А его не выпустят? А то он меня найдет и...

- Не выпустят. Будьте спокойны. Гражданин Петров, вы признаете себя
гражданином Мокроусовым?

- Нет!

- В таком случае прошу пройти вас в соседнее помещение...

- Зачем?

- Там узнаете...


- Надо дожимать, - сказал Борис. - Сколько можно волынку тянуть? Тут
материала на десять приговоров хватит.

- Но он ни один факт не признает.

- Это его проблемы. Суду важны факты, а не признания. А фактов - выше
крыши. По этому делу самый пугливый судья меньше вышки не даст. А больше
нам не надо.

- И все-таки я думаю, признание не помешало бы.

- Черт с вами, давайте дожимать, раз вы такие перестраховщики.

- Вы признаете себя виновным? - в который раз спрашивал Федор Михайлович.

- Нет!

- Но факты...

- На...ть мне на ваши факты. И на вас вместе с ними...

- Ну он же на грубость нарывается. Ну явно нарывается, - возмутился в
соседнем помещении, куда был проведен динамик, Анатолий. - Ну просто
изгаляется как может! Ну просто в хвост собачий следствие не ставит!

- Его бы по законам военного времени. Как пленных "языков". Враз бы все
признал, - с сожалением вздохнул Семен. - А потом к стенке!

- Но до того по морде! - вставил Анатолий. - Которую он на дармовых
административных харчах отъел...

- Почему вы упорствуете? Почему не хотите признать очевидного? - продолжал
нудить за стенкой Федор.

- Потому что видел всех вас... - и подследственный очень подробно
рассказывал кого, где и при каких обстоятельствах он видел...

- Нет, ну сколько можно терпеть эти оскорбления? - стучал кулаком по столу
Борис. - Ладно мы, но он же честь мундира оскорбляет! Причем в таких
выражениях... Вы как хотите, но я себя перестану уважать, если не отвечу
ему...

- Не кипятись, Толя, - успокаивал его Борис. - Это он так защищается. Как
умеет. Ты на его месте действовал бы точно так же.

- Я бы на его месте не оказался!..

- Вы хотя бы понимаете, что для суда вашего признания не требуется? Что
фактического материала хватит для вынесения приговора? - продолжал давить
следователь. - Что ваше признание это только формальность...

- Какого суда? - вдруг переспросил арестант.

- Как какого? - даже растерялся на мгновение Федор. - Нашего.
Российского...

- Что вы парашу гоните. Слушать противно. Ведь никакого суда не будет.

- Как так не будет?

- А так и не будет! Потому что следствия не было.

- Как не было? А это все что такое, по-вашему?

- Мистификация. Подстава.

Ветераны за стеной перестали препираться и замерли.

- Ладно, хватит играть втемную. Надоело, - сказал подследственный. - Вы что
думаете, что я в эту дурно разыгрываемую комедию поверил? Вернее, конечно,
поверил, но только в первые три дня. А потом дошло. Да если бы меня вдруг
прокуратура, о последствиях не подумав, замела, там бы, - кивнул зек в
потолок, - такая суета началась, такая беготня по кабинетам... Что не
позднее, чем через полчаса, меня бы освободили. С глубочайшими извинениями.
И заодно прокурора. От занимаемой должности. Я же в этом деле не один
завязан. Там такой клубок, что, если за одну ниточку зацепятся... И если та
ниточка вдруг рот раскроет... Не будет суда. И даже следствия не будет.

- Но у нас неопровержимые доказательства...

- Засуньте их себе в... Кому сейчас в судах доказательства нужны?

- А что же тогда нужно?

- Наличные "зеленые". Или замолвленное нужным человеком словцо. Вы что
думаете, нынешние судьи - борцы за правопорядок и идею? Да они, прежде чем
на свое кресло сесть, через мой кабинет проходят. На цыпочках. Все. И не
только через него. И если они не хотят свое сытное место потерять, им
против этих кабинетов идти нельзя. А наоборот, надо всячески улавливать
настроение их хозяев. И реагировать соответствующим образом.

Так что если даже ваши папочки по недоразумению до суда дойдут, их
бесконечное число раз на доследование возвращать будут. К следователям,
которые из той же самой кормушки кормятся...

Но только они не дойдут. Можете мне на слово поверить... Так-то. Робин Гуды
хреновы.

Ветераны за стенкой переглянулись.

- Короче, чтобы не рассусоливать дольше, предлагаю вам мировую. Точнее
сказать, амнистию,

- Как так нам?

