встал на пушистый ковер. Это  был
мужчина с обнаженным торсом, в белых обтягивающих брюках; светлые волосы
спадали ему на глаза.
   - Пить хочется, - проговорил он.
   Он приблизился к  столику  на  колесах,  налил  себе  виски  и  пошел
обратно, держа стакан в одной руке и бутылку "Джей энд Би" в другой.
   -  Какой  ты  красивый,  Джерри!  -  послышалось  с   дивана.   Голос
принадлежал мужчине лет пятидесяти, чье лицо находилось в тени. Он  тоже
был раздет до пояса и, приподнявшись на локтях, во все глаза смотрел  на
молодого красавчика. Шумно засопев, он перевернулся на живот и  повернул
лицо к стене.
   - Иди ко мне, - прошептал он.
   Молодой блондин аккуратно поставил  стакан  на  ковер,  с  загадочной
улыбкой присел на диван и ласково провел левой  рукой  по  спине  своего
партнера. Тот блаженно заурчал  и  попытался  поймать  его  руку.  Тогда
парень что было сил обрушил ему на затылок бутылку "Джей энд Би".
   Раздался глухой стук, бутылка разбилась,  и  виски  брызнуло  во  все
стороны, распространяя горький запах.  Лежавший  содрогнулся,  попытался
поднять голову, но тут же бессильно уронил ее.  Джерри  с  минуту  сидел
неподвижно, сжимая в руке горлышко разбитой бутылки и  словно  собираясь
нанести повторный удар, но передумал  и  бросил  свое  импровизированное
оружие на пол.
   Лицо его утратило сладкое, манящее выражение и превратилось в жесткую
равнодушную  маску.  Перевернув  бесчувственное  тело   на   спину,   он
расстегнул ремень, стащил с мужчины брюки и полосатые шелковые  трусы  и
наконец нашел то, что искал: узкий кожаный ремешок,  опоясывавший  живот
мужчины пониже пупа.
   Джерри снял ремешок и извлек два плоских ключа  из  вороненой  стали.
Прошлепав босиком по комнате, он снял висевшую на стене картину. За  ней
открылась прямоугольная дверца с крошечной  замочной  скважиной.  Джерри
осторожно вставил в скважину один из ключей, повернул его и  потянул  на
себя. Раздался едва слышный  скрип,  и  кусок  стены  размером  примерно
двадцать  на  сорок  сантиметров  отошел  в   сторону,   открыв   темное
углубление: в стене располагался суперсовременный сейф,  не  поддающийся
действию даже радиоактивного излучения.
   Джерри вынул из сейфа плоский  черный  металлический  чемоданчик  для
документов. Чемодан имел два встроенных замка и не боялся  ни  огня,  ни
воды.
   Не потрудившись закрыть сейф, парень  бросил  чемоданчик  на  кресло,
сунул ключи в карман брюк и стал одеваться.
   Спустя пять минут он уже выходил из квартиры в элегантной  спортивной
куртке, надетой поверх светло-серого джемпера, и с чемоданчиком в  руке.
Пятидесятилетний мужчина по-прежнему неподвижно лежал на диване.  Джерри
вошел в лифт  и  нажал  кнопку  подземного  гаража.  Он  поправил  перед
зеркалом светлые пряди волос, спадавшие на глаза, и начал что-то  весело
насвистывать.
   Никогда еще ему не выпадал такой крупный и одновременно такой  легкий
заработок.
   Машин в гараже было немного. Приближались выходные, и  многие  жильцы
дома уже укатили отдыхать в Мэриленд или в Вирджинию.
   Джерри решительно зашагал к дальней стене, у которой был  припаркован
большой двухдверный "кадиллак". Парень открыл правую  дверцу;  в  салоне
автоматически зажегся свет. Взгляд сидевшего за рулем мужчины  сразу  же
устремился на черный чемоданчик.
   - Оно?
   В его голосе звучало явное нетерпение. На вид мужчине было лет  сорок
пять - пятьдесят. Темное пальто, шляпа, ухоженные руки, угреватое лицо.
   - Да. - Джерри положил чемоданчик  на  сиденье  и  вынул  из  кармана
ключи.
   Водитель взял их и спросил:
   - Вы уверены, что ни с чем не перепутали?
   - Там было только это.
   - Понятно, - кивнул водитель. Он щелкнул замком, открыл чемоданчик  и
заглянул внутрь. Затем резким движением захлопнул крышку.
   - Вы мне заплатите прямо сейчас? - спросил Джерри. На его лице уже не
было прежней самодовольной улыбки.
   - Конечно. Только не здесь.
