Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
тал продолжать за начальника, хотя и догадался
о дальнейшей судьбе остатков "Кобры". Пусть сам произносит нужные слова,
хотя ему этого страшно не хочется.
-- ...И передайте криминалу. Пусть свершатся криминальные, бандитские
разборки -- через десятые, двадцатые руки. Единственное, что оговорить после
цены,-- кассеты и документы должны доставить мне. Не уничтожать, нет. Я
должен убедиться в их исчезновении самолично. А как ты думаешь, что дальше
будет с Чечней?
Вениамин Витальевич чистосердечно пожал плечами: что Ельцин скажет, то
и будет. Людская воля ясна. Люди с самого начала послали эту войну подальше,
но ведь президент -- он не народ, он ведь может ляпнуть все что угодно.
-- Чечня может и победить,-- высказал осторожное предположение
хозяин.-- И к власти там могут прийти люди, которые у меня должны сидеть вот
здесь,-- он сжал квадратный кулак.-- А в тех бумагах как раз есть выходы на
некоторых предполагаемых лидеров Чечни-Ичкерии. А? Надо смотреть вперед или
нет?
-- Надо,-- привычно прошелся носовым платком по лицу Вениамин
Витальевич.
И перевел дух. За пределами администрации президента и за его
собственной спиной прорабатываются такие дела, чуть ли не заключение мирных
соглашений, а власть ни ухом, ни рылом не ведает. Круто. А ведь такие, как
бывший начальник, могут все -- войну и развязать, и прекратить. Потому как
есть деньги и связи.
-- Значит, жду теперь от вас документы и кассеты. -- Шеф, не давая
забыться Вениамину Витальевичу, постучал своей рюмкой по бутылке.
Тот обреченно поднял тост.
* Убрать без следов, с разрешения властей (жарг.).
-- Желаю удачи. Да, чуть не забыл. Твой гонорар.-- Хозяин кабинета
открыл маленький сейф во встроенном баре, показал вначале издали, а потом и
вручил гостю конверт.
Он был желтый, грубо склеенный -- из тех ведомственных конвертов,
которых с избытком осталось в любом бывшем госучреждении. Но Вениамин
Витальевич прекрасно знал, что важнее не вид, а содержание...
Прекрасным, очаровательным содержанием наполнился и гостиничный номер
спецназовцев в Моздоке, когда в него, предварительно постучавшись, вошла
девушка.
Она наклонила голову, и ее стриженые волосы плавно перетекли в сторону
наклона, тогда незнакомка придержала их рукой.
-- Извините, здравствуйте. Я штопор ищу, а ни у кого нет.
-- Штопор!? -- подхватился с койки секунду назад хворавший Туманов.
Пригладил ладонью только что вымытые кудри, заправился:
-- От вас кто-то вошел в штопор и потерялся?
-- Нет,-- засверкала зубами девушка.-- Мне нужен настоящий штопор.
-- Штопора нет, но вы скажите, что нужно сделать,-- не желал отпускать
гостью пограничник.-- Да вы проходите. Не смотрите, что некоторый бардак, но
мы с товарищем, так сказать, возвращаемся к мирной жизни и перебираем, что
оставить, а что выбросить,-- он переставил стулья, на спинках которых висели
"пятнашки" и их новый гражданский гардероб.
-- А у нас с вами номера совсем одинаковые, даже обои похожи,-- девушка
дотронулась до золотистых квадратиков на стене и выглянула в окошко.-- А вот
у меня из окон номера мусорных баков не видно.
-- И что это за номер, из которого не видно мусорных баков?
-- Соседний.
Шел легкий флирт, игра, в которой каждый знает себе цену и свои
возможности. Конечно, девочке не штопор нужен, как и ему, Туманову, мусорные
баки. Приглядеться друг к другу, и если ничего не оттолкнет -- и вечерок
можно вместе провести. Про любовь и притяжение в этом случае не говорится.
Да ничего подобного и не нужно на один вечер в гостиничном номере какого-то
Моздока...
-- Так я насчет штопора...
-- Если вы пообещаете подождать и ни к кому больше за ним не пойдете, я
прочешу весь город, но принесу или его, или официанта с ним.
-- Браво.
