И его родителей.  И  забрал  его
имя. И скопировал его душу.
   А ничего не делать было странно.  Непривычно.  Даже  мысли  текли  как-то
сбивчиво, может быть, оттого, что не над чем думать?
   Он расспрашивал Гота о его доме. Зачем? В первый раз... в  первый  раз  в
жизни, черт, страшно становится, как осознаешь, и тем не  менее  это  именно
так -  в  первый  раз  в  жизни  Зверь  расспрашивал  человека  не  с  целью
использовать полученную информацию, а просто  так.  Из  интереса.  Настоящий
замок, и не музей, а дом. Там живут! Разве так бывает?
   Значит, бывает.
   Но как так  вышло,  что  жизнь  какого-то  человека,  обычного  человека,
кажется лучше и интересней, чем своя собственная? Кто такой этот  Гот?  Ведь
ничего не стоит сейчас спуститься вниз и придушить его. Или сломать шею. Или
застрелить. Или зарезать. Или убить словами. Или...  Его  можно  убить,  как
любого другого. А Зверя убить нельзя. И вообще... наличие родителей, а также
всяких  дополнительных  родственников,  оно  ведь   мешает   жить.   Магистр
говорил... да черт с ним, с магистром, Зверь и  сам  знал,  что  семья,  тем
более большая семья действует расслабляюще.  Создает  иллюзию  защищенности,
дает ложную надежду на возможность отступления.
   Почему хочется вспомнить собственных родителей? Магистр  очень  удивился,
когда узнал, что Зверь... нет, тогда у него еще было человеческое имя...  не
важно. В общем, удивился магистр, когда узнал, что  Зверь  помнит  всю  свою
жизнь в деталях. Все, что  видел  когда-то,  слышал  или  читал.  Тогда  его
удивление было непонятно. Отец тоже всегда и  все  помнил.  И  мама.  Да,  и
магистр же запретил... или, пожалуй, настоятельно не рекомендовал вспоминать
родителей.
   Они погибли. Их больше нет. Значит, незачем о них и думать. Отец  и  мать
делают человека слабым. Слабый - еда для сильного.  Разве  Гот  еда?  Гот  в
небе, его есть нельзя. Он умеет летать, и он помнит свою семью.
   Странно.
   А вот жизнь в интернате приходилось вспоминать постоянно. Понятно зачем -
чтобы не забывать о том, какие люди на самом деле Грязь под ногами. Все, что
есть в них хорошего, - это жизнь, которую можно забрать.
   Отец говорил, что "ловить взгляд" нехорошо. С животными это можно делать,
а с людьми нельзя. Неужели он сам никогда не пользовался своей  способностью
заставить! Верится с трудом, очень уж велик соблазн. Зверь вот, оказавшись в
интернате,  быстро  наплевал  на  все  запреты.  Если  вдуматься,  его  тоже
заставили, по-своему,  совсем  не  так,  как  делает  это  он,  но  все-таки
заставили. Стая человеческих детенышей кому угодно навяжет свои законы. Если
вдумываться,  много  на  что  можно  взглянуть  иначе  Маринку  убить   тоже
заставили. А потом магистр заставил превратиться в Зверя.  Даже  собственное
имя забыл не сам - заставили, вынудили, мать их так, злые негодяи. Легко  ли
менять личины, накладывать поверх собственной души копии чужих, позволять им
врастать в тебя, со всеми привычками, чудачествами, вывертами психики?  Если
вдуматься дальше, можно сказать: да я чист, аки ангел! Невинен, как ягненок!
Жертвенный! Ну да. Тот самый, которого сначала под нож, а потом - в котел. И
жрут.
   Зверь улыбался, подставив лицо дождю.
   Нет уж, человеком он не станет. Скорее Гот превратится в зверя. А что?  У
майора есть все задатки. Он умеет летать.
   Он не знает, что люди - еда. Он помнит свою семью. Хуже того, у него есть
эта семья. Странно это.
