ие уши ничего не слышали.

- Вы что, серьезно? - с недоумением, переходящим в раздражение, спросил
доктор.

- Он серьезно, - ответил Сан Саныч. - Он самый серьезный человек, которого
я когда-либо видел в жизни. Выйдите, доктор. Иначе он вытащит в коридор
меня. Вместе с кроватью и этими вот трубочками. Очень вас прошу!

Врач только головой покачал. И вышел.

- Рассказывай, - первое, что сказал Борис, когда закрылась дверь.

- О чем?

- О том самом! О том, по какому такому поводу ты загремел на эту вот
коечку.

- По самому рядовому. Типичному для современной действительности. Шел
домой, напоролся на хулиганов-курильщиков, для которых у меня не нашлось
лишней сигареты. Отчего они сильно осерчали. И выразили мне свое
неудовольствие.

- Это ты санитаркам рассказывай, которым из-под тебя судно выносить. И
пожалостней. Чтобы они не забывали облегчать участь жертвы случайного
бандитизма. Хотя бы три раза в день. Что случилось?

- Я сказал все.

- Ты что меня за идиота держишь? По-твоему, я не умею отличить поножовщину
распоясавшегося хулигана от хорошо поставленного удара профессионала?

- А отчего же я тогда жив, если это профессионал был?

- Оттого, что преподанные немцами уроки не забыл. Впрочем забыл, иначе бы и
этой царапины избежал.

Ладно, Саныч, хватит комедию ломать. У тебя нож в сантиметре от сердца
прошел. А в следующий раз не пройдет. Кому ты на этот раз дорогу перебежал?
Только не надо меня жалеть, отгораживая от своих темных дел. Я все равно от
тебя не отстану. Все равно до истины докопаюсь. Только лишних дров наломаю.

Кому понадобилось тебя ликвидировать? Ну! Колись, пока я из тебя все шланги
не повыдергивал! Кто этот злодей, что хотел лишить нас твоей драгоценной
жизни?

- Глава районной администрации, - честно признался Сан Саныч.

- А не президент? Не министр всей обороны? Может, у тебя на фоне общей
анестезии разыгралась мания величия? Зачем тебя убивать районному Голове?
Вы что-то с ним не поделили стоя в очереди за мясом? Или у вас оказалась
одна любовница на двоих9

- А он не Глава администрации.

- А кто?

- Рецидивист и убийца. С двадцатилетним стажем.

- Нет, похоже я был не прав. Это не мания величия. Такого бреда сумасшедший
придумать бы не смог. Это похоже на правду. Рассказывай...

Когда врач вернулся в палату, он увидел раскатывающего матрас на соседней с
послеоперационным больным койке Бориса.

- Как это понимать? - удивился он.

- Что?

- Вот это. Это ваше здесь хозяйское расположение.

- Ах, это, - показал Борис на койку. - Согласитесь, не могу же я жить здесь
стоя! Я же не лошадь. У меня ноги затекут.

- А почему вы должны здесь жить?

- Потому что я опасаюсь, что при моем отсутствии тут могут объявиться
другие наследники.

- Немедленно выйдите отсюда!

- Но ведь родственникам разрешается находиться рядом с тяжелым больным?

- Но только близким родственникам. И в виде исключения!

- Значит, считайте меня его женой. Или мамой. Или сыном. Или чертом лысым,
на которого распространяется это исключение. Короче, так, доктор, я за
порог этой палаты не выйду. Ни добровольно, ни принудительно, ни даже под
общим наркозом! Я останусь здесь. И буду находиться здесь, покуда этот
больной не поднимется на ноги.

Если вы не способны удовлетворить мою просьбу своими силами, если вам
требуется на то согласие вашего начальства, то я до этого начальства
доберусь. Хоть до самого министра здравоохранения. И это разрешение добуду.
Но вместе с приказом об отстранении вас от занимаемой должности. Как
должностного лица, не способного принимать самостоятельные решения...

- Зачем вам это надо? Если по-честному, - устало спросил доктор.

- Затем, чтобы этот пациент не попал на операционный стол вторично. С тем
же самым диагнозом. Это если по-честному.

- Вы предполагаете находиться при нем постоянно?

- Нет. Только во время своей вахты.

- А после?

