агматик,  чем
романтик. Хотя, конечно, не лишен некоторого  романтизма.  Такого...  весьма
своеобразного.
   - Сломанные шеи?
   - Да. Что-то в этом роде.
   - Вы уверены, что он не захочет отомстить?
   - Абсолютно. Это один из немногих моментов, о которых  я  могу  судить  с
полной уверенностью. Не так он воспитан.
   - Лучше бы вы воспитывали его по-человечески. Магистр  положил  локти  на
стол, оперся подбородком на руки и  посмотрел  на  генерала  с  нескрываемой
насмешкой:
   - Вы так считаете? Но ведь тогда он не был  бы  Зверем.  Вам  кто  нужен,
Николай Степанович, сверхординарный экзекутор или цирковой гипнотизер?
   - Мне нужен именно он, - сухо напомнил Весин, - он сам, а не  рассказы  о
его неординарности. Если бы он пришел  мстить,  я  знал  хотя  бы,  где  его
ожидать.
   - Именно поэтому мстить он не пойдет.
   - Хорошо, как он обычно прячется?
   - Как угодно. - Насмешка исчезла, теперь в голосе Смольникова послышалось
что-то вроде гордости. Так всегда бывало, когда магистр начинал  говорить  о
самом Звере, а не о том, как бы половчее изловить его. - Я ведь  рассказывал
вам. У Олега нет внешности, нет привычек, кроме привычки убивать,  но  уж  с
ней-то он как-нибудь справится, у  него  нет  своей  манеры  поведения,  нет
голоса, нет даже своей походки. Он весь фальшив.  Насквозь.  Он  может  быть
студентом, грузчиком, художником, инженером, богатым бездельником...
   - Кстати, его банковский счет...
   - Неужели вы думаете, что он у Олега один?
   - Слушайте, магистр, - Весин понял, что еще немного  -  и  он  взорвется.
Генерал терпеть не мог тупости. Он не уставал от нее. Он ее ненавидел. -  Вы
допускали в работе со Зверем преступную халатность, понимаете вы это?
   - Нет, это вы слушайте, министр...  -  Смольников  приподнялся,  опираясь
руками на стол. - Вы меня, конечно, взяли крепко, но если уж требовали  моих
советов, вам следовало бы и прислушиваться к тому, что я говорю. -  Он  упал
обратно в кресло, раздраженно забарабанил пальцами  по  столешнице.  -  Я  с
самого начала предупреждал  вас,  что  Олега  нельзя  заставить.  Его  можно
купить. Он продается, понимаете?  Заключает  бессрочный  контракт  с  правом
разрыва его в любое удобное для себя время. Я предлагал вам  договориться  с
ним. Это решило бы все проблемы. Зверь честен, пока ему платят. Так нет  же,
вам захотелось гарантий. Доказательств, которыми вы могли бы удерживать  его
на поводке. И что в итоге7 Вы потеряли его. И я, по вашей милости, могу  его
потерять!
   Он еще смеет предъявлять претензии...
   - По моей милости, - процедил генерал, не столько разозлившийся,  сколько
удивленный выходкой собеседника, - вы пока еще сидите  в  своем  кабинете  и
пользуетесь теми благами цивилизации, которые недоступны простым смертным.
   - Кретин! - взвыл магистр, хватаясь за голову. -  Самодовольный,  упертый
кретин! Вы просто не в состоянии понять, что именно давал  мне  Олег.  Блага
цивилизации могут катиться ко  всем  чертям.  Он,  убивая,  умел  поделиться
Силой! Силой! Это понятие вообще доступно вашему  закостеневшему  мозгу?  Вы
знаете, сколько мне лет?
   - Представьте себе. - Ничуть  не  впечатленный  взрывом  эмоций,  Николай
Степанович дотянулся через стол и забрал распечатку.
   - И вы видите, на сколько я выгляжу?