   А может быть... даже скорее всего... да, именно так. Сейчас  у  Гота  нет
семьи. Потому что его родственники остались на Земле. Они  недосягаемы.  Все
равно что мертвые. И он, как это свойственно  людям,  идеализирует  то,  что
навсегда потерял. На самом  же  деле  Дитрих  прекрасно  понимает,  что  его
воспоминания - просто фантазия. Точно так же, как Зверь понимал, что слишком
хорошо думает о родителях. Понимал, пока не смог забыть о них. Ну или  почти
забыть.
   С этим разобрались. Теперь бы еще понять, почему Гот так ценит людей. Что
он в них находит? Зачем они ему?
   А тебе, Зверь, зачем это  понимать?  Интересно?  Интерес,  не  приносящий
пользы, приносит вред. Ты забыл это правило? Ах, уже вспомнил! Ну  так  будь
любезен, впредь не задумывайся о всякой ерунде.

***

   На буровой пришлось провести неделю. Гот был не против.  Эти  семь  дней:
полеты, бои, жизнь между морем и небом стали неожиданным и приятным подарком
- что-то вроде командировки на Гаити посреди зимы.  Глупо,  конечно.  Чистой
воды ребячество - радоваться возможности летать, пока  другие  работают.  Но
совесть,  что  характерно,  не  заедала.  Как-никак   тридцать   бластофитов
уничтожили. Зверь утверждал, что большинство из них пришли издалека.  Похоже
на то. Потому что в отличие от первых шести остальные появлялись группами. И
только после бомбежки.
   "Группами". - Сейчас Готу смешно было вспоминать, каким тяжелым показался
ему бой с четырьмя тварями одновременно.  На  следующий  день,  столкнувшись
сразу с десятью противниками, он понял, почему Зверь накануне места себе  не
находил.
   Десантник.
   Пилоты такие раз в сто лет рождаются, а этого в пехоту занесло.
   Долги не считали с самого начала, с того памятного боя возле  буровой.  А
потом это и вовсе потеряло смысл. Сколько раз прикрывали друг друга, сколько
раз подставляли свою голову, чтобы спасти чужую, сколько?..  Всего  хватало.
Где уж тут считать? И зачем? Забывать не стоит, но такое и не забывается.
   По возвращении на плато Гот  какое-то  время  привыкал.  К  обилию  людей
вокруг, к тому, что под ногами земля, и земля эта не качается. К  тому,  что
вместо моря - лес, и небо не обнимает со всех сторон, а  смотрит  равнодушно
сверху. Как будто не узнает.
   Даже комната собственная, рейхсканцелярия,  и  то  непривычной  казалась.
Спать на кровати -  забытое  ощущение.  Удивительно,  как  быстро  привык  к
спальному мешку, к тому, что ночи бездонны, а звезды велики, к тому, что  на
каждый рассвет смотришь из глубины неба.
   К Зверю, черт побери, привык. К  тому,  что  понимает,  мерзавец,  все  с
полуслова. Делает  то,  что  нужно,  не  дожидаясь,  пока  об  этом  скажут.
Идеальный  подчиненный.  Из  него  и  командир  бы  вышел,   прямо   скажем,
неординарный. Так ведь не хочет. Зачем, спрашивается, в армию пошел?
   Ладно, полеты кончились, начались суровые будни.
   Утверждение Зверя о том, что Цирцея  разумна,  Гот  на  веру  не  принял.
Точнее, попытался не принять. Поймал  Джокера,  спросил  прямо.  С  Джокером
иначе нельзя, он только прямые вопросы понимает и отвечать только  на  такие
умеет. Чувствовал себя при этом не  то  чтобы  идиотом,  но  где-то  близко.
Психом  начинающим.  Зверь  вот  с  Джокером  -  законченные,  так  сказать,
созревшие. А майор фон Нарбэ только учится.
   - Зверь сказал, что Цирцея разумна. Это правда? Джокер надулся слегка:
   - Зверю не верь.
