, что на двух электричках и без охраны.
   - Рассказывайте, - сказал, не отрываясь от газеты, Джон.
   - Вначале ты. За тобой должок.
   -  Toт  человек,  который  вы  спрашивали,  заключал  сделку   с   нашими
бизнесменами на семьсот тысяч наших долларов.
   - Это точно?
   - Это точно.
   - От гад, а мне сказал - на сто! Сказал, что ему опять не светит,  потому
что импортные барыги сбили барыш и сделка пошла не в цвет!  Ну  на  катушках
фраер! А прикидывался лохом!
   - Он торговал нитками? - удивленно переспросил Импортный.
   - Кто сказал?
   - Вы сказали. Про катушки.
   - "На катушках" значит шустрый. Как электровеник.  Чересчур  шустрый.  Ну
ничего, теперь я ему резвости поубавлю.
   - Моя информация принесла вам... баришь?
   - Не баришь, а барыш.
   - Я не вполне знаю ваш русский язык.
   - Феню, что ли?
   - Какую Феню?
   - Такую феню. Тебе, Джон все равно не понять.
   - Я не Джон.
   - Все вы Джоны. По фене.
   - Я не понимаю... - Ладно, хватит порожняк гонять. Чего ты  еще  за  вашу
Америку скажешь?
   - Больше ничего. Теперь вы.
   - Я пропущу ход.
   - Но вы прошлый раз говорили фифти-фифти. Я свое фифти сказал.
   - Не сказал! Ты мне за цифры не сказал!
   - За какие цифры?
   - За ноль, один, двенадцать, сорок один.
   - Но я еще ничего о них не знаю. Я не могу платить за то,  что  не  знаю.
Такой бизнес не бывает! - Это у вас не  бывает.  А  у  нас  только  такой  и
бывает!
   - Какую информацию вы хотите иметь за цифры?
   - Не информацию. Теперь не информацию. Мне нужно перетащить  через  нитку
одну посылку. Так, чтобы без церберов на таможне.
   - Опять нитки-катушки?
   - Нитка - это граница. По-нашему. Через границу перетащить.
   - Но я не распоряжаюсь вашей таможней, Я не знаю, как можно без таможни.
   - Ты знаешь как! Ваш посольский багаж не шмонают.
   - Большая посылка?
   - Маленькая. Килограммов двести.
   - Что в этой посылке?
   - Я же не спрашиваю, зачем тебе знать те цифры. В общем, мне эта  посылка
нужна. А тебе нужен человек с цифрами. За посылку получишь человека.
   - Кто тот человек?
   - Никто. Мочила.
   - Он водолаз? Военный? - заинтересовался Джон.
   - Он киллер, если по-вашему. Который народ жмурит.
   - Жмурить - это закрывать глаза? Он врач по глазам?
   - Достал ты меня, Джон.
   Папа перестал забавляться глупостью американца. Папа начал кипятиться  на
его тупость.
   - Короче мочила - против того, что я сказал.
   - Зачем он убивает людей?
   - Не впрягайся, Джон. Не твоего ума дело, кого и за  что  он  мочит.  Это
наши дела. Твои - мне посылку перекинуть. И мочилу с цифрами получить.
   - Мне нужна фамилия того человека.
   - Зачем?
   - Мы должны проверить.
   - Что проверить?
   - Мы не можем вступать в контакт с  непроверенными  людьми.  Это  опасно.
Нам. И вам тоже.
   - Ну да! Я тебе фамилию, а ты меня побоку.
   - По какому боку?
   - По правому! Кинешь ты меня  со  своим  фраером-бугром,  и  поминай  как
звали!
   - Я не понимаю, куда кинуть и куда звали. Но если нет  фамилии  -  мы  не
можем посылку. Мы должны проверить.
   "А черт его знает. Может, действительно пусть проверяет? Кто  его  знает,
откуда этот Иванов взялся. А у этих все вокруг куплено-перекуплено. Эти  все
узнают, если захотят".
   - Ладно, Джон, - хавай. Иванов ему фамилия. Он тьму народа  напластал.  И
моих тоже. На Северной и в  Федоровке.  Валяй,  узнавай.  Можешь  у  мусоров
спросить.
   - У сборщиков мусора? Почему они знают...
   Подошла электричка.
   Папа встал и прошел в вагон.
   Импортный тоже встал. И тоже прошел. Совсем в другой вагон.
