рсах повышения квалификации.
   Свидетель - вдова застрелившегося в собственном кабинете генерала, бывшая
в момент преступления на даче, представленную ей  фотографию  опознала.  Что
доказывает, что на даче был именно гражданин Иванов, а не кто либо другой. И
что косвенно подтверждается тем, что на стенах и мебели были обнаружены  его
отпечатки пальцев. Это уже два, взаимно подтверждающих и поддерживающих друг
друга факта, против которых не попрешь.
   Гражданин Иванов был на даче!
   На той же даче прибывший по вызову наряд милиции обнаружил четыре  трупа.
Скончавшихся в результате многочисленных травм,  нанесенных  тяжелым,  тупым
предметом. Не исключено,  что  носками  обуви  и  кулаками.  Впрочем,  чтобы
нанести такие травмы кулаками, надо быть профессионалом...
   А массовое убийство в поселке Федоровка? Там нескольких потерпевших  тоже
убили тупым и тяжелым предметом. Эксперты не исключают, что кулаками. Иванов
убил. Отчего бы ему и здесь...
   Стоп! Не надо гнать коней. Надо  по  порядку.  Повторяя  и  выстраивая  в
хронологическом порядке факты.
   На даче был Иванов, была  свидетельница  и  еще  один  свидетель-мужчина,
которого ему предстоит допросить. И были еще установленные, но не ставшие от
этого известными лица. Убитые...
   Кем убитые?
   Кем? Если больше на даче никого не было?
   Конечно, женщина могла  не  запомнить  всех  увиденных  ею  преступников.
Слишком быстро она оказалась завернутой в шторы и слишком серьезное  нервное
потрясение пережила. Но даже если допустить, что там  кто-то  был,  то  был,
безусловно, свой, пришедший вместе со всеми. А зачем своему  убивать  своих?
Убивать должны были посторонние. Которых нет!
   Никаких признаков  их  нет!  Свидетельница  никого  не  видела  и  ничего
подозрительного не слышала. Лишних  отпечатков  пальцев  не  нашли.  Значит,
получается... Все-таки получается...
   Конечно, если бы  можно  было  осмотреть  место  происшествия  самому.  И
допросить свидетелей не здесь, а в кабинете. Но... это дело ведет не  он.  И
наверное, слава Богу, что не он.
   И все же, если исходить из имеющихся в распоряжении фактов  и  известного
психологического образа подозреваемого, то можно сделать вывод, что это  мог
быть... Мог быть...
   Иванов Иван Иванович!
   Все тот же Иванов Иван Иванович! Который на Агрономической, на  Северной,
в поселке Федоровка и теперь здесь, на даче генерала...
   Только там - неустановленных следствием гражданских лиц  и  установленный
уголовный  элемент.  А  здесь...  Здесь  были  не  уголовники.   Далеко   не
уголовники! Здесь были военные. Причем не простые - а совершенно  секретные.
По уверениям начавшего расследование следователя -  бойцы  спецназа.  Вполне
может быть, что  спецназа,  если  судить  по  реакции  на  это  происшествие
Министерства обороны.
   Так это что же получается? Это получается, что гражданину Иванову  просто
гражданских и просто уголовников для своих упражнений показалось  мало?  Что
он решил на спецназовцах свои  навыки  испробовать.  Пусть  даже  в  порядке
самообороны.
   Так это получается, что гражданин Иванов сам спецназовец. Или даже круче,
чем спецназовец, потому что опять один - четверых...
   Или...
   Или это  все  лишь  обыкновенное,  сильно  прогрессирующее  сумасшествие?
Пожалуй, что сумасшествие. Потому что когда один - пятерых, еще одного,  еще
четверых, еще троих, потом четырнадцать и теперь вот новых четверых - то это
шизофрения. Или паранойя. Или еще черт знает что, но тоже со сдвигом.
   Похоже, что он, Старков, окончательно свихнулся.
   А если не он, то мир вокруг него. Наверное, в том  числе  и  мир.  Или  в
первую очередь мир. Потому что не было раньше  такого,  чтобы  один  человек
убивал десятки - и это ему  сходило  с  рук.  И  самое  главное,  никого  не
удивляло! Чтобы, узнав о подобном случае, тут же  не  поднимали  по  тревоге
ради поимки убийцы, расхаживающего по стране с пистолетами и  стреляющего  с
двух рук во все, что  шевелится,  министра  УВД,  главу  Федеральной  службы
безопасности,  командующих  внутренними  войсками  и  погранвойсками  и   по
нисходящей областные управления, отделения ФСБ и части  внутренних  войск  и
погранзаставы. Чтобы каждый день  не  требовали  с  министров  отчета  и  не
снимали стружку до самых костей.  А  министры,  в  свою  очередь,  со  своих
подчиненных.
