министр.
     - Как?
      -  Как  положено!..  Вот вы все говорите:  то  да  сел
милиционеры плохие, взяточники, а чуть прижмет - в  крик  и,
между  прочим,  орете не "Караул, журналисты!",  а  "Караул,
милиция!". Вот вам и ответ! Вы что думаете, мы только взятки
берем  - мы еще и работаем, под пули, можно сказать,  каждый
день  ходим.  Например, в этом году у нас раскрываемость  по
отдельным видам составила восемьдесят девять процентов!
      -  Не правда! - крикнул Старков. - Не слушайте его! Он
опять лжет! Не восемьдесят девять...
     Зал оживился.
     - А восемьдесят семь процентов!
     - Ну вот! - снова ткнул пальцем в Старкова министр. - И
я  его  за это, между прочим, в тюрьму не посажу и  даже  не
уволю,  а приму к сведению!.. А вы тут, понимаете, болтаете,
сами  не  знаете  чего!.. Да у нас по  отдельным  категориям
преступность меньше, чем в ваших хваленых США!
     - По каким? - крикнул кто-то из зала.
       -   По  многим!..  Например,  по  количеству  хищений
компьютеров... Вот, - ткнул министр пальцем в  бумаги,  -  в
четыре   раза!   Микроволновых   печей   -   в   двенадцать!
Посудомоечных машин - в двадцать четыре. Угона яхт и частных
a  ,.+%b."  вообще  почти нет!.. А вы  все  недовольны,  все
норовите какую-нибудь подковырку задать!
     Все посмотрели на Старкова.
     - Это тоже не правда! - сказал он.
     - Что не правда?
      - Все не правда! - не нашелся, что сказать Старков.  -
Министр врет!
      -  Я хочу задать вопрос следователю Старкову, - поднял
один из журналистов руку.
     - Задавайте, - разрешил почему-то министр.
      -  Вы  действительно уверены, что после того,  что  вы
здесь сказали, вас не уволят?
      -  Уверен!  - честно ответил Старков, потому  что  был
уверен, что его не уволят. Потому что уже был уволен.
      -  Ну вот!.. А вы бы, конечно, хотели, чтобы мы его по
шапке,  -  пристыдил журналистов министр. - Все-то вы  ищете
какой-нибудь  негатив, как муха... это самое. Взятки  какие-
то,  коррупцию, зажим критики. Это когда было!.. А теперь  у
нас демократия и плюрализм. Какие взятки?.. Вот вы приведите
сюда  любого милиционера, поставьте и спросите  -  берет  он
взятки  или  нет. Но ведь вы не приведете,  потому  что  вам
правда  не  нужна, вам сенсацию подавай. Вот и  создается  у
населения суждение, что наша милиция ни в Красную Армию,  ни
в  какие  ворота! А кто сказал?!. Вы вот думали,  я  его  из
органов взашей, а я ему благодарность с занесением! Вот она,
правда!..
     Журналисты не очень дружно захлопали...
     - А если кто-то из вас или читателей вдруг столкнется с
единичными  случаями коррупции или невежливого отношения  со
стороны  личного  состава, ну вдруг" то сразу  звоните  мне,
сразу мне, и я тут же немедленно приму меры.
      -  Тогда  можно узнать и сообщить нашим читателям  ваш
телефон?
     - Можно! Мой телефон известный - записывайте: 02!..
     На чем брифинг закончился, и журналисты пошли направо -
к выходу, а все прочие налево - в буфет.
      Но  прежде чем пить-есть и расслабляться, доделали все
дела.
      -  Ты вот что, пошли кого-нибудь вниз, пусть перепишет
номера  всех  их  машин, - распорядился министр.  -  Узнаешь
домашние   адреса  и  скажешь  гибэ-дэдэшникам,  чтобы   они
поставили  возле  каждого выезда из двора  по  знаку  "Въезд
запрещен"  и  по  инспектору.  Чтобы  впредь  думали,  какие
вопросы задавать!
     И уже только после этого сели за стол и стали есть-пить
и  тосты говорить во славу МВД и его первых руководителей. И
скоро действительно все стали почти равны.
     - А он молодец! - кричал министр, показывая на Старкова
вилкой с куском грудинки. - Режет правду-матку, невзирая  на
меня. Ты его как-нибудь поощри... Какое у него звание?
     - Майор.
      - А чего только майор? Несерьезно как-то. Я министр, а
мне  какой-то майор выговаривает! Я тебе кто -  министр  или
лычка от погона? Кого ты мне привел?!
     Старков замер с поднятой рюмкой.