   - Значит, не правда? - уточнил Гот.
   - Правда.
   - Почему же тогда не верить?
   - Он всегда обманывает.
   - Но ведь про Цирцею правду сказал.
   - Нет, - отрезал Джокер.
   Поговорили. С ним всегда так. Всегда, когда речь заходит о Звере.  Так-то
коротышка  вполне  способен  изъясняться  на   нормальном   языке,   строить
развернутые  предложения  со  всякими  там  вводными  конструкциями,  да   и
образован этот пигмей - иным майорам  на  зависть.  Но  вылезают  иногда  из
Джокера какие-то  знахарско-шаманские  замашки.  Так  и  представляется  он,
одетый в юбку из бычьих хвостов, или  что  они  там  носят,  со  страусовыми
перьями на голове и ожерельем из черепов на шее.
   Хотя нет. К черепам Джокер трепетно относится. Всю родню с собой таскает.
А еще у него наверняка где-нибудь среди барахла припрятан сарбакан и кураре.
Или это не Африка, а Южная Америка? Джокер-то сам, кстати, откуда? Африканец
или индеец?
   Ф-фу, надо вспомнить, нехорошо выйдет, если ошибешься.
   Что ж, Цирцея разумна, с людьми она борется, как  с  болезнью,  но  людям
жить все-таки надо. Рассуждения Зверя вполне понятны. Чем сильнее  наносимые
повреждения, тем активнее реагирует планета.  Страшно  представить,  сколько
живности сдохло возле "Покровителя". Кратер до сих пор горячий, а  уж  каким
он был поначалу... Кстати, к тому времени, как место падения обнаружили, там
было уже безопасно. Ничего живого вокруг не наблюдалось.  И  до  сих  пор  в
самом кратере и вокруг него нет никого, кроме  деревьев,  тех,  что  растут,
цветут, плодоносят, передвигаться не способны и угрозы для жизни чьей бы  то
ни было не представляют.
   Видимо, Цирцее хватило одного или нескольких штурмов, чтобы больше она  к
"Покровителю"  не  совалась.  Интересно,  что  ее   убедило?   Стопроцентная
смертность среди животных или отсутствие возле корабля людей? Насколько  она
осознает, что именно люди, а не их машины представляют реальную угрозу?
   Ула говорит, что на них начали нападать сразу, стоило выйти из модуля. Но
ведь и модуль не просто так сел. Он деревья  пожег.  Ямину  в  земле  выбил.
Потом еще Зверь, добрая душа, пожар устроил, вампиров  выманивая.  Вампирами
Ула подземных кровососов назвала. Они, если поймают кого, - выжимают  досуха
за пять минут. Такие милые тварюшки, жуть берет.
   На что Цирцея реагировала, когда попыталась убить? Сначала -  на  модуль,
это понятно. На модуль, на "Покровителя", на болид Гота. А потом - на людей.
Потому что поняла, кто такие люди? Или потому, что люди выбрались из  модуля
и болида?
   - Гот? - Ула заглянула в кают-компанию. - Уже время?  Майор  взглянул  на
часы:
   - Еще десять минут.  Джокер  вот-вот  появится.  А  Зверь  все  равно  до
последнего в цехе проторчит. Они сегодня первый "джип" запускают.
   - Что?
   - "Джип", - с удовольствием повторил  Гот,  -  Пендель  так  назвал.  Ну,
вездеход, чтобы по земле передвигаться, а не по воздуху.  Джокер  наконец-то
проложил безопасный маршрут по своим угодьям. Там даже расчищать  особо  нет
нужды, небольшой грузовик и так пройдет.
   - Я вообще ничего не понимаю, - призналась Ула и уселась за стол.  -  Как
он это делает?
   - Не надо, - раздельно сказал Гот и покачал указательным  пальцем,  -  не
начинай. Принимай как должное и будь готова убежать в любой момент.
   - Ты серьезно?
