У него была мысль оставить и меня в ней, но  я
возмутилась, сказав, что тоже хочу участвовать в деле - из чисто спортивного
интереса. Марис также заметил, что  девушке  одной  среди  ночи  небезопасно
сидеть в машине, тем более в таком глухом месте. Это решило дело.  Машину  я
заперла, и мы отправились к довольно внушительному забору.
   Перед ним шел ряд тополей, не доходивших до верха бетонного строения.
   Никитин пошел у самой бетонной стены-забора, между ним и тополями.  Мы  с
Марисом следовали за ним цепочкой.
   - Те-с! - внезапно приложил палец к губам дядя Саша.
   Мы замерли, прислушиваясь. Я выглянула на улицу из-за очередного  ствола:
она оставалась пустынной. Да здесь и днем явно народ не особо хаживает.
   Если только крайне необходимо. Узкая  заасфальтированная,  вероятно,  еще
при царе Горохе дорога, вся в ухабинах и  колдобинах,  с  другой  стороны  -
канава, в которой все еще  стоит  вода  после  последнего  дождя.  Чуть-чуть
повернешь руль в сторону - и въедешь, а  потом  "Кировец"  надо  приглашать,
чтобы  вытащить  "Запорожец",  который  может  увязнуть  в  этом  болоте.  В
дополнение орали лягушки.
   Я не была перед главными воротами, но Шулманис говорил, что  там  подъезд
очень даже приличный: и асфальт ровный, и прибрано все. В  общем,  цивильно.
Но кто же будет заниматься другой, не парадной стороной? Кому это надо?
   Народная  тропа,  конечно,  пролегает  где-то   здесь.   Но   народ   наш
неприхотливый, на "мерседесах" не ездит, по этой дорожке на своих двоих он с
большим успехом пройдет. Так и мы прошли вполне успешно.
   Пока я осматривала окрестности (были  белые  ночи,  и  даже  фонарик  для
прохода вдоль забора не требовался),  мужчины  прислушивались  к  тому,  что
делалось на территории завода. Я тоже навострила ушки. Потом мы приступили к
обсуждению.
   - Говорят не по-нашему, - заметил дядя Саша. - Язык какой-то странный.
   Я никогда такого не слышал.
   - А вы вообще на каких изъясняетесь? - поинтересовалась  я  у  полковника
Никитина.
   - На английском свободно,  немного  на  немецком,  -  ответил  он.  -  Не
забывай, что я пятнадцать лет плавал.
   Да, я об этой части биографии дяди Саши на тот момент запамятовала.
   Сама-то я владею только русским, зато великим и  могучим.  Марис,  как  я
предполагала, кроме русского и латышского, должен знать  еще,  как  минимум,
английский - если постоянно общается со скандинавами. Но может, и  шведский,
и финский. Это надо будет  уточнить.  Всегда  уважала  людей,  говорящих  на
иностранных  языках.  Может,  мне  тоже  заняться  на  досуге?  Правда,  как
говаривал мой предыдущий, наш народ весь мир  заставит  говорить  по-русски,
потому что клиент всегда прав. А новый  русский  -  клиент  очень  ценный  и
денежный.
   - Если ликеро-водочный цех принадлежит некоему Зурабу Чкадуа, -  заметила
я, - это вполне может быть грузинский.
   - Я знаю, как звучит грузинский, - отозвался дядя Саша, - хоть и не  могу
на нем изъясниться. Бывал в Тбилиси неоднократно. Нет, не грузинский.
   - Вы меня сейчас, наверное, за идиота сочтете... - начал Марис.
   - Не тяни резину, - перебил Никитин.
   - Я недавно отдыхал в Таиланде. Не уверен, но похоже на тайский.
   - Откуда здесь тайцы?! - зашипела  я.  -  Это  наших  в  Таиланде  сейчас
немерено. Но тайцам-то к нам зачем ездить?
   Марис неопределенно пожал плечами.  Дядя  Саша  напряженно  думал,  потом
заявил:
   - Вот что, Наташа. Мы тебя сейчас поднимем к  себе  на  плечи,  взглянешь
через  забор  по-быстрому.  Взглянула  -  и  назад.  Только  чтобы  провести
рекогносцировку.
   - Есть! - отрапортовала я.
   Меня подняли, и я увидела довольно большой двор, в котором кипела  бурная
деятельность. У меня было несколько  секунд,  но  их  оказалось  достаточно.
чтобы оценить обстановку.
   - Ну? - одновременно спросили Шулманис и Никитин, опуская меня на грешную
землю.