   Но нет, не поднимают, не ставят соответствующую задачу, не выстраивают на
коврах и даже не удивляются. Ну убил и убил. Мало ли кто кого убивает?
   Так, может, дело не в Старкове, не в Иванове, а в стране, в  которой  все
они живут? Стране, где убийство стало настолько нормой жизни, что  перестало
быть сенсацией. Так, может, это страна создает  из  своих  граждан  серийных
убийц? Тем, что  перестало  следить  за  похищенным  из  военных  складов  и
расползающимся по стране оружием,  перестало  контролировать  уволившихся  в
запас и действующих "спецов", позволяет  спустя  рукава  расследовать  самые
жестокие и громкие убийства, амнистирует за взятки опасных преступников,  не
казнит тех, кто того трижды заслуживает.  А  главное  -  поощряет  обнищание
населения, толкая тем на совершение противоправных действий.
   Может, в этом все дело? А Иванов не более чем иллюстрация  к  царящему  в
стране беспределу. Рядовой, по  нынешним  временам,  душегуб.  Только  очень
везучий душегуб. Потому что он уже очень многих. А его - никто...
   Ведь  если  бы  других  таких  же  Ивановых  не  находили  ножи  и   пули
конкурентов, то и они могли бы мочить людей десятками и  даже  сотнями.  Это
пока еще до них дотянется рука правосудия и пока еще государство  отсудит  в
их пользу пулю. Если  вообще  отсудит.  Это  же  сколько  можно  успеть  дел
наворочать, не опасаясь за то ответить! Сколько человек положить!
   Нет,  правы  были  преподаватели  юрфака,  сто   раз   повторявшие,   что
останавливает преступника не строгость наказания, а его неотвратимость.  Нет
сейчас неотвратимости. И даже строгости нет. Оттого и появляются не боящиеся
лишних трупов серийные убийцы вроде этого Иванова. И еще будут появляться. И
гораздо более жестокие и удачливые, чем Иванов. Потому что смутное  время...
Ведь был же в двадцатые годы Ленька Пантелеев, которому Иванов в подметки не
годился. Потому что Ленька Пантелеев убил не двадцать, не  тридцать,  а  сто
пятьдесят человек. И другие были, не лучше Леньки...
   Так, может, действительно не Иванов такой,  а  страна  такая?  Может,  он
действительно Ленька Пантелеев нового времени? Начинающий Ленька Пантелеев.
   А раз так, раз начинающий, то тогда это  не-  последнее  его  дело  и  не
последние его трупы. Потому что до ста пятидесяти  жертв  ему  еще  очень  и
очень далеко...
   Следователь Старков сидел в машине с работающим двигателем  и  никуда  не
ехал. Так и сидел, уперевшись лбом в ладони и в руль. Некуда ему было ехать.
Потому что от себя не уехать. И  от  этого...  гражданина  Иванова  тоже  не
уехать!
   Никуда не уехать!
   Глава 19
   Борец третий день  вылеживал  на  чердаке  типовой  пятиэтажки,  напротив
слухового окна. За три дня постоянные обитатели  чердака  к  нему  привыкли,
приняли за своего и совершенно не стеснялись. Кошки ходили буквально по нему
и даже не фырчали, когда он сгонял их с ног.  Голуби  уже  не  шарахались  в
стороны, а мирно сидели на балках, гулькая и периодически роняя отходы своей
жизнедеятельности Борцу на голову.
   - Кыш! - тихо говорил Борец, взмахивая рукой. Но  голуби  не  улетали,  а
лишь переступали лапками, наклоняли головы и косили вниз бусинками  глаз.  -
Кыш!
   Громко Борец кричать не мог, чтобы не раскрыть местоположение своего НП и
не завалить все дело. - Бисовы птицы! - еле  слышно  ругался  он,  стирая  с
куртки светлые капли. - Что б вас всех!  -  и  снова  припадал  к  объективу
закрепленного на штативе бинокля.
   Из подъезда дома вышла женщина с сумкой. И не торопясь  пошла  в  сторону
магазина.
   Ей навстречу в подъезд поднялся по ступенькам молодой парень...  И  вышел
через несколько минут, видно, никого не застав.
   Вернулась женщина...
   Сдохнуть можно со скуки. В боевых и учебных операциях в  объективах  хотя
бы "коробочки" и "карандаши" мелькают. А тут домохозяйки с авоськами.
