ошечную песчинку, прокатил, ударил ею о две другие, эти
две выбили еще четыре, и песок на многие километры вокруг зашевелился,
зашуршал, задвигался. Всю ночь он перекатывался через нас, пролезал в
одеяла и спальные мешки, под одежду, прилипал к телу. К утру мы оказались
совершенно занесенными.

Разбудило меня солнце. С усилием приподняв засыпанное одеяло, сел. Из
шевелюры струйками осыпалось килограмма два песка. От лагеря осталось лишь
несколько

еле заметных холмиков, да кое-где торчали на поверхности ремни рюкзаков и
обрывки веревок.

- Ну и дела! - вслух удивился я и стал выковыривать из ушей песчинки.
Зашевелился ближайший ко мне холм. Из-под него, отплевываясь, выползала
Войцева.

- Татьяна, ты не интересовалась археологией? - спросил я.

Войцева, ошарашенно осматриваясь, отрицательно покачала головой.

- Теперь придется, - успокоил я ее.

Раскопки начали с поисков кед. Я долго шарил вокруг, пока в пальцы не попал
шнурок. Освободив свою обувь, я решил вводить в поиск систему. Лагерь
разбил на квадраты. Руками отгребал песок в стороны и назад, складывая
найденные предметы на расстеленное одеяло. Девчата такие же шурфы пробивали
навстречу мне Отыскали чуть больше половины сложенных вчера вещей. Долго
бродили возле лагеря, бороздя ногами песок, часто наклонялись,
рассматривали находки. Мы напоминали вышедших на промысел грибников. Не
совпадал только окружающий пейзаж. Ни березнячка, ни сосенки на ближайшие
полторы тысячи километров.

- Вот еще какая-то железка, - говорила Монахова, двумя пальцами брезгливо
неся обрезок промасленного троса.

- Туда, - командовал я.

- Мешок с чьим-то бельем, - объявляла Войцева. Постепенно раскопали все,
кроме некоторых мелочей, без которых можно было обойтись.

В три часа я увидел идущего от обрыва в нашу сторону человека. Я двинулся
навстречу. Это был Васеньев.

- Все в порядке! - издали начал орать он, мимикой, жестами и ослепительной
улыбкой демонстрируя, что все обстоит действительно хорошо.

- Наверху стоит трактор, он отвезет нас на центральную усадьбу. Сергей ждет
там.

- Что это? - остановил я его словоизвержение.

- Как что? - опешил Васеньев. - Так Барсак же. Я же говорил, Барсак!

На вершине нас ожидал колесный трактор "Беларусь". Водитель стоял в тени,
навалясь спиной на колесо. Увидев нас, он оттолкнулся лопатками от
покрышки, выпрямился. С минуту он с интересом рассматривал наши худые
радостные лица. Точно так наблюдают в зоопарке за экзотическими животными.
И чего только не создаст матушка-природа, было написано на его лице.

- Все? - коротко спросил он и полез в кабину. - Располагайтесь! - видя нашу
нерешительность, широким жестом хозяина пригласил он.

В кабине уместились только девчата, и то им пришлось стоять, упираясь
головами в крышу. Васеньев влез на капот мотора, сел возле самого ветрового
стекла, свесив ноги вниз. Мне места не оставалось. Два раза я обежал вокруг
трактора. Сзади, за кабиной, между двумя колесами, была прилеплена
махонькая площадка, к которой обычно прикручивают навесные приспособления -
буры, ковши и тому подобное. Я встал, с трудом уместив на ней ступни.
Руками вцепился в какие-то выступающие болты.

- Готов? - крикнул шофер.

Я кивнул головой. Водитель оскалился сквозь заднее стекло и рванул так,
словно хотел вывести трактор на околоземную орбиту. Мои ноги заскользили с
шаткой опоры. Трактор заложил крутой вираж и встал на собственную колею, по
которой приехал сюда. Клубы серой, похожей на муку пыли выскочили из-под
колес, осели на меня плотным слоем. Не только видеть, дышать стало трудно.
Теперь, когда я лишился "зрения", поездка вообще перестала напоминать
передвижение по земле. Мы проваливались в ямы, и у меня замирало дыхание.
Мы приземлялись, и на мое тело обрушивалась троекратная перегрузка.

