ковник.
   - Все сидите?
   - Сидим.
   - Мученики, вам бы не здесь на сквозняках сидеть, а где-нибудь в тепле  и
покое. Например, в крематории - поближе к топке.
   - Нет, уж мы лучше померзнем.
   - А генерал где? Что-то давненько его не вижу.
   - Генерал пошел на повышение. В кардиохирургию на восьмой этаж.
   - Ну, теперь ему к его  лампасам  еще  штук  сорок  добавится  на  штанах
больничной пижамы...
   И так чуть не у каждой двери. Любят лечиться ветераны. Есть за ними такой
грешок. За что их врачи и не жалуют.
   - Что беспокоит?
   - Дороговизна, задержка пенсии, возраст, доктор.
   - Я спрашиваю, что вас беспокоит по медицинской части?
   - Все то же, что написано в деле, плюс отрыжка после еды.
   - Раздевайтесь.  Дышите.  Не  дышите.  Покашляйте.  Снова  дышите.  Когда
впервые почувствовали боли в спине?
   - В сороковом. Когда служил в осназе.
   - В чем?
   - В частях особого назначения.
   - Понятно. Больше не застужались?
   - Застужался. Под Смоленском. В СМЕРШе в Белоруссии. В Польше.  Но  потом
прогрелся. В Маньчжурии...
   - Мне ваши послужные списки неинтересны. Я отвечаю за отклонения в  вашем
здоровье, а не в биографии.
   - А чем вас не устраивают наши биографии?
   - Например, аббревиатурой: НКВД, СМЕРШ, ГПУ...
   - У вас, похоже, кто-то из родственников пострадал?
   - Это к делу не относится.
   - Может, и не относится. Только мне интересно, отчего это вы, на  дух  не
перенося подобные буквенные сочетания,  не  устроились  работать  в  обычную
районную поликлинику? Почему предпочли ведомственную, где каждый пациент  не
лампасом, так погоном отсвечивает? Больше платят? Или квартиру пообещали?  А
не зазорно с рук врага корм клевать? А если  клюете  -  зачем  чирикаете?  В
принципах следует быть последовательным до конца.
   И кстати, не оправдания, но справедливости ради  хочу  заметить,  что  не
все, кто в НКВД  служил,  в  следственных  кабинетах  выслугу  вырабатывали.
Кое-кто и в поле. На сквознячках. А они, бывало, в поясницу не  один  только
радикулит надували, а еще и пульки. Свинцовые. Вы для интереса мою  карточку
полистайте, там про это не одна страница написана. Впрочем, вам, похоже, что
контузия, что скарлатина...
   Сто  раз  зарекался  Сан  Саныч  не  вступать  в  дискуссии  на   предмет
доказательства своей непричастности к верблюжьему племени - нет,  горбов  не
имел, в стаде не состоял, верблюжью колючку не  жевал,  в  пустынях  Средней
Азии не пасся, хотя, представься такая возможность, плюнул бы  в  очередного
обидчика с превеликим удовольствием. Сто раз  зарекался,  а  на  сто  первый
срывался.
   -  Зато  здоровье  у  вас  хорошее.  Для  вашего   возраста   просто-таки
удивительное, - шел на мировую доктор.
   - Вашими медицинскими молитвами, - отвечал Сан Саныч, претерпевая  обиду.
В конце концов, не вина врача, что он плохо разбирается  в  специфике  давно
отмерших организаций.
   - Теперь вам осталось зайти в третий и седьмой кабинеты.
   - Нет, спасибо, я уж лучше домой...
   Перед подъездом, как всегда, торчал соседский охранник.
   - Здравствуйте, Сан Саныч.
   - Здоров. Все стены подпираешь?
   - А как иначе? Работа такая.
   - Ну-ну.
   Лифт в подъезде доходил только до четвертого этажа. Лестница на пятый  от
стены до стены была перекрыта капитальной  перегородкой  с  единственной  из
толстого металла дверью. Не лестница - армейский дот.  Сан  Саныч  нажал  на
кнопку. За дверью долго гремели запоры.
   - Это вы, Сан Саныч?
   - Да я, я. Открывай скорее.
   Дверь  приоткрылась.  Нешироко,  чтоб  человеку  протиснуться.  Очередной
охранник быстро осмотрелся по сторонам.
   - Нервные вы какие-то, ребята. Все  чего-то  боитесь,  -  в  который  раз
удивился Сан Саныч, - война, что ли?
   - Война не война, батя, а бывает, постреливают, -  хохотнул  охранник.  -
Ступай к себе да дверью не ошибись.
