служащие, одетые в черно-желтые костюмы "Герц", что  делало  их
похожими на ос.
   Одна из служащих появилась из-за рекламного щит. Это была миниатюрная
китаянка с  пухлым  ртом  и  большими  глазами  орехового  цвета.  Малко
остановился и стал незаметно ее разглядывать. Он  не  разочаровался.  Ее
слишком развитой для столь  хрупкого  тела  груди  было  тесно  в  узком
платье,  подчеркивающем  округлость  бедер.  С  очаровательной   улыбкой
девушка прервала осмотр.
   - Что угодно, сэр?
   У  нее  был  приятный  иностранный  акцент.  Малко  в  свою   очередь
улыбнулся. Он не мог оставаться равнодушным к обаянию красивой  женщины.
От маленькой китаянки исходила волнующая его чувственность.
   В то время как она рылась в бумагах, ища заказ Малко, он спросил:
   - Вы американка?
   - Нет, - ответила она, - я француженка. Я  приехала  с  Таити,  здесь
только год.
   - Вы еще не забыли французский? - спросил Малко на языке Мольера.
   - О! Вы француз!
   Лицо  таитянки  преобразилось.  Малко  узнал,  что  она   скучает   в
Сан-Франциско, что ей не нравятся американцы, но на  Таити  нет  работы.
Она приехала в США потому, что ее дед обосновался в Сан-Франциско, бежав
из коммунистического Китая.
   Малко прервал разговор. Его действительно волновало присутствие  этой
китаянки-таитянки.
   - В котором часу вы заканчиваете работу? - спросил он.
   - В восемь часов.
   - Хотите встретиться со мной? Приходите в десять часов в  бар  "Марка
Хопкинса".
   Она украдкой взглянула на своих коллег.
   - Нам запрещено принимать приглашения от клиентов.
   Он  чувствовал,  что  ей  очень  хотелось   прийти.   Отчасти   из-за
французского, на котором они говорили,  но  главным  образом  из-за  его
золотистых глаз.
   - Никто не узнает, - пообещал он.
   - Хорошо, - быстро согласилась она. - Я буду вас ждать  в  холле,  не
осмелюсь войти в бар одна.
   - Как вас зовут? - спросил Малко.
   - Лили Хуа. Американцы зовут меня Лили.
   Она уже приготовила документы на машину.
   - Я могу вам  предложить  только  "форд-мустанг"  красного  цвета,  -
извинилась она. - Но он совершенно новый.
   - Отлично.
   Получая от нее документы, Малко коснулся ее руки. Она  не  отстранила
свою, и приятный электрический ток прошел по его спине. Если правда  то,
что ему рассказывали о Таити...
   Скромность  мешала  Малко  осознавать  всю  силу   очарования   своих
золотистых глаз. Но он говорил по-французски и как только он заговорил с
Лили на  этом  языке,  она  с  неприкрытой  радостью  перешла  на  него.
Вероятно, после Таити она чувствовала себя в Сан-Франциско потерянной, и
Малко был ей послан Провидением.
   Он улыбнулся, думая о том, что даже здесь, в дружественной стране, он
был одинок. ЦРУ не может его поддерживать официально, а ФБР скорее всего
не выкажет ему доброжелательности. Он привык быть  вольным  стрелком.  В
этом было даже свое преимущество, тем более, что в случае осложнения  он
мог обратиться в ФБР или в полицию штата. Несмотря на  то,  что  он  был
"нелегальным" агентом ЦРУ, он  располагал  большой  властью:  достаточно
было позвонить адмиралу Миллзу.
   Впрочем, он будет вынужден пользоваться местной и официальной  связью
ЦРУ, в частности, чтобы контактировать с Миллзом.  Только  они  имели  в
распоряжении телефоны, автоматически кодирующие  исходную  информацию  и
расшифровывающие ее на выдаче.
   Малко направлялся в  город  по  Бэйшор  Фривей.  Справа  простиралась
бухта. Если представить себе  открытую  пасть,  то  Сан-Франциско  будет
располагаться на нижней челюсти, а знаменитый мост Золотые ворота  будет
соединять нижнюю и верхнюю челюсти. Бухта будет находиться внутри пасти,
а Тихий океан снаружи.