     И все замерли.
     - Непорядок! Ты ему это, полковника, что ли, дай!
     - Никак нет, не получится. Он на пенсии.
      -  А  ты его обратно верни. Нам такие нужны. У нас  же
этот... плюрализм.
      Вот так... А ты давай пей, пей, полковник, привыкай...
Работа у нас такая... На износ...

                          ГЛАВА 49

      Красной  ракеты не было, и сирены не  было,  просто  в
штабе   операции  объявили  часовую  готовность.  И   каждое
подразделение  начало  действовать в  соответствии  с  ранее
разработанным,    расписанным   и    утвержденным    высшими
полицейскими инстанциями планом.
     - Подразделению "А" занять исходные позиции...
     И снова, заползая из дворов в окна, из окон в квартиры,
из  квартир  в подъезды, царапая спинами стены,  на  чердаки
полезли  снайперы. На крыши они уже не совались и к слуховым
окнам не приближались. Не столько из-за приказа - "выйти  на
исходные позиции, не обнаруживая себя", сколько из-за  того,
что знали, чем это может закончиться. Уже закончилось... Для
одного  закончилось, который теперь не здесь, который теперь
загорает в морге.
       В   наброшенных   поверх   комбинезонов   темно-серых
маскхалатах  снайперы расползлись по чердакам, закрепили  на
стропилах  люльки,  подтянули, отрегулировали  сиденья  так,
чтобы  через  слуховые  окна просматривалась  квартира,  где
находились   заложники.   Разобрали,   распределили    окна,
стараясь,  чтобы каждое отслеживали как минимум два  ствола.
Сбросили  с объективов прицелов заглушки. Дослали  в  стволы
патроны. Доложили о готовности...
      Подразделение  "В"  - все та же  группа  захвата  -  о
рассредоточивалось  по  крыше,  крепя  веревки,  нацепляя  и
подтягивая обвязки, подгоняя амуницию.
     - Проверить оружие!
      Сбросив  с  плеч  ремни, осмотрели автоматы,  воткнули
рожки, передернули затворы, досылая в стволы патроны,  чтобы
обеспечить   гарантированный  выстрел,   толкнули   большими
пальцами  вниз флажки предохранителей. Проверили, перевесили
поудобнее  пистолеты. Заранее расстегнули клапаны подсумков,
где ждали своего часа гранаты...
      Спустились,  замерли над расположенными двумя  этажами
ниже окнами. Каждый над своим.
     По очереди подняли вверх руки.
     - Первый готов!
     - Второй готов!
     - Третий...
     Командир расправил в воздухе пятерню.
     - Пятиминутная готовность!..
      Бойцы  подразделения "С", бесшумно ступая  каучуковыми
подошвами по ступеням, поднялись на четвертый этаж,  встали,
прижавшись  спинами  к  стенам так,  чтобы  их  нельзя  было
`  '#+o$%bl из квартиры. Два сапера подползли сбоку к двери,
размазали  по  петлям пластиковую взрывчатку, ткнули  в  нее
радиовзрыватели, отползли назад...
      Раздвинув  толпу, поближе подъехала  пожарная  машина.
Пожарные   вытащили  из  ящиков,  раскатали   по   асфальту,
подтащили   поближе   пластиковые   рукава,   приготовившись
заливать огонь.
     Медики вылезли из машин "Скорой помощи", вглядываясь из-
за  спин  полицейских  в  дом, к фасаду  которого  прижались
полицейские с лестницами.
     Все были готовы.
     Четыре минуты...
     Три...
     - Что-то не так, - тихо сказал товарищ Максим, звериным
чутьем  почуявший неладное. - Слышишь, тихо стало...  Почему
тихо?
      И  быстро, но так, чтобы не видели заложники, выдернул
из  рук  Иванова пистолет, приготовил его к бою,  подкатился
под перевернутую ванну.
     - Ложись! - приказал он шепотом Иванову, высунувшись из-
под ванны.
     - Куда? - не понял тот.
      Но товарищ Максим ничего объяснять не стал, а изо всех
сил дернул Иванова за руку, роняя на пол.
     - Лежи тихо! - приказал он...
      Они  уже третий раз залегали, готовясь к атаке. Только
тогда ничего не произошло. А теперь...
     Две минуты...
     Одна!..
      Упали  вниз с крыши бойцы группы захвата. Зависли  над
проемами  окон четвертого этажа. Тихо вытащили из  подсумков
гранаты, выдернули из них чеки, посмотрели друг на  друга  и
синхронно и сильно, чтобы выбить стекла, метнули их в окна.
