хотелось подставлять под возможный удар  своих  близких
друзей. Во-вторых, Сан Саныч хоть и не был спецом в электронике -  всю  свою
жизнь обходился вечными перьями,  карандашами  да  собственной  памятью,  но
детективные книжки почитывал и знал,  что  с  работающего  компьютера  можно
запросто снять информацию, подключившись, например,  к  электрической  сети.
Ему нужен был компьютер, установленный в защищенном помещении.  Лучше  бы  в
УВД.  Но  можно,  например,  и  в  банке.  Визит  в  банк   все-таки   менее
подозрителен, чем в родные пенаты.
   Сан Саныч поднял телефонную трубку.
   - Сбербанк? Мне бы  Степанова.  Ах,  их  трое?  Тогда  того,  который  по
перегоревшим чайникам и вычислительной технике.
   Степанов? Сан Саныч беспокоит. Как так не  узнаешь?  Когда  в  щекотливом
деле поспособствовать - узнаешь, а когда долг платежом  красен  -  нет!  Лет
десять назад ты на память не жаловался. Вот-вот. Я и есть.
   Дело у меня к тебе на полмиллиона дореформенных рублей. Приемник  у  меня
наградной,  с  подписью  министра  нашего,  разговаривать  отказывается.   В
мастерскую отдавать опасаюсь, чтобы надпись сердцу дорогую не попортили.  На
тебя вся надежда. Поспособствуешь? Нет, ко мне заходить  не  обязательно.  Я
сам как-нибудь до тебя дотопаю. В моем возрасте каждый пройденный шаг -  это
шаг от инфаркта. Скажи там охране, чтобы пропустили.
   В Сбербанке Сан Саныч вокруг да около ходить не стал.
   - Слушай, Степанов, не в службу, а в дружбу, запусти мне вот эту  дискету
на экран.
   - А что там?
   - Да игра одна такая, сексуальная. Расчлененка. Там кто-то голую бабу  на
куски изрезал, а мне ее надо  снова  по  частям  собрать.  Интересная  игра.
Отставникам-пенсионерам УВД нравится. Говорят,  навевает  воспоминания.  Вот
хочу попробовать. А то как-то неудобно отставать от новых веяний. А ты  пока
где-нибудь в приемнике поковыряйся. Лады? Напиши, какие кнопки  нажимать,  и
ступай себе.
   Ступай, ступай. Неудобно мне такими  развлечениями  под  чужим  приглядом
заниматься. Все-таки баба, хоть и изрезанная.  А  я  как  управлюсь  -  тебя
кликну.
   Прочитывая написанные Степановым на бумажке команды, Сан Саныч  с  грехом
пополам вывел информацию, заключенную в дискете, на экран. Информация была -
ложись и помирай. Что четверо человек уже и сделали. Похоже, его ученик  был
не промах и перед  уходом  из  соответствующих  органов  передрал  несколько
десятков досье, заведенных  на  некоторых  начинавших  набирать  тогда  силу
политиков. Для чего он это сделал и как сделал, спросить у него сейчас  было
невозможно.
   Перелистывая электронные страницы, Сан  Саныч  то  и  дело  натыкался  на
известные лица. То, что он узнавал о них, несомненно,  могло  способствовать
их еще большей известности. Но со знаком минус.
   С жирным знаком минус.
   Этот, будучи борцом за идею,  а  в  дальнейшем  диссидентом,  добровольно
пошел в сексоты и благополучно накатал полета доносов на своих соратников  и
друзей. Что  не  помешало  ему,  уже  из-за  границы,  громогласно  клеймить
палачей, заковавших его соратников  и  друзей  на  основании  и  его  тайных
показаний в кандалы.
   Другой и вовсе  стал  отщепенцем  общества  по  служебной  обязанности  и
наущению вышестоящего начальства. В дальнейшем ему так  понравилась  игра  в
революционную деятельность, что он забыл первоначальную цель своего  задания
и с  увлечением  окунулся  в  политические  интриги,  не  забывая  при  этом
бомбардировать начальство просьбами об  изъятии  из  архивов  порочащих  его
материалов. Просьбы он подкреплял деловыми с многими нулями предложениями.
   Еще  один  попался  на  крючок   органов   по   причине   своей   половой
невоздержанности, выразившейся в совращении малолетней родственницы в  особо
извращенной форме, вкупе с ее  не  отличающейся  сексуальной  разборчивостью
мамашей. Уголовное дело замяли взамен принятия помилованного  преступника  в
штат секретных сотрудников.