   "Встреча происходила на  платформе  27-го  километра  с  17.23  до  17.35
местного времени, - подробно писал в  докладной  записке  работник  аппарата
посольства США второму помощнику атташе по  культуре  посольства  США  Джону
Пирксу. - Во время встречи агент Дикобраз  вел  себя  агрессивно,  навязывал
свой стиль общения, использовал  в  оборотах  речи  так  называемую,  трудно
поддающуюся однозначному толкованию феню...
   Значение известных цифр агент Дикобраз  объяснить  не  мог,  ссылаясь  на
некоего Иванова, от  которого  про  них  узнал.  Обеспечить  мой  контакт  с
Ивановым отказался, требуя встречную услугу в  виде  провоза  через  границу
груза неизвестного мне содержания...
   При характеристике Иванова  неоднократно  использовал  слова  "мочила"  и
"жмурит", буквально обозначающие: "мочила" - человек, совершающий  убийство,
и "жмурить" - лишать кого-либо жизни. Утверждал, что он уничтожил нескольких
его приближенных. Рекомендовал  проверить  достоверность  данной  информации
через органы правопорядка...
   P.S. 1. Ценность агента Дикобраза представляется сомнительной в силу  его
чрезвычайной агрессивности, самовлюбленности, непредсказуемости в поступках,
недостаточной осведомленности  и  склонности  к  использованию  контактов  в
корыстных целях, связанных с нарушением законов...
   При работе с агентом Дикобраз наиболее целесообразен пассивно  уступающий
стиль  общения.  С  целью  максимального  использования  характерологических
свойств  агента  во  время  контактов  следует  передавать  ему  инициативу,
демонстрировать  непонимание   отдельных   положений   беседы,   тем   давая
возможность утвердиться в его превосходстве над собеседником...
   P.S. 2. Для контактов необходимо владение языком криминальных  российских
структур, так называемой фени..."
   Джон Пиркс убрал листы доклада в специальную папку и убрал папку  в  свой
личный сейф.
   Агент по кличке Дикобраз ему не нравился. Как человек. Но  устраивал  как
агент. Он лучше, чем кто-либо другой, ориентировался в  криминальной  среде,
которая в этой стране  самым  тесным  образом  соприкасалась  с  официальной
властью. Не будучи осведомленным о делах,  происходящих  в  уголовном  мире,
невозможно было прогнозировать развитие событий в официальной политике.
   Джон Пиркс получил в свое распоряжение очень ценный источник  информации.
Правда, очень трудный источник, который работал не за деньги, а за встречные
услуги. Этот источник, в отличие от многих других, знал  себе  цену:  Потому
что сам назначал эту цену.
   Но пока затраты окупались.
   А после обнародования известных цифр их себестоимость стала  еще  меньше.
Намного  меньше.  Потому  что  те  цифры  обозначали  номер  ракетной  части
стратегического назначения. Которая находилась в состоянии  расформирования.
Но тем не менее о ней знали очень немногие.
   Агент Дикобраз знал! Вернее, некто Иванов знал,  который  ему  эти  цифры
назвал. Теперь следовало установить, кто этот Иванов. И по какому поводу  он
объявился подле агента Дикобраза. Потому что в случайное везенье Джон  Пиркс
после одного своего громкого провала в Африке не верил.
   Информация не кошельки, которые находят на тротуарах прохожие. Информация
когда информация, а когда и приманка, под  которой  скрывается  острое  жало
крючка.
   Как бы ни было заманчиво предложение агента Дикобраза, спешить с выводами
было нельзя.
   Джон Пиркс вытащил свой ноутбук, ввел пароль, нашел  и  раскрыл  каталог,
обозначенный английскими буквами MVD. Каталог был не маленький.
   Джон  Пиркс  остановился  на  файле   MVD-12.   Двенадцатый   работал   в
Министерстве внутренних дел и оказывал небезвозмездные информационные услуги
агенту Кроту, которого считал представителем мощной преступной  группировки.
Вначале двенадцатый боялся злоупотреблять своим служебным положением,  потом
пообвык и даже решил, что ему повезло, потому что  его  группировка  платила
хорошо и регулярно и не просила воровать вешдоки и вырывать из дел страницы.
   Джон Пиркс вызвал одного из своих помощников. По культуре.
   - С Двенадцатым работаете вы? - спросил он.
   - Да, сэр.
   - Мне необходима информация по Иванову Ивану Ивановичу,  предположительно
проходящему по расследуемым  делам  Министерством  внутрених  дел  на  улице
Северная и в поселке Федоровка, - сказал Джон Пиркс.
   - На чем следует сконцентрировать внимание?
   - На реальности его существования. Которое можно подтвердить  знакомством
с уголовными делами. Там должна быть  кровь.  Если  он  тот,  за  кого  себя
выдает. Если он "мочила".