      "Гранаты!"  -  услышав  звон стекла,  мгновенно  понял
товарищ  Максим,  в  которого не  раз  метали  взрывоопасные
предметы. Мгновенно привстал, уперевшись спиной в дно ванны,
заткнул уши руками и открыл рот...
     Две гранаты проскочили внутрь квартиры. Еще две почему-
то  отскочили назад и, срикошетив от подоконника,  свалились
вниз, на тротуар.
      Одновременно ударило четыре, слившихся в один,  грома.
Гранаты  были не боевыми, были светошумовыми. Сотни  децибел
ударили   по   барабанным  перепонкам,  ослепительный   свет
хлестанул  по глазам. Полицейские, на которых свалились  две
отрикошетивших от холодильника и буфета гранаты, рухнули  на
колени, зажав ладонями глаза и уши.
      Подразделение "В", которое должно было вскарабкаться в
квартиру по фасаду, было деморализовано и выведено из строя.
Атака снизу захлебнулась, не начавшись.
     Но все остальные подразделения действовали по плану.
       Вслед  за  взрывами  и  практически  одновременно  со
взрывами,  чтобы  использовать  эффект  внезапности,  в  бой
вступила  группа  захвата. Мощно  оттолкнувшись  от  стен  и
стравив   несколько  десятков  сантиметров  веревки,   бойцы
/.+%b%+( ногами вперед, подобно маятникам, вышибли подошвами
ботинок  рамы и влетели внутрь. Кроме двух, которые пытались
пробить  первое  и  четвертое окно и не  успели  сообразить,
почему от них отрикошетили гранаты. Они тоже оттолкнулись  и
тоже   влетели   в  окна,  со  всего  маха  впечатавшись   в
холодильник  и  буфет, которые отбросили их  назад.  Вернее,
отбросил  только  холодильник,  потому  что  у  буфета,   не
выдержав  удара, проломилась задняя стенка и  боец,  увязнув
ногой   в  месиве  вещей,  повис  вниз  головой,  бестолково
колотясь в воздухе свободной ногой.
     Другой боец свалился вниз и затормозил только на уровне
третьего этажа, запутавшись в веревке.
      Двое  бойцов первого эшелона атаки были нейтрализованы
без  единого выстрела. Но еще два пробились вниз.  Упали  на
пол,  резиновыми  мячиками откатились  в  стороны,  швырнули
гранаты  со  слезоточивым газом, выставили вперед  автоматы,
чтобы  добить контуженного, отравленного газами  террориста,
но...  Но  террориста  не увидели. Увидели  сидящих  рядком,
оглушенных,  ничего  не  понимающих  заложников,  в  которых
стрелять было нельзя, невозможно! На секунду они замерли, не
зная, куда броситься дальше. И этой секунды товарищу Максиму
хватило...
      Товарищ  Максим стоял на коленях под  ванной  и  сразу
после  того,  как отгремел взрыв, сбросил с ушей  ладони  и,
выкатившись  из  укрытия  и  припав  к  заранее  пробитой  в
мебельной  баррикаде,  между  голов  заложников,  амбразуре,
поймал  в  прорезь  прицела голову одного из  ввалившихся  в
квартиру  полицейских. Но в голову стрелять не стал,  потому
что ее защищала каска, а лицо пуленепробиваемое забрало.  Он
опустил ствол на миллиметр ниже и нажал на спусковой крючок.
Короткая,  в три пули очередь тряхнула пистолет. Пули  нашли
цель,  две  ударили в забрало, одна в шею, где уже кончалась
каска  и  еще  не начинался бронежилет. Боец упал,  хрипя  и
обливаясь кровью.
      Второй понял, откуда исходит угроза, но стрелять он не
мог,  потому  что  там, откуда раздались  выстрелы,  торчали
головы  заложников. Рефлексы, выработанные на многочисленных
тренировках,  сыграли  с бойцом роковую  шутку.  Он  не  мог
стрелять в заложников, потому что его научили, выбирая цели,
пропускать мишени, изображающие гражданских; Но и не мог  не
стрелять!
      Боец  хлестанул  из автомата длинной  очередью  поверх
баррикады,  чтобы испугать, сбить противника с  прицела.  Но
его  противник  ожидал  выстрелов и  не  испугался.  Товарищ
Максим  быстро  прицелился и три  раза  нажал  на  спусковой
крючок,  выпустил  три  очереди по  три  патрона.  Две  пули
зацепили  бойца, одна по - пала в руку, другая пролезла  под
воротник.