- Да так - вам. Не мне же. Я своей должностью навек амнистирован. Вам
предлагаю. Вам всем. Вместе с тем старым придурком, что на каждое
торжественное собрание приходил. Чтобы на меня в президиуме полюбоваться. И
который всю эту кашу заварил. О последствиях не думая.

- Вот гад! - ахнул Анатолий, косясь на враз покрасневшего Сан Саныча.

- Вы, порядочная сволочь, подследственный, - повторил, как эхо, Федор. -
Вернее, наоборот, непорядочная.

- Хоть даже груздь. А только в лукошко вам меня не посадить. Силенок не
хватит. Разрешаю думать до вечера. Вечером передумаю. И тогда не взыщите.
Тогда по всей строгости закона. Нашего закона.

Только вы, размышляя, не кипятитесь. И не о себе только думайте. Вам что -
вы люди пожилые, которым терять нечего. Кроме пенсии. А вот всем прочим,
что помоложе...

- Каким прочим?

- Которых вы в гимнастерки вырядили и заставили всю эту дурь ломать. Вы что
думаете, с них не спросится за этот маскарад? Еще как спросится. Как за
соучастие в похищении и задержании в качестве заложника должностного лица с
целью получения выкупа и дестабилизации существующего политического
положения. А это, извините, не мелкое хулиганство. Это - большая политика.
За которую иногда и к стене подводят. Вне зависимости от возраста и степени
участия.

- Все, деды, доигрались, - выдохнул кто-то из ветеранов. - Я предупреждал -
это плохо кончится.

- Не наводи панику. Это еще бабушка надвое сказала, что все. Мы располагаем
очень серьезным фактическим материалом...

- Он тебе сказал, куда этот материал сунуть. Нет, не свалить нам его У него
такие связи, до каких нам с нашим росточком не дотянуться. Спеклись мы.

- Да, не повезло. Крепче он оказался, чем мы предполагали...

- И что теперь?

- По домам теперь. И ему, и нам. И сидеть тихо, как мышки, чтобы кошку не
раздразнить.

- Он не кошка. Он, похоже, волкодав. Все замолчали, уставившись печальными
глазами в пол. И разом повернулись, когда в дверь вошел Федор.

- Слышали?

- Слышали.

- И что делать думаете?

- Сухари сушить. Мешками. Или на поклон идти.

- На какой поклон?

- На самый низкий. Подобострастный. Авось смилостивится. Авось простит
неразумных. Хотя бы тех, кого мы в это дело не спросясь втравили.

- Да. За других попросить не грех...

- Нет, бойцы, я так не согласен. Чтобы челом бить, - вдруг встрепенулся Сан
Саныч. - Может, он, конечно, и сильней, но только и мы не из слабаков.
Немец покруче был, а и тому хребет сломали. Не согласен я на мировую идти.
Хоть убейте.

- Он и убьет.

- Пусть убивает. Лучше так, чем сапоги лизать.

- Сапоги, конечно, неприятно...

- В общем так, я сейчас ухожу. И вы уходите, - сказал Сан Саныч. - А этого,
- кивнул он на дверь, - закройте на засов. Так чтобы он вырваться не мог.

- Ты что, Саныч, удумал? Что ты с ним сотворить хочешь? - насторожились
все.

- То же, что и раньше. Только теперь уже обязательно!

-Что?

- Судить!

- Он же тебе объяснил, что он неподсуден. Что в судах у него все схвачено.

- А вдруг не всђ?

- На вдруг мы уже надеялись.

- Ладно, бойцы. Я всю эту кашу заварил, мне и расхлебывать. Персонально. На
меня в случае чего и валите.

- А ты себя коллективу не противопоставляй. И от коллектива не отрывайся, -
резко сказал Борис. - Нечего общую пайку хавать в одиночку. Она - одна на
всех. Хоть и пересоленная. Говори, что надумал. Пока по шее не получил.

Сан Саныч оглядел своих товарищей и понял, что был не прав. Очень вовремя
понял. Для целостности шеи.

- Судить я его надумал! Чтобы по всей строгости. И без телефонного права.

- Это мы уже слышали. Ты скажи, где судить?

- Здесь.

- Выездным судом, что ли?

- Выездным.

- Да кто сюда поедет?

- Те, кого я найду, поедут.

- То есть ты хочешь сказать...

- Я ничего не хочу сказать. Я хочу только одного, чтобы справедливость
восторжествовала. И чтобы все было по закону.

