самом   деле   "вопросы
вентилировать" и намеки строить. Потому как у тех генералов  с  теми  Папами
вполне может быть дружба  и  общий  экономический  и  политический  интерес.
Отчего те Папы обратятся за помощью к ним, а  не  к  следователям.  Которые,
может быть, и не прочь были бы с ними  столковаться,  да  только  не  могут,
потому что в такие высокие общества из-за не вмещающихся в калашный ряд  рож
не вхожи.
   И получится, что попадет непосредственное, отвечающее  за  ход  следствия
начальство  в  типичную  для  нынешних  времен  вилку,  когда  ни  закончить
расследование нельзя, потому что оно под контролем вышестоящего командования
находится, ни расследовать до конца невозможно  по  причине  того,  что  оно
интересы очень влиятельных людей  задевает.  С  которыми  генералы,  которые
гораздо выше вышестоящего командования, на короткой ноге. Короче, ни тпру ни
ну. А сплошной интенсивный бег на месте. С  одновременным  верчением  нижним
бюстом во все возможные заинтересованные стороны.
   И самое обидное, что хоть в том, хоть в  другом  случае  ничего  хорошего
тому  начальнику  не  светит.  Не  найдешь  преступников  -  сделают  козлом
отпущения, вплоть до снятия звезды. Найдешь реальных - того  хуже,  заимеешь
врагов, которым человека с должности сковырнуть  -  только  трубку  телефона
приподнять. Если вообще не на тот свет отправить. А блага  все,  которые  за
урегулирование дела причитаются, в генеральских карманах осядут. Хотя голову
под удар подставляли не они.
   Ну как при таком раскладе быть? Как всех одновременно удовлетворить и при
этом чувство собственного достоинства не потерять?
   Как?
   Только  если  кого-нибудь  другого  вместо  себя  под  удар   подставить.
Например, удобного во всех отношениях гражданина  Иванова  Ивана  Ивановича.
Который вполне может быть одним из организаторов этого преступления, а кроме
того, профессионал, садист и серийный убийца.
   Или следователя Старкова. Который ни черта в политике не смыслит и оттого
идеальная в качестве громоотвода фигура. Если, конечно, его в  нужное  русло
направить. В русло поиска Иванова Ивана Ивановича.
   При этом если следователь его найдет и нужные, которые прокурора и прочих
надзирателей  удовлетворят,  показания   добудет,   то   общее   руководство
осуществлял он, его непосредственный начальник. За  что  ему  честь,  слава,
премии и продвижение по службе. Если не найдет  -  будет  отвечать  по  всей
строгости бюрократических, все списывающих  на  стрелочников  законов.  Если
найдет, но не того, кого следует, - тоже станет отдуваться сам. Но уже не по
бюрократическим, а по гораздо более жестким законам.
   Но в любом случае отвечать будет он. Потому что должность у него такая  -
следователь.
   Ну и, значит, Иванов. А если его  мало  будет  -  Старков.  Значит,  они.
Оба...
   Глава тридцать восьмая
   Подразделение замерло на рубеже атаки. На той последней  черте,  заступив
за которую уже невозможно было вернуться назад. А  можно  было  только  идти
вперед, искать свою смерть или добывать общую победу.
   - Уточняю боевую задачу, - сказал командир. -  Первая  пятерка  блокирует
выходы из первой и второй казарм и штаб. Вторая пятерка берет на себя третью
и пятую казармы. Третья - страхует тылы  и  в  случае  чего  расчищает  путь
отхода. Все остальные работают четвертую казарму. Задача ясна?
   - Так точно.
   - Время три тридцать пять. Атака в три пятьдесят три.
   Командиры пятерок задрали к глазам левые руки и сверили и подвели часы.
   - По окнам, если что, не стрелять. Куда угодно, кроме окон.
   Это понятно, звон битого стекла мог  привлечь  внимание  личного  состава
соседних казарм. И тем увеличить численность противника  сразу  в  несколько
раз.
   - Ясно.
   - Ну, тогда пошли...
   Разбитые на пятерки  бойцы  разбежались  вдоль  забора,  перемахнули  его
одновременно в нескольких местах и рассредоточились по территории части.
   Сопротивления они не встретили. Потому что не война и никому в голову  не
могло взбрести искать в глубине невоюющей России, на территории  собственной
войсковой части врага. Но  встретили  несколько  непонятно  за  каким  делом
слоняющихся по территории гарнизона случайных офицеров.
