимаю. Кого ждут? Он же полковник - не меньше. И
вдруг чуть не один остался. Куда он свое войско отослал? И зачем? И зачем
остался?

- Тебе это важно?

- Мне на это наплевать! Мне важно эту гниду прикончить. Только как бы кто в
последний момент сюда не нагрянул. И не помешал. Ладно, янки, давай так. Ты
вон по тем кусточкам ползи вон туда. А я - туда. И по моему сигналу,
одновременно, в два ствонла. Только в него не стреляй!

- Почему в него не надо?

- В него не надо. Он мой. Я его живым попронбую. Ну или раненым. Чтобы
потом потолковать. Не заслуживает он легкой смерти... Ты понял, янки? Его
ни-ни.

- Хорошо, понял. Его ни-ни. Он твой.

- Ну все. Пошли!

Беглецы шагнули в разные стороны и тут же занмерли.

Над джунглями раздался рокот моторов.

- Вертолет! - сказал американец.

- Да слышу, что вертолет, не глухой, - досадлинво сплюнул Кузнецов. - Не
успели! Ну не везет нам. Ну хоть башкой о дерево... Сейчас понабежит
косонглазых...

- Нет. Это не их вертолет. Это наш вертолет!

- Какой-такой ваш?

- Наш. Американский. Я знаю их шум. Это наш армейский вертолет. Такой же,
как который вы взрывать.

- Как такой же?

- Такой же! Я слышу...

Над джунглями показалась и быстро выросла точка. Точка, превратившаяся в
вертолет.

- Я же говорил - это наш вертолет. Я умею слуншать их мотор, - гордо сказал
американец.

- Да, это ваш вертолет. Теперь я вижу, что это ваш вертолет!

На борту вертолета была нарисована звезда. В круге.

- It's impossible! - воскликнул американец.

- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! - вольно перевел русский.

Вертолет завис и снизился.

Вьетнамцы, стоявшие у джипа, замахали руками.

Вертолет еще снизился и коснулся лыжами земли.

- Ничего не понимаю.

Из вертолета выпрыгнул военный в форме.

- No! - сказал американец. И опустил автомат. И глаза его полезли из орбит.

- Что? Что такое? - забеспокоился русский канпитан.

- Это полковник! - тихо сказал американец.

- Может быть, полковник, может быть, подполнковник... Ты-то чего так
разволновался. Вы же союзнники. Или это твой добрый знакомый?

- Это мой знакомый. Это мой полковник! Полнковник Эдварс! Это он отправлял
меня... нас на заданние Это он!

- Вот ни хрена себе повороты!

Полковник подошел к вьетнамскому следоватенлю и протянул ему руку.
Вьетнамский следователь протянул свою. И что-то сказал. Полковник
рассменялся. И крепко пожал руку.

Из вертолета вышли пилоты. И подошли к джинпу. Вьетнамцы радостно
заулыбались и показали на столик, который стоял возле палатки. На столике
была еда. Пилоты кивнули и пошли к столу. Есть.

- Я ничего не понимаю. Я ничего не понимаю. Я ничего не понимаю... -
твердил по-английски Майкл, уперев в виски пальцы.

- Что ты говоришь? Что? - тряс его за плечо канпитан.

- Я ничего не понимаю! - сказал по-русски американец.

- Чего здесь непонятного. Встреча полковника со старым другом. С
последующим пикником на природе. На плацу, где расстреляли его личный
сонстав.

- Я ничего не понимаю, - еще раз сказал аменриканец и растерянно посмотрел
на капитана.

- Все здесь понятно. Продает вашему полковнинку ваши трупы. За доллары. Или
еще чего-нибудь продает. Таковы ваши капиталистические нравы.

Вьетнамский чин сказал еще что-то, посмотрел на часы и показал рукой на
дорогу. Похоже, они жданли подхода машин. Возможно, действительно с
трунпами накануне расстрелянных американцев. Хитренцы, расстреляли здесь -
под ногами, а привезут как будто совсем из другого места...

Со стороны дороги послышался гул машины. Которая через мгновение выскочила
из-за деревьев. Но не грузовая. Легковая. Точно такой же, как стоял на
плацу, джип. С водителем и еще одним человеком на заднем сиденье.

- Похоже, еще один ваш. На пикник... - сказал капитан.

И осекся. И побледнел.

- Что? - спросил очухавшийся американец. Джип подрулил к палатке и
остановился. Из маншины вышел военный. Еще один полковник. Но в не похожей
на американскую форме. В форме Советнской Армии. В форме полковника
Советской Армии.

Вышедший снял фуражку, кивнул американцу, протянул руку вьетнамцу.
Вьетнамец пожал и эту руку. И что-то сказал. Все рассмеялись.