   - Простите, кто?
   - "Мочила" - это убийца. Вы плохо знаете язык страны  пребывания.  Вы  не
знаете  феню.  Я  должен  предупредить  вас,  что  буду  ставить  вопрос   о
возвращении вас в Штаты с формулировкой "профессиональное несоответствие".
   - Когда мне доложить об овладении языком "феня"?
   - После... После того, как вы встретитесь с Двенадцатым...
   Глава 39
   -  Ты  знаешь,  что  мне  снова  оттуда  звонили?  -  показал   начальник
следственного отдела пальцем в потолок.
   - Из столовой, что ли? - спросил следователь Старков, имея в  виду  буфет
на четвертом этаже, расположенный над кабинетом начальства.
   - Кончай юродствовать! Знаешь, о чем спрашивали?..
   Старков знал. О деле Иванова, конечно. О чем еще. Последнее время все как
с цепи сорвались. В последнее время все интересовались только Ивановым.  Как
будто других преступлений в стране не совершалось.
   - А я здесь при чем? - пожал плечами Старков. -  Я  теперь  в  этом  деле
самая мелкая сошка.  Надо  мной  теперь  десять  особо  важных  следователей
понаставили. Так что вам лучше к ним.
   - Не прибедняйся. Ты все равно в этом  деле  больше  всех...  Потому  что
раньше всех. Наверняка какие-то свои соображения имеешь. Так  ты  не  жмись,
поделись с начальством.
   - У меня теперь другое начальство.
   - Теперь другое. А потом прежнее будет. Так  что  тебе  нос  задирать  не
резон. Ты пойми, они там охренели все! Каждый день достают. Интересуются. То
один, то другой. Сегодня, знаешь, кто звонил?
   - Кто? Неужто министр?
   - Что министр. Бери выше. Тот, кто за распределение жилплощади  отвечает.
Министров на моем веку штук пять сменилось. А он на своем месте  как  сидел,
так и сидит. Чуешь?
   - А ему Иванов зачем?
   - Не знаю. Но прилип как, понимаешь, репей к заднице!
   - Банный лист, - поправил Старков.
   - Ну пусть лист. Мне от того не легче.  Мне  квадратные  метры  на  отдел
выбивать надо. Не могу я его в этом деле обойти.
   - Вашему зятю?
   - Капитану Митрохину. А ты, между прочим, много на себя берешь. Я в  твои
годы начальству умел только "есть" говорить. Понял?
   - Так точно. Разрешите идти?
   - Погоди. Может, все-таки скажешь мне чего нового.
   - Не скажу, - ответил Старков. - Не успею. Мне идти надо.
   - Куда?
   - На встречу с секретным сотрудником.
   - Со стукачом?
   - С секретным сотрудником.
   Следователь Старков повернулся "кругом" и вышел.
   "Много на себя брать стали, - подумал начальник следственного  отдела.  -
Ну да, зять. А что, ему на улице жить оттого, что он зять? Ну все, чуть что,
в морду тычут. Ни хрена не боятся. Потому что ни хрена  не  получают..."  "И
этот туда же, - удивлялся Старков. - Чего им этот Иванов всем дался? И  даже
этому, который квартирами заведует. А ему не предлагает..."
   Старков вышел на улицу и пошел в пивную. Чтобы горе залить. Пивная теперь
называлась пабом. Грязь в ней была та же, что и прежде. Но теперь  считалась
английской. Пиво было - бочковое. Но в меню значилось как немецкое,  чешское
и голландское.
   Старков протиснулся сквозь народ и сел  в  самом  конце  стойки.  К  нему
придвинулся еще один посетитель.
   - Можно с вами? - спросил он. Старков кивнул.
   - Пиво хорошее, - сказал тот для затравки разговора.
   - Точно, дрянь, - согласился Старков. - Чего скажешь?
   - Про что?
   - Про Иванова.
   - Ничего не скажу. Я, как вы  просили,  интересовался.  Никто  ничего  не
знает. Пришлый он.
   - А зачем людей Папы в Федоровке кончил?
   - Точно не знаю. У них с ним какие-то свои разборки были. Вроде как  Папа
его захомутал, чтобы что-то такое узнать. А он братву перемочил  и  ходу.  И
теперь никак не отцепится... Насчет "не отцепится" Старков отметил, но  виду
не подал Чтобы цену информации не набивать.,. -  Чего  Папа  у  него  узнать
хотел,  спрашивал?  -  Спрашивал.  Всякую  ерунду  мелют.  А  тех,  кто  мог
что-нибудь знать, он там положил... А потом Шустрого. - Разве Шустрого  тоже
он? - А кто? Конечно, он! Шустрый его тогда в Федорово здорово  обидел.  Вот
он его и нашел.