   - Насчет убежать - нет. Куда тут убежишь? А насчет того, чтобы голову  не
забивать, - да, вполне. Сам факт того, что мы все  живы,  -  это  уже  чудо,
которое объяснениям не поддается. Вот и не вникай.
   - Так нельзя.
   - Знаю. Но пока лучше именно так.
   Театральные эффекты Гот  терпеть  не  мог.  Джокер,  насколько  ему  было
известно, - тоже. Зверь, да, тот обожал выделываться.  Но  в  этой  ситуации
майор готов был  голову  прозакладывать,  что  никто  ничего  специально  не
подстраивал. Само вышло. И такое бывает.
   Зверь и Джокер открыли двери одновременно Джокер - с улицы.  Зверь  -  из
жилого корпуса. Оба хором сказали:
   - Дерьмо.
   И двери закрыли.
   - Назад! - рявкнул Гот.
   Ула злорадно захихикала.
   В этот раз первым был Зверь.  Сначала  он  заглянул  внутрь.  Осмотрелся.
Вошел. Через секунду появился Джокер.  Они  со  Зверем  уставились  друг  на
друга, как змея с мангустом.
   - Светлый и Темный, - прокомментировала Ула. - Правда, похожи?
   - Светлый здесь я, - каркнул Джокер, - и вообще, все это глупости.
   - Я вас сейчас рядом посажу, - пригрозил Гот.
   - Не надо, начальник, - Зверь  примирительно  поднял  руки,  -  взорвется
что-нибудь.
   - Если ты ничего не взорвешь... - начал было Джокер.
   Взорвался Гот. Выложив на чистейшем русском все, что он думает по  поводу
обоих чертовых придурков, которые сами жить спокойно не могут  и  другим  не
дают, он пригрозил и Джокеру и Зверю тремя сутками работы на  кухне.  Да-да,
вместе. На пару. Посменно, один в поварах, второй - на подхвате. После  чего
приказал садиться и не отсвечивать без разрешения.
   Сели. Кажется, угрозой прониклись оба.
   - Дитрих, - прошептала Ула, наклоняясь к Готу. - Ты потом  повторишь  все
это помедленнее?
   - Что? - Майор с изумлением почувствовал, что краснеет. - Зачем?
   - Я запишу. - Биолог пожала плечами. - Обожаю всякие ругательства.
   - Не смущай начальство, -  невинным  тоном  пробормотал  Зверь,  глядя  в
потолок, - напомни потом мне, я продиктую. И переведу.
   - Я,  кажется,  велел  не  отсвечивать,  -  рыкнул  Гот.  Зверь  послушно
заткнулся.
   - Это балаган какой-то, а не боевое подразделение.  -  Майор  побарабанил
пальцами по столу. - Значит, так, господа циркачи, мне от вас нужно  ваше...
чутье - На последнем слове Гота скривило, но у Зверя хватило ума  промолчать
по этому поводу.
   Джокер уставился вопросительно. Спрашивать, помня приказ, не рискнул.
   Дитрих выдержал паузу, чтобы насладиться тишиной, и объяснил:
   - Речь идет о строительстве рудника. Лис уже определил  точное  место.  -
Гот открыл позаимствованный у геолога  "секретарь",  развернул  на  мониторе
карту:
   - Вот здесь. -  Выделенный  район  ненавязчиво  замигал.  -  Недалеко  от
Грозового пика. К сожалению, выходы руды не в горах, а на  опушке  джунглей.
Кроме того, там еще и болото, что тоже не  радует.  Ваша  задача  определить
степень опасности. И найти методы борьбы. Вопросы?
   - Посмотреть,  -  хором  заявили  оба  "чертовых  придурка".  И  едва  не
столкнулись лбами возле монитора.
   Гот ухмыльнулся. Он ожидал чего-то подобного. Когда доходило до дела, что
Джокер, что Зверь о разногласиях сразу забывали. Потом,  правда,  срабатывал
эффект пружины, и этим двоим становилось тесно не то что в лагере  -  вообще
на планете.
