Сели.

Рядом, разбрызгивая в стороны пылевые лужи, прошла колонна военных
грузовиков. Штук дваднцать И свернула за хижины.

К ним со всех сторон устремились цепочки военнных.

Если считать, что каждый грузовик может взять на борт два отделения, а
худосочных вьетнамцев, понжалуй что, и вдвое больше, то, выходит,
наблюдаенмая операция имеет по меньшей мере полковые маснштабы.

У них что, на околице война началась?

Грузовики один за другим прошли обратным манршрутом. Вдоль бортов густо
торчали головы в солонменных панамах.

Нет, пожалуй что, и втрое! Вместимость у них, как у селедок в бочке...

Последняя машина затормозила.

- Встать!

Встали. Кивок автомата в сторону грузовика.

- Забирайтесь!

Что забираться - это очень хорошо! Хорошо, что не навалом. Как уже однажды
грузили.

Поддерживая и подталкивая друг друга, пленнинки взобрались на борт. И легли
на пол. Рядом, на скамейках, расселся конвой.

Поехали.

Ехали долго. Часто поворачивая, резко тормозя, останавливаясь, обгоняя и
поджидая машины. Ехали так, как обычно ездит плохо организованная воиннская
колонна по не освоенной водителями местности.

Рывок. Остановка. Объезд. Новый рывок. Рев двигателей. Крики и гудки
клаксонов. Ругань. Еще один рывок. И тут же тормоз...

Куда они едут? По солнцу - на север. Только куда на север?

- Может, они нас на своих обменивать везут?

- На каких своих?

- На тех самых! На мартышек. Которых наши командиры по российским зоопаркам
насобирали. Из расчета одну голову за одну морду...

Поворот. И еще одна остановка. Теперь уже нандолго. Теперь уже
окончательно...

Голоса, отдающие команды. Хлопки автомонбильных дверей. Топот. Стук
инструмента о дерево и о металл...

Переправу, что ли, мостят? Или лагерь ставят? Похоже, лагерь.

Бесконечно долгое ожидание...

- Выходи!

Точно, лагерь. Навесы из листьев. Места под костровища. И даже несколько
палаток. Брезентовых. Зеленых. На пяти кольях. В точности как дома на
понлевых сборах. Они что, вместе с "ППС" шли? Одним комплектом?

- Прямо!

Неужели опять в яму? Ну точно! Только не в танкую глубокую, как раньше.
Всего метра два с небольншим. Но из которой, один черт, в колодках не
вынбраться. Даже без решетки.

Конвой ткнул автоматами в сторону ямы.

Знаем. Ученые уже.

Разом отталкиваясь от земли - попрыгали вниз. А если не разом, если один из
пары прыгнет чуть раньше или чуть позже - можно запросто вывихнуть руки.
Рычаг-то у колодок не маленький.

Сели на влажный земляной пол. Стали ждать.

Чего ждать? Чего еще можно ожидать от этой уже фактически закончившейся
жизни? Разве только нонвых страданий...

Сверху опустили ведро с водой. Из которого можнно было пить, стоя на
коленях. И плошку риса. Для употребления из того же положения. Судя по
всенму - дневная пайка. И на том спасибо, добрые хонзяева. И снова повилять
отсутствующим хвостом...

Ночью в яме было прохладно. Потому что мокро. Свежевзрытая земля еще не
успела высохнуть. Еще сочилась каплями. Словно плакала.

Утром сверху прозвучала незнакомая команда.

- Подъем!

А может, не "подъем", может, "выходи строитьнся", или "на подъем
национального вьетнамского флага стоять смирно!", или "кто в туалет хочет
по большому?". В принципе - не суть важно. Главное, что пленники
проснулись. Потому что все равно не спали.

- У-у! - грозно рявкнул сверху часовой и сделал ложный выпад автоматом.

Нет, значит, все-таки "на флаг смирно!".

Колодники поднялись.

На срезе ямы появился главный вьетнамец. Конторый проводил допросы.

- Сейчас вы все отправитесь в джунгли и постанраетесь узнать те места, где
проходили в шестой и седьмой дни, - сказал по-английски вьетнамский чин. -
А потом в восьмой и девятый. Переведите

- Приглашает идти в лес, - перевели америнканцы.

- Грибы собирать?

- Искать места, где мы ходили. В шестой, седьнмой, а потом в восьмой и
девятый день.

- Понятно. Чем дальше в джунгли, тем больше дров... Спроси его, а как мы
пойдем, в колодках?