   Водитель открыл дверцу и выбрался наружу. Пока Джерри обходил  машину
сзади, он вынул из-под пальто пистолет с длинным глушителем. Первая пуля
угодила парню в живот. Он застонал и согнулся пополам.  Убийца  отступил
на шаг и выстрелил ему в правое ухо. Джерри повалился на цементный  пол.
Человек в пальто сделал третий выстрел - в  затылок.  Из-под  застывшего
тела побежал тоненький ручеек крови.
   Джерри умер так же бестолково, как и жил.
   Человек в пальто -  его  звали  Виктор  Гринев  -  шел  по  гаражу  с
чемоданчиком в руке и улыбался. Не потому,  что  был  таким  уж  большим
весельчаком. Просто он заранее воображал, какие физиономии будут  у  его
коллег, полковников КГБ, когда они узнают новость. Вернее, если  узнают.
Чемоданчик нужно было срочно увезти за пределы США. Реакция  американцев
обещала быть молниеносной... О том, чтобы заявиться с подобным багажом в
аэропорт,  не  могло  быть  и  речи.  К  счастью,  он  уже   почти   все
предусмотрел.  Конечно,  он  мог  бы  передать  чемоданчик  в  советское
посольство  для  отправки  с  дипломатической  почтой.  Но,   во-первых,
американцы могли проявить излишнее любопытство;  во-вторых,  товарищ  из
посольства мог, чего доброго, потянуть одеяло на себя. А  Виктор  Гринев
был самолюбив и амбициозен.
   Прежде чем войти в лифт, он обернулся.  "Кадиллак"  на  время  скроет
труп Джерри от посторонних глаз", - подумал Гринев.
   После долгих  месяцев  ожидания  все  свершилось  так  просто...  Он,
агент-нелегал, прибывший под чужим  именем,  разрабатывал  эту  операцию
целых два года. А  сегодня  ему  даже  не  понадобилось  связываться  со
старшим офицером КГБ из посольства.
   Московские эксперты потратили почти год на то, чтобы "вычислить", кто
из американцев может иметь доступ к этим  бумагам.  Затем  тщательнейшим
образом отобрали тех  из  них,  чьи  слабости  и  особенности  характера
позволяли расставить ловушку.
   Обычно скуповатый  КГБ  еще  никогда  не  расходовал  такие  суммы  в
долларах.
   Лифт мягко остановился на первом этаже.  Виктор  Гринев  прошел  мимо
спавшего в кресле швейцара и на улице повернул  направо.  Его  машина  -
скромный синий "форд" - стояла в  двухстах  метрах  впереди.  Садясь  за
руль, он с досадой вспомнил, что так и не спросил у Джерри, умер Либелер
или нет. Что ж, теперь поздно...
   В  этот  поздний  час  улицы  Вашингтона  уже  опустели.  Проехав  по
Пенсильвания-авеню, Гринев свернул к югу, на  Семнадцатую  улицу,  затем
обогнул Белый дом и по Коннектикут-авеню доехал до "Шератон-Парк-отеля",
где занимал комнату номер 508. Не останавливаясь,  он  пересек  мемориал
Линкольна, оставил  позади  мост  и  Арлингтонское  военное  кладбище  и
повернул на скоростную магистраль, протянувшуюся вдоль берега Потомака.
   Через десять минут впереди  засияли  огни  Вашингтонского  аэропорта.
Бросив машину на стоянке, Гринев  поспешил  к  трапу  старого  "конвера"
компании  "Истерн  Эрлайнз",  осуществлявшему  воздушное  сообщение   по
маршруту Вашингтон - Нью-Йорк.  Самолет  с  десятком  сонных  пассажиров
взлетел уже через  несколько  минут,  и  Гринев  увидел  с  высоты  ярко
освещенный  памятник  Вашингтону.  Всего  три  четверти  часа  -  и   он
приземлится в Нью-Йорке, в аэропорту Ла Гуардия.
   Гринев трижды чихнул: проклятый  вашингтонский  климат  наградил  его
ужасным насморком.

***

   Дэвид Либелер пришел в себя через четверть часа после бегства Джерри.
Сначала он не мог ничего припомнить. От дивана ужасно разило  виски.  Он
поморщился, решив,  что,  наверное,  напился  до  беспамятства.  Но  для
похмелья боль в затылке была чересчур сильной. Он ощупал  голову  рукой,
увидел на руке кровь, и к нему мгновенно вернулась память. Он  с  трудом
сел на диване, и у него тут же закружилась голова.
   - Джерри!
