перерыв, в пять конец  рабочего
дня. Все остальное время - созидательный труд на  фоне  широко  развернутого
социалистического соревнования. Все как у людей. Ясно?
   - Да ладно. Не дураки.
   - Не понял. Ясно?!
   - Ясно! - дружно ответила стройбригада.
   - Вот теперь ладно. Приступайте.
   Ровно до тринадцати и с четырнадцати до семнадцати бригада  не  разгибала
спин.  Кучи  мусора  убывали  на  глазах,  очищая  площади  для  дальнейшего
строительства.
   - Ай, молодцы, ребятки. Любо-дорого смотреть, - приговаривал  Сан  Саныч,
зорко наблюдая за их действиями. - А досочку зря ломаешь.
   Досочка еще может кому-нибудь  сгодиться.  Ты  ее  аккуратно  в  сторонку
отложи, а после во дворе возле стеночки поставь. О людях тоже думать надо.
   К концу первого в их жизни трудового дня строители  чуть  не  валились  с
ног.
   -  Что  ж  вы,  ребятки,  к  работе  такие  не  приспособленные.  На  вид
крепенькие, а на деле - в чем  душа.  Тренироваться  надо.  Трудиться.  Труд
превратил обезьяну в человека. А вы припозднились. Пора наверстывать.
   - Слышь-ка, дед, - не однажды пробовали  договориться  вконец  измученные
поденные работники с работодателем, - хошь, мы это дело по-быстрому устроим.
Завтра нагоним  профессионалов  -  штукатуров  там,  маляров.  Заделаем  все
тип-топ. Или давай деньгами. Валютой. А, дед!
   - Всей бы душой. Мне и самому вся эта тягомотина  надоела.  Но  не  могу.
Обещал начальству вашему посторонних в квартиру не  допускать.  Кроме  особо
доверенных лиц. Кроме вас. Уж и сам даже не  знаю  почему.  Но  если  кто-то
хочет отказаться...
   Работники уходили, поигрывая желваками и страшно матерясь про себя.
   На второй день завезли половые доски и обои. На пятый - навесные  потолки
и небесно-голубой санфаянс. Работа  спорилась.  Строители  трудились  не  за
деньги - за свободу. Раньше закончишь - раньше  освободишься.  Они  не  были
заинтересованы тянуть время.
   Неожиданно позвонила вдова погибшего сослуживца.
   - Здравствуйте, Полковник. Я хочу с вами посоветоваться.
   - А что такое случилось?
   - Мне деньги принесли. За погибшего мужа.
   - Ну так и хорошо, что принесли.
   - Мне очень много принесли.
   - Что значит много?
   - Очень.
   - То есть так много, что если бы  ваш  муж  был  жив,  вы  за  эту  сумму
согласились с ним расстаться?
   - Конечно, нет.
   - Ну, значит, не такую большую. Значит, много  меньшую,  чем  стоила  его
жизнь.
   - Но все это как-то странно. Я ничего не просила, заявлений не писала.  И
вдруг сразу принесли.
   - А они что сказали?
   - Они сказали, что пришли от фонда помощи семьям погибших милиционеров. И
попросили расписаться в ведомости.
   - Ну, значит,  все  нормально.  Ведомость  -  это  серьезно.  Да  и  сами
рассудите, кто бы стал вам отдавать не принадлежащие вам деньги?  Свои,  что
ли?
   - Вообще-то, конечно.
   - Ну, вот и тратьте ваши деньги. И ни о чем таком не думайте.
   - Тогда спасибо вам, Полковник.
   - А мне-то за что?
   - Они сказали, что вы хлопотали...
   - Ерунда какая. Так, только адресок подсказал. Если бы вам эти деньги  не
полагались, никакие бы хлопоты не подействовали. Что вы, наших бюрократов не
знаете? Когда они больше положенного давали?
   - Да, что верно, то верно. Но все равно спасибо.
   И почти сразу же, еще трубка не остыла, позвонила соседка по даче.
   - Александр Александрович, тут такое. Тут такое!
   - Пожар, что ли?
   - Хуже! К вам на дачу строителей  понаехало,  машин,  кранов  всяких.  Мы
отродясь столько и не видели. Даже когда элеватор строили. Вчера старую вашу
дачку порушили, яму выкопали, а сегодня уже половину первого этажа  сложили.
Прямо как в сказке. Как по щучьему  велению!  Может,  они  чего  перепутали?
Может, они думают, что это не ваша дача?