- Так и пойдете. В колодках, - объяснил вьетннамец.

- Убедил...

Пленников вытащили из ямы и поставили в строй. Разобрав по раз и навсегда
выбранным парам Колодки велели держать перед собой.

- Пошли!

Впереди вытянулся строй вьетнамских солдат. До двух рот численностью. И
сзади тоже. Солданты шли, пробивая в густолесье тропу, подминая и
вытаптывая кусты, прорубая в местах сужений пронходы.

- Их бы раньше сюда, когда мы здесь бродинли, - тихо сказал кто-то из
разведчиков. - Тропу топчут - что твой бульдозер...

Там, где фронтом идти было невозможно, пленнники разворачивались боком,
укладывая колодки на собственные плечи. Словно обрезки половых досок со
стройки несли.

Шли недолго, часа четыре. Но устали больше, чем раньше бы за сутки. Кандалы
на себе тащить - это даже тяжелее, чем полную выкладку. Чем даже двойную
полную выкладку. Хотя кандалы вдесятеро легче.

- Врезать бы им этими деревяшками!

- Врежь! Только тебе же больнее будет. И вначанле. И потом...

Поворот в обход дерева. Еще поворот. Прыжок через яму. Прямо. Снова
поворот...

- Стоп! Кажется, пришли.

- Узнаете место?

Нет, никто не узнает. Что раньше деревья были, что теперь деревья. Что там
кусты, что здесь. Джуннгли, они везде на одно лицо. Как вьетнамские
солданты в строю.

- Узнаете?

- Нет, не узнаем...

Впрочем, может, и узнаем... Но все равно не узннаем. Категорически.

- Вы должны знать это место. Вы здесь ставили метки.

Какие метки? Кто ставил? Какие вообще могут быть метки в джунглях, кроме
тотального вырубания растительности на площади в десять гектаров? Да и ту
не заметишь, если носом не упрешься! А он - метки ставили...

Ну, может, и ставили. Но не мы...

Конечно, может, и мы... Но не помним какие...

А если вспомним какие... То забудем где...

- Очень жаль, что у вас такая плохая память. Идите за мной.

Идем...

А место действительно знакомое. Неприятно знакомое.

Поворот направо. Еще направо. И еще чуть-чуть. Завал из полусгнивших
стволов и веток. И из камнней.

- Теперь узнаете? Гробовое молчание в ответ.

- Вижу - узнаете.

Как же они нашли? Как отыскали ту иголку в том стоге сена? И как быстро они
к этому месту привели! За четыре часа! Со стороны хорошо наезженной
донроги! По которой машины ходят!

А они бродили здесь чуть не сутками. И думали, что бродят по девственным,
где нога человека не стунпала, джунглям. Впрочем, человека, наверное, не
ступала. Вьетнамцы не в счет!

- Подойдите сюда. Подошли.

- Видите эту ткань? Знаете, что под ней? Что могло быть под тканью,
догадывались все.

- Смотрите...

Вьетнамские бойцы разом по команде схватинлись за углы брезента и оттащили
его в сторону. Под брезентом вплотную друг к другу лежали разведчики.
Мертвые разведчики. С не тронутыми взрывом лицанми. Выходит, они и гранаты
нашли...

- Ваши? Пленники молчали.

- Ваши. Только почему они умерли от ножа? Вьетнамские солдаты не
пользовались ножами. Вьетннамские солдаты стреляли. Они даже не бросали
граннат. Потому что это было им запрещено.

Тогда кто убил ваших товарищей? Вы сами? Кто конкретно. И кого? Посмотрите
внимательней...

Вьетнамский чин зашел с дальней стороны монгильника и, приблизившись,
повернул подошвой ноги голову одного из мертвецов. Вправо и влево. В
профиль и в фас.

- Кто из вас убил его?

- Гнида! - с ненавистью прошептал кто-то из пленников.

- Что он сказал? Что? Переведите. Впрочем, не надо. Я догадываюсь, что это
слово было сказано обо мне. И что это было плохое слово. Но почему вы
аднресовали его мне? Разве это я убил его? И его? И его? Их убили вы...

Пленники стояли и глядели на своих товарищей. И сильно завидовали им. Хотя
бы тому, что те умернли в бою. Избежав тех мук и унижений, что довелось
испытать им. Избежав слабости и предательства. И не они стояли сейчас перед
телами своих погибнших друзей, слушая нравоучительную нотацию чунжого
военного чина. Они лежали. И им было уже все равно. Их было уже не достать.
Ни физически, ни морально...