   - Значительно моложе. Да, я помню, что косметические  операции  здесь  ни
при чем, что молодость ваша - дело рук исключительно Зверя, я все это помню.
- Весин терпеливо  вздохнул.  -  Игорь  Юрьевич,  возьмите  себя  в  руки  и
постарайтесь впредь выбирать выражения.  Пока  Зверь  жив,  он  для  нас  не
потерян. И чем меньше вы будете паниковать, тем  раньше  мы  его  разыщем  и
пригласим к сотрудничеству. Какие гарантии его устроят?
   Магистр как будто  ждал  этого  вопроса  -  ответил  без  раздумий,  чуть
мстительно и все еще раздраженно:
   - Вам придется поучаствовать в одной из церемоний. "Что?!"
   Николай Степанович застыл с  распечаткой  в  одной  руке  и  полуоткрытой
папкой в другой.
   - В смысле, - он закрыл папку, так и не убрав туда  бумагу,  -  я  должен
буду стать соучастником в ритуальном убийстве?
   - Именно. Если вам понравится, Олег будет с вами работать.
   Сама мысль о  подобной  нелепости  должна  была  рассмешить.  Не  смешила
почему-то. Генерал полиции, министр внутренних дел вместе с толпой одуревших
от крови психов любуется пытками и смертью. Бред, Никакой Зверь, кем  бы  он
ни был, такого не стоит.
   Или все-таки...
   - А если мне не понравится? Смольников пожал плечами:
   - Там, знаете ли, выбирать не приходится. Те, кому не  нравится,  умирают
тут же. Технология уничтожения трупов нами давно отработана до блеска.
   - Вы, вообще, понимаете, что сейчас сказали?
   - Я понимаю, - Магистр на глазах обретал прежнюю уверенность. -  Вы  сами
отказались от возможности договориться с Олегом по-доброму.  Теперь  условия
будут именно такими, уж вы мне поверьте. Между прочим, - заметил он,  -  это
даст вам те самые доказательства, за которыми вы охотились. Но  и  у  Олега,
сами понимаете, будет что рассказать о вас.
   - Он ничего доказать не сможет.
   "О чем ты вообще говоришь, генерал?! Ты ведь не собираешься..."
   - В таком случае, что вас смущает? - Смольников вновь улыбался. - Боитесь
умереть? Не бойтесь, вам церемония понравится. Вы из тех, кому не  может  не
понравиться.
   - Ладно, Игорь Юрьевич, это мы обговорим, когда Зверь найдется. - Николай
Степанович покачал  головой  и  убрал  распечатку.  -  Пока  ваша  задача  -
регулярно выходить с ним на связь. Если он ответит -  все  в  порядке.  Если
нет, что ж, будем искать. Я правильно понимаю, что в армии, полиции и прочих
силовых структурах с жесткой вертикальной системой нужно искать в  последнюю
очередь?
   - Правильно. Олег скорее даст себя убить, чем  будет  выполнять  приказы.
Его жизненное кредо,  как  ни  громко  это  звучит:  отсутствие  дисциплины,
возведенное в абсолют.
   - Хоть какая-то конкретная информация. - Весин тяжело встал из кресла. Ну
и вечерок - за неделю работы устаешь меньше.  -  Ладно  уж,  Игорь  Юрьевич,
спасибо и на том.
   - Я дал вам массу конкретной информации!
   - А я дал вам возможность жить долго и счастливо. Полагаю, мы  квиты.  До
свидания.

Глава 2
ТОЧКИ НАД "i"

   Вытри слезы, ведь волки не плачут, Не к лицу им притворяться людьми...
   Олег Медведев

   Айрат оставил робота надраивать двухметровый участок плаца  и  подошел  к
Азату:
   - Посмотри, это и есть Ландау?
   Азат  тоже  отпустил  своего  робота.  Прищурился,  глянув  в   указанном
направлении:
   - К Тихому идет. Аида, пошли послушаем.