      Но это был не конец, это был лишь первый вал атаки. За
первыми через окна должны были ввалиться другие бойцы.
     Товарищ Максим сделал вдох, чувствуя, как сквозь шерсть
колготок  и многочисленные слои ткани пробирается газ.  Пока
не  сильно, пока еле-еле... Но еще через минуту или  две  он
пробьет  тряпки  и  очки, схватит его за горло  и  ударит  в
#+ ' . И если не успеть...
      Одним движением сбросил опустошенную обойму, вогнал на
ее место новую и, нырнув под ванну, направил ствол на окно.
      И  в  то же мгновение в светлом проеме мелькнула  тень
летящего  человека. Уже не целясь, потому  что  некуда  было
целиться, товарищ Максим выпустил в сторону окна пол-обоймы.
Разом  ударившие  в  бронежилет пули отбросили  полицейского
назад.  И  тут  же  на него сверху обрушился,  насел  другой
падающий  сверху боец, и оба, запутавшись в  веревке,  упали
вниз.
      Но пока товарищ Максим возился с этим окном, в другое,
целым и невредимым, ввалился еще один полицейский. Который в
ближайшие  секунды, пока приходит в себя и ориентируется  на
"местности",  угрозы  не  представлял.  Его  товарищ  Максим
оставил  на  потом. Гораздо опасней был не он,  был  другой,
который шел следом за ним.
      Неясная тень приблизилась, заслонила окно... И тут  же
отшатнулась,  упала  назад, сбиваемая пулями,  ударившими  в
грудь  и  голову. Еще одна пуля угодила в веревку, перерубив
ее надвое. Боец, вскрикнув, рухнул вниз...
     Полицейские на улице в ужасе наблюдали за происходящим.
За   повисшими   на   уровне   второго   этажа,   беспомощно
барахтающимися  бойцами  группы  захвата  и  за  еще  одним,
который недвижимо, переломившись с поясе, лежал на тротуаре.
     Что он делает!..
     Это же бойня, просто бойня!..
      Единственный  уцелевший  и  закрепившийся  в  квартире
полицейский, заметив в баррикаде вспышки пламени,  развернул
автомат и буквально в упор засадил туда длинную очередь.  Он
мог  попасть, он наверняка попал бы в террориста, но там  не
было  террориста,  там была ванна! Пули ударили  в  чугун  и
отрикошетили  от  него назад, в сторону,  откуда  прилетели.
Мгновенно  вернувшиеся пули простучали по  забралу  и  каске
бойца,   оглушая   и   парализуя  его.   Он   упал,   открыв
выдвинувшийся  из-под  каски  подбородок.   И   туда,   тоже
оглушенный   и  уже  задыхающийся,  товарищ  Максим   послал
несколько пуль.
     Все!..
     В сорванную взрывом дверь квартиры ломились полицейские
с   лестничной   клетки.  Они  выламывали  куски   пластика,
разгребали покореженную мебель, перекрывавшую им  путь.  Они
были  в  курсе событий, они слышали своего командира,  голос
которого кричал в наушнике:
     - Он открыл стрельбу! У нас потери! Внимание!..
       Товарищ   Максим  выкатился  из-под  ванны,  схватил,
подтянул  к себе лежащего за баррикадой, оглохшего и  ничего
не  соображающего  Иванова, сунул  ему  в  руку  пистолет  и
толкнул поближе к прихожей.
     Сейчас они разгребут завалы, ворвутся в комнату, увидят
своих мертвых товарищей, увидят Иванова с пистолетом и...
      Товарищ  Максим  сорвал с лица очки,  сорвал  маску  и
вдохнул полной грудью улетучивающийся газ.
      Он  жертва,  он  не  стрелял, он  задохнулся.  Стрелял
Иванов,  который в маске и очках!.. По крайней мере так  это
$.+&-. выглядеть!
      И  так это и выглядело. Иванов стоял на коленях против
входа  в  комнату и мотал из стороны в сторону пистолетом  и
мотал головой. В ушах его гулко лопались медные пузыри.
      Но Иванов сделал то, что не должен был делать, то,  на
что  товарищ  Максим не рассчитывал. Он, потеряв равновесие,
сделал  шаг в сторону. И сделал еще один. Сделал  два  шага,
которые спутали весь расклад...
       Расшвыривая   и   ломая  вещи,  полицейские   наконец
преодолели   завал  и,  страхуя  друг  друга,  ворвались   в
квартиру. Они сразу увидели лежащих на полу своих товарищей,
увидели  заложников, увидели стоящего против них на  коленях
Иванова   и  не  увидели  лежащего  за  баррикадой  товарища
Максима.