- Тогда запиши адресок.

- Чей?

- Прокурора одного. Военного трибунала. Третьего Белорусского фронта.
Мировой мужик. Меня в свое время в штрафбат приговорил. Откуда я к вам
попал. Этот меньше вышки не запросит.

- И еще один телефончик.

-Чей?

- Секретаря суда. Ты же говоришь, все должно быть по закону.

- И заседателей...

- И судьи... Судьи не надо. И заседателей тоже.

- Почему это?

- Потому что они уже есть.

- Как так есть?

- Так и есть. Старые.

- Какие старые?

- Те, что его уже знают. Те, что ему первый срок давали...


- Подсудимый, встаньте.

- Зачем это мне вставать?

- Затем, что суд идет!

- Какой суд? Вы что, окончательно рехнулись? На старости лет.

- Встаньте, подсудимый. Или вам нужна помощь конвоя?

Конвой придвинулся.

- Встань, гад! Прояви уважение к суду, - шепотом сказал Борис. - А то я за
себя не ручаюсь.

Подсудимый, пожав плечами, встал. И повернулся на звук шагов. И открыл рот.
Когда увидел состав суда.

Суд был тот же самый. Что двадцать лет назад.

- Прошу садиться. Подсудимый сел.

- Слушается дело подсудимого Мокроусова... Он что, с ума сошел? Те же лица.
Тот же судья. Те же заседатели. Все как два десятка лет назад. И даже тот
же адвокат. И даже в тех же самых очках и с теми же самыми нарукавниками на
локтях!

- Я вас буду защищать, - сообщил занявший место адвокат. - Постараюсь
сделать все, что в моих силах.

Подсудимый замотал головой, словно увидел кошмарный сон. Словно после того,
как он проснулся, сон не исчез.

- Откуда они? - спросил он конвоира.

- Из прошлого, - ответил Борис. - Из твоего прошлого.

- А зачем?

- Возвращать долги.

- Мм-м-м.

- Подсудимый, вам плохо? Требуется помощь врача? - спросил судья.

Подсудимый лихорадочно замотал головой. Словно отбиваясь от назойливой, в
собственных мозгах, мухи.

- Тогда продолжим слушанье дела. Вызывается свидетель...

- Ну что там? - спросил Семен Сан Саныча, прижавшегося ухом к двери в зал
суда.

- Заседают.

- А как подсудимый?

- По-моему, в ступоре. Все никак не может понять, где он и что с ним
происходит. Только просит в Верховный Суд позвонить. Какому-то Иванову. И
плачет.

- А выступает кто?

- Прокурор.

- Что требует?

- Смертную казнь.

- Этот добьется...

...На основании статей... УК РСФСР... и по совокупности статей...
подсудимого... к высшей мере наказания... Что и заслужил...

Ветераны сворачивали манатки. Вчетвером за два конца столешни поднимали,
грузили в машину столы заседаний. Таскали стулья и скамейки.

Подсудимый сидел рядом, возле стенки, под присмотром Сан Саныча и Анатолия.
Казалось, он все еще не мог прийти в себя. После суда. И вынесенного
приговора.

- Убери ноги! - говорили ему, проходя мимо. И он механически поджимал ноги.

- Подвинься. Мешаешь.

И он пододвигался.

Слаб в коленках оказался Глава администрации. Не то что бывший беглый
рецидивист Мокроусов. Который, на том двадцатилетней давности суде,
несмотря на перспективу смертного приговора, ухмылялся, угрожал суду и
вообще вел себя самым вызывающим образом. Размякают бывшие рецидивисты в
высоких начальственных кабинетах. Мхом берутся. Или это просто возраст
сказывается? И нервное перенапряжение?..

- И что теперь будет? - периодически спрашивал приговоренный к высшей мере
Глава администрации.

- Прошение о помиловании. Если вы надумаете его подавать, - отвечал стоящий
рядом в ожидании машины адвокат.

- А помилуют?

- Вряд ли. Но хотя бы время потянется.

- До чего?.. Потянется?

- До приведения приговора в исполнение. Приговоренный преступник гулко
сглатывал слюну.

- Подбери ноги! - кричали проходящие мимо ветераны.

Подсудимый автоматически подбирал ноги...

- Всђ! Шабаш. Осталось только этого увести, - кивнул Борис.

Приговоренный встрепенулся.

- Куда увести?

- Туда, откуда ты десять лет назад сбежал.

- Зачем?

- Затем. Сам знаешь, зачем!