   Еще один...
   Еще...
   И еще... На остальных у Сан Саныча уже не было времени.
   Как же такая информация до сего дня не всплыла на свет божий? Кто  же  ее
так умело притопил, что даже малого кончика  не  показалось  на  поверхности
бушующего океана политических страстей?
   Или  ее  вовремя  изъяли  из  архивов  соответствующих  органов?   Вполне
вероятно. Для того революции  и  делаются,  чтобы  кто-то,  воспользовавшись
общей суматохой, мог разрешить свои личные дела. Наверное, поэтому и  первые
залпы революционных орудий, и первые пожары, как правило, случаются не подле
казарм и арсеналов, а все больше в государственных и полицейских архивах.  И
воды для пожарных брандспойтов, как назло,  не  находится,  и  связь,  чтобы
подмогу вызвать, не работает. Специфика такая революционная. Первый снаряд -
непременно в информацию. Всегда так было. И во французскую  революцию,  и  в
семнадцатом году, и в нынешние, не  такие  кровавые,  но  почему-то  тоже  с
пожарами и перекрытой водой.
   Горит бумага. Пепел, беспамятство.
   Возможно, и эта сгорела. Или "пришла в негодность в результате размокания
при затоплении помещения архива прорвавшимися фекальными  водами".  И  такое
случается. Даже если к архиву не подходит ни единая труба и располагается он
на чердаке.
   Та  сгорела.  А  эта,  несанкционированно   скопированная,   сохранилась.
Дорогого же она теперь стоит. И главное, покупателя искать не надо. Вот  он,
покупатель, - на этих страницах,  сумрачно  глядит  с  фотографий.  Этот  не
поскупится. Этот даст полную цену. Только попроси.
   Уж не для этих ли целей дублировал  архивы  ученик  Сан  Саныча?  Не  для
создания  ли  предпосылок  семейного  финансово-материального   благополучия
поколений эдак на сто вперед? Но почему тогда не сторговался?
   Или он преследовал какие-то политические цели?
   В любом  случае  он  высунулся.  Ведь  узнали  же  как-то  преступники  о
существовании дубль-архива. Значит, где-то проговорился...
   Сейчас гадать бессмысленно. Сейчас надо думать, что с этим делать.
   Времени прочитывать весь архив у Сан Саныча не было, да  и  не  интересны
ему  были  чужие  тайны.  Он  не  прачка,  которой  по  должности   положено
перетряхивать да перестирывать не  принадлежащее  ей  грязное  белье.  Много
знаешь - грустно живешь. И мало.
   И тех немногих сведений о не сходящих с  экрана  телевизора  политических
деятелях, с которыми  он  успел  ознакомиться,  хватало  с  избытком,  чтобы
потерять веру в человеческую порядочность.
   Сан Саныч выключил компьютер.
   - Как успехи на игровом фронте? - поинтересовался подошедший Степанов.
   - Нормальные успехи. Деваха получилась замечательная.  Роскошная  деваха.
Такие формы, что чуть из экрана не вываливаются. Одну деталь, правда, я куда
надо пристроить так и не смог, ну  да  она  мне  по  моему  возрасту  и  без
надобности. Мне уже процесс важен, а не результат. А у тебя что?
   - Все в порядке.  Работает  приемник.  И  работал.  Вы  просто  батарейки
наоборот вставили.
   - Надо же! Я думал, мне электронщик требуется, а выходит,  окулист.  Плюс
от минуса не отличил! Не там поломку искал.
   - Я приемник почистил, новые элементы вставил, так что теперь месяца  два
проблем не будет.
   - Вот это славно. Вот за это спасибо. Если еще что  сломается  или  новую
игрушку какую-нибудь добуду - сразу к тебе. Не прогонишь?
   - Что вы, Сан Саныч. В любое время!
   - Вот и славно.

Глава 4

   Первые результаты появились через неделю.
   - Алло, Саныч? Тут такое дело, гости ко мне приезжали.  Из  Тамбова.  Те,
которых я ждал. День побыли и съехали. Я с ними даже  толком  не  пообщался.
Торопились   очень.   А   так   больше    никаких    новостей.    Нормальная
скучно-пенсионерская жизнь. От завтрака до ужина.
   - Так, может, разнообразим жизнь? Может, встретимся, пообщаемся. Мне  вот
новые городошные биты привезли. Покажу.
   - Ну да, я все забываю, что вхожу  в  команду  кидал-пескосыпов...  Биту,
говоришь? Биту обязательно! Бита - это  первое  дело.  Это  даже  интересней
ишиаса. Где встретимся, тренер?