      Согласно инструкции, они должны были крикнуть: "Бросай
оружие!", но они ничего не крикнули. Потому что озлобились и
потому что боялись. Боялись угодить в графу "Потери". Первый
выскочивший  на  Иванова полицейский увидел направленное  на
него  оружие  и,  не долго думая, нажал на спусковой  крючок
автомата. Короткая очередь выплеснулась из ствола, выбила из
рук  Иванова  оружие и отбросила его назад. Но не  все  пули
достались  Иванову,  одна, шальная, пролетевшая  мимо  него,
ткнулась в лежащее на полу тело. В тело товарища Максима.
      Если  бы Иванов не сделал те два шага или если  бы  не
стоял на коленях, то ничего бы не произошло. Но Иванов стоял
на  коленях и сдвинулся на два шага, что изменило траекторию
полета пуль.
      Товарищ Максим вскрикнул, вскинулся и рухнул  на  пол.
Уже мертвый рухнул.
      Не повезло товарищу Максиму, он снова перехитрил себя.
Второй раз. И последний раз, ..
      Набежавшие полицейские подскочили к Иванову, выбили из
его рук пистолет и навалились сверху, ожидая сопротивления.
     Но Иванов не сопротивлялся.
     - Похоже, готов, - сказал кто-то. Иванова перевернули и
открыли ему глаза.
     - Нет, вроде жив.
      Иванов  был жив, хотя и был ранен. Пули попали  ему  в
плечо и правую сторону груди. Генерал Трофимов в этом случае
сказал  бы: "Везет дуракам - пять пуль в башку, но  мозг  не
пострадал".  Но  это было не везение, это была  логика  боя.
Просто  когда видят направленное в лицо оружие, стреляют  по
руке,  удерживающей  оружие. Куда и стрелял  полицейский,  с
целью  лишить  возможности противника  нажать  на  спусковой
крючок.
     - Давай сюда врачей. Срочно!
      Бой  был  закончен, и вместо инстинкта  самосохранения
заговорили параграфы служебных инструкций. Согласно  которым
нужно  было  приложить максимум усилий  для  спасения  жизни
пострадавшего. В том числе пострадавшего преступника.
      В  квартиру,  опасливо оглядываясь, поднялись  медики,
вкололи  Иванову  обезболивающее,  положили  на  носилки   и
понесли  в  машину.  Не одни понесли. Их сопровождал  эскорт
полицейских,  по трое с каждой стороны носилок.  Потому  что
` -%-k) был не просто раненым, а был Ивановым.
      Вслед за Ивановым вынесли трупы полицейских - троих из
квартиры и одного с улицы. Их засунули в длинные пластиковые
мешки, застегнули молнии и понесли к труповозкам.
     Эти носилки никто не сопровождал, перед этими носилками
все молча расступались.
      -  Шестьдесят один, - тихо прошептал Пьер Эжени, когда
печальная процессия проходила мимо.
      -  Что  шестьдесят один? - не расслышал стоящий  рядом
Карл Бреви.
     - Пятьдесят пять плюс шесть получается шестьдесят один.
      - Почему шестьдесят один? Пятьдесят девять, - сосчитал
Карл Бреви черные мешки.
     - Еще снайпер, который был раньше, - напомнил Пьер. - И
труп на четвертом этаже.
     - Его тоже он?
     - Он. Там кругом отпечатки его пальцев.
     - Тогда шестьдесят один, - согласился Карл Бреви.
      -  Но теперь все, - жестко сказал Пьер Эжени. - Теперь
счет закончен...
      На  ближайшем  перекрестке пути  убийцы  и  его  жертв
разошлись.  Блаженно  улыбающегося под действием  наркотиков
Иванова   понесли   направо   к  машине   "Скорой   помощи".
Полицейских в мешках - налево.
      Иванов опять вышел сухим из воды. В который раз вышел.
И опять разменяв свою жизнь на пять чужих.
     Но теперь все... Теперь уже точно - все!..

                          ГЛАВА 50

      В  монтажной царил напряженный хаос. Вечерние  новости
должны  были  пойти  в  эфир через четверть  часа,  а  между
новостным блоком и культурой образовалась дырка. Обычно  там
шел столь любимый зрителем криминал, но сегодня как назло  в
стране никого не застрелили и не взорвали.
      Вернее,  одного взорвали, но потом оказалось,  что  он
отделался легким испугом, и сюжет пришлось срочно вырезать.
      - Тоже мне киллеры, мать их!., рабо