   Дежурный офицер посматривал в окно. Группа, присланная вчера с Земли,  из
российских учебных частей, исправно чистила плац. Курсант Ландау и пара  его
"ординарцев" уже затеяли разговор с одним из  трех  новоприбывших  татарчат.
Что ж, этого следовало ожидать: Ландау  очень  ревниво  относится  к  своему
первенству, и первым делом он должен был объяснить новичкам,  кто  хозяин  в
лагере.
   Наблюдая за плацем, офицер откинулся на спинку стула и закурил.
   - Ты, косоглазый!  -  Сунув  пальцы  за  ремень  небрежно,  но  щегольски
сидевшей на нем формы, Отто Ландау с ног до головы оглядел Азамата, - сгоняй
в казарму за сигаретами. Одна нога здесь, другая - там. Пошел!
   - А ты кто? - миролюбиво  спросил  Азамат,  останавливая  своего  робота.
Глаза  у  новобранца  были  большие,  чуть  наивные.   Он   и   спрашивал-то
исключительно из-за непонимания ситуации. - Мне сказали плац чистить. Офицер
сказал. Ты ведь не офицер.
   Курсанты сдержанно усмехнулись.
   - Слушай, косоглазый, - продолжил Ландау.  -  С  этой  минуты  ты  должен
запомнить, что вопросы здесь задаем мы, ясно? А ты делаешь, что скажут, и не
пахнешь без разрешения.
   Он сам понять не успел, как случилось, что одна его рука поднята вверх  и
чьи-то жесткие пальцы отгибают мизинец. Больно было. Тонкие косточки ощутимо
похрустывали, до звона натянулись сухожилия.
   - Слушай, белый человек, - вежливо сказали  откуда-то  снизу,  -  с  этой
минуты ты должен понять, что пальцев  у  тебя  всего  десять.  А  ты  сейчас
отваливаешь отсюда, ведешь себя хорошо, и мы живем мирно.
   На лице  Азамата  было  написано  искреннее  изумление.  Старший  курсант
приподнялся на цыпочки от боли, замер, боясь пошевелиться.
   - Иди, - сказал голос снизу. И боль отпустила. -  Еше  раз  рыпнешься,  я
тебе не только пальцы переломаю. Трех танкистов еще никто не задевал, и тебе
первым не быть.
   - Какие смелые мальчики, - пробормотал курсант, потирая ноющий мизинец. -
Такие смелые и такие глупые.
   Сейчас он видел того, кто провел  безотказный  болевой  захват.  Большой,
широкий парень. Один из трех прибывших вчера татар.  Ландау  усмехнулся  про
себя. Мальчишки смелые, хоть и не большого ума. Как же так  вышло,  что  эти
черномазые оказались на базе всего через три месяца службы в учебке? Чем они
так хороши?
   Чем они лучше?
   - Ты, Тихий,  что,  безрукий?  -  сердито  спросил  Айрат  у  задумчивого
Азамата. - Почему сам так не сделал?
   - Я не понял, - честно признался парень. - Он говорит, сходи за  куревом.
Я смотрю, вроде не офицер. Ну и спросил. А ему, видишь, не понравилось.
   - Тебе про Ландау мало рассказывали? - рыкнул Айрат.
   - Да кто ж их здесь  поймет?  -  Азамат  нахмурился,  -  Ладно,  спасибо.
Главное, чтобы у нас из-за этого неприятностей не было.
   - Не будет! - подоспевший Азат махнул рукой. - Формально мы правы. Ландау
здесь официальный нацик, а мы будем оппозицией.
   - Ага. "Три танкиста", - скептически пробормотал Азамат.
   - Между прочим, у нас в личных делах так и написано. У всех.  Мы  трое  -
единственные, кто на армейку с правами четырех стихий пришел.
   - А ты откуда знаешь?
   - Я много чего знаю. - Азат подмигнул. - Я обаятельный  и  любопытный.  В
сочетании страшная получается вещь.