   -  Стоять!  -  гаркали  офицеры,  заметив  в  тени  кустов  подозрительно
шевелящиеся фигуры. - Ко мне, военные! Шагом марш ко мне!
   Бойцы, убрав оружие, приближались.
   - Вы кто такие? Самовольщики? Отвечать! - возмущался неудачно вышедший на
прогулку офицер. - Что это за форма? Я спрашиваю. А ну стоять смирно!..
   Бойцы подходили, вставали  "смирно"  и  отдавали  честь.  Они  подходили,
вставали по  стойке  "смирно"  и  отдавали  честь  с  единственной  целью  -
приблизиться к врагу на расстояние вытянутой руки.
   - Кто такие? - повторял вопрос офицер. Но ответа не  получал,  а  получал
ногой в пах или ребром ладони по шее. Отчего на некоторое  время  переставал
помнить  устав  гарнизонной  службы  и  ставить  "смирно"  и  "вольно"  всех
встретившихся на своем пути бойцов.
   Обмякшее тело офицера оттаскивали в кусты и шли дальше.
   - Эй вы, трое! Оба идите сюда! Идите сюда, я сказал! И не хрен прятаться.
Я все равно вас уже видел... Ну ты смотри, еще один, которому ночами  делать
нечего... Кроме как вместо своей походной кровати в кустах валяться...
   В три сорок девять в  части  раскричались  птицы.  Целая  стая  непонятно
откуда взявшихся птиц.
   Все подразделения были на местах. И были готовы к бою.
   - Порядок.
   В три пятьдесят три майор Сивашов открыл дверь четвертой казармы. Не  как
показывают в кино. Не прикладом автомата с криком "Всем лечь на пол!"  и  не
подошвой  ботинка.  Двумя  пальцами  за  ручку.  Очень  аккуратно,  нежно  и
медленно. Так, чтобы даже петли не скрипнули.
   Дневальный стоял на положенном ему месте. Но стоял с закрытыми глазами. И
видел не опостылевшую казарму,  заполненную  отдыхающими  старослужащими,  а
дом, мамку, борщ и свою школьную, которая не прочь, подругу.
   Майор подошел к дневальному и ласково тронул его одной рукой за плечо,  а
другой за болтающийся на поясе штык-нож. И прижал палец к губам,  когда  тот
встрепенулся.
   - Тихо! - прошептал майор.
   Дневальный,  выпучив  глаза,  смотрел  на  незнакомого,   облаченного   в
маскировочную униформу офицера. Который непонятно каким  образом  возник  на
месте его, которая не прочь, школьной подружки.
   - Отдай нож.
   Дневальный отдал.
   А вот дальше безукоризненно продуманный план дал сбой. Из-за случайности.
Из-за глупости. Из-за  переполненного  мочевого  пузыря  одного  из  солдат.
Который вдруг надумал его освободить.
   Еще даже не встав, а только проснувшись, он увидел странное  передвижение
по казарме каких-то посторонних людей и прижатого к стене дневального.  Если
бы он был срочником, все могло бы обойтись. Но этот перегрузившийся с вечера
водой военнослужащий был контрактником. Был профессионалом.  Одним  из  тех,
кто участвовал в операции на Агрономической.
   - Полундра! - крикнул он не  имеющую  никакого  отношения  к  уставу,  но
абсолютно понятную команду. И прыгнул  под  ноги  одному  из  приближающихся
врагов.
   Тот упал, и, сцепившись, они покатились по полу, матерясь  и  опрокидывая
табуретки.
   - Рота, в ружье! - заорал кто-то в дальнем конце казармы.
   - Всем лежать! - гаркнул, перекрывая  крики,  майор  Сивашов  и  выпустил
поверх вторых ярусов кроватей, поверх  разом  приподнявшихся  голов  длинную
автоматную очередь.
   Но нужного действия автоматная очередь не возымела. Потому  что  на  дуло
автомата был накручен набалдашник глушителя, отчего эффект выстрелов должным
образом  не  сработал.  Не  было  громоподобного,   устрашающего,   особенно
спросонья устрашающего, треска. И не было вспышек пламени. Были тихие хлопки
и стук бегающего туда-сюда затвора. И еще был звон  разлетающихся  в  мелкие
осколки осветительных плафонов и шлепки пуль в деревянные стены казармы.
   - Лежать!!! Кто шевельнется - убью на месте!!!