   - Знаю это место, - сообщил Джокер.
   - Дерьмовый райончик, - добавил Зверь. - Там колонии  ящеров  неподалеку.
Аж шесть. Не считая всяких транзитников.
   - Ящеры охотятся на болотах. - Джокер укрупнил изображение. - Где? -  это
уже к Зверю.
   Тот отметил шесть точек,  расположенных  вокруг  предполагаемого  рудника
почти ровным полукругом.
   - Здесь у них лежбища. Вот эти четыре для тех, которые днем летают. А вот
два, на них ночные живут. Что те, что  другие  вертолет  пополам  перекусить
могут.
   - Те, что охотятся днем, - плюются, - кивнул Джокер.
   - А в болотах что? - поинтересовался Зверь.
   - Все, - пигмей поморщился. - Там шесть  колоний  ящеров  кормятся,  тебе
мало, что ли?
   - Понял, - Зверь кивнул, - не дурак. Просто торможу слегка. Ящеры  у  нас
не по твоей части, так?
   - Так, - Джокер цыкнул зубом, - и не  по  твоей,  всех  ты  не  потянешь.
Придется стрелять.
   - Может, пару бомб? - спросил сержант с энтузиазмом.
   - А мясо? - резонно возразил Джокер. - Спешишь ты очень, Зверь, все  твои
беды от этого.
   - Не умничай. С болотом что?
   - Еще не знаю, - маленький солдат  задумчиво  оттопырил  нижнюю  губу,  -
смотреть надо. На месте. Может быть,  смогу  договориться.  Нет  -  придется
жечь.
   - Мы же ничего страшного не затеваем?
   - Это ты Ей объясни, - нахмурился Джокер. - Возьмешься?
   - Нет уж, - Зверь дернул плечом, - я Ее боюсь
   - А я, думаешь, нет? - Пигмей хлопнулся обратно на свой  стул,  -  Ладно,
попробуем вместе, это может сработать.
   - Угу. - Сержант прикинул что-то  про  себя.  -  За  пару  дней  я  Ее  к
вертолету приучу, чтобы не дергалась. Потом ты пойдешь.
   - А ты за штурвалом будешь, - Джокер кивнул. И опомнился.
   Зверь тоже сообразил, шагнул назад, едва не споткнулся об одинокий стул.
   - Какого...
   - Я с тобой в одну машину не сяду, - скрипуче сообщил пигмей.
   - Я тебя к "Мурене" близко не подпущу, - клятвенно заверил Зверь.
   - О господи! - простонал Гот и уронил голову на руки. - Ты видишь это?  И
так все время. Без перерыва. Без, мать их, извини,  конечно,  выходных.  Что
мне с ними делать, скажи на милость? Чего молчишь? Тоже не знаешь, да?
   - Это ты мне? - догадалась Ула. - Я думала, ты к Богу обращаешься.
   - Думаешь, имеет смысл?
   - Не знаю.
   - Вот что. - Майор захлопнул "секретарь". - Вы, клоуны-самоучки,  делайте
то, что собирались. Ты, сержант, с  сегодняшнего  дня  приучаешь...  "Ее"  к
вертолету. Кем бы "Она" ни была. Ты, Джокер, когда придет время,  летишь  со
Зверем на болото и пробуешь с "Ней" договориться. Есть вопросы?
   - Это невозможно, - убежденно произнес маленький негр.
   - Факт, - кивнул Зверь.
   - Я спросил, есть ли у вас вопросы, - напомнил Гот, - ваше мнение меня не
интересует. Вы свободны. Оба.
   И  Джокер,  и  Зверь  исчезли  тут  же.   Как   будто   испарились.   Или
телепортировались. Гот нахмурился...  нет,  хлопок  воздуха  ему,  наверное,
все-таки почудился.
   - Кто такая "Она", - спросила Ула, - и зачем ты звал сюда меня?
