ним действиям, но девушка  передала  команду Волка
вслух.
     Волк  говорил  что-то еще, но  теперь Марина  копила  информацию, чтобы
выдать самую  суть. И только когда боевики, оставив на  поляне пять человек,
повернулись и строем ушли из лагеря, она продолжила репортаж:
     -- Пообещали вернуться через три-четыре часа. Старшим остался Ильяс.
     Уходящий  на  задание Волк  больше не интересовал Зарембу. Все внимание
привлекала пятерка, с сожалением глядящая  вслед товарищам. К ней необходимо
добавить  еще  минимум  человека  четыре  на  постах.   Но  даже  при  таком
соотношении на успех  рассчитывать можно. "Кобра" должна  укусить первой. За
тем и шли.
     -- Подтягивай  сюда  по  одному  остальных,--  отдал  Дождевику команду
подполковник.
     Прапорщик  сполз на  дно оврага, перебежал по мосту  ручей  и, хотя его
наверняка  уже  видели  свои,   исчез  в  чаще.  Команда   получена  четкая:
подтягивать, а не приглашать. Значит,  он приведет спецназовцев след в след,
заранее обрисовав им обстановку.
     --  Подождем  немного,  пока у  оставшихся спадет возбуждение, а  отряд
уйдет подальше,-- поделился с Мариной дальнейшими планами Заремба.
     -- Без стрельбы  не обойдется? -- Попробуем.-- Стреляют на войне, но не
в разведке. Марина имела в виду немного другое.
     -- Пацаны  еще,-- кивнула на оставшихся в  лагере.  Ильяс, единственный
среди  оставшихся  боевиков   бородач,  представлялся  и  самым  старшим  по
возрасту. Он сначала расспрашивал о  чем-то связного, потом помог взобраться
тому на лошадь и парнишка ускакал в сторону  села. Остальные занялись каждый
своим делом.  Похоже, за войну и  лесное затворничество  боевики  смертельно
надоели друг другу, потому что рассосались в  разные стороны -- кто опять на
турник, кто пить  чай,  кто читать  книгу.  Худощавый,  небольшого  росточка
парень  извлек  из  закутка  обшарпанную  гитару  и,  поминутно  ошибаясь  и
спотыкаясь о струны и ноты, принялся бить "восьмерку".
     -- Может, поучить? -- сзади подполз Волонихин.  Конечно, даже Дождевика
обогнал, спеша к Марине.
     -- А ты  умеешь играть? -- встрепенулась та.-- Я тоже. Странно, что они
еще не обо всем переговорили и не все разузнали друг о друге.  Пусть получше
узнают  друг  друга,  авось  на  счастье. Слово "счастье"  -- среднего рода,
значит, для всех. Не успел подполковник подумать о  своих, как потребовал  к
себе  внимание Ильяс. Не  найдя  себе занятия  в  лагере,  он  взял ведро  и
направился  к ручью.  На бревно-мосток  ступал как  раз  Туманов, и  Заремба
яростно замахал ему -- исчезни,
     Но  слишком  быстр оказался Ильяс,  слишком неустойчивое  положение  на
бревне занял пограничник..Да и до ближайших кустов что вперед, что назад ему
все равно  в  два раза дольше,  чем  боевику  выйти на берег. И  в последний
отчаянный жест, и не  жест  даже, а увидев вскинутый для стрельбы автомат  в
руках командира, Туманов не нашел ничего более спасительного для группы, как
соскользнуть с моста в воду.
     Наверняка он  хотел удержаться  за бревно, но руки не удержали и  поток
вынес его на свою  говорливую  середину.  Единственное,  что  сумел  сделать
Василий без  всплесков, --  прижаться  к  берегу  и заплыть под  бревенчатый
настил, выступающий в воду.
     На нем, скорее всего, боевики стирали свои вещи. По крайней мере, Ильяс
именно там  принялся  полоскать  в  ведре  тельняшку.  Туманов не  вспльвал,
видимо, найдя-таки опору, и  мыльная вода наверняка стекала ему  на  голову.
Как долго собирался  стирать  боевик,  сколько мог  продержаться в  холодной
горной воде пограничник -- про то цыганки перед отлетом не гадали, и Заремба
жестами распределил: он сам держит Ильяса,  Волонихин и Марина -- лагерь. Но
не хотелось, ох  как не хотелось начинать операцию со стрельбы!  Выдержал бы
холод пограничный  капитан! Выдержал. Когда Ильяс удалился, Дождевик взбежал
на мостик и буквально вытащил пограничника  из-под  него, Туманова  колотила
такая дрожь, что ее могли услышать и в лагере.