   Большинство военнослужащих не шевельнулись. То большинство, которое несло
срочную службу и любило ее примерно так же, как каторжанин свои колодки. Эти
выполнили приказ с удовольствием. Тем более что приказ был лежать, а  не,  к
примеру, строиться или заниматься строевой подготовкой.
   А вот все прочее, служащее по контракту и временно  прикомандированное  к
части меньшинство приказу не подчинилось. Потому что  догадывалось,  что  за
этим может последовать. Опознание может последовать, выведение опознанных за
казарму и, вполне вероятно, зачистка. Не в смысле  уборка  территории,  а  в
смысле уборка нежелательных свидетелей. С помощью приставленного  к  затылку
пистолета.
   В отличие от всего остального  личного  состава  данной  воинской  части,
равно как и большинства всех других частей,  прикомандированные  контрактики
служили не в мирное время и не в мирной стране. Они служили  в  государстве,
где велись полномасштабные боевые действия. В качестве бойцов  на  передовой
линии служили. Потому что составляли  костяк  одного  из  спецподразделений,
которых в искусственно созданной  мути  постперестроечных  реформ  развелось
больше, чем за предыдущие восемьдесят лет  советской  власти.  Каждый  хотел
иметь свои, против других, мускулы. Эти  состоящие  на  контракте  "мускулы"
многократно переходили из рук в руки, перебывали во всех  возможных  горячих
точках страны и уже даже не  знали  точно,  какому  хозяину  служат.  Просто
служили, выполняли задания и получали за это деньги.  По  нынешним  временам
хронического финансового дефицита неплохие деньги.
   А в связи с  тем,  что  контрактники  не  просто  служили,  а  служили  в
условиях, максимально приближенных к боевым, а чаще всего в реальных боевых,
их тела выработали  нормальные  военные  привычки:  на  вой  мины  падать  в
ближайшую, чем бы она ни была заполнена, яму, отвечать на выстрел выстрелом,
а на окрик "Руки вверх!" - тремя. Именно поэтому, когда  они  услышали  крик
майора Сивашова "Всем лежать!", они не легли, а, напротив, вскочили на ноги,
упали, откатились за первые попавшиеся укрытия и,  вытащив  бывшее  при  них
оружие, приняли бой.
   Они сделали все то, что требовалось сделать  для  того,  чтобы  сохранить
свою жизнь, раньше, чем сообразили, что сделать. Они еще  глаз  со  сна  как
следует не открыли, но уже лежали  в  импровизированных  укрытиях,  выставив
перед собой пистолеты и ножи.
   В казарме застучали выстрелы.
   - Справа!
   - Обходи!
   - Вон он!.. - орала наступающая сторона.
   Обороняющаяся валила  двухъярусные  кровати  вместе  с  лежащими  на  них
срочниками, создав из них импровизированные баррикады. И огрызалась  редкими
выстрелами. Редкими, потому что были ограничены в боеприпасах. Ложась спать,
они не предполагали, что проснутся в гуще боя, и автоматы и гранатометы  под
матрасы не засунули. Только пистолеты. И то не все. Лишь самые  трусливые...
и самые опытные.
   Первыми в бою пали... осветительные  приборы.  На  плафоны,  несмотря  на
нехватку боеприпасов, патронов обороняющаяся сторона не жалела. Лишний  свет
им был не нужен. Лишний свет был на руку наступающим,  которые  искали  цели
для  своих  скорострельных  автоматов.  И  которые  в  темноте  теряли  свое
преимущество, так как были одинаково опасны  и  той,  и  другой  стороне.  В
темноте, в замкнутых помещениях из автоматов не палят. В темноте драка  идет
по законам рукопашки, на максимальном сближении, где невидимого врага  можно
определить по дыханию, по звуку шагов, бряцанью амуниции и запаху изо рта.
   Плафоны и лампочки взрывались, как маленькие гранаты, осыпая  все  вокруг
мелкими стеклянными осколками. Через несколько секунд в казарме было  темно.
Только слабый свет начинающегося  рассвета  подсвечивал  пространство  возле
окон.
   - Бей в белое! Они в белом! Они в  майках!  -  кричал  в  темноте  чей-то
голос.
   Первое, не идеологическое  различие  было  определено.  И  было  названо.
Обороняющиеся отсвечивали в  темноте  майками,  трусами,  голыми  торсами  и
ногами. В то время как их враги были наглухо запакованы в камуфляж.
   Бить следовало в белое.
   Первые жертвы нового открытия не замедлили сказаться. На нескольких белых
в темноте пятнах расползались темные кровяные кляксы.