- А после с ним будут находиться другие медбратья. Примерно такие же, как
я. И, кстати, доктор, в заключение еще одна маленькая просьба: пожалуйста,
не назначайте для проведения инъекций данному пациенту вновь принятых на
работу медсестер. И стучитесь в дверь, прежде чем надумаете ее открывать...


Борис собрал всю команду.

Анатолия.

Семена.

Федора...

- В общих чертах о том, что произошло, вы знаете, - сказал он. - О порядке
дежурств - тоже. Я думаю, эти ребята на достигнутом не остановятся и
попробуют довести свой план до конца. Но в больницу сунутся вряд ли. Скорее
всего дождутся выписки больного.

- Зачем же тогда устанавливать дежурство?

- На всякий случай. Чтобы не вызывать у них соблазна легкой добычи.

- А если они все-таки придут?

- Занять круговую оборону и удерживать позиции до подхода основных сил.

- С помощью чего? Использованных одноразовых шприцов? Или банок из-под
анализов?

- Штатного огнестрельного оружия. Газового. И еще того, которое случайно
подобрали на улице и несли сдавать в милицию, но по дороге задержались,
зайдя в больницу навестить своего старинного приятеля. Вот этого. Понятно?

- Понятно.

- Но это пока только тактика. Охрана объекта от проникновения внешнего
противника. Соответственно стратегия - уничтожение данного противника с
целью исключения возможности его проникновения на охраняемую территорию.
Полное. Чтобы раз и навсегда.

- Площадная чистка?

- Нет, ликвидация штаба. И дезорганизация личного состава. В общем, войска
сами разбегутся, когда мы голову снимем.

- Всђ? Можно расходиться по домам?

- Нет. Теперь предлагаю разобрать диспозицию... Все подозрительно
переглянулись.

- Значит, так: противник известен. Местоположение командного состава
определено. Ближайшие оперативные цели не вызывают сомнения. Не вполне ясен
численный состав, вооружение, месторасположение отдельных подразделений и
степень взаимодействия с соседями справа и слева. Как, впрочем, и наличие
или отсутствие данных соседей. Считаю целесообразным, с целью уточнения
отдельных моментов в диспозиции противостоящих сил, в свете ранее
предложенного мною стратегического плана, провести глубинную разведку в
тылу противника силами имеющегося в наличии личного состава.

- Ты бы не выдрючивался, а по делу говорил. Тоже мне, маршал Жуков нашелся,
- остановил Бориса Семен.

- Хорошо, скажу по-простому. Как для не искушенных в военной науке. Так
вот: имея в распоряжении таких старых маразматиков, как вы, я бы в разведку
не пошел. Но других все равно нет. Поэтому, не снимая намеченных
долгосрочных целей, я вынужденно отказываюсь от активных боевых действий,
ограничиваясь сбором информации путем наблюдения, прослушивания и
подслушивания. Чтобы потом, когда уточнится направление главного удара,
найти кого помоложе, поумнее и половчее. С кем не стыдно будет в атаку
пойти.

- А если не так глобально? В пределах задач роты? И по возможности без
словесного недержания.

- Для неспособных мыслить стратегически?

- Для неспособных...

- Тогда совсем просто. Как лычка на мундире. Защита от вражьих
посягательств на жизнь Сан Саныча - раз. Сбор дополнительной информации о
противнике - два. И борьба с проявлениями позднего старения, чтобы не
рассыпаться мелким песком до момента начала реальных боевых действий, -
три.

А там, глядишь, Саныч подоспеет. В конце концов, это его операция, ему и
решать, что дальше делать. Карать или миловать...

- Могу взять на себя архивы. У меня остались неплохие связи в милицейских
кругах, - предложил Семен. - Покопаюсь в делах, может, еще что-нибудь
интересненькое всплывет.

- А я наведу справки по нынешнему состоянию дел интересующего нас объекта,
- поднял руку Федор. - Финансы, люди, связи и все такое прочее.

- Ну а я, с вашего разрешения, потолкую с "авторитетами". Они много чего
интересного могут знать. Что другим неизвестно, - вызвался Анатолий.

- Ты думаешь, они будут с тобой говорить? С оставшимся не у дел
отставником?

- А это смотря как говорить. С кем говорить. И о чем говорить.

- А что тогда остается мне? - недоуменно спросил Борис.