   Сан Саныч отшагал еще один пролет, вытащил ключи.
   - А, дедуля. - На лестничную клетку из-за еще одной  бронированной  двери
высунулась голова соседа. - Давно тебя не видел. Уж думал, случилось что.
   - Не дождетесь, - огрызнулся Сан Саныч.
   - Да ладно ты. Никто на твою жилплощадь не претендует. Я и  в  своей  еще
всех комнат запомнить не успел.
   Сосед был из новых. Он вселился сразу в три  квартиры,  которые  соединил
внутренними проемами, превратив в  единые,  немереного  метража  и  удобств,
апартаменты.  Единственной  не  охваченной  зудом  строительной  перестройки
жилплощадью на площадке оставалась полуторка Сан Саныча.
   - Ты никак опять, дед, в магазин ходил? - расстроился  сосед,  заметив  в
руке Сан Саныча пакет с хлебом. - Я же тебе сколько раз предлагал - если что
нужно из продуктов, скажи экономке, она выдаст. У меня  этого  добра  как  в
супермаркете. Только бесплатно. Ну а если пенсию получить, газету купить или
еще чего - ребята сбегают. Они только рады будут косточки размять. Скучно им
сидеть день-деньской перед закрытой дверью. Не стесняйся, дед.  Обращайся  в
любой  момент.  По-простому,  по-соседски.  Зачем  тебе  надрываться,   ноги
топтать? Зачем  лишний  раз  двери  туда-сюда  дергать?  Открытая  дверь  по
нынешним  временам  штука  опасная.  Чего  тебе  неймется?  Сидел  бы  дома,
телевизор смотрел, отдыхал от долгой трудовой жизни.
   - С чего это вы стали так внимательны к нуждам простых пенсионеров?
   - Так как же иначе? Я же в советской  школе  воспитывался,  в  пионерской
организации.  Октябрятскую  звездочку  в  свободное  от  учебы  и   дворовых
хулиганств время посещал. Тимуровцем был. Я и сейчас в душе  пионер.  Всегда
ко всему готовый. Так что ты подумай, дед. А то как бы из-за твоих  хождений
не пришлось тебя отселять в ближние к природе районы.
   - Не придется.
   - Ладно, не обижайся. Слушайся добрых советов  -  и  будешь  жить  как  у
Христа за пазухой и даже лучше.
   Сан Саныч зашел в квартиру. И почти сразу же в дверь позвонили. На пороге
стояла экономка, еле удерживающая в руках две заполненные продуктами сумки.
   - Вам просили передать.
   - Кто? Барин, что ли?
   Экономка неопределенно пожала плечами.
   - Скажи, что я держу английскую диету - ем только свое.
   На кухне Сан Саныч приготовил обычную  яичницу,  подогрел  хлебцы,  поел.
Больше до ужина делать было нечего.  Разве  на  диване  валяться  да  газеты
пересматривать.
   Находя себе работу, Сан Саныч вымыл посуду,  полил  кактусы,  стоящие  на
подоконнике. Поливая, по привычке посматривал в окно. Хотя можно было  и  не
смотреть, за последние двадцать  лет  уличный  пейзаж  особых  изменений  не
претерпел.  Все  те  же  магазины,  витрины   и   даже   те   же   прохожие.
Профессионально натренированная память Сан Саныча цепко держала информацию о
людях. Любое хотя бы однажды виденное им лицо фиксировалось и  откладывалось
в памяти, как на почте корреспонденция "до востребования". Конечно, иногда и
забывалась, но не раньше, чем проходили сроки  давности.  Этому  Сан  Саныча
научила служба,  этому  его  научила  жизнь.  Лет  тридцать  назад,  работая
нелегалом в неближнем зарубежье,  он  просто  обязан  был  запоминать  своих
ближних  и  дальних  соседей.  Только  так  он  мог  обнаружить  присутствие
подозрительных лиц в своем окружении,  только  так  мог  распознать  слежку.
Провалился он быстро, но привычки остались надолго.
   Вот эта бабушка жила в соседнем подъезде.
   Эти два мальца в соседнем доме.
   Эта парочка в квартале дальше.
   Старик с собакой этажом ниже...
   Все они мелькали перед окнами более или менее регулярно. Приходящие к ним
гости или родственники появлялись реже, но всех  их  Сан  Саныч  запомнил  в
лицо. Все они, вместе взятые, составляли "фон безопасности".
   А вот этого ожидающего кого-то на перекрестке  парня  он  видел  впервые.