   Внезапно Либелер заметил открытую дверцу сейфа, и его словно  окатили
кипятком. Он, пошатываясь, подошел к углублению в стене и сразу  увидел,
что в нем ничего нет.  Потрясенный,  он  опустился  на  диван,  обхватив
голову руками. Он не мог в это поверить! Они с Джерри были  знакомы  уже
два года, и их связь успела получить в  Вашингтоне  такую  огласку,  что
Либелер предпочел на время отправить свою жену к матери, в Миссури.
   Ему захотелось схватить паспорт, дорожные чеки и  вскочить  в  первый
попавшийся самолет - все равно куда. Но он справился с собой. Его  можно
было уличить в порочности, но не в трусости. На мгновение ему стало жаль
своей блестящей карьеры в Совете  национальной  безопасности,  благодаря
которой он получил право доступа к этим проклятым документам. С карьерой
можно было прощаться,  однако  у  него,  возможно,  еще  оставался  шанс
уменьшить масштабы надвигающейся катастрофы.
   Он решительно снял телефонную трубку и набрал номер -  один  из  двух
секретных  номеров,  которые  категорически  запрещалось  записывать  на
бумаге. Они являлись частью  тайного  параллельного  мира,  который  он,
Дэвид Либелер, только что невольно предал.
   Один из четырех белых телефонов, установленных на пульте управления в
подземных помещениях Белого дома, разразился длинными  звонками.  Трубку
тотчас же снял человек, сидевший перед  пультом  в  причудливо  выгнутом
кресле из белой пластмассы.
   - Алло!
   В этом зале располагался и работал  круглые  сутки  мозг  Соединенных
Штатов Америки. У безотказных аппаратов  связи  постоянно  сменяли  друг
друга  дежурные,  обеспечивающие  контакт  с   различными   федеральными
агентствами  и  стратегическим  отрядом  ВВС.  Именно  здесь   проходили
совещания особой группы 5/12 - секретного мозгового треста США.
   Номера  телефонов  прямой  связи  были   известны   лишь   нескольким
ответственным работникам. Звонивший входил в их число.
   Дежурный внимательно  выслушал  рассказ  Либелера,  сделав  несколько
пометок в блокноте, а затем невозмутимо ответил:
   - Мы принимаем меры. Просим оставаться на месте.
   Он повесил трубку и потянулся к другому аппарату, в корпусе  которого
была сделала прорезь. Дежурный вставил в  нее  пластиковую  карточку,  и
аппарат автоматически набрал нужный номер.
   Это был номер Давида Уайза, занимавшего в ЦРУ должность с  совершенно
безобидным  названием:  начальник  отдела  планирования.  И  нужно  было
обладать болезненно подозрительным характером либо  надежным  источником
информации, чтобы догадаться, что речь  идет  о  планировании  операций,
проводимых рыцарями плаща  и  кинжала  (причем  скорее  кинжала,  нежели
плаща) под священным девизом: "Огонь побеждают огнем". Результатом  были
мятеж в Санто-Доминго, контрреволюционный десант  на  Кубу  и  множество
прочих мелких и, разумеется, "стихийных" революций.
   Дэвид Уайз оказался на месте.
   - Буду через десять минут, - лаконично ответил он.
   Дежурный сделал еще  несколько  звонков.  Экстренное  совещание  было
назначено на ноль  часов  тридцать  минут.  Перед  этим  прошла  краткая
дискуссия о том, следует ли разбудить президента.  В  конце  концов  это
сочли необязательным,  поскольку  ответственные  работники  Белого  дома
обладали всеми необходимыми полномочиями.
   В назначенный час один за другим  прибыли  высшие  чины.  Дэвид  Уайз
приехал в смокинге - он еще успел  побывать  на  приеме  в  пакистанском
посольстве.
   Пятеро чиновников немедленно  принялись  за  работу.  Совещание  было
недолгим и сопровождалось звонками в различные  государственные  службы.
Сыскная машина была запущена и работала без перебоев,  движимая  мощными
рычагами ФБР и ЦРУ.
   Собравшиеся коротко обсудили средства и  методы,  которые  предстояло
применить в том случае,  если  дело  примет  нежелательный  оборот.  Все
единогласно решили поручить операцию таким сотрудникам,  которых  -  при
всей их эффективности - не жаль было бы впоследствии ликвидировать.
   Эта история не должна была оставить следов. Она вообще не должна была
произойти.