   Опять парень. Но уже другой парень... Еще четверо... Нет, трое. Три парня
и одна девушка... Внимание! Один из парней очень похож на того, который  был
на фотографии из дела Шустрого. Просто очень похож. И волосы. И нос...  Так,
может, это и есть Шустрый?
   Борец  подкрутил  окуляры,  чтобы  добиться  большей  резкости.  И   стал
выжидать, когда незнакомец повернется более удачно.
   Точно, он! Не зря, значит, Борец  подставлял  свои  плечи  и  голову  под
происки голубей. Дождался все-таки, что Шустрый  объявился  по  месту  своей
постоянной прописки. Выходит, не на одних только "хазах" и "малинах" обитают
уголовнички. Бывает, и домой приходят.
   Теперь надо поглядеть, кто идет с ним рядом. Один маленький, мордатый,  в
сером плаще. Другой высокий,  с  короткой  стрижкой,  в  кожаной  куртке.  И
совершенно никакая девушка...
   Борец не умел по-настоящему разглядывать, составлять словесный портрет  и
классифицировать "объекты наблюдения". Потому что  не  был  профессиональным
шпиком.  А  был  военным  диверсантом.  Который  гораздо  лучше,  чем  лица,
различал,  опознавал  и  сортировал  бронетехнику,   зенитные   и   ракетные
комплексы, самолеты, вертолеты и корабли вооруженных сил  и  военно-морского
флота вероятного противника. Ему достаточно было увидеть  лишь  часть  борта
танка  или  фюзеляжа  самолета,  чтобы  назвать  их  марку   и   перечислить
тактико-технические характеристики.  Он  хранил  в  памяти  и  мог  опознать
военную технику практически всех развитых стран и стран, входящих в  военные
блоки.
   Впрочем, и людей тоже, если они были одеты  в  форму  и  имели  при  себе
оружие. По лычкам, звездочкам, покрою  и  Цвету  мундиров,  форме  пряжек  и
пуговиц он мог абсолютно точно сказать, к какому роду  войск,  какой  страны
принадлежит этот военнослужащий. То же самое он мог  определить  по  бывшему
при них оружию.
   О гражданских он так много сказать не мог, так как они были без  лычек  и
без оружия. Они все были на одно лицо.
   Совершенно невыразительное, с точки зрения, военного разведчика, лицо.
   Там, где Борец  мог  выделить  лишь  несколько  отличительных  признаков,
профессионал-филер перечислил бы несколько сот.
   Но Борцу не надо было  несколько  сот.  Ему  было  довольно  трех,  чтобы
запомнить нужные ему лица. Что,  что,  а  фотографическую  память  во  время
бесконечных тренировок по наблюдению за территорией условного противника ему
натренировали. Уж коли он запоминал за одно  занятие  по  полусотне  номеров
условной бронетехники противника, то три лица уж как-нибудь... Борец перевел
бинокль на окна. Вернее, на три окна квартиры,  где  согласно  прописке  жил
Шустрый. Если он не ошибся, то буквально через три-четыре минуты  Шустрый  и
гости мелькнут в проеме окон.
   Точно. Вон он. Прошел из коридора сразу на кухню. На лил в стакан воды  и
выпил залпом. За ним просеменила девушка. Придвинулась  вплотную,  потерлась
щекой о плечо.
   Приятели, похоже, остались в коридоре. Или они спешат или  Шустрый  их  в
комнаты просто не пустил. Потому что они "шестерки".
   Так, и что дальше?
   Шустрый, оттесняя  свою  даму,  прошел  в  комнату,  открыл  отделение  в
"стенке", что-то  вытащил,  что-то  крикнул  и  передал  какой-то  небольшой
сверток своим, выглянувшим  из  коридора  "шестеркам".  После  чего  сбросил
ботинки и в чем есть завалился на диван. Дама нерешительно встала рядом.  Но
стояла недолго. Шустрый схватил ее за руку и потянул к себе.
   Что  обозначало,  что  в  ближайшее  время  уходить  из  квартиры  он  не
собирался. А вот "шестерки", напротив, торопливо покидали помещение.
   Если  бы  Борец  проводил  операцию  силами  своего   подразделения,   он
обязательно отрядил бы за "шестерками" пару бойцов, чтобы они узнали, куда и
зачем те пошли. Но Борец был один и раздваиваться не умел. Ему, уж коли  тот
объявился, надлежало отсматривать  более  значимый  "объект".  От-сматривать
Шустрого. Глаз от него не отрывая, чем бы тот ни занимался.