Случайный  прохожий.  Городская  улица  не  колония  строгого  режима,  куда
случайным прохожим ход заказан.  Мало  ли  кто  и  зачем  может  забрести  в
незнакомые переулки.
   Так-то оно так. И забрести может незнакомец, и отдохнуть, опершись плечом
на пыльную стенку, и по сторонам от скуки поглазеть. Может.  Но  не  в  этом
месте! Уж больно оно удобно с точки зрения ведения  слежки.  Профессионально
удобно.  Классически  удобно.  Открытый  обзор  на  три   стороны,   бытовая
обоснованность местонахождения, насыщенность прохожими...
   Но самое главное, что вчера на этом же самом месте стоял точно  такой  же
парень. Просто так  стоял.  Как  и  этот.  На  лице  нетерпеливое  ожидание.
Кажется, даже с цветами. О нем Сан Саныч вспомнил только  сейчас.  Вчера  он
его  просто  увидел,  не  придав  данному  факту  никакого   дополнительного
истолкования. Вчера он  о  нем  забыл.  Сегодня  вспомнил.  Два  разделенных
временем события наложились друг  на  друга  и  соединились  в  единую  цепь
причинно-следственных связей. Вчера совпало с сегодня!
   Интересно, неужели слежка?
   И за кем они могут следить? Сан Саныч, отодвинувшись в глубь кухни, чтобы
его не было видно с улицы, стал наблюдать. Это занятие было куда  интересней
тупого перелистывания вчерашних газет. Даже  если  выяснится,  что  все  его
подозрения не более чем игра расшалившегося воображения.
   Цепким взглядом оставшегося не у дел, но  не  утратившего  былых  навыков
профессионала Сан Саныч осмотрел прилегающую к  дому  территорию.  Осмотрел,
как учили: слева направо и  сверху  вниз,  не  пропуская  ни  единого  метра
подконтрольного пространства. Подозрение вызывали три человека -  лоточница,
как-то уж очень вяло продающая на развес конфеты, посетитель кафе,  которого
видно через мутное стекло, и сидящий в припаркованных  к  обочине  "Жигулях"
водитель.
   Неужели все-таки слежка? Вечер обещал быть интересным. Сан Саныч притащил
из  комнаты  кресло,  подложил  под  его  ножки,   дабы   увеличить   высоту
импровизированного наблюдательного пункта, несколько толстых книг,  задернул
наполовину шторы, уменьшая размеры смотровой амбразуры, переоделся в темную,
менее отсвечивающую в полумраке одежду.  Засада  была  подготовлена  и  даже
благоустроена. Дело оставалось за малым - за внимательностью и  усидчивостью
охотника. Последнее гарантировалось возрастом наблюдателя. В молодости самым
сложным для Сан Саныча во  время  проведения  наблюдательных  операций  было
высидеть несколько часов подряд на одном месте, не отводя  глаз  от  заранее
намеченного участка местности, не разговаривая, не дымя  в  рукав  армейской
махрой и даже лишний раз не шевелясь из-за опасения демаскировать  НП  перед
противником. Тогда он предпочитал две разведки  боем  одному  наблюдению.  С
возрастом все изменилось.
   Конечно,  Сан  Саныч  чувствовал  в  своих  действиях   некоторый   налет
комичности, но, с другой стороны, человек он свободный, пенсионный  и  имеет
право развлекаться так, как нравится. Кто-то играет в  домино,  кто-то  -  в
слежку. Последнее для окружающих даже предпочтительней - меньше шума.
   Медленно покачиваясь из стороны в сторону для увеличения сектора  обзора,
Сан Саныч, сам того не заметив, уснул. Что поделать - года.  Да  и  нынешний
его наблюдательный пункт мало напоминал  те,  наскоро  отрытые  в  раскисшем
грунте окопчики, где приходилось,  скрючившись  на  подстеленных  под  живот
ветках и плащ-палатках, иногда чуть не по уши  в  воде,  вылеживать  дневные
часы своей наблюдательной вахты. Смена  приходила  только  в  темноте.  Если
вообще приходила.
   Те условия, с точки зрения несения службы, были  более  удобны,  хотя  бы
потому, что меньше располагали ко сну.
   Сан Санычу снились погибшие бойцы  и  командиры,  всполохи  осветительных
ракет, взрывы, слепые,  ощупывающие  передний  край,  пулеметные  очереди  -
страшная реальность его далекой молодости. События нынешнего дня разбередили
воспоминания.
   Разбудил Сан Саныча гудок прошедшей  под  окнами  машины.  Он  вздрогнул,
кашлянул  и  проснулся.  Фронт  стремительно  отлетал  в  небытие  вместе  с
блиндажами, колючей проволокой, запахом гари и  котелком  с  пшенной  кашей.