Мы совершали фигуры высшего пилотажа и, как я подозреваю, не только в
горизонтальных плоскостях. Я просто чувствовал, как водитель азартно
отжимает от себя баранку руля, пытаясь двойную полубочку перевести в
штопор. Опора прыгала подо мной как необъезженный жеребец. Мне все время
казалось, еще минута - и я увижу удаляющийся в туче пыли трактор с самой
невыгодной для себя точки - с земли.

Я попытался криком привлечь внимание к своему бедственному положению, но
пыль мгновенно забила рот не хуже кляпа. В очередном прыжке вверх я
исхитрился стукнуть кулаком в заднее стекло. Трактор встал, будто ткнулся в
бетонную стену. Я еще раз стукнул в стекло, но уже непланово - головой.
Через пару минут меня извлекли из пылевого облака.

- Чо стучал? - заинтересованно спросил водитель, но по моему
страдальческому лицу понял все сам. - Лезь на мотор, - скомандовал он.

Не без помощи Валеры я взгромоздился на капот, растянулся по всей длине.

- За выхлопную трубу не хватайся - сожжешься! - предупредил водитель.

За что можно держаться, я спросить не успел. Трактор, взревев мотором,
рывком взял с места. Меня мотнуло в сторону, подкатило к той самой трубе.
От металла пахнуло жаром. Чтобы не изжариться заживо, я в панике схватился
за первый попавшийся предмет. Им оказался Васеньев. Мертвой хваткой
вцепился я в его плечо. Валера не протестовал, только крепче вжал пальцы в
скобу, приваренную к кабине.

Мое тело теперь почти не елозило, только ноги мотало туда-сюда. Я скреб
пятками по гладкому металлу, но зацепиться было не за что. Как я тогда не
свалился, до сих пор не понимаю.

Через час такой бешеной езды мы были на центральной усадьбе. Несколько
домиков торчало прямо посреди пустыни. На острове проживало в общей
сложности девять семей - шесть на усадьбе и три на метеостанции.

Официальную часть - проверку документов и тому подобное, ведь мы находились
на территории заповедника, куда посторонние не допускаются, - закончили
быстро.

- Теперь выкладывайте ваши проблемы, - предложил директор заповедника.

Проблем было только две - вода и продукты.

- С водой просто, забросим на тракторе сколько потребуется, - успокоил
директор. - С продуктами сложнее. Магазина у нас нет. Но, думаю, соберем по
домам что нужно. Умереть с голоду не дадим. Составляйте список.

Список решили урезать до минимума. Было неудобно опустошать кладовые наших
гостеприимных хозяев. Как я понял, от излишков здесь никто не страдал.

На улице девчата дискутировали с местными пацанами. Что-то мне не
понравилось в неестественном оживлении Монаховой.

- О чем шумим? - поинтересовался я, подойдя ближе.

Зависла неловкая пауза.

- Да так, ерунда всякая, - наконец нарушила молчание Войцева и тут же,
словно сбивая меня с мысли, задала вопрос: - Дают продукты?

- Они про самолет спрашивали, - чистосердечно признались дети.

- Про какой самолет? - насторожился я.

- А вон там аэродром, - замахали руками дети, они были рады оказаться
полезными. - Завтра самолет прилетит. Он раз в шесть дней бывает. Билеты
продают вон в том домике, - перебивая друг друга, затараторили они.

- А зачем нам самолет? - глядя в упор на Монахову, спросил я.

- А кто сказал, что он нам нужен? - беззаботно отозвалась она. - Мы так
спросили, для общей информации.

- Ну-ну, - не поверил я. И оказался прав.

Ночью Монахова осторожно, чтобы не разбудить остальных, подошла ко мне и
тронула за плечо.

- Что? - испугался я и торопливо сел на лавке. Мне пригрезилось, что я
нахожусь на плоту и надо заступать на вахту.

- Ильичев, дай двадцать рублей! - стараясь держать официальный тон, заявила
она.

- Зачем тебе они? - удивился я, плохо соображая со сна.

- Я улетаю! - кратко, голосом, отметающим любые возражения с моей стороны,
сообщила она.

- Наташа! - возбужденным шепотом начал я.

- Не надо! - остановила Монахова. - Дискутировать не будем. Решение
окончательное! Я понял: спорить безнадежно.

- Я дам тебе двадцать рублей, но это... - от злости я не мог сразу отыскать
подходящие слова.

- Спасибо! - прервала она меня.

- Ильичев, тут такое дело, я тоже полечу, - донесся из темноты глухой шепот
Васеньева. - Мне надо дома быть.

Обрадовал, нечего сказать.

- Кто еще? - зло спросил я. - Давайте разом.