   - Они достанут нас, - сказал  один  из  бойцов  в  трусах,  -  все  равно
достанут...
   - Достанут. У меня в обойме два патрона осталось, - согласился другой.  -
Надо контратаковать! Тогда хоть кто-нибудь. Вместо всех...
   - Надо. Передай другим.
   -   Контратака...   Контратака...   -   прошелестело   по   казарме.    -
Приготовиться...
   Через мгновение противники  должны  были  сойтись  вплотную.  Сойтись  на
ножах. Через мгновение должно было  случиться  самое  страшное,  что  только
бывает на войне. Рукопашная схватка.
   Бойцы дослали в пистолеты патроны,  сцепили  враз  вспотевшие  пальцы  на
рукоятках ножей, а те, которым повезло меньше, выломали из кроватей железные
ножки, выставив их рваным железом вперед.
   - Разом! - крикнул чей-то голос.
   Десятка полтора  фигур  рванулись  вперед.  Навстречу  в  упор  ударившим
выстрелам. Кого-то пули нашли, но подавляющее  большинство  сквозь  огненную
завесу прорвались. Прорвались благодаря прикрывшим их  своими  уже  мертвыми
телами товарищам.
   - Вперед!!!
   Выстрелы стихли. Потому что стрелять уже было невозможно. Не в кого.  Обе
стороны сцепились в один шевелящийся, ругающийся, сверкающий лезвиями  ножей
и оскаленными зубами клубок. Каждая рука нашла чужое  горло.  Каждый  нож  -
живые человеческие кишки.
   - А-а! Гад!!!
   - Мужики! Осторожно! Это я!
   Удар! Стон. Предупреждающий окрик. Новый удар. Молниеносный,  потухший  в
человеческом теле блеск штык-ножа. Дикий  вскрик.  И  тут  же  агонизирующий
хрип.
   - На! Получи!
   - Сзади!
   Звон столкнувшегося в  воздухе  железа  -  ствола  автомата  и  ножки  от
кровати. Лезвия ножа - с лезвием ножа. Глухие,  с  хрустом  ломаемых  хрящей
удары кулаков по лицам. Шлепанье выплюнутых изо рта вместе с  кровью  зубов.
Мертвый стук ударившихся о пол поверженных тел.
   Возня, сопение, проклятия, стоны.
   И безумное желание убить, чтобы остаться в живых самому!
   - Ну все...
   - Не надо!!!
   - Надо! Или ты меня, или я...
   Драка была короткой, но драка была смертельной.
   Во дворе казармы  послышались  крики.  И  послышались  выстрелы.  Похоже,
очухались бойцы в  соседних  казармах.  И  пятерки  прикрытия  приняли  бой.
Сколько они смогут сдерживать  превосходящие  силы  противника?  Сколько  те
будут вскрывать оружейки, разбирать и заряжать  оружие,  согласовывать  свои
действия? Минуту? Две? Три? Нет, пожалуй что, пять.
   Значит, еще пять-шесть минут, и ситуация в корне изменится. Для пришедших
сюда изменится. Драка пойдет на два фронта. Наступающие  окажутся  зажаты  в
казарме, из которой уже никогда не выйдут. Живыми не выйдут.
   - Уходим! - скомандовал майор Сивашов.
   Люди в камуфляже попытались  оторваться  от  своего  в  трусах  и  майках
противника. Но это  было  нелегко.  Потому  что  разойтись  на  дистанцию  в
несколько метров значило разойтись на расстояние выстрела. Который неизбежно
прозвучит.
   Рукопашка так просто не  заканчивается.  Рукопашка  обычно  заканчивается
гибелью или безоговорочной капитуляцией противника.
   - А, сволочь! Отцепись, сволочь!
   Снова  удары,  блеск   штык-ножей,   вскрики.   И   требовательный,   все
перекрывающий голос Сивашова:
   - Раненых с собой! Быстрее! Быстрее!
   Резкий  отчаянный  отрыв,  обмен  встречными  выстрелами.  И   мгновенное
отступление обороняющихся в глубь казармы. Чтобы под автоматные  очереди  не
попасть.
   - Сколько?
   - Пятеро!
   - Должны быть еще двое. Ищи еще двоих.
   Переползая через мертвые тела, бойцы майора Сивашова искали своих раненых
и погибших товарищей. Которых не хотели оставлять врагу.  Двое,  отступив  к
флангам, прикрывали работу "санитаров", высунувшись из-за кроватей и поливая
казарму  длинными,  опустошающими  рожки  автоматов  очередями,   не   давая
противнику возможности поднять голову из укрытий.