-- Я побежал?
-- Погодите. А ваш товарищ?
-- Мой товарищ -- каких мало. Кстати, вы одна?
-- А вы насчет подружки?
-- Вы чертовски догадливы. Не удивлюсь, если узнаю, что служите в
контрразведке.
Девушка удивленно вскинула брови, но сам Туманов никакого значения
своим словам не придал. Принялся выбирать костюм, в каком не стыдно было бы
искать по городу штопор, а заодно начал прибираться в номере.
За этим занятием его и застал Заремба. Убирающий комнату офицер -- это
еще куда ни шло, но кокетливо улыбающаяся белокурая красавица у окна...
-- Вы тот самый товарищ, каких мало? -- взяла инициативу в свои руки
девушка.
Подполковник посчитал нужным дождаться пояснений от Туманова и перевел
взгляд на пограничника. Василий незаметно показал большой палец и торопливо
перевел его на себя -- моя.
"Хоть десять,-- так же молчаливо ответил ему Заремба.-- Где взял?"
-- Соседка. Потребовалась грубая мужская сила в виде штопора, а кто
кроме нас...
-- Ваш друг пообещал его найти,-- поддержала девушка капитана. Угадав в
вошедшем начальника, подошла и протянула ладошку: -- Здравствуйте. Меня
зовут Лиля.
-- Алексей,-- вынужденно пожал мягкую руку Заремба. Девушка не спешила
вынимать ее из объятий подполковника, и тот оглянулся на капитана: --
Василий, если обещал, надо бежать.
-- А-а...-- попытался намекнуть подполковнику, чтобы по-дружески
выручил и сбегал сам, оставив его наедине с красавицей. Но Заремба
прикинулся валенком и ничего не захотел понимать.
-- Бегу. Я быстро,-- предупредил на всякий случай Туманов и вихрем
исчез за дверью.
Бой был, женщина появилась -- для полного выздоровления ему оставалась
только баня.
И ее обеспечили!
-- А вы любите сауну? -- вдруг поинтересовалась Лиля, словно прочитав
мысленную иронию по поводу Туманова. Вот тут Заремба явно замешкался. Под
напором девицы ему предстояло выбирать линию поведения -- или оборвать
разговор и выставить соседку за дверь, или поддержать игривое развитие
событий. Если откровенно, серьезности он нахлебался за последние месяцы
через край, а выход из чеченской преисподней располагал исключительно к
светлому и легкому, когда можно закрыть глаза и в томлении ни о чем не
думать.
Собственно, он и Василия услал за штопором, чтобы наедине с гостьей
решить, цепляться ли за крючок, который она откровенно забросила в их пруд.
Подкупало, что девушка не пыталась особо скрывать своих намерений, не
жеманничала и не строила из себя кралю. Одним словом, спросите вышедшего из
кровавой мясорубки офицера, что ему подать после ужина -- скрипучую холодную
кровать или девушек в сауне, и не надо дожидаться ответа. Потому что если он
выберет первое, то скорее всего он не офицер или не крутился в мясорубке.
Даже если смертельно устал и секунду назад думал только отоспаться. И поймем
холостяков...
Ничего про сауну не успел ответить Заремба. Ворвался Туманов с
настоящим штопором в руках, подозрительно-ревниво оглядел обоих.
Удовлетворился тем, что нашел их на прежних местах и издали показал то, что
разыскал с невероятной быстротой. Но отдавать металлический блестящий винт
никому не собирался: не выпускают кучера из рук вожжи, когда несут кони. А
они понесли...
--Я готов,-- пригласил соседку в ее комнату.
-- К чему? -- перебив, проиронизировал Заремба.
-- Ну- у, открыть что...-- Туманов понял, что между командиром и Лилей
уже что-то мимолетное произошло, и теперь боялся не просто попасть впросак,
а и остаться в дураках. Он на помойки глядел, а Заремба -- раз, и в дамках.
С дамкой.
-- Открыть? Лиля, наверное, пусть он открывает что ему нужно, а нам в
сауне это не потребуется,-- окончательно добил пограничника новым известием
Заремба.
Туманов сел на кровать, обратился к штопору:
-- Что закрутился, друг? Оттого, что я для него про подругу спрашивал,
а он в сауну...