- Охренеть можно! - только и смог вымолвить капитан.

- Что? Это уже не наш, это уже ваш полковнник? - с ехидцей спросил
американец.

- Наш. Полковник, - еле слышно повторил канпитан, - мой полковник.
Полковник Местечкин! Правда, я его знал как подполковника...

Американец раскрыл рот от удивления.

Полковники, похлопывая друг друга по спинам, прошли в палатку.

- Я ничего не понимаю, - дословно повторил фразу американца капитан. - Я
ничего не понимаю! Американец ободряюще тронул его за плечо.

- Он посылал нас сюда за вашим прибором. С вашего самолета. Он готовил всю
эту операцию. И он здесь... Я ничего не понимаю.

- Нас тоже посылал наш полковник. За прибонром. И он тоже... - в свою
очередь сказал американнец.

- Что происходит? Что здесь происходит? Меня послал наш полковник... Тебя -
ваш полковник. Мы стреляли. Мы убивали друг друга. А они здороваютнся. И
еще они здороваются с этой сволочью. Которая убивала и вас и нас. Я ничего
не понимаю...

- Я тоже ничего не понимаю...

Американец и русский стояли, опустив автоматы дулами в землю, и просто
смотрели на плац. Они занбыли, что собирались сводить счеты с вьетнамцами.
Они забыли, для чего у них в руках оружие. Они занбыли обо всем.

- Наверное, они ищут нас, - сказал капитан, - наверное, они договорились о
нашей выдаче. Может быть, даже согласились заплатить. А этот гад не
донждался. Этот гад расстрелял всех... А теперь рассканзывает какую-нибудь
чушь. В которую они верят! Сволочь! Надо пойти и все рассказать. Все! Про
конлодки, про пытки и про то, как они расстреливали нас. Слышишь, янки!
Надо пойти и рассказать...

И капитан шагнул в сторону плаца.

Со стороны джунглей раздался гул моторов. Еще одних моторов.

- Назад, Алексей! - крикнул американец и, донпрыгнув, уронил капитана на
землю.

Над плацем завис вертолет. С иероглифами на борту.

Полковники вышли из палатки и задрали головы кверху.

Вертолет развернулся и сел рядом с американнской машиной. Из люка выскочили
несколько бойнцов в камуфлированных комбинезонах и выставили в сторону
джипа оружие. Следом за ними по поданнному пилотом трапу сошел какой-то в
парадной военной форме китаец.

- Генерал! - шепнул американец. - Нас учили их форма.

Китайский генерал что-то сказал своим бойцам. Они опустили автоматы к ноге,
отдали честь и замернли истуканами вблизи вертолета.

Генерал подошел к группе полковников. И с каждым поздоровался. И каждому
подал руку. И что-то сказал. И снова все захохотали. И подошли к джипу.

Вьетнамец что-то громко крикнул, и солдат понбежал в палатку. И тут же
выскочил обратно. В руках он держал какой-то предмет. Он подбежал к капоту
машины и положил предмет туда. Козырнул, разверннулся "кругом" и отошел на
десять шагов.

Генерал и полковники повернулись к капоту. Вьетнамец поднял предмет.

Предмет был вещмешком. Предмет был советнским вещмешком. Предмет был тем, с
которым разведотряд вошел в эти треклятые джунгли, вещмешнком.

Вьетнамец развязал горловину мешка и вытащил из него...

- Прибор!

- Device!

Одновременно вскрикнули русский и американнский беглецы.

Прибор с разбитого самолета. Тот прибор, за конторым с двух разных сторон
пришли два разных разведотряда. Советский и американский. Прибор, за
который они вступили в бой, из-за которого они убивали друг друга. И из-за
которого потом их убиванли вьетнамцы!

Прибор!!!

Китайский генерал взял прибор в руки, внимантельно осмотрел его и часто
закивал головой. Китайнский генерал был доволен.

Потом прибор взял советский полковник. И тонже рассмотрел его. И тоже
закивал. Американец принбор не взял. Просто закивал.

Генерал повернулся и крикнул что-то в сторонну своего вертолета. Из салона
выскочил офицер с "дипломатом". И, придерживая фуражку, побежал к джипу.
Подбежал, отдал честь и отдал "дипломат".

Генерал поднял "дипломат" на капот и открыл замки. И что-то вытащил из
него. Что-то прямонугольное и небольшое по размеру.

- Что это? - сам себя спросил капитан.

- Это доллары, - ответил американец, - наша национальная валюта.

Генерал передал пачку русскому полковнику. И еще одну - вьетнамскому. И еще
одну - америнканскому.