- Посмотрели? Тогда идемте дальше! - сказал вьетнамец. - Я хочу вам
показать кое-что еще. Что тоже касается вас.

Пленные развернулись и пошли, подгоняемые штыками конвоя. Пошли как
бесчувственные, болнтающиеся на ниточках куклы. Они и были бесчувстнвенными
куклами. У которых вначале вырезали мышцы, а теперь вынимали душу.

- Как вы думаете, что может находиться в этом мешке? - спросил вьетнамец.

Мешок был узнаваем. Это был их вещмешок. В котором они носили боезапас,
вещи, продукты и "груз".

- Ваши предположения? Пленные молчали.

- Ну?

Пленные молчали.

Вьетнамец приподнял вещмешок, распустил стянгивающую горловину веревку,
перехватил и переверннул его вверх дном. Из мешка выпали и покатились под
ноги пленным головы. Головы их однополчан.

- Их вы тоже не узнаете?

Пленные закрыли глаза. И стиснули зубы. Они думали, они надеялись, что
группа отвлеченния ушла. Что им повезло больше. Хотя бы им! Нет. Не
повезло!

- Мы не могли принести тела. Вы, европейцы, очень большие. И очень тяжелые.
Мы принесли только головы. Чтобы вы могли опознать их. Вы узннаете их?

Снизу, с земли, на разведчиков смотрели стекнлянные глаза заместителя
командира и двух его бойнцов. Смотрели, словно спрашивали, как скоро они
придут к ним.

- Сейчас мы пойдем дальше. По маршруту ваншего следования. И совместными
усилиями будем искать все то, что вы "случайно" обронили на нашей
территории. Возможно, мы найдем то, о чем вы говонрили. Возможно, нет. Это
как вы постараетесь. Не найдем - мы сделаем соответствующие выводы о целях
вашего визита в нашу страну. И о вашем отноншении к следствию. И попытаемся
дознаться до правды.

- А если найдем?

- Если найдем - я доложу о находке своему конмандованию, которое решит вашу
судьбу. Но от себя лично обещаю, что допросы после этого прекратятнся. И вы
сможете умереть.

- На что можем рассчитывать мы? - спросили американцы.

- На то же, на что они. На легкую смерть. В слунчае, если они найдут то,
что ищут.

- Но вы не можете решать нашу судьбу так. Мы союзники. Если вы обратитесь к
нашему командованнию...

- Наши союзники не летают над нашей терринторией, не поставив нас об этом в
известность. Ваш полет был пиратский, нарушающий суверенность наших
территорий. Если вам нужен был ваш самонлет, вам следовало обратиться за
содействием к наншему местному правительству. Тогда мы обязательно помогли
бы вам. А теперь... Теперь мы ничего не можем поделать. Теперь вы видели
очень много. И если об этом узнает ваше правительство, может разразиться
скандал. И мы не получим ту помощь, на которую рассчитываем.

- Но если вы нас убьете, будет еще больший скандал. Америка не терпит
посягательства на жизнь своих граждан, где бы оно ни случилось. Мы
предупнреждаем...

- Вы не можете никого ни о чем предупреждать. Потому что вы погибли. В бою
с русским десантом. О чем мы информировали ваше командование с
представлением обломков вертолета и нескольких тел погибших. Вас нет. И по
поводу вас никто не бундет скандалить.

- Fuck!

- Я рекомендую вам бороться хотя бы за легкую смерть. Потому что бороться
за жизнь вам уже позднно. Вы ее проиграли. Официально вы уже умерли. Нам
осталось только убить вас. Нам не осталось нинчего другого, как убить вас.
Вы сами поставили себя вне закона. В первую очередь вне закона нашей
странны. И всех международных, в том числе заключеннных между вашей страной
и нашей страной, согланшений. Послушайтесь доброго совета. Боритесь за
легкую смерть! Поверьте, это очень немало. Вы плонхо знаете нравы Востока.
Если вы выберете нечто другое, вам будет плохо. Вам будет гораздо хуже, чем
было до того. Подумайте над моими словами.

- Что он сказал? - обеспокоенно спросили руснские.

- Он сказал, что и вы и мы погибли в бою. Уже погибли...

- Так... Понятно...

Вьетнамский чин показал на головы. Солдаты раскрыли мешок.

- Итак, вы идете дальше?

- Я - нет! Я никуда не пойду! - решительно заявил Пивоваров. - Лично я
никуда. Я останусь здесь.