-- Мы все вместе идем в сауну,-- миролюбиво потрепала ему прическу Лиля
и, забыв, зачем приходила и ради чего мотала капитана по гостинице, пошла к
двери. Спросила от порога: -- Вы вечером дома?
Туманов, не дождавшись ответа Зарембы, который на вечер планировал
брать билет на Москву, отрапортовал:
-- Да. Мы ждем вас?
-- Я здесь в гостях у подруги, а баня у нее. До вечера?
Поманила и исчезла. Если бы не оставшийся в номере тонкий сладковатый
запах духов и не штопор в руках капитана, можно было предположить, что у
обоих начались глюки. Чеченский синдром.
Впрочем, если он с таким женственным запахом, то стране и солдатам,
воюющим там, его бояться нечего...
-- Что за птичка залетела? -- спросил Заремба.
-- Из соседнего номера.
-- Давай подумаем: она нам нужна? Есть возможность уехать сегодня
вечером. И не в Москву, а на Черное море. Ходит коммерческий автобус, так
что никаких проверок, документов и прочей засветки.
-- А утром он ходит? Подполковник не уловил подвоха:
-- Нет, только по вечерам.
-- Командиир! За номер заплатили, сауна с бабами греется -- что еще в
жизни надо?
-- Не вляпаться в какую-нибудь историю. А все эти бани, бабы, бабки --
первый эшелон соприкосновения с милицией.
-- Ну что мы, не оценим ситуацию и не найдем сил прервать любую бодягу?
-- Ох, загубят нас женщины,-- почти сдавшись, произнес подполковник.
-- Значит, мы остаемся,-- понял Зарембу пограничник.-- Браво. Я отнесу
штопор.
-- Да нужен он ей как десантнику манишка. Отнеси где взял.
-- В ресторане. Часы в залог оставил.
-- Вот и верни их себе. Кстати, заодно поинтересуйся осторожненько у
дежурной, что у нас за соседка такая активная, откуда.
Туманов ушел, а Заремба лег на койку, забросил руки за голову. Девица
-- ерунда, далекая тетя Нина больше волнует, чем эта пигалица за стеной.
Основное -- не дать себе возможности оставаться на ночь. Вырваться на
оперативные просторы России. То, что отыскался коммерческий маршрут прямо на
женский пляж к тете Нине -- это знак судьбы, совпавший с желанием вернуться
в молодость, где все происходило честнее и благороднее.
Хотя можно уехать и в совершенно обратном направлении, но -- уехать, не
застревать вблизи Чечни, не маячить. Решения в отношении женщин легче
принимать, когда их нет перед глазами. И когда вернулся Туманов,
подполковник созрел:
-- Ехать желательно сегодня.
-- Ну вот, оставь командира одного,-- разочарованно протянул капитан.--
Когда человек один, ему такие дурные мысли иногда лезут в голову.
-- Нет, Лиле спасибо, что враз подняла тебя на ноги. Но этих лиль
знаешь сколько еще встретишь по пути?
После некоторого раздумья Туманов неожиданно поддержал командира:
-- Ты прав. Только что звонил своей светлости, а тут первую юбку увидел
и... Едем сегодня.
-- Тогда чуть поспим, потом перекусим и на автостанцию.
Уснуть оба не могли долго. Белые чистые простыни не успокаивали, а
будоражили, напоминали противоположное -- в какой грязи и в каких условиях
проходили предыдущие дни. Вставали лица погибших. Обоим мерещилась эта
чертова Лиля, но разведчики дружно пришли к мнению, что виной тому ее
неожиданное появление. А потом переходили в мечтах к тому, что ждет
впереди,-- к судье Светлане Сергеевне и к тете Нине.
Но сначала к тете Нине, куда лежал маршрут коммерческого автобуса.
Конечно, ее самой давно нет в санатории, но заглянуть в спальный корпус,
вечером посидеть в ресторане на набережной -- есть, есть ради чего
колыхаться в автобусе всю ночь. В Пятигорске Заремба ведь смог заглянуть в
прошлое, когда вечером накануне выхода в Чечню привел свою группу ужинать в
кафе на горушке, где однажды обедал с друзьями -- "афганцами", погибшими
затем под Кабулом.