Приговоренный знал. Теперь точно знал! Он закрутил во все стороны глазами и
вдруг, сильно дернувшись, вскочил на ноги. И побежал в сторону открытых
ворот.

- Вы что? - закричал Борис на допустивших промашку конвоиров. - Одного
полоумного зека удержать не смогли?

- Да он так неожиданно. Так сильно, - попытался оправдаться Сан Саныч. - Мы
даже не ожидали...

- Не ожидали... Сейчас уйдет за ворота, и поминай как звали.

- Не уйдет, - зловеще сказал Анатолий и вытащил из кармана пистолет.
Именной. Который за Днепр получил. - Не уйдет. Гад! Петров! Остановитесь!
Или я буду стрелять!

Петров не слушал. Петров опрометью бежал к распахнутым воротам. Которые
обещали отмену или хотя бы отсрочку приговора.

- Один - в воздух, - тихо сказал Анатолий и, задрав ствол, выстрелил. -
Стойте! Мокроусов!

Мокроусов, помещавшийся в обрюзгшей оболочке Петрова, не остановился. Но и
не побежал быстрее. Потому что быстрее уже не мог. Кабы Мокроусов был в
оболочке Мокроусова двадцатилетней давности, он, может быть, и успел
добежать...

- Второй - на поражение! - сказал Анатолий и опустил дуло вниз.

- Ты что делаешь? - закричал издалека Федор.

- Пресекаю попытку побега, - сам себе ответил Анатолий, прослеживая дулом
удаляющуюся фигуру.

- Уйдет, - сказал кто-то рядом. - Слишком далеко.

- Не уйдет, - прошептал Анатолий. - Не может такого быть, чтобы ушел! - И
нажал на спуск в момент, когда беглец стал поворачивать за угол.

Выстрел!

Совершивший попытку побега подсудимый упал на асфальт. И замер.

- Ты что наделал? - вскричал подбежавший к месту событий Федор.

- Я?

- Ты!

- Ничего особенного. Привел приговор в исполнение, - жестко сказал
Анатолий.

- Какой приговор? Мы же договаривались...

- Теперь поздно говорить, о чем мы договаривались, - вздохнул Сан Саныч и
побрел к трупу.

- Ну вы даете! - покачал головой адвокат. - О приведении приговора в
исполнение вы мне ничего не говорили...

- А вас здесь и не было, - сказал Анатолий. - Вообще не было. Вы на садовом
участке морковь окучивали.

Адвокат еще раз осуждающе покачал головой и пошел к машине.

- В общем, так, мужики, - сказал Борис. - Все по домам и заготовьте
надежное алиби. На каждый день. Раз так все обернулось...

- А труп?

- Труп я возьму на себя.

От ворот подошел Сан Саныч.

- Ну что? - спросили все.

- Точно в лоб! Чуть выше переносья, - сказал Сан Саныч.

Анатолий не без гордости похлопал себя по карману, где лежал пистолет. В
его возрасте не каждый способен попасть даже в мишень в тесном, как коробка
из-под обуви, пневматическом тире. А тут со ста метров в бегущую фигуру!

Видно, не весь еще вышел старый боец.

- А почему в лоб-то? - вдруг спросил Борис. - Он же спиной бежал.

- Вот и я говорю - спиной, - подтвердил Сан Саныч. - А убит выстрелом в
лоб. Причем навылет. Вот и пуля.

И раскрыл ладонь. На которой лежала пуля. Винтовочная.

- Как это может быть? - удивленно спросил Анатолий. - Я же из пистолета
стрелял...

- А попал из винтовки.

- Ничего не понимаю.

- А тут и понимать нечего. Зря ты Толя ковбоя изображал. Который может
индейца со ста метров. В молоко ты попал.

- А как же он? - показал Анатолий на ворота. - Кто тогда его?

- Я думаю, свои, - сказал Сан Саныч. - Ведь он действительно много каких
веревочек в руках держал. Которые туда вели. Вот они и решили их разом
перерезать.

- А чего же не раньше?

- А раньше он в камере сидел. Под нашим присмотром. А чуть только вышел,
его и...

- Ну, дела!

- Выходит, мы зря весь этот спектакль с судом устраивали?

- Какой спектакль? - насторожился Сан Саныч.

- Ну вот этот. С судьями и прокурорами.

- Какой же это спектакль. Если это суд!

- А к чему он был нужен, если все равно...

- К тому, чтобы все было по закону! - сказал Сан Саныч. - Вне зависимости
от того, кто поставил последнюю точку. По за-ко-ну!