   Малко заказал  номер  в  самом  шикарном  отеле  Сан-Франциско  "Марк
Хопкинс", расположенном на вершине Ноб Хилла. Здесь Малко не  был  около
десяти лет, но его удивительная память помогла ему без  труда  выйти  на
Калифорния-стрит из лабиринта подвесных дорог, пересекающихся  в  центре
города. На Калифорния-стрит он поехал вдоль трамвайной линии.
   Помпезный и устаревший холл "Марка  Хопкинса"  не  изменился.  Каждый
субботний вечер в нем устраивались балы, на которые  элегантные  дамы  в
вечерних платьях  по  традиции  приезжали  на  трамвае.  Комната  стоила
тридцать два доллара; надо сказать, что находилась она на двадцати пятом
этаже.
   - Господин Малко Линге?
   Администратор взглянул на регистрационную карточку Малко.
   - Да.
   - Это для вас.
   Он протянул конверт. В нем была одна лишь фраза "Срочно  свяжитесь  с
Ричардом Худом в Маррей Хил, 6-7777".
   Малко позвонил из кабины в холле.  Номер  соответствовал  телефонному
коммутатору полиции Сан-Франциско. Его соединили с Ричардом Худом.
   - Добро пожаловать в наш город, - сказал тот хриплым голосом. - Я  не
знаю, кто вы, но я получил приказ обращаться с вами, как если бы вы были
любовницей губернатора. Поэтому через полчаса я пришлю за  вами  машину,
которая отвезет вас на ваш первый бал.
   - Не понял, - сказал Малко.
   Худ рявкнул:
   - Эти твари устроили новую манифестацию. Ничего нельзя было  сделать:
у нас демократия. Когда я был в Корее, все  было  проще,  здесь  же  эти
сволочи защищены Конституцией...
   Малко сказал своему собеседнику, что предпочитаем продолжить беседу в
здании полиции.
   Времени у него оставалось только на то, чтобы переодеться.
   Старый "плимут"  пропах  потом  и  засаленной  кожей.  Зажатый  между
грязной дверцей и дородным маршаллом,    перепоясанным
патронташем и курящим дешевую сигару, Малко испытывал все муки ада.  Его
костюм уже превратился в тряпку.
   Впереди с открытыми ртами спали два полицейских с касками на  голове.
Над ними висел карабин,  сбоку  болталась  длинная  дубинка  из  черного
дерева. Все трое были из полиции Сан-Франциско.
   Патрульная машина  уже  больше  часа  стояла  в  центре  южной  части
Сан-Франциско, на углу Чеснат Бульвара и Хиллсайд-авеню, в десяти  милях
от центра. Малко констатировал, что они находились в самом  центре  зоны
"заражения", установленной адмиралом Миллзом.
   Справа доносился шум Фривея. Радио в машине тихо  потрескивало.  Горы
были  помехой  для  приема  сообщений  из  генерального  штаба  полиции.
Внезапно толстый полицейский рядом с Малко вздрогнул, как слон, пробитый
пулей огромного калибра. Радио передавало:
   "Внимание всем патрульным машинам! На углу 79-й улицы  и  Бродвея  из
белого "бьюика" в  полицейских  была  брошена  бутылка  с  зажигательной
смесью. В машине четыре человека..."
   Разбуженный тумаком, водитель включил мотор.
   - Это не мой участок, - проворчал он.
   - Не хнычь, будет и на  твоей  улице  праздник,  -  хмыкнул  маршалл,
сидящий рядом с Малко.
   Он погасил сигару о каску и спрятал окурок в нагрудный карман,  затем
проверил заряженность огромного "смита-и-вессона".
   Как бы поощряя его действия, радио передало обрывистыми фразами:
   "Внимание  всем  машинам!  Отправляйтесь  на  помощь   пожарным.   Их
обстреливают  из  охотничьих  ружей.  Внимание,   внимание!...   Четверо
подозрительных в желтом "бьюике" на углу Гикпори и 106-й... Они стреляют
в пожарных... Внимание всем машинам! Черные манифестанты поджигают лавки
в Сивик Сенте".
   После  короткой  паузы  раздался  голос   диспетчера:   "Все   машины
направляются в зону 55-й улицы и южного Бродвея.  Манифестанты  устроили
поджог и стреляют в пожарных".
   Полицейский, сидящий рядом с водителем, снял ружье.
   - Черт побери, - процедил он.