Ничего никому не рассказывал и не объяснял, хотя разведчики откровенно
вздыхали по поводу качества обслуживания и ассортимента вин. Но когда
командир заказал себе бокал шампанского и молча выпил один, без тоста и не
чокнувшись с остальными, догадались: командира с этим местом что-то
связывает. Трагичное, если нет звона бокалов.
А офицер -- нормальный, боевой - пехотный, а не тот, который сидит в
Арбатском военном округе,-- за службу столько друзей теряет, что можно пить
сутки, поминая их. Власть очень спешила заткнуть все раны, появившиеся в
результате постыдного и грубого развала Союза. И, конечно, не "новыми"
русскими, которым начхать на все, что не сулит денег и моментального
благополучия.
Бинтами, тампонами, ветошью, йодом, зеленкой, хирургическим скальпелем
стране и политикам служили военные. Само офицерство постепенно разделилось
на три части. Первые бесконечно воевали, перебрасываемые из одной горячей
точки в другую. Вторые расставались с погонами добровольно, или их вынуждали
это делать за явное несогласие с политикой развала и распродажи государства.
Третьи услуживали кому угодно, лишь бы при этом лично у них не отбирали
машины, дачи, положение.
Совсем небольшой группкой стояли те, кто и воевал, и не был согласен с
министрами и президентом, но тем не менее продолжал тянуть военную лямку
назло всем и себе: Отечеству служили, а не царям и божкам. Им выходила самая
трудная доля, они таяли, как весенний снег под дождем и солнцем, но
держались за последний девиз: "Честь себе, слава -- Отечеству". Проклятые
девяностые для армии...
-- Предупреждать будем? -- когда вроде поспали и начали собираться,
кивнул на стенку Туманов.
-- Лично я не хочу,-- побоялся сломаться и дать себя уговорить
Заремба.-- Сходи сам и, если что, вали на меня: начальник дурак, ни в какую
не соглашается остаться.
Лиля оказалась в номере, приветливо улыбнулась с кровати, на которой,
свернувшись котеночком, читала книгу.
-- Василий, у вас такой вид, будто вы пришли сказать мне
пренеприятнейшее известие -- "к нам едет ревизор",-- вновь подивила своей
наблюдательностью девушка.
-- Не едет, а уезжает. И меня забирает с собой.
-- Командир ваш?
-- Он. Что-то срочное загорелось, надо вечером отбывать из Моздока и от
вас.
-- И куда, если не секрет? В Чечню снова?
-- Да нет, туда хватит. Сначала искупаться в Черном море, а потом --
дальше.
-- Черное море...-- мечтательно протянула Лиля.-- Это коммерческим
рейсом отсюда?
-- Им. Вечером. Так что...
Туманов надеялся или ему просто хотелось, чтобы Лиля каким-то образом
принялась уговаривать их остаться. Но она лишь вздохнула и развела руками:
-- Жаль. Значит, сауна отменяется.
"Ничего, других кавалеров найдете",-- мысленно успокоил ее пограничник.
Но подошел к кровати, поцеловал Лиле руку. Хотел наклониться и к
глубокому вырезу халатика, но девушка отстранилась, запахнулась.
Конечно, что ловить с отъезжающих!
-- До свидания, Лиля. Честно говоря, мне жаль, что так получилось.
Незаконченно.
Девушка не стала лукавить и что-то говорить в унисон. Хотя молча
покивала: мол, тоже жаль.
Конечно, не жаль.
Туманов вышел из номера, и не успел зайти в свой, как в дверях Лили
осторожно повернулся ключ. Переодеваться, чтобы искать себе новую пару? Прав
Заремба: этих лиль по дороге и вдоль нее столько рассыпано...
Но Лиля подошла к окну, достала из тумбочки мобильный телефон и
передала абоненту одну фразу:
-- Сегодня вечером на коммерческом автобусе к Черному морю.
Сколько мужчин сгорело в женском коварстве! Наверное, так им и надо,
раз из века в век в схватке, где тайно участвуют дамы, сильный пол легко
теряет свои доспехи, меч его тупится, на глаза опускается пелена, разум
обволакивает туман, а тело и мышцы расшатывает сладострастие.