   - Вьетнамцы, по-моему. Ну  точно  такие  же,  как  у  нас  не  так  давно
торговали кроссовками, куртками и всяким  другим  барахлом  на  рынках  и  в
переходах метро. Но я их что-то давно в городе не видела.
   - Значит, остались еще. Там что, целый полк их?
   - Человек десять, - сказала я. - Это тех, что я  увидела.  Может,  внутри
еще есть.
   - В смысле, где внутри? - спросил дядя Саша. - И что они делают?
   - Коробки таскают. По двое одну. По виду тяжелые.
   - Значит, спиртное грузят?
   Я пожала плечами. Как я понимала, если бы это были  бутылки,  то  они  бы
позвякивали, но звона не было слышно.
   - Может, еще раз взглянуть? - предложила я.
   - Нет, еще раз не надо, - решил дядя Саша. - Сейчас отойдем подальше.
   Туда, откуда этот цех не виден. Там и заберемся. Тут место хорошее, чтобы
перелезать, но раз погрузка идет - не стоит.
   Дядя Саша снова повел наш отряд, потом остановился и спросил у Мариса:
   - Ты не помнишь, какой там цех? Ну там, где вьетнамцы? И вообще, ты  хоть
одного днем видел?
   - Нет, - Марис покачал головой. - И не видел, и не помню. У меня  же  нет
плана завода, но ликеро-водочный, по-моему, с другой стороны  расположен,  а
директорский кабинет - прямо над ним. Вот сейчас мы как  раз  к  этому  цеху
подойдем.
   Мы опять остановились под густыми тополиными кронами, прислушались.
   Никаких звуков не раздавалось.
   - Так, Наташа, опять тебя поднимаем. Осмотрись.
   Во дворе с этой стороны  было  пусто.  Валялись  пустые  ящики,  какие-то
канистры, осколки стекла, куски проволоки, металлическая стружка.  В  общем,
типичный заводской двор. По находящимся там  предметам  и  не  поймешь,  что
производят на заводе.  Если  это  вообще  можно  понять,  даже  пройдясь  по
территории. Метрах в двадцати от того места, где стояли мы, только с  другой
стороны забора, располагался какой-то сарай. Между ним и забором было  около
метра. Рядом с сараем стояла огромная цистерна.
   Я сообщила об увиденном,  и  полковник  принял  решение  продвинуться  на
двадцать пять метров влево и перелезать между сараем и  цистерной,  чтобы  в
случае возникновения непредвиденных обстоятельств мы могли спрятаться или за
сараем, или за цистерной. Так мы и сделали,  зацепив  альпинистский  крюк  и
спустившись по припасенной веревке. Процедура не отняла много времени.
   Какое-то время мы  стояли  за  сараем,  прислушиваясь,  потом  дядя  Саша
выглянул с одной стороны, Марис - с другой.  Никого  не  было.  Отсюда  даже
вьетнамцев не было слышно.
   Шулманис напомнил, что в ликеро-водочном цеху должна быть своя охрана.
   - Спят, наверное, - высказал свое мнение Дядя Саша.
   Я с ним согласилась.
   Дядя Саша осматривался, решал, как действовать дальше.
   - Куда теперь? - прошептала я.
   - Сейчас попробуем все двери  на  этой  стороне.  Может,  какую-то  и  не
закрыли. Или закрыли плохо. Зайдем, осмотримся - и там как-нибудь проберемся
на третий этаж. Марис, точно помнишь, как к директорскому кабинету идти?
   Шулманис кивнул.
   - Эти точно не в  ликеро-водочный?  -  Дядя  Саша  кивнул,  показывая  на
интересовавшие его двери.
   - Да вроде бы нет, - ответил Марис. - Он дальше должен быть.
   Мы перебежали через двор  и  кинулись  к  трем  различным  дверям.  Я  не
сомневалась, что и у полковника, и у журналиста имеются какие-нибудь отмычки
или еще какие-то приспособления для несанкционированного открывания  дверей,
но для начала все равно надо было попробовать, заперты ли они.
   Та, к которой подбежал Марис, вообще держалась  на  соплях.  Мужчины  без
труда открыли ее, она предательски скрипнула, но  нас  все  равно  никто  не
слышал.
   Мы оказались в цеху, где нам впервые за  вечер  пришлось  воспользоваться
фонариком, прихваченным дядей Сашей. Это был склад продуктов  питания.  Судя
по коробкам, расставленным вдоль стен от пола до  потолка,  здесь  хранились
растительное масло, кетчупы, крупа и все в таком роде.  Видимо,  хозяева  не
считали нужным хорошо запирать двери,  думая,  что  дедушки  при  въезде  на
территорию завода сквозь ворота достаточно, а народ через забор за  подобной
продукцией не полезет. В принципе и забор был высоковат, чтобы  перебираться
без вспомогательных средств. За водкой еще можно было  бы  поднапрячься  (не
мне, нашему человеку, страшно желающему выпить, но  не  имеющему  для  этого
нужных средств и возможности заработать), но за маслом и гречей? Вряд ли.