Ушли окопы, однополчане, повар,  нейтральная  полоса.  Остался  запах  каши.
Кто-то из нижних соседей  готовил  еду,  о  чем  информировал  весь  подъезд
посредством вытяжной вентиляции, располагающейся в каждой кухне.
   Сан Саныч не сразу сообразил, что  он  делает  в  темноте,  на  кухне,  в
кресле, которому надлежит стоять в комнате.
   Ах да, кажется, он играл в полкового разведчика, а это  кресло  исполняло
роль НП.
   Как всегда после сна, жизнь выглядела много скучнее и прозаичнее, чем  до
него. Сильно  затекла  шея,  по  правой  ноге  мелкими  скакунами  пробегали
мурашки.
   - Что-то я совсем на старости лет из ума выжил, - проговорил Сан Саныч, с
трудом распрямляя позвоночник, - в шпионов играть начал. Тоже мне, Монтесума
Ястребиный Коготь. О-ох...
   Еще с минуту поразмышляв о старческом  маразме,  заставляющем  более  чем
взрослых дяденек играть в детские игры, он  встал  и  пошел  включать  свет,
чтобы начать готовить обычный для него ужин.
   Он встал, но до выключателя не дошел. Он случайно взглянул в окно.
   На углу, за которым он вел наблюдение, стоял человек! Нет, не тот, но  из
той же команды. Тот, который ранее сидел в машине.
   Он все еще стоял!
   Сан Саныч стряхнул остатки сна и, сместившись  вдоль  окна,  взглянул  на
прижавшуюся к фонарному столбу машину. В машине сидел дневной наблюдатель. И
лоточница. Лениво поглядывая по сторонам,  они  жевали  конфеты,  выбрасывая
фантики через полуоткрытые окна на мостовую.
   Сан Саныч верил в случайность, но не в ту, что способна собрать  в  одной
машине трех незнакомых людей. Это была  не  случайность.  Это  была  слежка.
Причем дрянная слежка! Непрофессиональная. Разумным был только выбор  места.
Все прочее - типичное дилетантство. Вычислить шпиков было  по  силам  любому
более или менее сведущему в наружном наблюдении специалисту. У них  даже  не
хватило ума на то, чтобы не собираться вместе!
   Кого же они пасут? По всей видимости, таких же лохов, как они  сами,  раз
их до сих пор не потревожили. Работа спецслужб  здесь  исключается.  Их  так
легко "срисовать" не удалось бы.
   Кто же их интересует?
   Скорее всего кто-нибудь из богатеньких. Возможно, даже сосед. Почему бы и
не сосед? Чем  не  лакомый  кусочек?  Надо  будет  его  предупредить.  Если,
конечно, все это: слежка, люди и машина - не  продолжение  сна  на  заданную
разведтему. Старость она не радость - от нее  и  не  таких  фокусов  ожидать
можно. Ладно, утром посмотрим. Утро вечера мудренее.

Глава 2

   Утром Сан Саныча разбудил грохот. Кровать  подпрыгнула  под  ним,  словно
норовистый конь, со стен посыпались полки, на  кухне  загремели  кастрюли  и
сковородки. Брызнули с потолка стекла - все лампочки  в  люстре  разорвались
разом с резким хлопком. Потянуло гарью.
   Сан Саныч довольно в своей жизни наслушался взрывов и  теперь  мгновенно,
почти безошибочно определил - граната! Где-то рядом рвануло  не  меньше  чем
полкило тротила.
   С лестничной площадки послышались крики.
   Сан Саныч натянул брюки и прошел в коридор. Входной  двери  не  было.  Из
дверного косяка торчала щепа и вырванные с корнем  петли.  Пол  был  завален
штукатуркой и кусками сухой  краски.  Недавно  отремонтированная  лестничная
клетка  была  изуродована  до  состояния  археологических  руин.  На  нижних
ступенях, катаясь в пыли, зажимая рану на ноге, кричал и матерился охранник.
Из двери напротив валил дым.
   Не успел Сан  Саныч  предупредить  соседа.  Утро  не  оказалось  мудренее
вечера. Утро оказалось кровавее.
   Споро подъехали пожарные, милиция  и  "Скорая  помощь".  Из  квартиры  на
носилках вынесли соседа, точнее, то, что от него осталось, трупы охранника и
экономки и какую-то изуродованную, но живую молодую женщину.
   Милиционеры заталкивали в квартиры высыпавших на лестницу любопытствующих
жильцов.