Но не изучали таких психологических тонкостей Заремба в спецназе, а
Туманов на заставе. Сковырнуть с неба вертолет, подбить танк, взорвать мост
-- нет ничего проще. А как понять женщин, если у них даже пуговицы на одежде
застегиваются на другую сторону?
Заремба тоже поинтересовался реакцией соседки, когда увидел понурого
капитана:
-- И что?
-- Поищут других,-- преподнес собственное предположение как
свершившуюся данность неудавшийся дон - жуан.
-- А тут крокодильи слезы лили по Лиле,-- скаламбурил спецназовец.--
Через десять минут забудем о ней вовек, или не стать мне поэтом.
Не вышло через десять минут. На автовокзале Зарембе показалось, что в
толпе провожающих мелькнули белокурые волосы соседки. Провожает? Но с какой
стати? И откуда узнала? И почему тайно?
Почему тайно?
Нет, конечно же, он обознался. Пока автобус разворачивался на малом
пятачке автостанции, Заремба все же попытался еще раз увидеть блондинистую
голову. Но видение исчезло.
-- Чего там? -- заметил нервозность командира капитан.
-- Вроде соседка мелькнула. Но мы же ей не говорили, куда и когда едем.
Наверное, показалось.
Туманов прикусил язык -- говорил-то он. Но и что из того, что девушка
здесь? Может, хотела убедиться, в самом ли деле они уезжают, чтобы ненароком
не столкнуться при новых кавалерах. Скорее всего...
-- Спать? -- отжал спинку сиденья.
-- Только спать,-- согласился Заремба. Но остался лежать с открытыми
глазами.
Среди ночи Туманов проснулся от легкого толчка.
-- Сейчас на промежуточной станции сойдем,-- шепотом сказал
подполковник.
-- Зачем?
-- Не знаю. На всякий случай. Не выходит Лиля из головы. Доберемся на
попутках, денег хватит.
В душе Туманов обрадовался решению командира. По крайней мере, отпадет
такая мелочь, как его болтовня с Лилей по поводу отъезда на Черное море. А
то вдруг в самом деле на хвост села контрразведка. И соседка вообще-то
странно встрепенулась, когда он в шутку предположил подобное. Лучше сойти...
Поэтому согласился сразу, чем немало удивил Зарембу, приготовившегося
доказывать подобную необходимость. Принялся застегиваться, осторожно, чтобы
не будить попутчиков, подтягивать вещи. А вещей-то -- два пакета.
Когда автобус, выключив дальний свет, на ощупь, подслеповато подобрался
к автостоянке в каком-то небольшом поселке, спецназовцы единственные вышли
из салона. Быстро огляделись. Машин следом не шло, никто не остановился
впереди, в салоне тоже продолжали дремать. Лиля -- бред, воспаленное
воображение? Как славно можно спать дальше...
-- Мы недолго, минуты три,-- предупредил водитель, торопясь к
покосившейся деревянной будочке за остановкой. Дождались, когда он вернется.
-- Мы, пожалуй, не поедем дальше. Так что нас не ждите,-- сообщил
Заремба.
-- Что так?
-- Придется возвращаться. Забыли кое-что.
-- А-а, смотрите. Только сейчас трудно будет поймать машину: водители
не останавливаются, боятся. Да и дороговато обойдется. Подождите лучше до
утра, на автобусах доберетесь.
-- Спасибо. До свидания.
-- Счастливо.
Проследили, но никто не вылез вслед за ними, и автобус не остановился
на всем видимом расстоянии. Значит, в нем никто ради них не ехал. Стоять
ночью на холоде в каком-то неизвестном поселке -- удовольствия ноль, как
сказал бы солдат Варфоломеев, но перестраховки никогда не бывает много. А
вот мало -- да...
Попробовали все же ловить попутку, но редкие машины проносились мимо с
таким свистом, что оба махнули рукой: до утра в самом деле никто не
остановится. Туманов даже оправдал водителей:
--Я бы тоже промчался мимо.
-- Бутерброды вроде еще остались. Перехватим?
Сели на лавочку. Ближайший фонарь горел метрах в десяти, и под его