- Тебе? Разрабатывать общую стратегию. И намечать направления главного
удара. Кто-то же должен думать о самом главном.

Сан Саныча выписали через месяц. Вернее, он, как в давние фронтовые
времена, сбежал из госпиталя под присмотр родного подразделения. Из ближних
тылов - на передовую. К своим, с которыми сжился, боевым товарищам.

- Ну как? - интересовались окопные соратники здоровьем не безразличного им
пациента.

- Как невеста после первой брачной ночи. То есть вроде еще больно, но уже и
хорошо, - бодрился Сан Саныч.

Врал, конечно. Хорошо не было. Было только больно. Немолодой. Как на собаке
уже не заживало. Да и инструмент, который применили против него, не вполне
напоминал тот, которым действует жених против невесты.

На том вопросы о здоровье и исчерпались. Каждый сам волен решать, где ему
лучше вылеживаться - в санбате или во взводном блиндаже. Это дело сугубо
добровольное.

- Теперь, что касается нашей проблемы, - начал вводить в курс дела
отсутствующего две недели на передовой бойца Борис.

- Моей проблемы... - поправил Сан Саныч.

- Нашей проблемы! - повторил, как отрезал, Борис. - И лучше к этому вопросу
больше не возвращаться. Надеюсь, я выражаю общее мнение?

Все согласно кивнули. И Сан Саныч. Потому что против своего подразделения,
в отличие от того, что по ту сторону линии фронта, не попрешь.

- На сегодняшний день наши диспозиции выглядят следующим образом: клиент
твой действительно не Глава, а подарок. Причем тот еще подарок. С тройным
дном.

- Я же говорил...

- О чем ты говорил - это титульный лист к большому уголовному тому. И даже
то, что мы совместными усилиями накопали, тоже, похоже, не весь текст. Так
- отдельные, наугад взятые страницы. Крут клиент оказался. Очень. Что твое
страусиное яйцо среди сваренных всмятку воробьиных.

- А если подробней?

- Не одно только звенигородское дело за ним числится. Но и еще кое-что. И
тоже не из самых сухих.

- Что?

- Висячка по вооруженному ограблению сберкассы. Происшествие по тем
временам всесоюзного масштаба. Два смертельно и один тяжело раненный.
Преступников тогда, несмотря на персональную ответственность начальника
управления, не нашли. Деньги тоже.

- А почему же вы решили, что это он?

- Потому что несколько лет назад один раскаявшийся по идейным соображениям
зек дал против него показания.

- И что?

- И ничего. Кого сейчас могут интересовать трупы двадцатилетней давности?
Тем более в сравнении с нынешней криминальной пальбой та представляется
игрой детсадовцев в казаки-разбойники с использованием пистонных
пистолетов. Теперь даже разборки с применением гранатометов рядовое
событие. Ну и, кроме того, главных героев тех дел давно нет в живых: двое
расстреляны, один согласно официальной версии умер от тюремных болячек. К
чему мертвяков ворошить?

- Это все?

- Нет, не все. Как минимум еще один труп, лежащий вместо него в могиле.
Итого пять установленных убийств и три попытки.

- Почему три?

- По одному тяжело раненному в тех, давних ограблениях и еще твой эпизод.
Или ты сам, на кухне, когда картошку чистил, споткнулся и на нож грудью
упал?

- Теперь все?

- Из известного все. Хотя, уверен, реальный список не исчерпан. Плюс
современный джентльменский набор: финансовые махинации, спекуляция в особо
крупных, связь с криминальными структурами района и города...

- Не связь. Связь - мелко. По оценке моих "знакомых", этот Глава района -
действительно Глава. Реальный.

- Есть доказательства? Какие-то факты?

- Какие факты? Кто мне даст факты? Так, общие соображения по поводу... Из
уважения к старому знакомому. В виде частного, не под протокол, мнения.

- А может, твои приятели из желания услужить тебе чего лишнего наговорили?

- Может быть. Только отчего у него в районе самые низкие показатели по
тяжелым преступлениям? Рядом, за чертой подведомственных ему кварталов,
палят из всех стволов, что на твоей Курской дуге. А у него - как в женском
монастыре. Тишь, гладь да божья благодать. Что же уголовники на его
территории разборки не чинят? Или у них там интереса нет? Или их интерес на
эту территорию не допускают?