     -- Срочно спиртику и сухие вещи,-- Волонихин  уже расстегнул  рюкзак  и
ждал  потерпевшего.  Получив  одобрение  командира,  доктор  скатился  вниз,
затащил Туманова в кусты и занялся вливанием, растиранием и переодеванием.
     -- Воспаление легких обеспечено, -- грустно заметил  Заремба.-- Это нам
нужно? -- посмотрел на Марину.
     Та чистосердечно замотала головой. -- Нет.
     Постепенно  рядом  залегли  благополучно  переправившиеся  через  ручей
Чачух, Работяжев и Дождевик. Особой спешки не было Дождались доктора с узлом
мокрой одежды пограничника и его самого, синего и все еще дрожавшего. Каждый
посчитал  своим  долгом хлопнуть  капитана по  плечу, выражая  восхищение  и
поддержку, а Мари- на даже чмокнула в щеку.
     -- Все, согрелся,-- улыбнулся синими губами капитан. Только после этого
подполковник указал на центральную землянку с масксетью у входа:
     --  Штабная.  Я  и Работяжев  обходим  и  проникаем  внутрь. Василий,--
повернулся  к  прекратившему  на  миг  дрожать  Туманову.--  Старший  здесь.
Каждого,-- кивнул на лагерь,-- распредели на мушку.
     Постарался не заметить взметнувшийся  взгляд Марины  -- вроде говорили,
что надо без стрельбы. К  сожалению,  здесь  не тир МВД,  здесь мишени  сами
умеют стрелять  в ответ.  И вместо традиционных призов  --  стеклянных ваз и
никому не
     нужных вымпелов,  в  награду -- жизнь или смерть. Почувствуйте разницу,
как призывает реклама.
     Сам стал высматривать путь,  по  которому  всего безопаснее и незаметно
можно  пробраться  к штабной  землянке.  На  счастье, подошло время меняться
постам, часовые -- трое! -- сами при- шли к костру,  а на их место, забросив
автоматы  с   деревянными  прикладами  за  спину,  ушли   сменщики.   Теперь
становились  ясны   направления,   в  которых  располагались  часовые  и  их
ориентировочное расстояние от лагеря.
     --  Режем  наискосок,--  Заремба начертил Работяжеву  в воздухе  линию,
разделив пополам лес между скрывшимися часовыми и лагерем.
     Сам первым, за ним --  сапер, короткими,  на два-три  шага  перебежками
начали пересекать лес,  заходя  к  землянке с тыла.  Работяжев  на  каком-то
броске   обогнал   командира,  а  когда  тот  попытался  вернуть  лидерство,
категорически осадил за рукав:
     Я.
     Ерунда, будто первой  идет разведка.  Даже ей вначале путь прокладывают
саперы.
     Крюк  занял  достаточное   количество  времени.   На  поляне  за  время
выдвижения могло что-то измениться, и поэтому, когда спецназовцы подползли к
соединяющей   землянки  траншее,   они  некоторое   время  всматривались   и
вслушивались.  Наблюдать  оказалось  сложно: отсюда  кусты  закрывали поляну
плотно, но по скрипу турника и надрыву струн в беспощадных пальцах гитариста
определили, что  по  крайней  мере два  человека  по- прежнему заняты  своим
делом.
     В  саму  землянку  из  траншеи вели  ступеньки,  аккуратно  укрепленные
досками. Далее в глубине  различалась решетчатая  дверь и прикрывающее  вход
солдатское одеяло. Заремба не знал, каковы нравы  и традиции  в отряде Волка
--  закрывает ли он дверь на засов или она всегда нараспашку, есть ли охрана
внутри помещений, но "Король джунглей" из  ножен плавно  выполз.  Работяжев,
следуя за  командиром, вытащил  пистолет  с глушителем.  Он, конечно,  гасит
звук, но Заремба на этот раз решительно отстранил сапера и перетек  вместе с
осыпающимся песком в траншею первым.
     Под  ногами  пропрыгала лягушка.  Песок  от  скатывающегося  Работяжева
присыпал ее, но она пошурудила  внутри, выкарабкалась наверх,  отряхнулась и
поскакала по своим лягушачьим заботам дальше по траншее. Шорох от задеваемых
ею опавших листьев  заглушил шаги спецназовцев, но они вновь остановили себя
и выждали мгновение. Затем подполковник сам осмотрел ступени, дверь -- вроде
никаких растяжек и ловушек. Тронул решетку, по  миллиметру принялся отворять
ее.