- Даже так?

- А как иначе? Иначе невозможно! В правовом государстве...


Больше на собрания в районную администрацию Сан Саныч не ходил. Чтобы
ненароком кого-нибудь еще из старых знакомых в президиуме не увидеть. И
телевизор тоже не включал. От греха подальше.

                      --------------------------------



    Андрей ИЛЬИН
    ЗАКОННИК II
    ДО ПОСЛЕДНЕЙ КАПЛИ



Анонс

   Криминальный мир не делает скидок на возраст, не щадит малых и слабых. От
бандитских  рук  погибает  старик,  молодую  женщину  и  ее  дочку  берут  в
заложники. И тогда пятеро "спецов", ветеранов Великой  отечественной  войны,
берутся за оружие. Умри, но выручи товарища  и  выполни  задание  -  вот  их
святой девиз, неведомый преступному миру...

Глава 1

   Старого человека болезни уже почти не беспокоят. В старости их становится
слишком много, чтобы переживать по  каждой  в  отдельности.  После  десятого
вписанного в медицинскую карточку неизлечимого хронического недуга ничего не
остается, как начинать относиться к своим хворям с известной долей юмора.
   В последнее  время  Сан  Саныч  заметно  прибавил  по  части  юмористики.
Просыпаясь утром, он привычно пересчитывал знакомые симптомы - здесь  болит,
тут простреливает, там не держит - и очень удивлялся,  если  не  обнаруживал
какой-нибудь свеженькой болячки. Иногда спасал склероз - он  забывал  о  той
или иной болезни. А то совсем грустно было бы.
   Раз в два месяца Сан Саныч ходил  в  ведомственную  поликлинику.  Не  для
того, чтобы вылечиться, а больше для того, чтобы пообщаться. Поликлиника для
людей вроде него давно уже перестала быть лечебным заведением, превратившись
в своеобразный клуб общения по интересам. Объединяющие интересы были разные.
У кого-то геморрой, у кого-то камешки в почках. Люди кучковались по болезням
в зависимости от кабинетов, пред которыми им предстояло  высиживать  длинные
очереди.
   В поликлинике ветеранов не любили. Они портили отчетность по  здоровью  и
изматывали персонал своей старческой занудливостью.
   - Фамилия? - громко орала в окошко регистратуры внешне  милая,  никак  не
соответствующая мощи своего административного рыка, медсестра.
   - Дронов.
   - Имя-отчество-год-место-рождения?..
   - Александр Александрович, тысяча девятьсот...
   - Чего хотели?
   - Внимания младшего медицинского персонала.
   Младший медицинский персонал отрывал глаза от стола и орал пуще прежнего.
   - Че вы мне голову морочите? Чего хотели? На какого врача талон писать?
   Лет пятьдесят назад фраза о внимании имела не столь казенный отклик.  Лет
пятьдесят назад Сан Саныч, вернее, тогда Сашок, обычно этого самого внимания
удостаивался. Как ни печально, но, кажется, надо признать, что за  эти  годы
он слегка изменился. Или молодые стали уж слишком серьезны?
   - Какой кабинет вам нужен? Не тормозите очередь!
   - Спортивного массажа. Собираюсь поставить  рекорд  по  продолжительности
стояния на всемирной олимпиаде ветеранов.
   - По какому стоянию? - автоматически переспрашивала медсестра.
   -   По   придверному,   возле   кабинетов.   И    еще,    возможно,    по
автобусно-троллейбусному.  Если   пройду   отборочные   соревнования.   Хотя
вообще-то я мастер спорта по переступанию трусцой в очередях.
   - Вы шутите?
   - Я совершенно серьезно.
   - Нет у нас спортивного массажа. На кого писать талон?
   Похоже, все-таки дело не в возрасте.  Злы  они  на  жизнь,  на  шутки  не
отвечают...
   - Тогда к педиатру.  Как  впавшему  по  причине  преклонного  возраста  в
детство. Хочу просить рецепт на дополнительное детское  питание  и  казенные
подгузники...
   По коридорам поликлиники Сан Саныч  продвигался,  как  по  актовому  залу
собственного ведомства в момент проведения в нем  торжественного  заседания,
посвященного Дню Победы. Очень медленно. Возле каждого кабинета  он  замечал
знакомые лица, которые жаждали общения.
   - Привет старперам! - шумел Сан Саныч при виде очередного ветерана.
   - Здорово, пол