   Шустрый занимался своей пассией. Занимался недолго, после чего уснул.
   Но  спал  тоже  недолго.  Часа  полтора.  Через  полтора  часа  вернулись
"шестерки". Они вошли в  подъезд,  и  почти  тут  же  проснувшийся  и  резко
привставший на диване Шустрый,  накинув  халат,  прошел  в  коридор.  Быстро
вернувшись, он бросил на стол небольшой пакет. Почти такой  же  по  размеру,
как тот, что передавал "шестеркам".
   Шустрый развернул пакет  и  вытащил  какие-то  прямоугольнички.  Красного
цвета. Кажется, с каким-то рисунком на  одной  стороне.  Да  не  с  каким-то
рисунком, а с гербом. И не  прямоугольники  это,  а  паспорта..  Заграничные
паспорта. А зачем Шустрому заграничные паспорта, если...
   Шустрый отошел от стола к дивану. Девушка лениво  потянулась  и  вытащила
из-под одеяла руки навстречу своему любимому.  Тот  подошел,  протянул  свои
руки и резким рывком выдернул девушку из постели. В чем есть.
   Та что-то сказала. Шустрый ухмыльнулся и молча бросил в  нее  ее  одежду.
Пока девушка, путаясь в рукавах, собиралась, он, недовольно  глядя  на  нее,
мял и прикуривал сигарету.
   Девушка еще раз оглянулась, словно надеясь, что сейчас все изменится.  Но
ничего не изменилось. Шустрый подтолкнул ее в сторону двери.  Через  которую
чуть раньше спровадил своих "шестерок". Через мгновенье девушка выскочила из
подъезда и не оглядываясь побежала по улице.
   Девушка выскочила и побежала, но... но могла вернуться в любое мгновенье.
Например, чтобы выяснить отношения.  Или,  что  вернее,  что-нибудь,  забыв,
надеть. Могла вернуться...
   А когда люди только что ушли и вдруг  в  дверь  снова  раздается  звонок,
хозяева  считают,  что  гость  вернулся,  и  смело   открывают   дверь,   не
рассматривая визитера в глазок. Уход гостя и чей-то приход они  связывают  в
единое событие.
   И значит, у Борца появляется шанс. Выпадет ли он еще раз, сложатся ли так
удачно обстоятельства - неизвестно.
   Сейчас - сложились!
   И значит... Значит, их надо использовать.  Если  успеть  за  три  минуты.
Которые еще свяжут звонок с хлопнувшей дверью пассией.
   Надо успеть! Потому что там, в комнате. Шустрый рассматривал  заграничные
паспорта. Возможно, с проставленными визами... И если сейчас не успеть... То
можно уже не Успеть!
   Борец мгновенно свернул свой НП, сорвав со штатива и  бросив  в  дальний,
заваленный случайным мусором угол бинокль. И за ним штатив. И все прочие, не
нужные ему сейчас, вещи. Потом, после, их можно будет вернуться и забрать. И
заодно после себя прибрать...
   Прыгая через пять ступеней, Борец спустился  на  первый  этаж.  Там,  уже
очень спокойно, он открыл дверь во  двор,  быстрым  шагом  вышел  на  улицу,
пересек улицу и зашел в подъезд. Подъезд дома Шустрого.
   В подъезде, где никого не было, он, снова прыгая через  три  ступеньки  и
надевая на ходу перчатки, забежал на  нужный  этаж  и,  встав  возле  нужной
двери, позвонил. Что делать дальше, он до  конца  не  продумал.  Он  знал  ,
только, что надо что-то делать. Немедленно делать. Пока... - Кто? -  спросил
из-за двери недовольный  голос.  -  Ты,  что  ли?  -  щелкнул  замок.  Борец
сдвинулся  из  поля  зрения  глазка  и  прижался  спиной  к   стене.   Дверь
приоткрылась. - Забыла,  что  ли,  чего?  Капитан  мгновенно  протиснулся  в
приоткрывшуюся щель,  схватил  хозяина  дома  за  потенциально  опасные,  не
исключен но, удерживающие оружие руки, притянул их к земле и  сильно  ударил
лбом в лицо. Шустрый охнул, обмяк и осел на пол.
   Борец втянул его в коридор и, оглянувшись, прикрыл дверь. Минимум  минуты
две поверженный враг должен был быть  безопасен.  Но  все  равно...  Капитан
вытащил из халат Шустрого пояс и  очень  крепко,  вывернув,  стянул  ему  за
спиной кисти рук. Длинную полу халата он, скрутив в  плотный  кляп,  засунул
ему в рот.