   - Давай в сквере возле кинотеатра через час.
   - Согласен. Палки принести не забудь... Через  час  ветераны  городошного
спорта с неподдельным интересом крутили в руках  обитую  вкруговую  полосами
металла биту, восхищенно прицокивая языками.
   - Ай бита! Ну и бита! Прибить бы кого этой битой.
   - Ты сильно-то не резвись, - притормаживал Сан Саныч.
   - Я же по делу. Я же про  биту!  Исключительная  бита!  Прямая.  Круглая.
Деревянная.
   - О деле давай, клоун.
   - А дело у нас одно - городошное. Палки ставить, палки бросать.
   - Тьфу на тебя.
   - Ладно, тренер. Расслабься. А то желчь разольется.
   В общем, съехал я два дня назад к старинным  приятелям  в  славный  город
Ярославль. Родственников,  естественно,  с  собой  прихватил.  Сборы-проводы
развел, разве только духовой оркестр не приглашал. Всем соседям  наказал  за
дверью  присматривать,  газеты  из  почтового  ящика  вынимать.   Со   всеми
сослуживцами по  телефону  попрощался.  Короче,  известил  о  своем  отбытии
полгорода.
   При уходе на входную и наружные двери поставил меточки. Самые примитивные
- мелкий сор придвинул, согнутые пополам волоски в  щель  косяка  всунул,  в
замочную скважину  крупинку  мела  втолкнул.  А  еще  дня  за  три  до  того
домочадцам запретил уборкой заниматься. Ну чтобы погуще пыли было.
   Отбыл, значит. Ярославль мне понравился. Особенно архитектурные  ансамбли
второй половины девятнадцатого  века.  И  люди  понравились.  Душевные  люди
ярославцы...
   - Архитектура, говоришь? И люди?
   - И люди.
   - Зануда ты, Семен. Причем редкостная. Всю жизнь нервы  трепал  и  теперь
туда же.
   - А если кому неинтересно меня слушать, так я могу и замолчать. Или вот о
городках поговорить. К примеру, вот об этой бите...
   - Ладно. Валяй. Изгаляйся. На твоей улице праздник.
   - Ну так продолжаю. Ярославль мне понравился. Но еще  больше  понравилась
дверь собственной квартиры, когда я вернулся. Мел в  замочной  скважине  был
растерт в пыль. То есть кто-то лазил  в  нее  ключом  или  чем-то  подобным.
Допустим, это могли баловаться подростки  -  подумал  я,  но  как  же  тогда
замеченная мною грязь на полу по другую сторону двери? Я когда уходил, дверь
нарочно широко не открывал - протискивался в узкую щелку. В такую же щелку и
возвращался.  А  контрольные  соринки  на  два  десятка  сантиметров  дальше
сдвинуты были. То есть дверь открывалась шире, чем растворял ее я.  То  есть
кто-то без меня гостил в моей квартире!
   - Уверен?
   - Абсолютно. Причем этот кто-то все комнаты  обошел,  все  двери  открыл.
Даже в кладовку.
   - А если это было только ограбление?
   - Все вещи и ценности на местах. Ничего не пропало. Но что интересно, все
эти вещи сдвигались или поднимались и ставились в то же самое место. Нет, об
ограблении здесь говорить  не  приходится.  Я  специально  на  видном  месте
кошелек с деньгами оставлял, так ни купюры не пропало! Обыск это. И  ничего,
кроме обыска!
   - Значит, все-таки обыск.
   - Шмонали добросовестно, но без  профессионального  лоска.  Иначе  каждую
соринку  бы  на  место  поставили.   Скорее   всего   любители.   Но   очень
квалифицированные. А если профессионалы, то абсолютно уверенные, что мы ни о
чем не догадываемся. Такие мои выводы.  А  о  том,  что  искали,  я  надеюсь
услышать от тебя.
   - А соседи ничего не видели?
   - Нет. Вечером перегорело  электричество,  и  до  утра  в  подъезде  была
кромешная темнота. Так что увидеть что-либо не было никакой возможности.
   - Твои о причине поездки в Ярославль не догадываются?
   - Нет.
   - Ясно. Ну что, пошли покидаем для разминки биты?
   - Ты не ответил на мой вопрос.
   - Какой?
   - Насчет того, что искали.
   - Извини,  но  пока  ничего  сказать  не  могу.  Не  хватает  информации.