   Дежурный офицер погасил окурок в медной пепельнице и снова склонился  над
бумагами. "Три танкиста", как и  предсказывалось,  проявили  себя  с  лучшей
стороны. Надо будет отметить  в  рапорте,  что  практика  совместной  службы
курсантов, связанных родственными или дружескими отношениями, совсем не  так
порочна, как принято думать. Во всяком случае, для данного рода войск.

***

   Это  была  перспективная  группа.  Перспективная   и   экспериментальная.
Колонизация  планет,  вообще,  не  сахар,  но  Раптор  обещал  стать  чем-то
совершенно особенным. Так что готовились соответственно. Неизвестно,  в  чью
светлую голову пришла мысль собрать в одной роте всех новобранцев  с  высшим
образованием, но идея такая появилась и начала воплощаться.
   Разумеется, таинственная светлая голова обретет  имя  сразу,  как  только
окажется, что солдаты в  экспериментальной  роте  действительно  работают  с
большей эффективностью и отдачей. Если это случится. Если нет... ну, нет так
нет. Да если вдруг окажется,  что  межнациональные  конфликты,  усугубленные
образованием, порождают внутри  подразделения  не  здоровую  конкуренцию,  а
исключительно мордобой с последующей госпитализацией, роту расформируют. Еще
один провалившийся  эксперимент  -  ничего  особенного.  В  армии  постоянно
кто-нибудь с чем-нибудь экспериментирует.
   Пока же наблюдали.
   Противостояние стало очевидным меньше чем за неделю. Группа Ландау и "три
танкиста".  Девяносто  человек  курсантов  заняли  ту  или   иную   сторону,
разделившись примерно поровну. Странно, но к  Ландау  примкнуло  большинство
новобранцев из России, хотя, казалось бы, они  должны  поддержать  земляков.
Лагерь-база ј 1 на планете Вероника был настолько далек от Земли,  что  даже
определение "суперэтнос" казалось недостаточным. Земляками  могли  считаться
люди с одного континента, не говоря уже об одной стране.
   И тем не  менее  русские  татар  не  любили,  относясь  к  "танкистам"  с
великолепным пренебрежением, которое  было  бы  оправданно,  не  окажись  те
единственными в нынешнем наборе курсантами,  досрочно  закончившими  учебную
часть Впрочем, трое в одной роте - это очень много.
   "Больше, чем нужно",  -  мрачно  делились  впечатлениями  инструктора.  А
таинственная светлая голова получала все  больше  шансов  обнародовать  свое
имя. Потому что конкуренция, здоровая и не очень, имела место.
   Ландау  управлялся  со  своим  окружением  почище  старого  сержанта.  Он
лидировал по всем показателям, силой  дотягивая  остальных  до  собственного
уровня. "Танкисты" разделили обязанности лидера  на  троих  И  не  уступали.
Соревнование шло с  переменным  успехом.  Соревнование  во  всем.  До  отбоя
работали вместе, вежливо улыбались друг другу, после - мордовали друг  друга
в  туалетах  и  устраивали  "темные"  в  казармах  Обычное  дело.  Где-то  в
таинственном "наверху" рапорты из лагеря ј1 сравнивали с отчетами из  других
лагерей  подготовки.  Делали  какие-то  выводы.  И   неизменно   приказывали
продолжать эксперимент. Надо думать, что-то все-таки получалось.

Май. Степь. Казахстан

   От идеи поехать на Балхаш Зина была не в восторге. Собирались-то в  горы,
на Иссык-Куль. Хотели устроить себе полноценный отдых - полазать по  скалам,
покупаться, позагорать вволю. А вместо этого отправились зачем-то в степь. К
заросшей камышами илистой луже.
   Это все Глюк. Свихнулся на своей биологии. "Уникальное озеро! Тугаи! Вода
соленая, вода пресная, одной рыбы тыщща видов..."