   - Все нормально, Марь Иванна. Никакой путаницы нет.  Я  же  предупреждал,
что хочу дачку подновить. Вот и подновляю. Вы там посматривайте,  чтобы  они
не халтурили. Особенно когда балкон на третьем этаже крепить будут.
   - На третьем?!
   - Ну да. На четвертый денег не хватило. Я еще пенсию за прошлый месяц  не
получал.
   - Ой!
   - Что с вами, Марь Иванна?
   - Ничего, Александр Александрович. Что-то в голову вступило. А  нельзя  у
вас старые досочки попросить, забор подновить?
   - А  вам  его  подновлять  не  надо.  Вам  новый  ставить  надо.  Скажите
строителям, что я просил. Очень. Они поймут. Они ребята отзывчивые. Хоть  на
вид и суровые. Так и скажите - без этого забора Сан Саныч  принимать  объект
не будет.
   И забор начали строить.
   С квартирой дело обстояло  хуже.  В  первую  очередь  из-за  квалификации
наемных работников.
   - Кто ж так раствор кладет? - возмущался Сан Саныч. - Вначале надо стенку
смочить, потом выровнять и только потом раствор  кидать.  Нет,  не  годится.
Переделывай.
   - Я уже три раза переделывал!
   -  Ничего.  Четвертый  переделаешь.  В  жизни  все  пригодится.  Глядишь,
научишься  ремеслу,  пойдешь  на  стройку  штукатуром,   встретишь   хорошую
девушку... Давай, давай трудись. Завтра надо будет на  кухне  газовую  плиту
заменить и электрику, - намечал Сан Саныч фронт работ, - послезавтра...
   Сан Саныч строил планы, которым не суждено было сбыться.  Ни  завтра,  ни
послезавтра, ни после послезавтра в квартиру никто не  пришел.  Строительный
бум кончился. Самым неожиданным образом. Просто  следующим  утром  никто  не
постучал в дверь и не сказал: "Добрый день, Александр Александрович".
   Полковник позвонил дачной соседке.
   - Уехали. Еще вчера уехали. Оставили все как есть и  уехали.  Даже  забор
мне не успели доделать.
   - А техника осталась? Бетономешалки, лебедки?
   - Нет, все с собой увезли. Нагнали  кучу  машин,  в  кузова  погрузили  и
уехали. Как теперь с забором-то, Александр Александрович? Может, вы, когда в
следующий раз приедете, доделаете?
   Ну дает бабуля!
   Дело приобретало дурной оборот. Так  просто,  за  здорово  живешь  работы
никто  бы  не  приостановил.  Или  они  нашли  метод,   как   нейтрализовать
заключенную в тайнике информацию, или придумали какой-то иной способ решения
проблемы.
   Сан Саныч набрал депутатский телефон. И услышал автоответчик.
   - Добрый день. Депутат Семушкин находится в отъезде. Просим вас  передать
предназначенную ему информацию после звукового сигнала. О решении,  принятом
по вашему вопросу, вы сможете узнать у помощников  депутата  по  телефону...
Спасибо.
   Сан Саныч перезвонил еще и еще раз. Все тот  же  автоответчик.  Помощники
тоже ничего прояснить не смогли.
   - Обращайтесь через автоответчик. Это самый прямой путь.
   Пришлось разговаривать с бездушной техникой.
   - Вас беспокоит полковник  в  отставке  Дронов.  Хочу  вам  как  депутату
выразить  озабоченность  замораживанием  работ  на  отдельных   строительных
объектах, предназначенных для улучшения уровня жизни  ветеранов  МВД.  Прошу
разобраться в данном вопросе в возможно более короткие  сроки.  В  противном
случае нам придется обращаться за помощью в вышестоящие инстанции.
   Ответ пришлось выслушивать через помощника, который,  как  в  фильмах  на
историко-революционную тему, зачитал ответную телеграмму вслух.
   - Рад был вас услышать, Александр Александрович. Хочу успокоить ветеранов
МВД, сообщить, что строительство было приостановлено в силу не зависящих  от
нас причин, и заверить  в  том,  что  в  самое  ближайшее  время  оно  будет
продолжено. Мне всегда были небезразличны нужды и чаяния ветеранов  войны  и
труда, что нашло отображение в моей программе...
   Миролюбивый тон ответа Сан Саныча  не  успокоил.  Признаком  благополучия
могло служить только немедленное  возвращение  строителей  на  свои  рабочие
места. Слова - это всегда только слова. За ними,  как  за  дымовой  завесой,
может скрываться все что угодно.
   Что же  могло  их  заставить  приостановить  ремонтные  работы?  Что  они
придумали такого, о чем не может догадаться Сан Саныч?