   - Уверен?
   - Конечно! Вся братва так считает. "Неужели еще и Шустрый, -  расстроился
Старков. - Ну отчего этому Иванову неймется?!"
   - Что же ему. Шустрого мало  показалось,  что  он  за  других  взялся?  -
спросил следователь, возвращаясь к "никак не отцепится",  как  к  совершенно
второстепенному вопросу.
   - Ну! Шмаляет одного за одним.  Вначале  пугал.  Шнырю  руку  прострелил,
Гнусавому ползадницы снес. А теперь по-настоящему мочит.
   - Да ну? Я слышал только про раненых, - удивился Старков,  хотя  что  про
раненых, что про убитых узнал впервые.
   - Я тебе точно говорю! Не меньше двух зажмурил! Одного так прямо у порога
Папиного дома. А ты чего, не знал? - насторожился осведомитель,  прикидывая,
какой куш можно сорвать со следака за тех двух жмуриков.
   - Да знал, конечно. Только думал, кто другой, не Иванов.
   - Нет, не другой. Иванов. Он в  Папу  мертво  вцепился,  как  оперативный
кобель...
   Вернувшись в кабинет, Старков отсмотрел сводки происшествий за  последние
две недели. Никаких убийств с использованием  огнестрельного  оружия  он  не
обнаружил. Получается, врал  сексот?  Или  они  своих  покойников  по-тихому
закапывают? А если закапывают,  то,  значит,  не  хотят  привлекать  к  себе
внимания. Почему?
   Старков еще раз  внимательно  прочел  сводки,  выделив  из  более  мелких
происшествий стрельбу в  туалете  ресторана  "Вечерний".  Странное  какое-то
происшествие. Не грабеж, не убийство...
   Старков позвонил в ближайшее к месту происшествия отделение милиции.
   - Что сказал? - переспросил ведший расследование инцидента следователь. -
Ничего не сказал. Ничего не видел, ничего не слышал, никого не  подозревает.
В общем, сел на унитаз, задумался, а когда хотел  уходить,  заметил  в  ноге
дырку.
   - Может, с ним еще раз переговорить?
   - Без  толку.  Ничего  он  не  скажет.  Не  по  чину  ему  правду  ментам
докладывать.
   - Бывший зек?
   - Рецидивист. Три ходки. Ныне один из подручных Королькова.
   - Королькова?
   - Ну.
   - Точно Королькова?
   - Точно...
   Зачит, не  ошибался  сексот.  Значит,  действительно  Иванов  вцепился  в
Королькова по кличке Папа. И если организовать за тем  наблюдение,  то  есть
шанс отыскать возле него Иванова. Небольшой шанс, но шанс,  которого  раньше
не было!
   Глава 40
   - Может, все-таки передумаешь?  -  в  последнее  мгновенье  проникновенно
спросил  начальник  следственного  изолятора.  -  А  то   у   нас   тут   не
профилакторий. Здоровья не прибудет. По-человечески советую.
   Капитан Борец недобро ухмыльнулся. По поводу фразы о человечности.
   - Зря! - сожалеюще вздохнул начальник сизо. - Очень  зря!  Все,  Кравчук.
Можешь забирать его.
   Надзиратель прошел в кабинет  и  встал  за  спиной  капитана.  -  Встать!
Капитан встал.
   - Шагай давай! - подтолкнул капитана в спину,  в  сторону  двери.  -  Ну,
шевелись!
   Капитан обернулся и посмотрел на надзирателя. Так, что  тот  отступил  на
шаг.
   - Я говорю, идти надо, - совсем другим тоном сказал он. - Направо. Теперь
налево. Прямо. Лицом к стене.
   Загремел засов. В коридор дохнуло жарким, спертым воздухом.
   - Заходи!
   Капитан  шагнул  в  камеру.  И  услышал,  как  за  спиной  со   скрежетом
захлопнулась тяжелая металлическая дверь, отсекая его от той, прошлой жизни.
- Ну что, заходи, мил человек, - сказал приторно добрый голос. - Кем будешь?
   Капитан не ответил, прошел в глубь камеры и громко спросил:
   - Где мое место? - У параши, - ехидно хохотнул кто-то.
   Другой ткнул в плечо и показал на пол под нарами. - Можно там. Под нарами
кто-то  зашевелился  и  высунул  голову.  -  Занято  тут.   Капитан   быстро
осмотрелся, нагнулся к первому ярусу коек, сбросил с  них  чьи-то  вольготно
развалившиеся ноги и сел.