И Пивоваров сел, вынужденно увлекая за собой американца.

- Вы никуда не пойдете?

- Я не говорил нет! Я пойду. Я могу, - попынтался высказать личное мнение
американец.

- Ну ты чего, глухой, что ли? Он глухой, что ли? - пренебрежительно спросил
русский пленник.

Вьетнамец подозвал начальника конвоя...

Через десять минут Пивоваров кричал. Не занкрывая рта. И не думая, что он
при этом очень ненкрасиво выглядит. Сильнее всего он кричал, когда с его
спины срезали полосу кожи и бросили туда горсть древесных термитов.

Через час он шел в общем строю...

Глава 35

Два дня пленных таскали по джунглям. Вначале пешком до машин. Потом на
машинах. Потом несколько километров от машин пешком.

- Вы останавливались здесь. В полдень седьмого дня. Несколько человек
признались, что вы останавнливались здесь в полдень седьмого дня. Почти на
чентыре часа. Их показания совпали. Зачем вы останавнливались?

- Дневали.

- Кто, зачем и на сколько уходил в это время с места стоянки?

- Никто и никуда. Только в охранение. И еще, может быть, по нужде...

- Что такое "нужда"?

- Это то, что вы заставляли нас делать не снимая штанов!

- Нужда - это сходить в туалет?

- Да. Сходить в туалет.

- Где конкретно вы ходили в туалет? Если вы хондили в туалет.

- Разве упомнишь? Мало ли где...

- Встаньте там, где вы находились. Где находилнся каждый. Пусть каждый
вспомнит, где он стоял или сидел и где стояли или сидели другие.

- Но это невозможно!

- Вспомните полдень седьмого дня. Что вы денлали? Кто где стоял? Куда и кто
отходил? И на скольнко отходил?

- Ну ладно, Я сидел здесь. Чуть левее командинра. Еще левее Кузнецов...

- Да, я сидел вон там...

- Я там...

- Куда вы отходили?

- Вон туда.

Вьетнамский следователь показывал направленние. И несколько десятков
солдат, рассыпаясь веенром, уходили в указанную сторону. Они шли на
раснстоянии вытянутой руки друг от друга, осматривая каждую травинку,
каждый камешек. И возвращанлись.

- Это вы называете сходить по большой нужнде? - показывал вьетнамец эту
самую "нужду", улонженную на большой лист.

- Да! - обалдевали пленники.

- Но там была только одна "нужда". А вы говонрили, что отходили трое. Куда
в таком случае отходинли еще двое?

- Кажется, туда.

- Туда! - показывал новое направление поиска вьетнамский следователь.

Строй начинал новое прочесывание. Только для того, чтобы найти еще две
"больших нужды".

И пленники начинали понимать, что все это не игра. Что этот вьетнамец
добьется своего. Что он узннает их путь до метра. Даже если ему для этого
придется перепахать коленями подчиненных ему солдат все джунгли.

Похоже, он действительно надеялся найти взрывнчатку. Или золото...

- Вы не хотите рассказать мне всей правды. Я знаю, что вы здесь ходили не
только по нужде. Я это знаю точно. Я имею показания.

Кто и на сколько уходил от лагеря еще?

Кто и на сколько?

Кто?

- Командир. Кажется, еще командир.

- Зачем уходил командир?

- Затем же, зачем и все.

- По нужде?

- По нужде. По крайней мере, он так сказал.

- Где в таком случае его нужда?

- Откуда мы знаем. Мы за ним не подглядыванли. Это дело сугубо личное...

- В каком направлении уходил ваш командир?

- Как и все, в том.

- Да, в том.

- В том...

Кивок солдатам. И получасовое ожидание.

- Сейчас для полного комплекта командирское дерьмо на подносе принесут, -
тихо сказал кто-то. - Ассенизаторы хреновы!

Но принесли не дерьмо. Совсем не дерьмо!

- Это ваша вещь? Вы узнаете эту вещь?

Мать честная! Это же радиобуй! Радиостанция приведения! Для самолетов. Для
наших самолетов. Чтобы они по шифросигналу могли опознать своих и сбросить
груз или безопасно совершить посадку. Рандиобуй на самый крайний случай. На
случай экснтренной эвакуации.

Там же шифры опознания!

Вот где его сбросил командир. Чтобы он не донстался врагу. А он все равно
достался!