   Мы быстро преодолели цех. Дверь, ведущая в него,  была  заперта  на  ключ
снаружи, но справиться с этим замком для дяди Саши труда не составило.
   - Запоминайте дорогу, - шепнул он нам на ходу, - чтобы потом быстро  этот
цех найти.
   Мы с Марисом кивнули. Теперь путь  указывал  Шулманис.  Он  очень  быстро
сориентировался. Не прошло и пяти минут с нашего появления на заводе, как мы
уже находились в приемной директора.
   - Наташа, стол секретарши - твой, - сказал Никитин.  -  А  мы  с  Марисом
займемся кабинетом.
   Я кивнула. Мужчины скрылись за обитой черной кожей дверью, а  я  включила
настольную лампу и принялась за изучение содержимого ящиков. Как  я  поняла,
этой девушке на работе делать было особо нечего: в верхнем ящике я нашла два
номера  "Лизы",  один  "Космополитена"  и  вырезки  из   каких-то   изданий,
посвященные вязанию. Само вязание находилось  во  втором  ящике,  в  третьем
"проживали" банка  кофе,  коробочка  с  пакетиками  чая,  банка  с  сахаром,
открытая пачка печенья  и  початая  банка  варенья.  Ничего  относящегося  к
секретарской работе я там не нашла  (к  тому,  что  по  моим  представлениям
должно бы относиться к секретарской работе). Может, и в самом деле  податься
в секретари-референты?
   Закончив со столом, я осмотрелась в приемной. Сбоку от основного стола  с
телефоном старой модели (еще с круглым диском!), на отдельной тумбочке стоял
факс, возможно, с которого Рута (или кто-то по ее просьбе)  посылала  Марису
послание в Ригу. Дальше был еще один столик с  пишущей  машинкой.  Здесь  не
имелось даже компьютера! В офисах, где мне приходилось бывать, дело обстояло
несколько по-иному... Правда, я посещала только места работы своих спонсоров
и их приятелей, считавших своим долгом выпендриться друг перед другом.  Там,
наоборот, было слишком много наворотов,  вот  только  у  моего  предыдущего,
пожалуй, все было к месту и по делу... Ничего лишнего, да и  оформлено  было
со вкусом...
   В столе, на котором стояла машинка, не было ничего  интересного:  бумага,
копирка, запасные ленты. Осталась "стенка". В  шкафу  для  одежды  оказались
подшивки: письма и какие-то бумаги.
   Я взяла верхнюю и отправилась к лампе, чтобы поглядеть, что за  переписку
ведет товарищ директор металлопрокатного завода, ставшего многопрофильным. Я
не  успела  прочитать  ни  одного:  двор  за  окном  осветили  мощные   фары
автомашины.
   Меня как током дернуло. Я тут же  захлопнула  папку,  выключила  лампу  и
кинулась в директорский кабинет. Там окна были зашторены и мужчины  спокойно
продолжали заниматься разбором  бумаг,  даже  не  подозревая,  что  во  двор
приехали гости (или хозяева). Дядя Саша периодически опускал какие-то бумаги
в свою сумку, Марис отправлял их в огромный карман,  пришитый  с  внутренней
стороны его летней курточки,  -  наверное,  специально  приспособленный  для
таких операций.
   На меня в первый момент даже не обратили внимания, так они были  увлечены
своим делом. Чувствовалось: люди в своей стихии. А что вы хотите?
   Криминальный репортер собирает материал, полковник КГБ (ФСБ) - компромат.
   Спелись на почве общих интересов.  И  где  только  они  его  использовать
собираются?
   Называется: ищем пропавшую девушку.
   - Во дворе кто-то есть, - прошептала я.
   - Кто? - спросил дядя Саша, проглядывая какую-то бумагу.
   - Машина приехала.
   - Выгляни в окно, будь другом, - велел Марис, засовывая очередную  бумагу
в бездонный карман.
   Я отодвинула штору и посмотрела во двор. Сарай и цистерна, между которыми
мы приземлялись, находились справа,  вообще-то  я  видела  только  цистерну,
сарай оказался, так сказать, за кадром, то есть пути отхода  оставались  для
нас открытыми. Во дворе стоял фургон  с  открытым  задним  бортом,  недалеко
остановилась "тойота",  от  которой  двое  мужчин  шли  к  зданию.  Их  лица
находились в тени, так что рассмотреть их я не смогла. Внутри фургона стояли
ящики с бутылками.