     Может, ей и хотелось, ссохшейся за  лето и  потерявшей  вид в  темноте,
пожаловаться  на  свою  судьбу,  но  чуткие  к   малейшим  ее  вздохам  руки
спецназовца  не дали упасть слезам, успокоили. Да,  понимаем, что грустно от
такой-то  жизни. Но  смотри,  мы же тебя открываем, а  не сажаем  на  замок.
Помоги и ты нам. С дверью все получилось. Тронул одеяло,
     Из  землянки пахнуло стылостью  и мышами. И потому, что пришли со света
небольшой огонек  от керосиновой лампы особо света не давал, первые  секунды
Заремба ничего не различал. Фонарик остался  у Юры, и только подумал  о нем,
как  из темноты  спросили  о  чем-то.  Затем  в  глубине землянки  зажужжали
разгоняемые  колесики  и начал  накаляться  свет  от  фонарика-"жучка".  За-
рождался он спросонок слишком медленно, и когда луч достиг Зарембы,  то даже
не воткнулся в него, а бессильно уперся в грудь.
     Еще  ничего  не различая, но  прекрасно  зная,  что  друзей здесь  нет,
подполковник  бросился с "Королем джунглей" прямо в свет. Стукнулся коленкой
об угол двухъярусных нар, но нож достал  врага, вошел во что-то мягкое, вмиг
ставшее теплым и липким. Разогнавшиеся шестеренки фонаря разочарованно стали
умолкать,  его свет  иссяк,  но ворвавшийся следом Работяжев осветил наконец
подземелье.  Не  останавливая внимания  на  обмякшем  под Зарембой  боевике,
принялся   выискивать  новых  врагов.  Пусто.  А  отдыхавший  после  ночного
дежурства  или  отстраненный  от  операции  за какую-то провинность  молодой
боевик  с  примет- ной волосатой родинкой  на скуле  был мертв.  Мертв,  так
мертв: оказывающиеся  на пути разведки люди обязаны молчать  как рыбы. Здесь
карася выбросило  на берег,  но нечего плавать у берега в  штормовую погоду.
Оставалось найти документы .
     Для  этого  потребовалось  совсем  немного  времени:  сейф  прятался  в
самодельной тумбочке  около  кровати, единственной  в  землянке,  тщательно,
по-армейски заправленной.
     --  Работай,-- приказал спецназовец Работяжеву, а сам метнулся  к двери
прикрывать сапера. И вовремя.  К землянке кто-то шел, и подполковник замахал
рукой  --  выключай фонарь, шаги упали  в траншею, попрыгали  по ступенькам.
Дверь,  наконец-то дождавшись благодарного  слушателя, начала свою  песнь  о
затворничестве,  но  слова  получились   смазанными,  словно  на  кассете  с
ускоренной  перемоткой  --  подошедший  к  двери  распахнул  решетку  резко,
похозяйки. Столь же решительно откинул полог из одеяла, не опасаясь темноты.
-- Халагатта. Давай вставай,--  произнес  он  и тут  же, не  дожидаясь удара
Зарембы  или ответа  боевика, исчез за покрывалом. Надоели, надоели чеченцам
подземелья, если не ни нужды, ни  желания хоть на секунду задержаться внизу.
Или не питают уважения друг к другу.  Лень было  удостовериться, разбудил ли
спящего. Конечно, себе на удачу,  потому что остался жив. Но когда  вернется
Волк, какой стороной она  обернется для него? Дурость, конечно,-- переживать
на войне за противника. Но Заремба, остановив колыхнувшееся у  входа одеяло,
в щель  посмотрел на того, кто остался жив. Снова бородач. Ильяс, который не
может найти  себе спокойного занятия.  Боевик же поддел  ногой заблудившуюся
лягушку, отбросив ее к изгибу траншеи, а сам по ступенькам поднялся наверх и
пошел на поляну. -- Продолжай,-- разрешил подполковник саперу. Капитан снова
включил фонарик,  склонился над сейфом, выкладывая вокруг  штурвала круг  из
податливого,  прилипающего   к  металлу  шнура.  Чиркнул  по   нему   серной
пластинкой. Огонек  с усилием принялся карабкаться по кругу, прожигая металл
и  оставляя  после  себя  зазубренную  бо  роздку. --  С-сейчас, с-сейчас,--
успокаивал  командира и  самого  себя сапер. Ильяс, не дождавшись  сменщика,
может вернуться в любую секунду.  И можно представить состояние оставшихся в
засаде спецназовцев, когда бородач пошел в сторону штабной землянки! Хорошо,
хватило выдержки не  стрелять, По первым штрихам можно предположить, что не-
плохие собрались в команде  хлопцы. Пока грех жаловаться.  -- Есть,-- приняв
вываливающийся круг со штурвалом,  позвал командира Работяжев.  Поменялись с
сапером местами. В  непромокаемую  и несгораемую сумку-пояс Заремба  вывалил
содержимое сейфа -- деньги, накладные, магнитофонные  кассеты, доверенности,
блокноты  и  даже небольшой  итальянский пистолетик, вмещающийся  в ладошку.