Видно, не зря командир не доверял своим бойнцам. Не зря никому ничего не
сказал, когда ушел в лес по своей секретной нужде.

И все равно промахнулся.

Вот тебе и туалет... Начали с поиска дерьма, а занкончили... дерьмом,
только уже государственного масштаба. Как говорится, пошли покакать и не
заментили, как стали предателями. Ну все у нас не как надо, все через
задницу выходит. Даже государственнные секреты...

- Теперь мы можем идти дальше, - сказал вьетннамец. - Здесь больше ничего
нет. Или есть что-то еще?

Пленники молчали. Хотя им хотелось кричать... Снова пешком до машин. Два
часа на машинах.

Полтора часа пешком.

- Узнаете?

- Нет.

- Здесь был бой с одним из наших отрядов. Здесь вы остались втроем. Вы,
командир и тот, кого вы называли "носильщик". Тот, кто переносил "груз". Вы
узнаете это место?

- Нет. Здесь мы не были.

- Здесь вы были! Вон там вы надломили ветку. Там - зацепили оружием и
сковырнули кору дерева. Там сдвинули камень. Мы вынуждены очень
внинмательно осматривать местность. Куда вы пошли дальше?

- Вы же очень внимательно осматриваете местнность...

- Куда вы пошли дальше? Куда свернули? Куда вы свернули после того, как
остались втроем? Вспонминайте.

- Не помню.

- Вспоминайте!

- Не помню!

Короткий жест конвойной команде, мигом раснчехлившей и приготовившей к
работе ножи. С помонщью которых можно вырезать очень тонкие полосы кожи и
мяса. Из живого тела. И очень ловко обструнгивать до толщины карандаша
пальцы...

- Но я действительно не помню! Но могу опинсать маяки.

- Я знаю маяки. Но мне нужен путь. Весь путь.

- Кажется, вправо. Градусов сорок. Там должны быть метки...

- Туда, - показал вьетнамский следователь. Солдаты разбежались в указанном
направлении, как свора псов, вынюхивающих логово зверя. И сконро вернулись.

- Да, - кивнули они, - там есть метки.

- Идите! - приказал вьетнамец. Конвой придвинулся к пленникам. Солдаты
врунбились в джунгли, пробивая тропу.

- Здесь?

- Здесь.

Отряд остановился возле большой грязевой лужи.

- Где конкретно?

- Место я могу найти только сам. Только лично. Больше никто. Снимите
колодки и дайте мне лопату.

- Зачем вам лопата?

- Чтобы вырыть "груз".

Хитрец. Он помнил, что под "груз" были уложенны настороженные на взрыв
гранаты. Он хотел понпасть под взрыв. Он хотел погибнуть. Чтобы
отмунчиться...

- Не надо лопаты. Мы справимся сами.

- Но вы не найдете это место. Только я. Больше никто...

- Найдем. Если здесь хоть что-то есть - найдем. Вьетнамец отдал
распоряжение. И солдаты вынстроили несколько живых цепочек. И взяли в руки
ведра. За четыре часа они вычерпали лужу. До дна. И пустили вперед саперов
с миноискателями.

- Здесь! - показали саперы.

И стали снимать грунт. Руками. Слой за слоем. Как раскапывающие особо
ценную находку археолонги. Сам мешок они не трогали. Только землю.

Граната - показали они.

Еще одна!

"Груз" был свободен.

- Вы, кажется, не солгали, - сказал вьетнамец. - Я доложу об этом своему
командованию.

Пленники ничего не ответили. Им было уже все равно...


В лагерь вернулись к ночи. Пленников выгрузинли из машины и погнали ударами
прикладов к яме. Они спотыкались и падали. Падали всегда вдвоем.

Пара Кузнецова тоже упала. Вернее, упал америнканец, а за ним вынужденно
его напарник по колоднкам. Американец упал очень сильно, даже не успев
выставить руки. Он упал лицом об землю и разбил себе в кровь нос и губы.

- Быстрее! - торопил конвой, не обращая внинмания на истекающего кровью
раненого. - Быстрее.

Конвой спешил к ужину.

"Раззява! На ногах не стоит!" - на мгновение ранзозлился Кузнецов,
почувствовав резкую боль в поднвернутых при падении кистях. Но, увидев
струйку капающей на землю крови, смягчился. Раззява не раззява, а морду
разделал, как бифштекс.

- Сильно порезался? - на ходу спросил он. Американец молча мотнул головой.
Наверное, он не мог ответить, потому что его рот был заполннен кровью,
которая густо