- А может, у него милицейская служба так поставлена, что криминал
шелохнуться боится? Может, у него заповедник честного предпринимательства и
высококультурных, между проживающим населением и преступным элементом,
отношений?

- Ну да, и ежедневные поборы с киосков, магазинов, гостиниц и даже бабушек,
продающих в переходах семечки. И неопознанные трупы на окраинах соседних
районов. Я, прежде чем говорить, извините, справки навел. Насчет той
тишины. Очень она гробовая оказалась. Как на кладбище.

- Вот такого неоднозначного гражданина ты, Саныч, не подумав, задел. За
живое.

- Ладно, в следующий раз буду думать. Выбирать. Биографией интересоваться.

- Уж сделай одолжение.

- Сделаю. А пока вы скажите, что дальше делать решили?

- А решать тебе. Ты этот хвост за собой притащил, тебе от него и
избавляться.

- Сам он, я так понимаю, не отпадет?

- Сам - нет. Ты ему так поперек горла встал, что если не выплюнуть - то
задохнуться. В двух качествах одновременно один только ты его и знаешь. Я
думаю, что даже ближайшие сподвижники считают его талантливым выходцем из
народных масс. Самоучкой. Хоть не из молодых - да ранних. А все прочие
эпизоды его бурной биографии для них тайна, покрытая мраком. Поэтому
отступать ему, кроме как обратно к стенке, некуда. И, значит, в покое он
тебя не оставит, пока урну с твоим прахом в руках не подержит.

- Тогда, может, мне их условия принять? Пока моя голова в цене.

- Принять можно. Только они тебя все равно шлепнут. И именно из-за цены.
Дороже ты стоишь, чем трехкомнатная квартира. Намного. Да и время торговли,
сдается мне, уже вышло. Деньги из оборота изъяты, в ход пошли ножи.

- Грустно.

- Да уж чего веселого.

- Остается обращаться за помощью к коллегам В милицию, в прокуратуру, в
суд...

- Обращаться можно. Только что ты скажешь? И что докажешь? Он, нынешний,
вне подозрений. Своими руками никаких преступлений не совершает. Живет
легально, всячески заботясь о благе проживающего в районе населения. В том
числе тебя. Всегда на виду. С утра до вечера в президиумах сидит. С вечера
до утра - в саунах. Где городским прокурорам, судьям и прочим небесполезным
начальникам спинки трет. А прокуроры, судьи и начальники его района - ему
трут... С мылом.

И по всему потому слушать тебя, рядового пенсионера, никто не станет А
если, вдруг, по недоразумению станет, то прежде, чем успеет дослушать, ты,
как опасный свидетель, под шальной "КамАЗ" на светофоре угодишь. Или
сорвавшийся с тормозов асфальтовый каток. Или того проще, подъедет к твоему
подъезду белая машина с красным крестом, и белые братья доставят тебя в
загородный пансионат для буйнопомешанных психов с диагнозом - мания
преследования на почве многолетнего хронического алкоголизма. И пекущиеся о
твоем здоровье врачи навтыкают тебе аминазина так, что ты точно сумасшедшим
станешь и по той причине ни одного своего порочащего свидетельства
повторить не сможешь.

- Так печально?

- Нет, еще печальней. Боюсь, если они заподозрят, что ты, по своей
природной трепливости, что-нибудь лишнее сболтнул своим друзьям, то бишь
нам, то аминазин в промышленных масштабах принимать придется уже нам всем.
Хором. Причем одним одноразовым шприцом во все задницы.

А они это непременно заподозрят, если вдруг ты, по идейным соображениям,
начнешь кропать налево и направо порочащие власть заявления. А мы их, по
причине твоей ограниченной трудоспособности, по адресам разносить.

Так что лучше тебе в нынешние органы правобеспорядка не соваться. Чтобы
лишнюю муть со дна не поднимать.

- А я в органы правопорядка соваться не стану, - сказал Сан Саныч. - И воду
не замучу.

- Куда же ты тогда пойдешь?

- Очень недалеко. К вам. И к себе. К нам! Надо же выручать старых друзей,
раз они через меня в такое грязное дело вляпались...


- А не рискованно? - спросил Семен, вникнув в план.