Предполагаю, что все эти поиски связаны с гибелью Ивана Степановича. Это уже
точно.
   Еще  через  несколько  часов  стали  известны  подробности   еще   одного
проникновения.
   Вошли ночью...
   Ничего не взяли...
   Перещупали каждый предмет обстановки...
   Соседи ничего не заметили...
   Все то же самое, как в первых двух случаях.
   А вот четвертый обыск прошел не так гладко.
   Хозяин квартиры отбыл, как и договаривались, в  пятницу  вечером  на  все
выходные на дачные грядки. Соседи видели его отъезд, знали, когда он  должен
вернуться. Квартира осталась пустой, к полному удовольствию  любопытствующих
визитеров. Ловушки обнаружения были установлены  и  насторожены,  оставалось
только дождаться дичи.
   Гости объявились в ту же ночь. И в ту же ночь, как назло, в гости к  отцу
заявился его сын. Полгода он был в  отлучке  в  заграничной  командировке  и
именно в этот вечер, не раньше, не позже,  вернулся.  Не  заезжая  в  семью,
прямо из аэропорта (благо, что по дороге) он  на  "пару  минут"  заскочил  в
родительский дом, то  ли  разволновавшись  по  причине  накануне  увиденного
дурного сна, то ли просто соскучившись.
   Наружка, по всей видимости, не зная его в лицо,  прохлопала  его  проход.
Дежурившая в подъезде группа страховки  -  пара  бомжеского  вида  молодцов,
распивающих подле батареи центрального отопления  бутылку  портвейна,  -  не
остановила. Ключ у сына был свой.  Он  мгновенно  отпер  дверь  и  прошел  в
квартиру. Комнаты были темны.
   - Отец, ты дома? - успел крикнуть любящий сюрпризы сынок, прежде  чем  на
его затылок из темноты обрушился какой-то тяжелый предмет.
   Нет, ночные визитеры не ушли,  они  продолжили  обыск,  на  этот  раз  не
беспокоясь о сохранении тайны своего пребывания в квартире. Им не оставалось
ничего другого, как изобразить ограбление. Они перестали  быть  невидимками,
надо было как-то аргументировать свое нахождение в чужой квартире. Расшвыряв
по полу книги и вещи, прихватив с собой  все  ценное,  что  обнаружилось  во
время обыска, они отбыли.
   Сын пришел в себя только к утру. Слава богу, что  пришел.  Он  дополз  до
открытой входной двери, выбрался  на  лестничную  площадку  и  постучался  к
соседям. Те вызвали "Скорую помощь" и милицию.
   Травмы, полученные пострадавшим, были квалифицированы как тяжкие телесные
повреждения, происшествие - как типичное квартирное ограбление. С не  самыми
великими шансами на поимку преступников.
   - В общем, так, мужики, в ваши игры я больше не играю,  -  твердо  заявил
вернувшийся с дачи хозяин разграбленной жилплощади. - Черт с ними, с вещами,
хотя и они мне не в виде гуманитарной помощи достались, но ставить под  удар
дорогих мне людей я не согласен. Можете думать  что  хотите,  но  городошный
спорт я разлюбил. Окончательно и бесповоротно!
   Сан Саныч был готов к подобным реакциям. Рано или поздно они должны  были
проявиться. Люди не могут долго играть втемную. Даже если их об этом  просит
лучший друг. Они могут быть способны на слепое самопожертвование, но никогда
на жертвование своими близкими. Для этого они  должны  знать,  во  имя  чего
рискуют.
   Игра вышла за рамки развлечения. Игра приобрела  драматический  характер.
Неизвестный противник решился на демонстрацию силы. Он бил в  ситуации,  где
удара  мог  избежать.  Неожиданно  объявившегося  в  обыскиваемой   квартире
родственника можно было нейтрализовать с помощью  аэрозольного,  содержащего
газ парализующего действия баллончика, легкого удара в  солнечное  сплетение
или любого иного не влекущего за собой телесные повреждения способа. Но  они
выбрали удар по голове. Удар, который мог повлечь смертельный исход!
   Преступники, желая того или нет, предупреждали о  смене  тактики  борьбы.
Они переходили к открытым боевым действиям. Скорее  всего  эта  обыскиваемая
квартира была последней. То, что они надеялись отыскать, не поднимая лишнего
шума, они не нашли. Бескровные методы себя не оправдали.  Единственное,  что
можно было предпринять дальше, - это допросить людей, которые  что-то  могли
знать об интересующем их предмете.  Допросить  с  пристрастием.  Потому  что
добровольно никто на такие вопросы отвечать не будет. Следующий шаг мог быть
только силовым.