- Не суетись, кеп. Оставь нервы для моря, - хохотнул Салифанов.

Похоже, он не был удивлен случившимся, и его даже забавляло неожиданное для
меня развитие событий.

- Ты остаешься? - пошел я напролом.

- Ты ведь мне все равно не дашь денег на билет, - резонно ответил Сергей.
Стало чуть легче.

- Таня?

- Ладно, поплыву, - флегматично согласилась Войцева.

Я оказался на распутье. Уже был готов взорваться, обвинить всех в
дезертирстве и на том свернуть плавание. Может быть, в глубине души я даже
был рад такому исходу. Я опасался продолжать путешествие. Море заставило
уважать себя и бояться. Я понял, оно действительно не шутит. Но теперь два
голоса высказались за продолжение плавания. Не мог же я сказать - нет. Но
плыть втроем дело очень рискованное! Хотя, что гадать, денег на пять
билетов, да еще на перевозку плота не хватит - ясно как божий день. Ну, и
значит, тема закрыта. Все! Плывем дальше втроем!

Вечером следующего дня мы провожали наших товарищей домой. Злость уже
перекипела, и прощались мы довольно мирно. Аэродром - участок все той же
пустыни, огороженный рядами флажков. Одномоторный "АН" подрулил к началу
взлетной полосы и остановился. Летчики пошли на усадьбу пить чай. Лениво
собирались пассажиры. Мы бродили возле самолета, ожидая, когда будет
посадка.

- Надежная машина, - глядя на "АН", заявил неожиданно Салифанов. Он служил
в армии в ВВС и говорил уверенно, как специалист в авиационном деле.

- Машина хорошая, - согласился я и вдруг неудержимо захотел отомстить
Монаховой, хоть в малой степени, за ночную нервотрепку.

- Правда, старая. Падала уже, наверное, не раз, - добавил я, повернувшись
так, чтобы Наташе было лучше слышно.

- Ну что ж, - не моргнув глазом, подхватил Сергей, - на то и самолет. Это
тебе не шар воздушный. Аппарат тяжелее воздуха! Вот он и падает. Работяга.
Заслуженный. Не одну сотню тысяч налетал! - Он подошел ближе, похлопал
самолет по раскалившемуся фюзеляжу.

- Вон и заклепки уже все поистерлись. И крылья болтаются. - Он присел,
заглянул под плоскость, постучал по алюминию согнутым пальцем. - А элероны
ни к черту. А он все летает!

Наташа слушала, испуганно переводя взгляд то на нас, то на самолет. На лице
у нее застыло выражение неподдельного ужаса. При слове "элерон" она
вздрогнула, челюсть ее отвисла, и она так и осталась стоять с открытым
ртом.

- Да, совсем того элероны, - согласился я, хотя слабо представлял, что это
такое.

- А все-таки летает. Надежная машина!

- Жаль, одномоторная, - вздохнул Сергей.

- Почему? - искренне удивился я.

- Так мотор забарахлит, и того... На втором не вытянешь. Камнем в море!

- Да-а, - покачал я головой, - у меня знакомый летчик двадцать шесть раз
падал, - и, подмигнув, добавил шепотом, так, чтобы слышал только Салифанов,
- в детстве с печки.

- Случается. Масло не то зальют или керосин. Или, бывает, мошкара винт
облепит, а он же на воздух рассчитан ну и отлетает от избытка нагрузки.

Наташа быстрым шагов уходила прочь.

- Куда это она? - удивился я.

- Наверное, билет сдавать, - предположил до того молчавший Валера.

Он чувствовал себя неуютно и старался не лезть на глаза.

Такого эффекта мы не ожидали.

- Наташа! - закричал я.

Но Монахова, не оглядываясь, удалялась от аэродрома. Пришлось ее догонять.
До самой посадки мы убеждали ее, что это был безобидный розыгрыш, что
воздушный транспорт - самый безопасный из всех существующих.

- Шутники! Я, может, с детства высоты боюсь, - возмущалась она.

Показались летчики. Сами проверили у пассажиров билеты, прошли в кабину.

- Ну давайте, - подтолкнул я к самолету Монахову.

Наташа с испугом оглянулась, словно ища поддержки. Она боялась лететь! Она
предпочла бы три недели трястись в конном тарантасе, чем подниматься в
воздух.

- Нет, ты, конечно, можешь пойти с нами морем, - доброжелательно
улыбнувшись, предложил я.