Дамская игрушка, но злегантная. Подарит Марине.
     -- Уходим.
     Не хотел,  но оглянулся на убитого. Парень лежал на  нарах лицом вверх,
совершенно  равнодушный и спокойный к  происходящему. Ирония  судьбы: меньше
всех суетился, больше всех помешал. А тут уж выбора  не остается -- жалеющие
проигрывают.  А  вот  огонек  от  керосиновой   лампы  потянулся   вслед  за
спецназовцами.  Сил оторваться от черной ножки фитиля  у него не  хватило, и
пламя, боясь  оставаться в одиночку  с покойником,  сжалось, сгорбилось,  не
оглядываясь на подступившую темноту.
     Старым путем выползли из траншеи. С еще большей  осторожностью достигли
своих.
     -- Слава Богу,-- произнесла подавшаяся к ним Марина. И -- отшатнулась.
     Заремба продолжал зажимать в руке окровавленного "Короля джунглей".
     -- Уходим,-- поторопил теперь уже всех  под- полковник. Дождевик первым
бросился  по знакомой дорожке в  лес. За ним зелеными призраками заскользили
бесшумные спецназовцы.


Глава 7. "Кобре" нужно вырвать язык



     Вениамин   Витальевич  не   успел   приоткрыть   дверь,   как   услышал
нетерпеливое: -- Наконец-то.
     Шеф оторвался  от стола,  на широкой  плешине которого  он сортировал в
стопки бумаги. -- Где тебя носит столько времени?
     У гостя мгновенно  заблестел лоб,  но хозяин кабинета не дал слазить  в
карман за платком или оправдаться.
     -- Где на данный момент находится "Кобра"?
     Вениамин  Витальевич  прекрасно  ориентировался  по  карте, и  даже  на
обыкновенной географической  безошибочно указал  на квадрат,  в  левом  углу
которого предположительно кружил Заремба с группой.
     Выходят по маршруту, который мы обговаривали .
     -- Когда ожидаются в Москве?
     -- Дня через два. Нужные документы у них.
     --  К  черту  документы.  Все  к черту!  -- неожиданно сорвался хозяин,
повергнув  подчиненного в шок.-- Они должны быть у меня к концу сегодняшнего
дня, или никогда.
     --  Извините,   я...  с  вашего  позволения,  не  понимаю,--  осмелился
поинтересоваться  неожиданным  вызовом  и  настроением  начальства  Вениамин
Витальевич.
     -- А ничего не надо понимать. Меня нет. Я снят. Уволен! -- К-как?
     -- Я зачем усадил тебя ближе к администрации  Туркмена?  Чтобы мой глаз
видел каждый документ,  идущий к нему на подпись.  Кто мог подсунуть  Указ о
моем снятии?
     Вопрос прозвучал беспомощно, и  Вениамин  Витальевич вдруг увидел,  что
казавшийся вечным и непоколебимым памятник в течение прошедшей ночи треснул.
Разломы прошли  по  всему периметру, и  замазывать, склеивать или  стягивать
монумент не представлялось возможным. Завтра, если  не сегодня, его снесут с
постамента,  и  другой  человек  займет  прибыльное  место.  Станет   звать,
указывать, учить.  И наверняка припомнит тех, кто ходил под прежним хозяином
кабинета...
     Вениамин Витальевич  невольно оглянулся,  словно отыскивая пути отхода.
Сам же испугался  преждевременного жеста, но  шеф думал о  себе и  ничего не
заметил.
     -- Ладно,  еще поборемся,-- без особой надежды на победу, но и не желая
безропотно принимать поражение,  произнес  он.-- Все, что можно подчистить и
убрать здесь,  я сделаю сам. Нас,--  он специально выделил  это слово,-- нас
может подвести  под  монастырь только "Кобра". Если они  вытянут документы и
приволокут  их сюда,-- мало не покажется. Ни  тебе,  ни мне, ни очень многим
другим,  которые  нам  уж  точно  не  простят  подобного  провала.  Ты  меня
понимаешь?
     -- Да.  -- Ты дал  им эти  телефоны,  номер моего кабинета? -- Памятник
повернулся  к приставному столику, на  котором, провисая резиновыми ножками,
выставляя напоказ в  свою  заслугу  старые  и  новые  гербы,  фамилии членов
правительства, старалась уместиться армада телефонных аппаратов.