   Машина тронулась с сиреной и  мигающей  фарой  на  крыше.  Проехав  с
квартал, они чуть было не врезались в пожарную машину,  показавшуюся  на
перекрестке. На ее ветровом стекле зияла звезда, оставленная пулей...
   Издали доносились сирены  других  машин,  полицейских  или  пожарных.
Сидящий спереди полицейский зарядил карабин  и  выставил  его  в  дверцу
машины.
   - Я прихлопну первого, кто откажется подчиняться, - заявил он.
   Снова затрещало радио:
   "Всем машинам! Подозрительные  лица  наполняют  бутылки  бензином  на
заправочной станции Мобил, Арсон-стрит. Код два..."
   - Черт бы их всех побрал! - изрек полицейский с ружьем.
   Они обогнали пожарную машину, которая их радостно  приветствовала.  И
совершенно неожиданно оказались в  гуще  событий.  На  обычно  спокойной
торговой улице по обе стороны горели  лавки.  Как  всюду  в  Калифорнии,
постройки были деревянными,  достаточно  было  вылить  немного  бензина.
Длинные столбы черного дыма поднимались в небо.
   Машина остановилась на перекрестке, полицейский  с  винтовкой  открыл
дверь машины и вышел. В этот момент сзади с поперечной  улицы  появилась
группа манифестантов. Ее возглавляла женщина с вьетнамским желтым флагом
с черной звездой. Рядом с  ней  шли  двое  мужчин  с  транспарантом,  на
котором красными буквами  было  написано:  "Долой  Никсона,  поджигателя
войны". Полицейский с  карабином  пошел  навстречу  манифестантам.  Двое
других вынули пистолеты и открыли дверцы машины.
   - Немедленно разойдитесь, - приказал полицейский с карабином и поднял
оружие.
   Манифестанты продолжали идти. Сквозь ветровое стекло Малко  видел  их
решительные лица. Полицейский промешкал лишь секунду, но она дорого  ему
обошлась. Один человек ухватился за ствол  его  винтовки  и  вырвал  ее,
другие стали его толкать и пинать, и он тотчас же исчез в  толпе.  После
этого манифестанты направились к машине.  Оба  полицейских  одновременно
выстрелили в воздух. Этого было  недостаточно.  Через  несколько  секунд
манифестанты атаковали машину.  Не  осмеливаясь  стрелять  в  безоружных
людей, полицейские закрылись в машине, помешав Малко выйти.
   Машину начали  раскачивать,  приподнимать.  Малко  со  своей  стороны
попытался открыть дверцу, готовый противостоять обезумевшей толпе, но не
успел. "Плимут" накренился и перевернулся на  крышу  вместе  с  Малко  и
полицейскими.
   Над перевернутой машиной стоял невероятный гам. Фанатики  выкрикивали
ругательства и били машину ногами. Малко  услышал  призыв:  "Давайте  их
поджарим!" Полицейский спереди нацелил свой пистолет и выстрелил.
   Раздался крик, и толпа  отхлынула.  Полицейский  выстрелил  еще  раз.
Манифестанты стали разбегаться, унося раненого.
   Полицейский с винтовкой лежал на тротуаре, но винтовки у него уже  не
было, лицо его было неузнаваемо, хотя он еще слабо шевелился.
   Внезапно глухой удар сотряс кузов, и  камень  отскочил  рикошетом  на
землю. Полицейский выстрелил наугад в сторону, откуда был брошен камень.
На углу дома Малко заметил тень. Оглушенный, он пытался выкарабкаться из
машины. В этот момент другой камень вдребезги  разбил  ветровое  стекло.
Возле почтового ящика на корточках сидели два молодых человека. Один  из
полицейских выстрелил, и парни скрылись.
   - Нужно попросить помощи, - сказал водитель. Он постучал по рации,  и
она заработала. Полицейский взял микрофон:
   -  Всем  машинам.  Трое  полицейских  оказались  в  засаде  на   углу
Ист-Джефферсон и 103-й улицы. Просим безотлагательной помощи...
   Он повторил обращение  дважды.  Малко  казалось,  что  время  тянется
бесконечно. Если эти молодчики вернутся, то их поджарят как цыплят.