Монахова сделала решительный шаг к самолету. Море она теперь жаловала еще
меньше, чем воздушный океан. Лучше разбиться, хоть мучиться не придется.

- Прощайте! - категорично откланялась она и полезла в самолет.

В рюкзаке у нее тихо звякнули стеклышки с мазками нашей крови. Сразу по
приезде домой она должна была передать их на исследование. Нет худа без
добра! За науку теперь можно быть спокойным.

Валера до последнего стоял с нами, оттягивая расставание. В отличие от
Монаховой, он продолжал сомневаться. Но билет был на руках, и остаться он,
конечно, не мог. Мосты были сожжены.

- Ладно, Валерка, не бери в голову, - подбодрил его Сергей. - Передавай
привет Челябе, а я уж как-нибудь не дам пропасть твоей пайке. Будь спокоен.

- Вы не обижайтесь, мне точно нельзя опаздывать, - еще раз попытался
оправдаться он,

- Давай топай, - засмеялась Войцева.

Васеньев еще раз оглянулся и полез по приставному трапу.

Самолет взревел, погнал мелкий песок поземкой под колеса. Винт вкрутился в
нагретый и потому воспринимающийся визуально, как жидкость, воздух.
Подтянул к себе самолет. И вот уже "АН", подскакивая на кочках, понесся по
взлетной полосе. Оторвался. Сделал над аэродромом прощальный круг и,
блеснув в лучах солнца, потянулся к северу - на материк. Наверное, Наташа с
Валерой сидели на неудобных сиденьях, прилепив лица к стеклам
иллюминаторов, смотрели на наши малюсенькие фигурки, потом на остров, потом
на море.

- Ну, вот и все, - задумчиво сказала Войцева.

- Это не все, это только начало, - поправил ее Сергей.

Глава 12

Мы тряслись на уже знакомом нам тракторе. - А почему название острова
переводится "Пойдешь - не вернешься"? - кричал, перекрывая шум мотора,
Салифанов.

- Точно никто не знает, - также орал в ответ водитель. - Но говорят, очень
давно две или три семьи казахов зимой по льду перешли на остров, а оттепель
и ветер согнали лед. Они оказались отрезанными и жили тут несколько лет.
Робинзоны, в общем...

Мы ехали к месту стоянки нашего плота. В прицепе гремела двухсотлитровая
бочка, заполненная на две трети пресной водой. Заправлялись из колодца,
который выглядел как самый обыкновенный колодец из средней полосы России -
деревянный сруб, выступающий над землей. Геологи пытались отыскать воду
поближе к центральной усадьбе, иссверлили бурами весь остров, как мыши
кусок сыра, но смогли обнаружить только горько-соленые источники.

- Животным здесь лафа. Браконьеры не доберутся. Хищников нет. Правда, года
два назад забрел по льду один волк. Месяца четыре сайгу и куланов резал.
Обнаглел, выедал только филейные части, остальное бросал. В заповеднике
животные бояться разучились и бегать заодно, без тренировки-то! - захохотал
водитель своей шутке. - Вот он их и валил не напрягаясь. Хитрый волчара
был. Три облавы вокруг пальца обвел, но потом попался. Здоровенный! Я таких
и не видел...

Под колеса выкатился обрыв. Далеко внизу черным квадратом виднелся плот.
Даже от сердца отлегло. Цел наш корабль!

Уронили с кузова бочку, осторожно на веревках скатили под обрыв. Еще часа
два пыхтя толкали ее к плоту. Хорошо, песок был достаточно твердый, а нас
четверо. По шлангу слили сто литров в бак. Оставалось еще примерно три
ведра. Выливать было жалко, выпить невозможно. Решили закачать в последнюю,
запасную автомобильную камеру. Промыли ее, как смогли, морской водой. С
помощью воронки, буквально по капле, заполнили пресной. Больше на земле нас
ничто не удерживало. Можно было отплывать.

Совместными усилиями вытянули плот на воду, сбросили на него все вещи,
подняли паруса.

- Семь футов под килем, - пожелал согласно морской традиции на прощанье
водитель.

- Нам и двух хватит, - пошутил Сергей. Встали по бортам, отжались веслами
от дна, но этого было явно недостаточно. Спрыгнули в воду, толкнулись. Плот
медленно двинулся вперед, зашевелился на мелкой воде, словно оживая,
набирал скорость. Я уже бежал, держась руками за кормовую трубу,
разбрызгивая в стороны фонтаны брызг.