   - Я думал, - признался Дитрих, - ты успеешь задать  вопросы  раньше,  чем
они сбегут.
   - Зверю  -  успею.  -  Ула  чуть  прищурилась.  -  А  Джокера  спрашивать
бесполезно. Я его все равно понять не могу.

***

   "Еще одна сладкая парочка, - задумчиво констатировал Пижон,  просматривая
записи вертолетных камер, - мало нам Пули с Крутым?"
   Можно, конечно, было ожидать, что Гот со Зверем найдут  общий  язык.  Два
летуна - они друг друга с полуслова понимать должны. А уж  после  недельного
загула с почти ежедневными  боями,  эти  двое  не  то  что  с  полуслова,  с
полувзгляда мысли друг друга читать стали.
   Бои впечатляли, ничего не скажешь. Пижон одного не мог понять: где Азамат
научился летать настолько классно? Он смыслил  кое-что  в  пилотаже,  в  тех
пределах, какие  доступны  десантнику,  но  этого  минимума  хватало,  чтобы
отдавать себе отчет: пилотов класса Зверя даже летные академии выпускали  не
чаще, чем раз в десять-пятнадцать лет. Вот одна Дитриха выпустила, и на этом
свой лимит на ближайшее десятилетие исчерпала. А Зверь-то откуда взялся?
   Точнее, откуда у  него  умение  воевать  в  небе  взялось?  Он  водитель!
Водитель, а не боец.
   Обидно, что время на просмотр собственных записей можно  выделить  только
по ночам. Спать-то ведь тоже надо когда-то. Но приходится урезать и без того
короткие часы, разбираться  с  накопившимся  за  день.  Девяносто  процентов
выбрасывать (это всегда так бывает, даже  когда  съемки  ведутся  строго  по
сюжету), а оставшиеся десять, в идеале, стоило бы сразу монтировать. И  ведь
аппаратура для этого есть!  Беда  в  том,  что  аппаратные  средства  все  в
рейхстаге, и если кто Пижона застукает там за  монтажом  его  записей,  быть
Пижону битым. Ногами. В армированных ботинках.
   Люди страсть как не любят, когда в  их  личную  жизнь  чей-то  любопытный
взгляд таращится.
   С личной жизнью, правда, на плато  напряженка  была.  Ну  какая,  скажите
пожалуйста, может быть личная жизнь у девятнадцати мужиков, если на  них  на
всех одна женщина, и та чужая?
   Да никакой!
   Ладно хоть получилось микрофоны к камерам подключить. Пусть ненамного, но
стало интереснее. Впрочем, девяносто процентов разговоров,  так  же,  как  и
видеосъемки, в дело не пойдут. Вид у них не товарный.
   Зато совершенно роскошная получилась запись той ночи, неделю назад, когда
Зверь и Ула... Да уж. Если бы Зверь в самый  ответственный  момент  не  унес
женщину из-под камеры, сейчас было бы чем развлечься, коротая долгие вечера.
   Но кто же знал, что на кинговой койке может что-то интересное  произойти?
Никто не знал, правильно. Поэтому и камеру туда никто  не  устанавливал.  Их
немного в конце концов. В кают-компании одна. В лаборатории. В рейхстаге.  И
еще  -  в  рейхсканцелярии.  Совершенно,  кстати,  бесполезная.  Потому  что
командир домой приходит и спать ложится. Что, в общем, понятно, чем ему  еще
заниматься? Ах-ха. Тем более что Ула... Ах, Ула-Ула! А она ничего, кстати.
   Стереть или оставить их со Зверем милую воркотню? С  одной  стороны,  она
совершенно  неинформативна.  С  другой  -  немного  романтики  не  помешает.
Впрочем, не в последний же они раз... камеру от Гота  нужно  будет  к  Зверю
переставить. А  из  лаборатории  -  к  Уле.  Все  равно  записей  ее  работы
накопилось уже предостаточно. Надо заснять и ра