- Не рискованней, чем, не умея плавать, через Днестр в полной боевой
выкладке переплывать, - напомнил эпизод из далекой боевой юности Анатолий.

- Так ведь чуть не утоп.

- Так ведь не утоп.

- Семен не тонет...

- А если клиент не испугается? Если раскроет подставу? И удила закусит?

- Не раскроет. И не закусит. Это он только снаружи такой смелый, такой
непробиваемо начальственный. За счет уворованных кабинета и костюма. А
внутри все тот же типичный, всего боящийся, от всего шарахающийся зек.
Каким всю жизнь и был. Его только из кресла на нары пересадить, а дальше
все само собой пойдет. Самокатом. Как по сливочному маслу...

Можете поверить. Я их психологию изучил, как винтовку Мосина. Имел
возможность за столько-то лет. Это они вначале выкореживаются, изображают
из себя неприступных, что твоя гора Эверест, бугров. На упряжке кривых коз
не подъедешь. А чуть только в привычную обстановку погрузятся, парашки
понюхают, тюремной баланды похлебают - враз людьми становятся. Такими, что
любо-дорого смотреть. И разговаривать. С глазу на глаз, а не по одному
только мобильному телефону.

- Это он верно говорит. Кабы тому районному Голове в тюрьму сесть, хоть на
дней несколько, он бы на порядок сговорчивее стал.

- Как же ему тюрьму обеспечить? Это же не кинотеатр. Кто его туда с улицы
пустит? Без санкции Прокурора?

- А без Прокурора! В частном порядке. Как сейчас модно. Есть у меня одна
такая на примете. Бесхозная. Которую за ненадобностью тюремное ведомство
оставило до лучших времен. Которые так и не наступили. В общем все, как
всегда, в нашем благословенном отечестве. Вначале ее вэвэшники с собаками
охраняли, потом вольнонаемные сторожа, потом бабушки-старушки из
близрасположенных местных деревень, а потом - никто.

Тюрьма, конечно, так себе. Развалюха. Без окон, без дверей, электро- и
водоснабжения. Но нам ведь не техническое состояние ее входяще-выходящих
коммуникаций важно, а оказываемый на подследственного
морально-психологический эффект. А с этой стороны все в порядке. Заборы,
двери, засовы, решетки, затхлый дух. Все как в лучших западных кинофильмах
Аж мороз по коже дерет.

- Но это же только стены. А охрана? А соседи по камере?

- Какие соседи, когда дело идет об особо опасном беглом рецидивисте?
Такого, и вдруг в общую камеру помещать? Чтобы он с подельниками через
тюремный телеграф договорился? Или бунт поднял? Или заложников взял? Или
еще чего дурного учудил? Нет, только в одиночку. На весь срок
предварительного заключения. В качестве превентивной меры.

- Но охрана?!

- А что касается охраны, костюмов, бутафории, звука-света и прочих
сценических эффектов, создающих иллюзию реальности, то это я могу взять на
себя. У меня внук Сережка очень на такие дела способный. На трех
киностудиях сразу работает. Клипы снимает. Ему это дело только в радость.

- А деньги?

- На что?

- На ремонт, охрану, бутафорию... Сложимся пенсиями и купим полторы банки
краски?

- Зачем деньги? Деньги не нужны. Мне Сережка те руины сам в порядок
приведет. И заборы, и ворота, и коридоры. И те, что нужно, камеры
отреставрирует. И еще нам за все это приплатит. Как за поиск перспективной
съемочной натуры. Это же для него не тюрьма брошенная - это же золотое дно!
Клондайк! Он же туда всех наших "звезд" по одному перетаскает. Сотню клипов
снимет на одном и том же пейзаже. Это же сейчас для нашей эстрады самый
ходовой фон. Тюрьма-то! У них же все песни про это. Даже если про
неразделенную любовь. Он же наших "звезд" из этих отреставрированных камер
за уши не вытянет. Даже силами надзирателей-статистов. Они же там изнутри
закрываться станут, чтобы их раньше времени на улицу не выгнали! А вы
говорите деньги...

- Ты так все расписываешь, что эти тюремные руины нам впору самим в аренду
брать. С целью обогащения.

- Нет, нам это дело не потянуть. У них там в шоу-бизнесе контингент