   Именно поэтому в последнем  инциденте  они  не  убоялись  показать  новые
методы. Они предваряли удар запугиванием. Они доказывали делом,  что  готовы
ради достижения своих целей жертвовать чужими жизнями.
   Жизнями близких друзей полковника в отставке Дронова.
   Такую цену Сан Саныч платить не желал.  Оставалось  либо  капитулировать,
либо, как это нередко делали фронтовые разведчики, вызывать огонь  на  себя.
Вызывать огонь на всех - такой команды в лексиконе фронтовых разведчиков  не
было. Там, где можно было обойтись риском для одного, должен  был  рисковать
один!

Глава 5

   Сан Саныч пригласил в гости своего старинного дружка-приятеля, с  которым
не один пуд соли съел в "полевых" командировках и не  одни  форменные  штаны
истер, сидя на стоящих рядом  жестких  стульях  в  ведомственных  кабинетах.
Этому приятелю он верил как себе. И даже больше. Сам он, охраняя свою тайну,
мог проговориться, его приятель, оберегая чужую, - никогда!
   - И зачем ты затащил меня в свое холостяцкое запустенье? Пылью  подышать?
Или, разжалобив убогостью обстановки, вымолить денежное  вспоможение?  Рубля
не дам, так и знай! У самого руки, чай,  не  из  седалищного  места  растут,
можешь и подработать.
   - Возьми свои деньги, сверни их трубочкой  и  засунь  себе  именно  туда,
откуда у меня не растут руки. Старый сквернослов. А лучше ту же сумму тем же
путем,  но  металлическими  рублями   самого   мелкого   достоинства!..   Ну
здравствуй, что ли!
   - Здравствуй, Саныч! Сколько лет!
   - Столько же, сколько зим!
   Обнялись ветераны и чуть не пять минут стояли в прихожей, похлопывая друг
друга по спинам. В таком возрасте любая такая встреча, как последняя.
   - Старый ты хрыч! Нет, чтобы встретиться по-человечески - в ресторане, на
худой конец в загородной баньке, под пиво да водочку.
   - Не до водки мне и не до баньки. В переплет я угодил.
   - Ну?
   - Понимаешь, заявился ко мне однажды давний сослуживец и попросил  укрыть
одну вещицу. Какую - не сказал. Сказал просто: надо оставить  до  времени  в
надежном месте. Я сдуру согласился.
   - Ты  всегда  дураком  был.  Даже  когда  умным.  Многолетнее  знакомство
допускало известную грубость в общении.
   - Куда он запрятал эту вещицу - не знаю. Я ему  квартиру  в  распоряжение
предоставил и дачу. Говорю ему: твоя тайна - тебе  и  прятать.  В  общем,  о
местоположении тайника я ни сном ни духом. Знаю, что он ездил на дачу и  что
долго возился на кухне. Больше ничего.
   В  этот  момент  Сан  Саныч  поднял  указательный  палец,  что   означало
"внимание", и покачал из стороны в сторону головой. Это означало - все,  что
он говорил, было ложью. Весь этот треп предназначался для чужих ушей, на тот
случай, если были установлены "жучки".
   Сан Саныч еще раз задрал палец (еще раз внимание!) и ткнул им  в  толстый
соломенный коврик, лежащий возле порога. Этот коврик лежал здесь лет десять,
и в нем Сан Саныч устроил тайник.
   Его  друг-приятель   согласно   кивнул   подбородком.   Он   все   понял.
Одним-единственным  жестом   указательного   пальца   ему   передали   права
наследования чужой тайны. Без нотариально заверенного завещания, расписок  и
тому подобной бюрократии.
   Все максимально просто и исчерпывающе ясно. Все так, как  и  должно  быть
между людьми, которые абсолютно доверяют друг другу.
   - Кстати, чего это мы в прихожей толчемся? - "вспомнил" Сан  Саныч.  -  В
доме гость дорогой, а я его у порога держу. На кухню, на  кухню.  Поближе  к
холодильнику  и  столу.  Или  наша  встреча  не  повод   для   того,   чтобы
присовокупить граммульку-другую к ранее употребленным гекалитрам?
   Следующие полчаса "жучки", если таковые наряду с  тараканами  завелись  в
квартире Сан Саныча, транслировали только "бульки", позвякивания  сдвигаемых
стаканов и смачные покряхтывания старинных друзей.
   Потом еще д