   Что?
   Всякое изменение в  боевой  обстановке,  которому  пока  нет  объяснения,
следует истолковывать как опасность. Такую мысль не  уставал  вдалбливать  в
стриженые головы новобранцев первый его  командир,  старшина  разведроты,  и
многие командиры после него. Неизвестность - это всегда угроза.
   Резкое изменение в поведении противника может  в  том  числе  означать  и
отход  на  заранее  подготовленные  позиции,  но  может   и   подготовку   к
широкомасштабному наступлению. Чаще всего  к  наступлению.  Причем  в  самом
неожиданном месте.
   Даже исчезновение одной-единственной полевой кухни в ближних тылах должно
настораживать  настоящего  разведчика.  Даже   переставший   добавляться   в
выгребную яму мусор!
   А тут пропажа двух бригад строителей в полном составе, со всей  приданной
техникой. Полное оголение фронта!
   Ничего, кроме  беды,  это  сулить  не  могло.  Не  сегодня-завтра  грянет
какой-нибудь гром!  Не  может  не  грянуть!  И  только  дурак  командир  или
совершенный разгильдяй не использует  остаток  отпущенного  ему  времени  на
проверку и укрепление своей обороны. Только оценивший  свою  жизнь  и  жизнь
своих товарищей в копейку  не  проверит  оружие  и  не  подтащит  поближе  к
переднему краю побольше боеприпасов.
   Оборона начинается с проверки  и  приведения  в  порядок  оружия.  Только
оружие способно продлить век человеческий на войне. Если война начата.
   Только исправное оружие и выкопанные в полный рост окопы.
   Сан Саныч решительно встал и прошел на  полуотремонтированную  кухню.  Он
приблизился к раковине и посмотрел на свой старый,  прослуживший  ему  много
лет гусак. Гусак был  так  себе:  толще,  чем  обычный,  сваренный  в  месте
перегиба. Но Сан Саныч говорил, что к нему привык, и не снимал,  даже  когда
менял смеситель и раковину.
   Сан Саныч открыл кран с холодной  водой.  Но  хотя  он  открутил  вентиль
полностью и хотя гусак был толще обычного, вода из него текла  слабо.  Гусак
следовало прочистить. Сегодня. Дольше тянуть было невозможно.
   Сан Саныч свинтил гусак и спилил верхнюю, изогнутую дугой часть.
   Из гусака выпал ствол.
   В ванной Сан  Саныч  отвинтил  закрашенные  гайки,  крепящие  заглушку  в
канализационном  стояке.  И,  глубоко  засунув   в   трубу   руку,   вытянул
заплавленный в несколько слоев полиэтиленовой пленки корпус пистолета.
   Все прочие мелкие детали он отыскал в  слесарном  ящичке,  где  хранились
шурупы, гвозди и прочие железки. Они лежали там внавал среди хлама, и  никто
никогда бы, если бы не искал специально, не  признал  в  них  части  боевого
оружия.
   Патроны Сан Саныч высыпал из разломанных надвое алюминиевых лыжных палок,
хранящихся вместе с лыжами в кладовке.
   Он поставил на место боек, курок, боевую пружину, ввинтил густо смазанный
маслом  двукратно  вороненый,  чтобы  лучше  противостоять   влаге,   ствол,
защелкнул в ручку обойму, взвел затвор.
   Пистолет  действовал  исправно.  Конечно,  оружием  его,  учитывая  малые
размеры,  назвать  можно  было  только  условно,  но  другим  Сан  Саныч  не
располагал. В конце концов не от одних только боевых  характеристик  зависит
убойная сила оружия. Но еще и от рук, в которых  оно  находится.  В  опытных
пальцах и авторучка может быть смертельно опасна.
   Только на свой боевой опыт Сан Санычу и приходилось рассчитывать.  И  еще
на мастерство немецких оружейников. Пистолет был ручной  работы.  Трофейным.
Хотя вряд ли это слово что-то скажет людям, не нюхавшим фронта.
   Снятым с трупа, что ли?
   Нет, взятом  на  штык.  То  есть  в  бою.  Из  этого  пистолета  немецкий
полковник, захваченный во время разведрейда, чуть не убил Сан Саныча. Но  не
убил. Не успел.