   - Чего это он?  -  удивленно  спросили  сзади.  -  Никак  борзый?  Слышь,
Носатый, здесь борзый явился.
   Камера зашевелилась,  с  нар  свесились  головы,  из-под  нар  проглянули
любопытствующие глаза. Перед капитаном  встал  Носатый.  -  Ну  ты  чего?  -
спросил он. - Правил наших не знаешь? Не знаешь - спроси. Тебе  люди  добрые
скажут.
   - Новеньким место под нарами, - быстро подсказали  в  толпе,  обступившей
Носатого.
   - Ну вот...
   -  Я  сквозняков  боюсь,  -  объяснил  капитан  и  отвернулся,  не  желая
продолжать разговор.
   Камера замерла. В предощущении крупного скандала. Носатый махнул головой.
Несколько  стоящих  подле  него  парней  сорвались  с  места,  подскочили  к
капитану.
   - А ну, сойди с места! - с угрозой сказали они. Потянулись, ухватились за
плечи и локти.
   - Руки! - резко сказал капитан.
   - Что?!
   - Руки! Я сказал!
   - Да его, похоже, учить надо! - удивился кто-то и ударил капитана кулаком
в лицо.
   Тот мгновенно отклонился, перехватил  руку  и,  до  хруста  вывернув  ее,
отбросил от себя.
   - А-а! - заорал нападавший, качая и щупая травмированную руку. - Чуть  не
сломал. Гад!
   Его приятели в едином порыве обрушились  на  обидчика,  но  все  и  разом
достать его не смогли. Мешал нависающий  сверху  второй  ярус  нар.  Капитан
несколько раз точно и расчетливо ударил ногами в лодыжки и коленные  суставы
наступающих врагов. Те, взвыв, отпрыгнули, но тут же  снова  набросились  на
капитана. Несколько нападающих с двух сторон, не обращая внимания на  удары,
упали на ноги, ухватили их, прижали к себе и потащили капитана вниз, на пол.
Другие, используя момент, били обездвиженную жертву по корпусу и лицу.
   Возле двери камеры стоял надзиратель и, приблизив ухо к  глазку,  слушал,
что там, внутри, происходит. Слушал, но ничего не слышал.
   На полу нападавшие, усевшись на ноги и грудь, стали  сильно  и  методично
бить поверженное тело. Теперь они были уверены в успехе, потому что даже лев
бессилен перед стаей шакалов. И еще потому, что они не раз  применяли  этот,
беспроигрышный, все против одного, прием. И всегда выигрывали.
   - Врежь ему! Как следует врежь!
   Нападавшие  торжествовали  победу  в  форме  бесконечных,   по   уже   не
сопротивляющемуся телу ударов.
   Но капитан,  несмотря  на  суету  возле  его  тела,  был  жив.  И  был  в
относительном порядке. Его дракой испугать было трудно. Как  будто  не  били
его в бесчисленных, без правил  спаррингах.  И  не  били  на  боевых.  Более
жестоко били, потому что профессионально. А эти... Эти тоже, конечно,  бьют,
очень больно бьют, но не убивают, потому что  не  умеют.  И  потому  что  их
слишком много для нормальной драки. Они даже  подступиться  не  могут,  сами
себе мешая.
   Ничего. Представится момент. Рано или поздно представится. В бою  главное
- дождаться своего мгновения. Когда ни  раньше,  ни  позже.  Когда  в  самый
раз...
   - Ей, вы! Смотрите не перестарайтесь! Не убейте его!  -  забеспокоившись,
напомнил Носатый.
   Его подручные на мгновенье остановили занесенные для удара руки и ноги. И
наклонились к бездыханному телу. Тем дав капитану передышку.
   - Может, точно, убили?
   Один наклонился к самому лицу. Ну, значит, с него и  следовало  начинать.
Как с самого неосторожного.
   - Ну что, дышит?
   - Вроде да...
   Капитан резко поднял голову и вцепился врагу зубами в подбородок. Со всей
силы вцепился. Так, что не оторвать. Он  чувствовал  заполняющую  рот  чужую
кровь и чувствовал, как зубы скрежещут по кости.
   Укушенный враг дико закричал и рванулся вверх, увлекая за собой  капитана
и ослабивших хватку, растерявшихся  от  неожиданного  и  жесткого  нападения
врагов.
   - Стоять! - что есть сил заорал капитан, памятуя, что  в  рукопашке  надо
брать врага за глотку.
   Мгновенным рывком вырвал правую руку из  на  мгновение  ослабевшей  чужой
хватки и без замаха,  лишь  бы  на