   В  подтверждение  его  слов  из-за  перекрестка  выскочил  на  полной
скорости автомобиль и поравнялся с ними. Малко заметил  вытянутую  руку,
бросающую что-то в их сторону. Это  была  бутылка  из-под  пива,  из  ее
горлышка вырывалось пламя. Когда она упала на землю, раздался  взрыв:  в
ней была зажигательная смесь.
   - Всем машинам! Срочно окажите помощь машине на углу Ист-Джефферсон и
103-й улицы. Повторяю...
   В следующие десять минут все было тихо. Манифестанты не возвращались.
   В глубине Джефферсон-стрит послышались быстро приближающиеся  сирены.
Четыре полицейских машины остановились  возле  перевернутого  "плимута".
Вооруженные карабинами, они заняли  позицию  на  перекрестке.  У  многих
полицейских лица почернели от дыма, были в ссадинах и царапинах.
   Малко вылез из машины, за ним оба полицейских.
   Сильная рука помогла ему подняться.  Сержант  полиции  с  обгоревшими
бровями и шрамом на щеке подозрительно рассматривал его.
   - А вы что там делали? - резко спросил он.
   - С ним все о’кей,  -  прервал  толстый  полицейский.  -  Он  отведал
сполна.
   На  перекрестке  столпились  полицейские.  Из  "форда"  с   торчащими
антеннами раздавал команды капитан с огромными усами,  голубыми  глазами
навыкат, в золотом шлеме и с пистолетом в руке. Малко подошел к  нему  в
сопровождении своего телохранителя.
   - Где я могу найти Ричарда Худа? - спросил он. Капитан пожал плечами.
   - Последний раз я видел его в саду женского колледжа, на Сивин Сенте,
он устанавливал личности задержанных. Наверное, он еще там, если  ничего
не случилось... Мы направляемся туда, если хотите, поехали с нами.
   Малко сел в машину, где  было  уже  четверо  полицейских.  Из  дверей
торчали карабины.
   Внезапно машина резко затормозила. Посередине дороги,  поддерживаемый
камнем, стоял деревянный щит, на котором было написано  черной  краской:
"Сыщики, поворачивайте  налево,  или  мы  вас  пристрелим!"  Полицейские
переглянулись и повернули налево. Зачем рисковать?
   - Эти люди свихнулись, - сказал водитель.
   Изгородь   из   полицейских   машин   блокировала   Сивин   Сенте   и
профильтровывала всех подъезжающих. Около  тридцати  человек  лежали  на
земле лицом вниз, как трупы. Их нужно было обыскать и допросить. В  углу
два трупа были завернуты в покрывало рядом с опрокинутой и  изрешеченной
пулями цистерной.
   Сопровождаемый полицейским-мастодонтом, Малко в  конце  концов  нашел
Ричарда Худа. С сигарой в зубах, брюшком,  круглыми  большими  очками  в
металлической оправе, безукоризненно чистой сорочке и суровым видом,  он
казался воплощением привычного  порядка.  Сидя  за  столом,  он  задавал
лаконичные вопросы задержанным. Малко представился. Ричард Худ процедил:
   - Садитесь рядом со мной. Вы увидите, в каком мы оказались дерьме.
   Он протянул ему лист бумаги:
   - Полюбуйтесь, что натворили эти  мерзавцы.  Шестнадцать  полицейских
ранены,  причем  двое   в   тяжелом   состоянии.   Трое   убитых   среди
манифестантов, количество  раненых  неизвестно.  Больше  двадцати  домов
сгорело, так как в этом квартале постройки почти все деревянные.
   - Ради чего все это?
   - Они ратуют за мир. Когда мы  решили  им  помешать,  они  стали  все
поджигать, стрелять  в  нас  и  в  пожарных.  Все  это  во  имя  свободы
выражения. Взгляните на человека в сорочке с короткими рукавами, там, на
стуле.
   Он вынул сигару изо рта и рявкнул:
   - Сэм!
   Высокий полицейский с каской на голове  растолкал  толпу  и  предстал
перед шефом полиции.
   - Сэм, - сказал  Худ,  -  проводи  этого  джентльмена  к  тому  типу,
которого мы заперли в комнате.
   Сэм сделал знак Малко чтобы тот следовал за ним. Они пересекли двор и
оказались перед  дверью,  охраняемой  двумя  полицейскими,  вооруженными
карабинами.
   - Хотим взглянуть на вашего подопечного, -  сказал  с  мрачным  видом
Сэм.