   Ну, приехали. И что? Лужа как лужа, большая только. В тугаях - это камыши
так называются - кабаны бродят. По ночам орет кто-то ужасным  голосом.  Глюк
сказал, что это лягушки орут. Ага! Как же! Так ему и поверили.
   Парням-то что? Они как  поняли,  что  здесь  рыбачить  можно,  так  лодку
надули, удочки разобрали, и на весь белый свет им плевать.
   Олька с Гулей довольны. Они обе здешние,  в  степном  каком-то  городишке
выросли, им на Балхаш съездить - все равно что на родине побывать.
   В общем, всем хорошо, одной Зине плохо. И никому это не  интересно.  Даже
Игорю. Кто бы мог подумать, что он окажется таким эгоистом?
   На четвертую ночь, когда лягушки орали  особенно  громко,  Зина  устроила
Игорю скандал. Шепотом. Потому  что  в  соседних  палатках  все  уже  спали.
Ругаться шепотом было  не  очень  интересно.  Оба  чувствовали  себя  глупо.
Поэтому, поорав друг на друга с полчасика, успокоились и пошли  купаться.  В
конце концов, пляж здесь был очень неплохой.
   И первый выстрел услышали, когда были довольно далеко от берега.
   А потом в лагере началось что-то непонятное.
   Костер погас, и в темноте, с воды, было не разглядеть, что происходит. Но
выстрелы грохали один за другим. Кто-то кричал.  Метнулся  по  палаткам,  по
воде, ослепил на секунду и исчез яркий  луч  фонарика.  Взревел  было  мотор
Мишкиной тачки, но заглох.
   Игорь уже плыл к берегу, и Зина поспешила следом, кричала:
   - Подожди! Да подожди ты! Игорь, не  надо  туда.  Не  надо.  Ты  что,  не
видишь?..
   Он молчал. Греб быстро и сильно, расстояние между ними все увеличивалось.
В конце концов Зина безнадежно отстала и почти перестала барахтаться, просто
болталась в воде и боялась. Очень боялась.
   Выстрелы смолкли. Крики тоже затихли. Пляж обрывался довольно резко,  уже
метрах в пяти от берега было глубоко. Зина видела,  как  Игорь  выскочил  из
воды - его светлая кожа показалась мертвенно-белой.  Он  побежал  к  лагерю,
шумно, с брызгами... Не  добежал.  С  берега  прыгнула  чья-то  тень.  Игорь
присел, что-то сделал, и ночь над озером снова закричала. Точнее, завизжала,
тоненько, по-собачьи. Но все новые и новые смазанные силуэты прыгали в воду.
Игорь качнулся. Отступил на шаг. Еще на шаг. Потом упал.
   Зина слышала громкий рык и редкие взлаивания, слышала, как плещется вода,
может быть, слышала крик Игоря, а может быть, кричала сама.
   Нет. Она не кричала. Если бы она издала хоть  один  звук,  то  на  берегу
заметили бы ее. А так...
   Звери, собаки или волки, что-то делали с Игорем. Наверное, они  его  ели.
Но недолго. Как по команде, подняли вдруг головы, прислушались к  чему-то  и
начали выбираться из воды. На берегу они отряхивались...  Собаки,  наверное,
это все-таки, собаки. А потом один за другим убегали в темноту.
   Зина пришла в себя около костровища. Она сидела  на  перевернутом  ведре,
дрожала от холода и плакала. Надо было идти  к  машине.  Надо  было  уезжать
отсюда. Но при мысли о том, что ключи где-то у Мишки, а  сам  Мишка...  Зина
видела его мельком... лежит рядом со своей поваленной  палаткой,  и  лица  у
него нет, а вместо шеи - кровь и какие-то скользкие на вид трубочки...
   Зина плакала.
   Может быть, днем? Днем будет не так страшно.