     -- Вы... вы сами сказали, чтобы никто, кроме как вы...
     --  Завтра  эти  трубки станет  поднимать уже другой человек.  Тот, кто
сумел подсунуть на подпись Указ о моем  снятии. И  любой компромат  на меня,
который попадет ему в руки...
     Хозяин  выжидательно  посмотрел  на Вениамина  Витальевича,  давая  ему
возможность самому  проявить инициативу. Но того  или заклинило от известия,
или он слишком  хорошо знал аппаратные игры, чтобы добровольно подставляться
под падающего короля.
     -- Твоя судьба  пока  неизвестна,-- продолжил  хозяин.--  Но, если что,
можешь  рассчитывать на  меня.  А я не  пропаду, ты  знаешь.  Условие  одно:
документы должны исчезнуть. Одним словом, "Кобре" нужно вырвать язык.
     Платок не  покидал  блестящий лоб Вениамина Витальевича, но идей внутри
лысого  черепа не ощущал физически,  и больше тянуть не  стал. Надвинулся на
гостя, затолкал его в угол между окнами и тихо, словно его могли подслушать,
отдал приказ:
     --  "Кобру"  уничтожить.   Выйди  на  Генштаб,  скажи,  что  под  видом
похоронной команды милиции на территории Чечни  действуют наемники. Способны
оказать отчаянное сопротивление, поэтому, дабы избежать больших потерь среди
личного  состава,  живыми можно  не  брать,  уничтожить с вертолетов или  из
засад.  Выдай  предполагаемый маршрут  выдвижения,  частоты, по  которым они
выходят на связь.
     -- С-сделаю.
     --  Одновременно  через нашего  бизнесмена выйди на Одинокого  Волка  и
сообщи,  кто похитил  документы.  Необходимо,  чтобы  и он  пошел  по  следу
"Кобры".  В  одну  из  западней  она  и   должна  попасть.  Наше  дальнейшее
благополучие, а  может,  и свобода  вместе с  жизнью  зависят от исхода этой
операции. Они  должны исчезнуть.  Все! О чем говорилось -- забыто. Ничего не
говори- лось. Я  на  тебя  выйду сам по мобильному. И  больше  здесь  делать
нечего.
     Отошел к вороху бумаг на  столе,  глянул оттуда  на все  еще зажатого в
углу гостя. Неожиданно попросил:
     -- Если будет хоть малейшая возможность  остаться в  этих  коридорах --
цепляйся. Ни  наша жизнь, ни жизнь наших  детей еще не кончилась,  и  руку с
пульса убирать не хотелось бы.
     -- Да. Конечно, да,--  здесь  желание  шефа полностью  совпадало  с его
собственным, и Вениамин Витальевич даже закивал в знак согласия.
     "Этот не потонет,-- мысленно согласился и хозяин.-- Говно  не тонет. Но
продаст ведь. Не громко, не сразу, но кому надо и где надо кое-что
     шепнет.  И  как  только  таких  земля  носит?"  Не  земля  --  Вениамин
Витальевич сам  понес себя на полусогнутых к  двери. Бездыханно проник через
нее. В приемной  секретарша  с немым вопросом уставилась  на  него, но и без
объяснения поняла: слухи о смене начальника, скорее всего, подтверждаются. А
что  может  быть  хуже  для секретарши? Новый шеф в первую  очередь приводит
нового водителя и человека в приемную.
     А  тут и  посетитель,  раньше  не  замечавший ее  в упор, поклонился  и
попрощался:
     -- До свидания.  И  хотя  секретарши работают на  день-два дольше своих
бывших  начальников,  новое  место  себе  они  начинают  искать  при  первых
признаках  пере-  мен. Но  едва она  потянулась  к  телефону,  чтобы  начать
обзванивать  знакомых, замигал  сигнал: кто-то выходил  на  прямую  связь  с
начальником. Тот трубку не поднимал, и секретарша вынужденно сняла ее сама.
     --  Мне  хотелось бы  поговорить с Вениамином  Витальевичем.  Ему здесь
привет с юга передают.
     -- Ой, подождите, подождите. Я  вас соединю,-- заторопилась секретарша,
накануне строго- настрого предупрежденная насчет привета с юга для Вениамина
Витальевича. Набрала воздуха и потянула дубовую дверь:
     -- Извините, вы  предупреждали меня насчет звонка Вениамину Витальевичу
с юга...-- А сама  зырк по беспорядку  на  столе,  мрачному виду шефа. Слухи
подтверждались...
     --  Спаси