   - Граждане, оставайтесь дома. Не мешайте работать следствию.
   Милиционерам Сан Саныч показал свое ветеранское удостоверение и  спросил,
работает ли до сих пор на Петровке его ученик Трегубов. Милиционеры сказали,
что работает, и попросили описать все  известные,  способные  заинтересовать
следствие факты на отдельном листе.
   Чуть позже они послали двух не задействованных в деле сержантов поправить
Сан Санычу дверь. В общем, ребята оказались, что называется, своими  и  даже
разрешили бывшему коллеге участвовать в осмотре места происшествия.
   При осмотре Сан Саныча поразили даже не последствия взрыва, их  он  видел
на  своем  веку  немало,  а  остатки  обстановки,  по   которым   угадывался
изначальный интерьер квартиры. Обстановка  была  шикарная,  в  стиле  сказок
Шехерезады.  Ну  или  чуть  пороскошней.  Средства  на  подобные  излишества
невозможно было добыть честным путем. И нечестным тоже. Такие  деньги  можно
было раздобыть только изощренно преступным путем.
   "Может, и к лучшему, прости Господи, что я его не успел  предупредить,  -
подумал Сан Саныч. - Может,  есть  в  том  какая-то  высшая  справедливость?
Правда, экономка... Она-то здесь при чем?"
   Подъезд силами бригады привлеченных  дворников  прибрали.  Кровь  замыли.
Вход в квартиру почившего нувориша опечатали.
   В подъезде произошли изменения.  Телохранители  куда-то  исчезли.  Дверь,
ведущая на пятый этаж, осталась открытой. А  потом  и  саму  дверь  сняли  и
куда-то уволокли. То ли дворники, то ли предприимчивые жильцы.
   Жизнь быстро втянулась в обычную колею. Сан Саныч, как и прежде по утрам,
жарил яичницу и поливал кактусы. Он поливал кактусы и  посматривал  в  окно,
где видел все тот же привычный пейзаж. Как будто ничего и не случилось.  Как
будто здесь, в подъезде, в двадцати  шагах  от  поливаемых  кактусов  совсем
недавно не лишили жизни нескольких человек.
   Наверное, такова природа человека - вымарывать из памяти  неприятные  для
него события. Наверное, это нормально - забывать то, что не хочется помнить.
Словно не было взрыва, словно не стоял на том  углу  подкарауливающий  чужую
жизнь убийца, а возле фонаря - машина...
   Машина?
   Сан Саныч замер. Вода из лейки мимо кактусов  лилась  на  подоконник,  на
пол.
   Машина стояла на том же месте!
   Та же машина!
   Этого полковник понять не мог.  Преступление  уже  произошло,  все,  кому
назначалось  погибнуть,  погибли.  К  чему  возвращать  сюда  машину?  Зачем
рисковать тем,  что  какой-нибудь  случайный  зевака  опознает  тебя?  Зачем
наводить на след милицию?
   Непонятно.
   Может, действительно верна легенда, что преступник всегда возвращается на
место преступления? Хотя в своей практике Сан Саныч с подобными примерами не
сталкивался и считал,  что  это  досужая  выдумка  романтически  настроенных
писателей. Преступник бежит с места преступления. В  чащобы,  в  урманы,  за
кордон. Подальше от цепких глаз следователя.
   Но почему вернулись эти? Вернулись, несмотря на  опасность.  Несмотря  на
то, что следствие в разгаре и каждый день здесь рыщет следственная бригада!
   Может, они что-то ищут? Может, они для того и взорвали соседнюю квартиру,
чтобы впоследствии что-то изъять из нее?
   Но тогда почему они объявились так рано?
   Загадка.
   Сан Саныч  вновь  оборудовал  свой  наблюдательный  пост.  Но  теперь  он
обустраивал его с еще большей тщательностью, чем раньше. Теперь он знал, что
слежка не плод его больного воображения и что  противник  его  не  бойскаут,
играющий в казаки-разбойники. В этой войне бомбы  были  настоящие.  И  трупы
настоящие.
   На этот раз слежка велась не столь топорно. Шпики в одном месте для того,
чтобы пожевать конфеты, не сходились и подолгу на отведенных им площадках не
застаивались.  Наблюдатели  постоянно   перемещались,   вертя   своеобразную
карусель. Это уже было похоже на работу.
   Через сутки Сан Саныч убедился, что вектор интереса слежки не  изменился.
Внимание шпиков привлекал все тот же подъезд. Похоже, одного  только  взрыва
преступникам показалось мало.
   Пора было обращаться за помощью к сослужив