Все трое пролистнули пачки. Американец - бынстро, как бы между делом.
Русский и вьетнамец - внимательно, мусоля пальцами отдельные бумажки.

Генерал перевернул "дипломат", и пачки высынпались на капот.

- Это очень много денег. Очень много долланров, - сказал янки. - Я никогда
не видел столько долларов.

Генерал бросил прибор в "дипломат", передал его офицеру, козырнул и пошел к
своему вертолету.

Полковники стали раскладывать деньги. На три равные кучки.

- Сволочи, - сказал капитан, - б...ди! Они продали прибор. Они продали
прибор китайцам! За ваши вонючие доллары! Они продали и вас и нас. Оптом.
За ваши вонючие доллары! Они убили нас, чтобы спрятать концы. Мы были
обречены. Мы бынли обречены сразу. Когда еще даже не сели в подлоднку. Наш
гад полковник выдал наш маршрут. И время нашего прибытия. Чтобы послали
вас. Вы знали, когда мы будем на месте! Вы ждали нас! Капитан схватил
американца за грудки.

- Вы же все знали, гниды! Все знали...

- Мы не знали. No! Мы ничего не мог знать! Если бы мы знали, мы не стали бы
умирать! Мы бы стали убить вас! Мы ничего не знать! No! No!

- "Не знать"? Да, верно! Вы бы не подставились. Зачем вам было
подставляться под наши пули? Вы не знали. Тоже не знали. Вас тоже
подставили. Под наши выстрелы. Нас всех подставили. Всех одинаконво
подставили!

Китайский вертолет поднялся и, сделав круг, ушел туда же, откуда прилетел.

Полковники придержали поползшие от ветра по капоту доллары.

- А потом, когда мы взяли над вами верх, они подключили вьетнамцев. Чтобы
прикончить нас. И вас. Чтобы прикончить всех. И остаться с деньганми. И
вьетнамцы нашли прибор. Потому что нас пынтали. И убивали. Ты слышишь,
янки, они пытали и убивали нас, чтобы отдать прибор нашим хозяевам. Они все
были в сговоре. Кроме нас. Кроме тех, кто умирал. За их вонючие доллары. Ты
слышишь, янки!..

Полковники положили доллары каждый в свой портфель, и вьетнамец жестом
доброго хозяина прингласил их к столу, который уже накрыла их челядь.
Откушавшие пилоты американского вертолета смеснтились в сторону, на травку.

Вьетнамец разлил из большой плетеной бутыли какое-то вино и поднял свой
стакан. И что-то сказал. И все протянули к его стакану свои стаканы. И
чокннулись. И выпили вино. До дна.

- Я не выпущу их отсюда, - вдруг очень спонкойно сказал капитан, - ни
одного! Даже если я умру. Даже если я три раза умру. Я не выпущу их...

- И я не выпущу! - сказал американец. - Я их буду мокать!

- Мочить.

- Yes! Я их буду мочить! Всех!

- Тогда ты туда! Я сюда! И... по команде.

Полковники пили и ели экзотические фрукты, а по дальним кустам, обдирая
животы о колючки, полнзли их бывшие подчиненные и их бывшие пленники. Все
ближе и ближе. На расстоянии плевка.

Выстегнуть обойму, осмотреть патрон, чтобы, не дай Бог, не был учебным,
чтобы не заклинил, не встал на перекос. Воткнуть магазин обратно, до
щелчка, сдвинуть предохранитель, передернуть зантвор.

...Передернуть затвор...

Интересно, дополз янки? Или нет? Готов или занмешкался?

...Интересно - успел русский?..

Будем считать, что дополз. Будем считать, что готов. А если не дополз и не
готов, хрен с ним. Не упускать же такую дичь из-за того, что один из
охотнников опоздал. Не откладывать же охоту на завтра!

На счет "три". И чтобы ни одна сволочь!..

Раз!

Два!

Три!

Капитан Кузнецов встал из-за кустов. В рост. Наверное, он не встал бы так в
бою, наверное, в бою он стрелял бы из положения лежа. Но это был не бой.
Это была месть. И жертвы должны были видеть своего палача. Иначе какая же
это месть.

Жертвы должны видеть своего палача! И должны бояться этой мести. Этой
праведной кары. Пусть данже в последние мгновения своей жизни!

Капитан встал и нажал на курок. Он стрелял от бедра одной длинной
бесконечной очередью. Справа, - налево. От заметавшихся, как зайцы, бойцов
охраны к отобедавшим и вернувшимся к джипу полнковникам. Вьетнамцы, даже не
успевшие перехвантить оружие, падали один за другим. Но один исхитнрился.
Один оказался очень ловким и самым спонрым. Он успел