   Пистолет Сан Саныч взял себе на память и никогда даже не предполагал, что
будет использовать его по назначению. Кому нужна эта  хлопалка  при  наличии
настоящего оружия? Боевой сувенир провалялся в планшете всю  войну  и  много
лет в столе - после. Выйдя на пенсию и лишившись  служебного  удостоверения,
Сан Саныч от греха подальше разобрал пистолет на части,  которые  спрятал  в
самых разных местах. Не мог он, фронтовик и  разведчик,  выбросить  с  таким
изяществом исполненное оружие. Но и  не  мог,  как  пекущийся  о  соблюдении
законов работник органов  правопорядка,  хранить  его  без  соответствующего
разрешения. На хранение кусков металлолома разрешение не требовалось.
   Теперь куски соединились. В оружие ближнего (дай Бог с  десяти  метров  в
цель попасть) боя.
   Дело оставалось за малым - за противником. Сан Саныч был уверен,  что  не
сегодня, так завтра его враги тем или  иным  образом  проявят  себя.  Скорее
всего они придут сюда, в так и не отремонтированную квартиру. Придут,  чтобы
раз и навсегда  выяснить  отношения  с  ее  хозяином.  Едва  ли  они  начнут
выяснения сразу с рукоприкладства. Но закончат им почти  наверняка.  Вот  на
этот случай Сан Санычу  и  нужно  личное  оружие.  Продержаться  до  подхода
основных сил. Как на фронте.
   Дискета у него, и придут они только сюда!
   Но Сан Саныч ошибся. Враги пришли не в его квартиру. Враги  нанесли  удар
совсем не в том, где ожидалось, месте.

Глава 11

   Сан Санычу позвонил Прохоров.
   - Здравствуй, Полковник. Не знаю, насколько тебя может заинтересовать моя
информация, но у Семена пропала внучка. Вместе со снохой. Они  предполагают,
что она решила поиграть на нервах супруга и потому, не предупредив,  съехала
к подругам.
   - Когда они пропали?
   - Двое суток назад.
   Двое суток назад квартиру Сан Саныча покинул последний рабочий.
   - А записки никакой не  было?  Ну,  мол,  не  могу  больше  терпеть.  Или
что-нибудь в этом роде?
   - Нет. Ничего.
   - Подруг обзванивали?
   - Кажется, нет. Ты считаешь, что это серьезно?
   - Трудно сказать. Но лучше предполагать худшее.
   Сан Саныч внутри себя был  уверен,  что  происшедшее  -  не  случайность.
Слишком сближены сроки "окончания" ремонта и исчезновения снохи Семена.
   Удар по ближним родственникам - это новый ход  преступников!  Они  должны
были действовать именно так. Шантажом против шантажа.
   Сан Саныч позвонил Семену.
   - Я все знаю. Нам необходимо встретиться.
   - Ты знаешь не все. Только что позвонили какие-то неизвестные и  сказали,
что друзей надо уметь выбирать.
   - Что они сказали точно?
   - Сейчас, постараюсь припомнить. Они спросили, кто у телефона, и  сказали
- умный человек выбирает друзей, которые не вредят близким.
   - Больше ничего?
   - Больше ничего.
   Это была война. Войска противника перешли границы, которые им  переходить
не следовало.
   - Это как-то связано с твоим делом?
   - Боюсь, что да.
   - Что мне делать?
   - Установи точное время и место исчезновения снохи и внучки. Кто,  где  и
когда их видел в последний раз? Во что они были одеты? Куда собирались идти?
Обзвони,  если  нет  телефонов,  обойди  всех  ее  подруг  и  родственников.
Постарайся узнать координаты ее возможных любовников.
   - Но...
   - Когда дело идет о безопасности, соблюдение парадной морали  отходит  на
второй план. У нее, как у любого человека, МОГЛИ быть любовники, и  с  этими
любовниками она МОГЛА податься в бега, прихватив с собой ребенка. Мы  должны
проверить все возможные варианты. Все. Действуй.
   Сан Саныч работал так, как работал, когда вел официальное  расследование.
Он делал все то же самое, что делал, если бы к  нему  обратились  по  поводу
исчезновения подследственного или важного свидетеля. Только делал быстрее  и
лучше, потому что это  дело  касалось  близких  ему  людей.  И  потому,  что
причиной их несчастий был он сам.
   - Борис! Бросай все дела и дуй на помощь Семену.  Боюсь,  как  бы  он,  в
нынешнем своем состоянии, дров не наломал. И вообще  пошуруй  там  по  своей
линии. Штучку свою японскую прихвати и на телефон Семена поставь,  может,  к
нему еще позвонят...
   -  Михалыч!  За  тобой  координация  действий  с  официальными  органами.
Постарайся пока не поднимать лишнего шума.