   - Все?
   - Все!
   Живые, раненые и мертвые собрались вместе.
   - Сейчас будут гранаты! - заорал кто-то из остававшихся в казарме.
   Гранаты должны были быть. Потому что только они могли обеспечить надежное
прикрытие тылов и гарантировать от ударов в спину. Но гранат не последовало.
Возможно, потому, что жертв и так хватало.
   - Мы еще вернемся! - пригрозил последний уходящий боец.
   - Давай, давай! - закричали ему из темноты казармы.
   На улице бойцы взвалили мертвых и раненых на плечи и, ощетинившись во все
стороны дулами автоматов, двинулись к  забору.  В  тылу,  огрызаясь  редкими
выстрелами, сдерживали наступательный порыв противника  пятерки  арьергарда.
Им повезло. Они, если не считать нескольких  средней  тяжести  огнестрельных
ран, обошлись без потерь.
   Забор форсировали с ходу, выстраивая из своих тел пирамиды,  по  которым,
как по лестницам, поднимались и спускались носильщики с ранеными и убитыми.
   - Быстрее, быстрее!
   Бойцы нырнули в недалекие кусты.
   - Прикрытию занять оборону!
   Пятерка арьергарда расползлась по земле,  залегла  за  пеньки  и  валуны,
приготовившись к бою. Им предстояло отвлечь и стянуть на  себя  преследующую
разведгруппу сил противника. И сдерживать по меньшей мере тридцать минут.  И
умереть, если не будет другого выхода. И если эти тридцать минут не истекут.
   Десять минут.
   Пятнадцать.
   Двадцать.
   Двадцать пять...
   Никакого преследования. Только какие-то крики и суета за забором. Похоже,
не до того им, чтобы бегать за  ушедшей  в  неизвестном  направлении  боевой
группой. Похоже, они раны зализывают.
   - Приготовиться к движению!
   Пятерка арьергарда разобралась в колонну и с места,  бегом,  двинулась  в
исходную точку. Через час пятнадцать минут они вышли к грунтовой дороге, где
еще через пять  минут  прошли  крытые  брезентом  военные  "КамАЗы".  Машины
притормозили, принимая на  борт  последних  пятерых  бойцов.  Задние  пологи
опустились, и машины рванулись к близкому шоссе.
   Не   санкционированная   начальством   операция   была    завершена.    С
незначительными боевыми потерями...
   Глава тридцать девятая
   - Где?
   - Войсковая часть 21344.
   - Когда?
   - Сегодня ночью.
   - Кто распорядился?
   - Мы думали, вы.
   - Кто руководил операцией?
   - Майор Сивашов.
   - Майора Сивашова ко мне. Немедленно!
   - Немедленно не получится.
   - Почему?
   - Он в санчасти.
   - Ранен?
   - Ранен.
   - Тяжело?
   - Не очень. В плечо и ногу. В настоящее время находится на перевязке.
   - На... делать мне на его раны. Ко мне, и немедленно! - трахнул по  столу
кулаком Петр Семенович так, что стакан в подстаканнике подскочил.
   - Есть!
   Майора Сивашова сдернули с медицинской кушетки, где ему  доворачивали  на
правую  ногу  последние  метры  бинта,  подхватили  под  руки,  бросили   на
инвалидную коляску и привезли пред светлые очи начальства.
   - Все свободны! - отпустил хозяин кабинета  сопровождающих  раненого.  Не
участвующие в экзекуции служащие не мешкая покинули помещение.
   - Ну?! - еле сдерживая себя, спросил Петр Семенович. - Что молчишь?
   - Разрешите доложить, товарищ... Петр Семенович.
   - Давай, давай. Докладывай уже...
   - Согласно ранее полученному приказу, проводя проверку изъятого  с  места
боя на улице Агрономической оружия, нами было установлено  место  дислокации
сил противника...
   - Не "нами". Ты за чужие спины не прячься. Ты за себя отвечай, -  сердито
поправил Петр Семенович.
   - Мной, - поправился майор,  -  было  установлено  место  дислокации  сил
противника  и  в  непосредственной  близости  от  его  позиций   оборудовано
несколько  долговременных  наблюдательных   пунктов.   Проведенное   скрытое
наблюдение  подтвердило  наличие  на  территории  войсковой  части   личного
состава, участвовавшего в бо