   Клиент был обезврежен и упакован. Как часовой, которых капитану  Борцу  в
его боевой  практике  приходилось  обездвиживать  и  обезвреживать  не  один
десяток раз. И между прочим. ни  один  самостоятельно  не  развязался  и  не
закричал.
   Покончив с хозяином, Борец прошел в  комнату  и  первое,  что  увидел,  -
иностранные паспорта. Паспорта были новые, только  что  выданные.  Вчерашним
числом выданные. Паспорта были выписаны на Шустрого и еще на каких-то людей.
Виз в паспортах не было. Но все равно были  паспорта,  что  доказывало,  что
уголовники  готовятся  к  переходу  через  границу.  А  визы...  визы  можно
проставить в любую минуту.
   Сволочи!
   Борец  устало  сел  в  стоящее  рядом  кресло.  Устало  не  потому,   что
перетрудился, бегая туда-сюда по лестницам, а потому,  что  сделал  то,  что
сделал. Спонтанно сделал. И еще неизвестно, хорошо  или  плохо  сделал...  В
любом случае вот они, паспорта, и вот он, Шустрый. У которого,  кроме  него,
Борца, тоже находятся дискеты со счетами банков. Вот только где находятся?
   В коридоре завозился поверженный пленник. "Язык", которого еще нужно было
разговорить. Очень быстро разговорить. Ведь положение почти как на фронте  -
территория даже не нейтральная, а чужая, в любую следующую минуту  противник
может хватиться своего пропавшего бойца, может начать  его  искать  и  может
прийти сюда.
   Шустрый замычал. И завозился еще активней. Борец вышел в коридор, ухватил
его за плечи, проволок по полу и бросил на  диван,  где  он  совсем  недавно
очень неплохо и совсем в другой компании проводил свое время.
   - Мты-ы кто-о-о? - промычал Шустрый, испуганно глядя на здорового  бугая,
который стоял перед ним.
   - Кто я? - переспросил Борец.
   - Мм-мгы, - закивал головой Шустрый.
   - Прохожий я. Шел мимо. Зашел на огонек. Говорить будешь?
   Шустрый отчаянно замычал.
   - Значит, не будешь? - сделал вывод  Борец  и  резко  ударил  пленника  в
челюсть. Профессионально ударил, раскраивая кожу.
   - Мм-у-у-у! - замычал Шустрый.
   - Ну так будем говорить? Или будем молчать? - еще раз спросил капитан.
   Шустрый скосил вниз глаза. И еще раз. И еще. Показывая  на  торчащий  изо
рта кляп.
   Кляп Борец не вытащил специально. И задавал  вопросы,  не  вытащив  кляп,
тоже специально. "Языка" надо  вначале  бить,  а  потом  давать  возможность
говорить. Когда бьют, не давая возможности ничего сказать,  -  это  страшно.
Это значит, что могут убить, и значит, что ты не  очень  нужен.  Прежде  чем
дать возможность говорить, надо сломить "языку" волю. Во фронтовых  условиях
это происходит автоматически. Пока "языка" захватывают, обездвиживают и  где
волоком, где на себе перетаскивают через линию фронта, на нем  живого  места
не останется. Этого перетаскивать было некуда. И значит, следовало давить на
психику на месте.
   - Значит, хочешь  молчать.  Хочешь  упорствовать.  Еще  несколько  крайне
болезненных ударов по корпусу.
   - У-уу! Угу! Мммм-м!
   - Ах, у тебя кляп? - вспомнил Борец. - Ах ты говорить не можешь?
   - Мгы-ы! - закивал Шустрый.
   - А кричать не будешь?
   - Мммы-мы! - замотал головой Шустрый.
   Борец выдернул кляп. С силой выдернул, как пробку из бутылки, не заботясь
о целостности зубов "языка". С "языками" вообще лучше не церемониться. Тогда
они быстрее начинают говорить.
   - Уф-ф-ф! - перевел дух Шустрый.
   - Это все, что ты мне хотел сказать? - возмутился Борец  и  на  этот  раз
ударил ногой по колену, одновременно плотно зажав рот  пленника  ладонью.  -
У-у-ух-ыы! - невнятно закричал Шустрый.
   - Ну что? Вспомнил? - Что? Что,  вспомнил?  -  затараторил  пленник,  как
только ему открыли рот. - Про дискеты? И про паспорта. - Про какие паспорта?
- Про эти вот паспорта, - показал Борец. И, выждав  короткую  паузу,  ударил
ими пленника наотмашь по разбитым губам. - Вспомнил? -Что?
   - Откуда