"Последние шаги по земле", - подумал я. Оттолкнулся носками от песка,
запрыгнул на плот. Водитель, размахивая руками, что-то кричал, идя вдоль
берега.

Полоса воды между нами все увеличивалась. Вода забурлила, забулькала в
камерах, и этот звук показался мне непривычным.

- Что-то будет? - вздохнула Войцева.

- А что будет? - притворно-бодро воскликнул Сергей. - Обед будет, потом
ужин, а потом завтрак. Сплошные радостные события. А после всего будет
берег! Дней через пять, не позднее. Можете поверить моему чутью.

- Не зарывайся! - охладил я его пыл.

- Ну, хорошо, через шесть, - уступил мне один день Сергей. - Не дрейфь,
кеп. Худшее позади!

- Молчи! - замахал я на него руками, хотя и сам очень надеялся, что впереди
нас ждет только удача.

Жаль, что в жизни надежды почти никогда не сбываются. Разве могли мы
предполагать, что худшее не позади, что худшее притаилось рядом,
прямехонько по нашему курсу и встреча с ним произойдет много раньше, чем
нам бы хотелось...

- Мо-ре, - растягивая слоги, сказал, как пропел, Сергей. Было неясно - рад
он возвращению к этому вытянувшемуся к горизонту водному простору, или,
наоборот, сожалеет о потере земли, или просто сказал, чтобы не молчать. -
Мо-ре!

Плот шел ходко, переваливаясь на плавной бортовой волне, каждым пройденным
метром приближая нас к беде. "Ш-штите, ш-щ-ти-те-е-е", - угрожая, шипели
падающие гребни. Целик компаса указывал на центр моря...

Глава 13

В продуктовом рюкзаке вновь завелась плесень. Едва отстегнули верхний
клапан, в нос шибануло кислым. В первом же мешочке с запасами лапши
обнаружили паутинообразную, белесую пленку. Она расползалась по нашим
запасам, как раковая опухоль по здоровому телу. Можно было выбросить
безнадежно испорченные продукты, но уже через сутки, а иногда часы,
метастазы гнили прорастали в других местах. Болезнь гниения лечению не
поддавалась. Всему виной была влажность. Вода, нагреваемая солнцем, парила,
как чайник на плите. Все, что было способно впитывать влагу, набухало
водой, становилось волглым. Микроклимат, идеальный для развития гнилостных
процессов. Плесенью уже припахивали одежда, спальники. Защититься от нее
возможности не было.

Мы сидели на воде. От поверхности моря нас отделяло не три-пять метров, как
на судах, а только пятнадцать сантиметров. Сергей размял в пальцах
тестообразную массу слипшейся в единый ком лапши, попытался отыскать
пригодные для еды участки. Но везде натыкался на плесень и тошнотворный
запах.

- Чертова напасть! - в сердцах выругался он и сбросил за борт налипшую на
руки массу. Долго отмывал в воде пальцы.

- Если такими темпами пойдет дальше, не видать нам сытных полдников, а
заодно и завтраков, обедов, ужинов, - подвел он итог.

Зря мы поскромничали на Барсаке. Рассчитывали на три рта, а тут добавился
четвертый - непрошеный и бездонный.

- Давай продукты поднимем на мачту, может, хоть что-то сохранится, -
предложил я.

- Можно и на мачту, все одно выбрасывать, - легко согласился Сергей.

Из мешка с запасными вещами достали тренировочные штаны. В поясе накрепко
затянули веревкой. В штаны сложили тщательно отобранные продукты. Любые,
вызывающие внешним видом или запахом сомнение, бросали в рюкзак. Штанины
связали вместе, и я, поднявшись на верхнюю перекладину, подвязал
неестественно раздувшиеся штаны к мачте. Этот способ тоже не гарантировал
сохранности. Штаны могли отвязаться, или лопнуть по швам, или с таким же
успехом, как и внизу, прогнить насквозь. Но вверху была хоть какая-то
надежда.

- Да! Теперь мы мало напоминаем чайный клипер, - криво усмехнулся Сергей. -
Понавешали портки на мачту...

Я продолжал возиться с продуктами. Отсеялось еще немного.

- Ты что, собираешься вывесить весь свой гардероб? - недовольно спросил
Салифанов, наблюдая, как я приспосабливал для "продовольственных" целей
футболку.

- А лучше, чтобы все сгнило?

Футболку я подвязал выше штанов, под самый верх А-образной мачты. Тепе