   Вот и ликеро-водочный цех. Вернее, цех грузинских вин питерского розлива.
Я сообщила Марису и дяде Саша об увиденном и высказала мнение,  что  неплохо
бы им побыстрее свернуть бурную деятельность. В ответ дядя Саша заметил, что
сейчас как раз лучше и не бежать через двор, а то могут заметить  непрошеных
гостей и принять не очень вежливо.
   - А с какой стороны они подъехали? - обратился ко мне Марис,  не  отрывая
взгляда от бумаг. - От сарая, где мы лезли или...
   Я  тут  же  представила  приближающийся  свет  фар  и  заявила,   что   с
противоположной.
   - Ну, в общем, тогда можно и двинуть, - заметил  Марис.  -  Или  подождем
среди продуктов. Мне еще минуты три  надо.  А  у  вас  как  дела,  Александр
Петрович?
   - Почти закончил.
   Мне велели скрыть следы моего присутствия в приемной. Наверное,  излишним
будет упомянуть, что мы все работали в тонких перчатках, чтобы, не дай  Бог,
не оставить отпечатков пальцев. Перчатки имелись и у Мариса, и у  дяди  Саши
(как необходимые по работе предметы), со мной, естественно, поделились.
   Я быстро убрала папку  с  письмами  на  место.  Вскоре  из  директорского
кабинета показались  Марис  с  Никитиным,  закрыли  его,  закрыли  приемную,
выглянули на улицу, оценили обстановку, и мы все вместе отправились вниз.
   Оказавшись в цеху, использовавшемся, как склад продуктов,  дядя  Саша  на
цыпочках приблизился к двери, ведущей на улицу, и выглянул наружу.
   -  Здесь  никого,  -  прошептал  он.  Справа   доносился   звук   стекла,
ударяющегося о  стекло.  Шла  разгрузка  пустой  тары.  Голос  с  грузинским
акцентом  подгонял  не  совсем  внятно  изъяснявшихся  по-русски  грузчиков.
Похоже, что они перед работой приняли  на  грудь  для  прилива  сил.  И  эти
грузчики тут выполняют функции охранников?!
   - Ну пошли,  что  ли?  -  спросил  Марис.  Мы  прикрыли  за  собой  опять
скрипнувшую дверь, быстро пересекли двор и направились к  сараю.  Дядя  Саша
еще раз уточнил, не виден ли сарай от ликеро-водочного цеха.
   - Из приемной не виден. Только цистерна, и то не вся. А цех под приемной.
Не должен.
   Мы стояли за сараем, веревка, идущая с крюка, висела чуть правее.
   - Может, взглянем, чем занимаются? - предложил Марис.
   - Зачем? - зашипела я. - И так ясно, чем. И мы не из-за них сюда пришли.
   - Я их сфотографировать хочу, - сказал Марис.
   - Очумел, что ли? - повернулся к нему дядя Саша.
   - Ну я же все-таки сюда еще  и  работать  приехал,  -  заметил  Марис.  -
Главный редактор обрадуется такому снимку.
   - Марис, может, не надо... - Я сделала попытку его отговорить.
   - Не бойся. - Он взял меня за руку. - Вы с Александром Петровичем  быстро
перелезайте на ту сторону, а я проскочу за цистерну и оттуда щелкну их  пару
раз - и за вами. Не в первый раз, чай.
   - Как знаешь, - сказал дядя Саша, помогая мне перемахнуть через забор.
   Марис присоединился к нам минуты через три.  Вот  в  эти  минуты-то  я  и
почувствовала страх. Почему-то  проникновение  в  директорский  кабинет  под
покровом ночи не  произвело  на  меня  особого  впечатления,  воспринималось
просто как работа, которую нужно сделать, а вот когда Марис один  отправился
на рискованное предприятие... Я уже рисовала в мозгу  жуткие  картины  того,
что с ним могут сделать, если поймают...
   Но вот он появился над забором, отцепил крюк  и  вместе  с  ним  спрыгнул
вниз. Не успели мы сделать и двух шагов, как за  забором  снова  послышались
звуки подъезжающих машин. Их было две. Легковые.
   - Кого еще там черт несет? - пробурчал дядя Саша.  -  Здесь  что,  все  в
ночную смену работают?
   - Мы как раз вовремя ушли, - заметила я. -  А  вдруг  это  за  продуктами
приехали?