   Увидев совсем рядом, шагах в  пяти  от  себя,  два  желтых  огонька,  она
попробовала закричать. Но смогла лишь захрипеть тихо и беспомощно.
   - Не плачь, - ласково сказал волк, - пойдем со мной.
   И поднялся на ноги.
   Человек. Господи, человек, а не волк. Просто он сидел на земле и  смотрел
на нее, уткнувшись подбородком в колени.
   Зина разрыдалась, громко, с облегчением, и кинулась на шею незнакомцу.
   Человек! Живой человек. Не волк!
   - Пойдем со мной, - повторил он, обнимая ее, - все будет хорошо.
   И она поверила. И пошла рядом, держась за его  руку.  А  волки  скользили
вокруг, бесшумные, страшные, иногда подбегали совсем близко. Но не трогали.
   Не трогали.
   Рассвет застал их уже в степи. Когда небо стало светлым, он сказал:
   - Отдыхаем.
   И Зина, как шла, так и села, прямо на пыльную траву. Где-то рядом  журчал
ручей. Маленький  ручеек,  из  тех,  что  очень  скоро  высохнут,  умрут  до
следующей весны. Один из  волков  бросил  к  его  ногам  какого-то  мертвого
зверька. Суслика, наверное, или сурка - Зина не знала. Глюк мог  бы  оказать
точно.
   Она вспомнила Глюка и опять хотела  заплакать.  Но  почему-то  не  стала.
Смотрела, как он распарывает зверьку пушистое брюшко. Сдирает шкуру. Руки  в
крови.
   - Ешь.
   Сырое мясо? Зина нерешительно смотрела  на  сочащийся  кровью  кусок,  на
торчащую из него розоватую кость. Разве это можно есть?
   Он пожал плечами, но уговаривать не стал.
   Волков было очень много. Кажется, они заполнили всю степь от горизонта до
горизонта. И они уже не бегали вокруг -  они  тоже  устраивались  на  отдых.
Пятеро огромных, мохнатых, пыльных, подошли совсем близко.  Улеглись  вокруг
него.
   Зина в первый раз увидела, как он улыбнулся, И  судорожно  вздохнула.  За
человеком, который умел так улыбаться, она пошла бы  куда  угодно.  На  край
света. И пусть следом бегут волки, пусть хоть тигры идут - все равно.
   - Кто ты? - спросила она.
   Волки, услышав чужой голос, насторожили уши. Один зарычал. Но он  шепнул:
"Тише, дети, тише". Поднял на нее глаза. Черные. Зрачки были  вертикальными,
но Зина не испугалась. Она не могла бояться его.
   - Ночью, - сказал он, - а пока спи.
   И Зина послушно заснула. Ей снилась его улыбка.
   А потом была ночь. Совсем другая, чем вчера. Было низкое небо,  звезды  у
самой земли, был волчий вой. И был он. Не человек.  И  не  волк.  Оборотень.
Демон. Бог.
   Они любили друг друга, и Зина кричала от счастья,  и  ночь  вздохами  эха
повторяла ее крик.
   А волки выли на звезды.
   - Я люблю тебя! - хрипло прошептала она. Впервые в жизни  произнесла  эти
слова искренне. Впервые в жизни сама поверила в них.
   - Конечно. - Он улыбнулся. Совсем-совсем близко его странные, прекрасные,
нечеловеческие глаза. И белый, тускловатый блик на лезвии ножа. - Конечно.
   Зина кричала  еще  долго.  Очень  долго.  И  волки  слизывали  ее  кровь,
растаскивали по земле внутренности, самый проворный в прыжке поймал сердце.
   Это было последнее, что увидела Зина. Потом он выколол ей глаза.

***

   Отто Ландау привык быть лучшим. И отвыкать он  не  собирался.  Тем  более
неприятным оказалось узнать, что в лагерь прислали трех  новичков,  сумевших
то, что у него так и не получилось.
   Они закончили учебн