   Дэвид Уайз покинул зал первым. Он сел в свой  черный  "олдсмобиль"  и
велел  водителю  ехать  к  мемориалу  Линкольна,  где  располагался  его
секретный кабинет. Из окна кабинета был  виден  фонтан  у  Белого  дома;
табличка на двери отсутствовала. Фактически этот кабинет являлся сердцем
всего  отдела  планирования.  В  смежной  комнате  -  просторной  и   со
звукоизоляцией - стояло два десятка шифрованных телетайпов, связанных  с
крупнейшими зарубежными "филиалами" ЦРУ.

***

   Положив трубку на рычаг, Дэвид  Либелер  убрал  с  дивана  постель  и
осколки стекла, закрыл сейф и распахнул окно. Дом спал;  светились  окна
только его квартиры.
   Обмотав голову полотенцем, он сел за стол в соседней комнате и  начал
что-то писать.
   Спустя полчаса зазвонил телефон. Либелер услышал  бесстрастный  голос
Дэвида Уайза:
   - Мы нашли Джерри. В подвале  вашего  дома.  Убит  тремя  выстрелами:
работал  профессионал.  Все  оказалось   гораздо   серьезнее,   чем   вы
предполагали.
   - Я вам ничем не могу быть полезен? - робко спросил Либелер.
   - Нет. Просто держите язык за зубами.
   Уайз повесил трубку.
   Подавленный,  Либелер  опустил  голову,  затем  вновь  сел  за  стол,
закончил письмо, заклеил конверт и положил его на видное место - рядом с
фотографией своей жены.
   Уайз прав: он, Либелер, стал теперь совершенно бесполезен: слишком уж
велика его вина.
   Он  выдвинул  левый  верхний  ящик  стола  и  вынул  оттуда  красивый
никелированный  револьвер  кольт-5,  который  привез  прошлой  зимой  из
Мексики.
   Минуту поколебавшись, он выстрелил себе в рот, направив ствол  вверх,
и с раздробленным черепом опрокинулся на спину.

Глава 3

   Разглядывая  Маризу  Платтнер,  Серж  Голдман  исходил  слюной,   как
подопытная собака академика Павлова. Среди женщин ее профессии не  часто
попадались такие, как она - одновременно и красивые, и сговорчивые.  Тем
более что сам папаша Голдман  немногое  мог  предложить:  девяносто  два
килограмма  рыхлого  мяса,  втиснутого  в  подержанный  костюм  плейбоя,
расплывшееся бородавчатое лицо и огромный лысый череп. Последняя  деталь
его особенно смущала. Однажды в баре какой-то  мужчина  схватил  его  за
грудки и начал трясти: Серж  слишком  откровенно  смотрел  на  ноги  его
спутницы. А потом мужчина с отвращением сказал:
   - Когда тебя трясешь, у тебя в башке булькает, как в унитазе.  С  тех
пор Серж Голдман старался не делать резких движении головой.
   С Маризой Платтнер все пошло как по маслу: он снял  ее  в  ирландском
баре "Дж. П. Кларкс" на Третьей авеню. Купив ей бифштекс "Лондон  бройл"
за два доллара семьдесят пять центов, он сразу приобрел в ее лице  новую
подругу. Несмотря на купленную в кредит норковую  шубку,  Мариза  сидела
без гроша.  Приехав  из  Чикаго,  где  она  исполняла  стриптиз,  Мариза
собиралась стать здесь, в Нью-Йорке, певицей или актрисой.
   - Пожалуй, я могу вам помочь, - проворковал Голдман на своем неважном
английском. - Я как раз снимаю фильм...
   И это было почти правдой. На следующий день Мариза  появилась  в  его
кабинете в шесть часов, после ухода секретарши  -  раскрасневшаяся,  как
девочка во время первого свидания, и  затянутая  в  коротенькое  платье,
едва прикрывавшее ее женские прелести.
   На письменный  стол  она  поставила  свою  вечернюю  сумочку,  слегка
приоткрыв ее. Из сумочки выглядывали кокетливые кружева черных трусиков.
Не  будучи  большой  интеллектуалкой,  Мариза  все  же,  видимо,  прочла
наставления Дейла Карнеги "Как приобретать друзей...".
   Такое многообещающее начало означало, разумеется,  наступление  новой
эры в истории киноискусства.
   Однако  Серж  Голдман  не  удовольствовался  мимолетным  объятием  на
письменном столе. Он решил поразить Маризу своей необычайной щедростью и
серьезностью намерений и пообещал провести с ней уик-энд  на  Антильских
островах. Правда, там уже начался сезон дождей, но  это  не  беда...  Он
даже посоветовал ей в следующий раз захватить с собой паспорт.