   - Что, кому-то масла на ужин не  хватило?  Или  поняли,  что  к  завтраку
ничего не осталось? - усмехнулся Марис.
   - Так, поднимите меня, - твердо сказала я. -  Проведу  осмотр  объекта  в
последний раз.
   Марису с дядей Сашей второго приглашения не потребовалась, и я  оказалась
на их плечах. В то мгновение, когда моя голова приподнялась над забором,  на
территории завода открыли автоматный огонь.
 
Глава 7 
 
   Я тут же убрала голову, мои друзья опустили меня на землю.
   - Бежим! - напряженно прошептал Марис и уже готов был припустить наутек.
   Дядя Саша схватил нас обоих за руки и тихо гавкнул:
   - Стоять и не двигаться!
   Мы все замерли на местах, прижимаясь спинами к  бетонной  стене,  радуясь
тому, что тополя и какие-то низкие редкие кустики создавали тень. Ночь  была
белой, но на наше счастье наступило самое темное  время.  Забор  и  деревья,
которые я только что упоминала, работали на нас. Да и кто ожидал  увидеть  в
этой глухомани нашу троицу?
   Я подумала, что дядя Саша прав: если бы мы бросились бежать,  то  создали
бы лишний шум. Несмотря на стрельбу, налетчики могли бы услышать, что  здесь
кто-то пытается скрыться бегством, и выпустили бы и по нам очередь-другую. А
так переждем и двинемся тихонечко в сторону нашей машины. Как я  понимаю,  в
обозримом будущем милицию вызывать здесь не станут. Если станут вообще.
   Налетчики уедут, менты еще не приедут, а наш след  за  это  время  успеет
простыть.
   Теперь вернусь к  тому,  что  я  успела  увидеть,  приподняв  голову  над
забором. Приехало две машины. По-моему, БМВ и "форд". Кажется,  "пятерка"  и
"скорпион". Более точно сказать не могу. Времени рассмотреть  их  просто  не
было.
   Автоматчиков тоже было двое - по одному из каждой машины. Кто еще - я  не
разглядела.
   Раздался звон разбиваемого стекла: очередь  явно  прошла  по  бутылкам  в
машине с открытым бортом.  Звон  сопровождался  дикими  криками  людей.  Все
закончилось  очень  быстро.  Наверное,  с  момента  остановки  машин  до  их
скоропалительного отъезда прошло не более двух минут.
   Мы пришли в себя. Тут уже я хотела предложить быстро нестись к машине, но
дядя Саша заявил:
   - Надо бы взглянуть, что там.
   - Алексан... -  начал  Марис  и  осекся.  А  мне  вдруг  тоже  захотелось
посмотреть. Вдруг увидим что-нибудь интересное? Вернее, я увижу.
   Меня опять поставили на плечи, и я осторожненько  приподняла  голову  над
бетонным забором. Так и есть.  Разбитые  бутылки,  грузчики,  их  таскавшие,
лежат рядом с ящиками - там, где  упали.  Какой-то  полный  мужчина  неловко
вывернул ногу и тоже лежит в луже крови...
   Внезапно мое внимание привлекло шевеление за  цистерной  -  за  ее  самым
дальним от меня боком. Там валялись какой-то  ржавый  стальной  лист,  моток
проволоки и еще несколько  непонятных  железяк.  Этакая  кучка  металлолома,
видимо, негодного к переплавке. Из-за этой кучки показалась голова с  пышной
шевелюрой, потом начало постепенно выползать тело, двигавшееся  на  коленях.
Оно бы, наверное, шло на четвереньках, но приходилось правой рукой  зажимать
простреленное левое  плечо.  Из-под  пальцев  просачивалась  кровь.  Мужчина
стонал.
   - Ну? - прошипел снизу Марис.
   - Один живой, - шепотом сообщила я. - Мне кажется, я его знаю...
   Но я не могла с полной уверенностью решить, кто это:  Вахтанг  Георгиевич
или его брат. С братом мне встречаться не приходилось. А  Чкадуа-старшего  я
видела  только  на  светских  раутах,  в  дорогом  костюме,  с   "бабочкой",
галантного и приятно пахнущего. Здесь  же  из-за  груды  железа  на  коленях
выползал человек в  каком-то  висящем  свитере  и  джинсах.  Его  лицо  было
искажено болью, да и видела я его не совсем четко. "Наверное, брат  Вахташи,
- решила я. - Да и что бы здесь стал  делать  сам  Вахтанг  Георгиевич?  Тем
более, что производством заведует Зураб?"
   - Кто? - тем временем уточнил дядя Саша.
   - По-моему, это младши