   - Сергей! Предупреди всех наших о возможной угрозе. Только осторожно, без
излишней паники. Было бы хорошо, чтобы в ближайшие дни внуки и  правнуки  не
болтались без необходимости по дворам и дискотекам. Лучше бы  всего  их  под
благовидным предлогом развезти по дальним  родственникам.  Можешь  придумать
какой-нибудь скаутский слет и вывезти всех, гуртом, куда-нибудь на  природу.
В общем, сообрази сам. Что придумаешь - сообщи мне. Только не по телефону. А
если по телефону, то без деталей. Понял?
   - Понял.
   - Анатолий...
   - Михась...
   Вечером позвонил депутат.
   - Здравствуйте, Александр Александрович. Очень жаль, что так  получилось.
Очень жаль, что возобладала не моя точка зрения. Я ничего не  мог  поделать.
Вы слишком долго тянули время.
   - При чем здесь внуки моих друзей?
   - Ни при чем.
   - Отпустите женщину и ребенка.
   - Это невозможно. Вернее, это невозможно, пока  вы  продолжаете  занимать
свои позиции.
   Мы бы не  трогали  родственников  ваших  товарищей  по  службе,  если  бы
родственников имели непосредственно вы.  Но  вы  одиноки.  И  стары.  Я  так
понимаю, что ваша жизнь, точнее ее небольшой остаток, вам менее  ценен,  чем
ваши принципы. Но ваши принципы не могут быть выше вашего человеколюбия.  Ни
одна революция не стоит слезы ребенка. И уж тем более ни одна информация  не
стоила его жизни! Вы согласны?
   - Что вы хотите?
   -  Вашего  понимания  безвыходности  сложившегося  положения.  Вы  можете
опубликовать имеющиеся в вашем распоряжении документы. И ребенок  умрет.  На
глазах у матери. Которая останется живой. И  с  этой  матерью  потом  будете
разговаривать вы. Я не знаю, как вы сможете объяснить ей  ваш  выбор.  Я  не
знаю, как она сможет принять то, что каким-то бумажкам  предпочли  жизнь  ее
ребенка.
   Вы предпочли!
   Возможно, вы раздуете политический скандал. Возможно, на время подпортите
чьи-то карьеры. Но ребенка-то все равно не вернете. С этими  политиками  вам
за одним столом не сидеть и  чаи  не  гонять,  а  вот  со  своими  друзьями,
близкими  родственниками,  которыми  вы  так  легко  манипулировали  во  имя
каких-то  своих,  не  понятных  ни  им,  ни  нам  целей,  придется  общаться
каждодневно. Как вы сможете смотреть им в  глаза?  Вы  не  боитесь  остаться
один? Разом потеряв всех друзей, но приобретя взамен втрое больше врагов. Вы
считаете такой обмен выгодным?
   Тогда объясните - почему?
   Повторю еще раз - я не сторонник подобных методов. Лично я предпочел бы с
вами договориться миром. Но музыку заказываю уже не я. Я так же, как  и  все
прочие, подчиняюсь общему решению. Новому условию сделки.
   Ребенок - против информации.
   - А вы не  опасаетесь,  что  я  обращусь  за  помощью  в  соответствующие
органы?
   - Нет. Во-первых, мы имеем определенные рычаги давления  на  эти  органы.
Вспомните хотя бы, как звучит моя должность и  в  какие  комиссии  я  вхожу.
Поверьте, что все прочие звучат не менее весомо. Вряд ли  кто-нибудь  станет
портить со всеми нами отношения ради банального случая киднеппинга,  который
еще надо доказать.
   Во-вторых, любое  ваше  или  ваших  друзей  появление  в  соответствующих
органах будет истолковано нами как ваш  отказ  от  сотрудничества  со  всеми
вытекающими отсюда печальными последствиями для заложников. Чем ближе  будут
подбираться  органы  к  пленникам,  тем  выше  будет  вероятность,  что  они
погибнут.
   Кроме того, чрезмерно активная ваша  деятельность  в  данном  направлении
заставит  нас  обеспечивать  себе  дополнительную  страховку  в  виде  вновь
пропадающих родственников. Мы должны будем, как говорят в  армии,  постоянно
восполнять боевые потери. Мы не можем позволить себе остаться без страховки.
Вряд  ли  вы  сможете  защитить  всех  родственников,  всех   ваших   бывших
сослуживцев и друзей. И в каждой новой  трагедии  будете  виновны  вы.  Один
только вы!
   Очень жаль, что приходится идти на крайние меры, но иного  выхода  у  нас
нет. Иного выхода не оставили вы.
   Поэтому думайте. Мы не то