   В этот раз она уже приехала в его  тихую  однокомнатную  квартиру  на
Пятьдесят второй улице. На ней было зеленое платье, слишком  необдуманно
открывавшее далекие от  совершенства  ноги,  но  Серж  Голдман  старался
смотреть  только  на  ее   ангельское   личико,   обрамленное   светлыми
кудряшками.
   Поглаживая ее по бедрам и не встречая никакого сопротивления, он стал
описывать ей прелести предстоящего круиза. Она восхищенно замурлыкала  и
прижалась к нему. В голове Голдмана  завертелись  похотливые  мысли.  Он
поставил на проигрыватель пластинку и снял пиджак. Мариза фыркнула:
   - Почему у вас двое часов? Он принял серьезный вид.
   - В моей работе  без  этого  не  обойтись.  На  правой  руке  у  меня
голливудское время, а на левой  -  местное  время  той  страны,  куда  я
выезжаю. Это позволяет мне звонить важным персонам, не нарушая их покоя.
   Девушка онемела от восторга. Серж воспользовался этим и  сунул  ей  в
руки стакан, до краев наполненный виски. Минут через десять он сказал:
   - Если вы твердо решили делать карьеру в кино, то  вам  прежде  всего
следует избавиться от излишней скромности...
   Виски начинало действовать. Уязвленная Мариза хмыкнула:
   - За кого вы меня принимаете, дядя?
   И, грациозно изогнувшись, расстегнула молнию на платье. Одно движение
- и она предстала  перед  Сержем  в  тугом  черном  корсете,  бросая  на
продюсера откровенно соблазняющие взгляды.
   - Венера Лимосская! Да еще с руками! - гордо объявила она и бросилась
в объятия Голдмана, хищно облизываясь острым язычком.
   На двери зазвенел веселый звонок.
   Серж Голдман подскочил на месте. Этого адреса не  знал  никто.  Кроме
его шефов, конечно. Те могли найти его и на краю света.

***

   Немногие знали о том, что прежде чем  стать  кинопродюсером,  он  был
делегатом Коминтерна от  стран  Балтики.  В  те  годы  он  еще  зачастую
испытывал голод, и все  же  верил  в  коммунизм.  Коминтерн  распустили.
Вместо того, чтобы расстрелять Голдмана, люди из МВД проявили гуманность
и предложили ему отправиться в Соединенные Штаты, чтобы создать там сеть
разведывательной   агентуры.   Ему   обещали   прекрасное   будущее    и
неограниченные    "служебные"    расходы.    По    паспорту    литовский
инженер-эмигрант, он приземлился в Нью-Йорке,  раздуваясь  от  гордости,
словно павлин. Ведь гораздо приятнее оказаться в Нью-Йорке,  нежели  под
Воркутой.
   Он ехал в огромный безрадостный Чикаго, чтобы установить связь с  уже
существующей там агентурной сетью.
   Ему понадобилось всего три месяца для того, чтобы очутиться в  тюрьме
Деннамора с тридцатилетним сроком за шпионаж: русские отправили его  для
проверки связных, которые, по их данным, попали под наблюдение ФБР.
   Данные оказались точными.
   Но Сержу Голдману повезло:  его  адвокат,  по  происхождению  русский
еврей, начал питать к нему дружеские  симпатии.  Адвокат  переговорил  с
ЦРУ, и однажды в субботу -  в  день  посещений  -  в  его  камеру  вошел
незнакомый мужчина. Сначала он отметил невеселую перспективу провести  в
этой образцовой тюрьме чуть больше четверти века, а затем намекнул,  что
русские недавно заменили  своих  агентов  другими,  и  неплохо  было  бы
установить личности новых...
   Судья признал, что Голдман стал жертвой  коварного  обмана,  и  Сержа
немедленно  освободили.  Ему   посоветовали   объяснить   русским,   что
американцы выпустили его при условии, что он будет работать на них.
   Поначалу все шло по плану. Но однажды  Голдман  вылетел  в  Париж  на
встречу  с  одним  из  своих  бывших  связных.   Там   его   приняли   с
распростертыми объятиями.
   - Возвращайтесь в Москву, вас ждет бывшее начальство, - сказали ему.
   Голдману эта поездка явно не улыбалась,  но  парижский  резидент  ЦРУ
принял именно такое решение.
   - Поезжайте, - сказал он. - Иначе они могут кое-что заподозрить.
   Замирая от страха, Голдман прилетел в Москву, но не успел ступить  на
родную землю, как четверо здоровяков затолкали его в черный лимузин.
   Вскоре он оказался в Минске, в спецтюрьме КГБ. В течени