   - Что он натворил? - спросил Малко. Сэм сплюнул.
   - Он дефилировал с вьетнамским флагом. Когда  мы  попытались  вырвать
его у него, он стал стрелять и ранил двух полицейских.
   Сэм отпер дверь. Малко вошел первым, за ним Сэм с пистолетом в  руке.
Они увидели сидящего на скамейке человека. Его правый висок был  разбит,
а руки слегка дрожали.
   - Месье хочет поговорить с тобой, - сказал Сэм,  ткнув  ему  в  ребра
пистолетом. - Советую ему отвечать, иначе я за себя не ручаюсь.
   Мужчина взглянул на Малко и апатично спросил:
   - Вы кто?
   - Я веду расследование по распоряжению правительства. Мне хотелось бы
кое-что у вас спросить, - ответил Малко.
   - Пожалуйста.
   - Как вас зовут?
   - Лестер Уайт.
   Полицейский сел на скамью и, играя  барабаном  пистолета,  следил  за
беседой. Малко взял стул и поставил его напротив задержанного.
   - Чем вы занимаетесь, господин Уайт? - спросил он.
   - Я отвечаю за производство в "Электроникс оф Калифорния", в Окленде.
   - Вас что-нибудь не устраивает в вашей работе?
   - Напротив, я доволен работой. Я  хорошо  зарабатываю.  У  меня  были
худшие времена.
   Лестер Уайт отвечал спокойно, без напряжения. Малко прокашлялся.
   - Вернемся к сегодняшнему дню. Вы обвиняетесь в том, что  стреляли  в
полицейских и двоих ранили. Это очень серьезно. Вы рискуете оказаться  в
газовой камере. Почему вы это сделали?
   Лестер Уайт заерзал на скамейке и  неожиданно  отсутствующим  голосом
ответил:
   - Что будет со мной - не важно, так как наши идеи торжествуют.
   - Какие идеи?
   -   Нужно   победить   капитализм,   дать   возможность    выразиться
демократическим силам. Нужно прекратить войну во Вьетнаме  и  принять  в
ООН демократический Китай.
   Глаза Малко внимательно следили за ним. Он был поражен  преображением
этого  человека.  Его  глаза  были  теперь  лишены  всякого   выражения,
казалось, что он рассказывает заученный урок.
   - Вы коммунист? - спросил Малко.
   - Разумеется, - спокойно ответил тот.
   Полицейский подпрыгнул на скамейке.
   - Вы слышите этого мерзавца?
   - Спокойно, - сказал Малко. - Вы состоите в партии, господин Уайт?
   -  Вы  прекрасно  знаете,  в  каком  положении  сейчас  компартия   в
Соединенных Штатах. Чтобы заставить торжествовать истину, не обязательно
быть членом партии.
   - Вы всегда так думали?
   - Нет. Я многое обдумал и раскаиваюсь.
   - В чем?
   - Я был соучастником  империалистов  и  поджигателей  войны.  Я  даже
голосовал за Президента...
   - За кого бы вы стали голосовать сейчас?
   -   За   демократического   кандидата,   который   будет    проводить
просоциалистическую политику.
   У полицейского перехватило дыхание. Он изрыгал ругательства, глядя на
Уайта с гадливостью.
   Малко продолжил допрос.
   - Вы  имеете  контакты  с  другими  сочувствующими...  социализму?  -
спросил он.
   Уайт ухмыльнулся.
   -  Разумеется,  -  ответил   он.   -   Я   сам   организовал   первую
коммунистическую  ячейку  на  юге  Сан-Франциско.  Она   не   последняя.
Постепенно  американцы  поймут,  что  разделять  наши  взгляды   -   это
единственно правильное решение.
   Малко  вздрогнул  от  "правильного   решения".   Типичное   выражение
коммунистической диалектики. Откуда Уайт его взял?
   -  Впрочем,  -  продолжал  задержанный,  -  вы  сами,  работающий  на
империалистическое правительство  Соединенных  Штатов,  в  конце  концов
начнете мыслить правильно... Рано или  поздно  все  честные  люди  будут
возмущены обманом руководителей страны.
   - Вам не кажется,  что  вы  представляете  меньшинство?  -  осторожно
спросил Малко.
   - Сегодня на улицу вышли сотни, - просто ответил Уайт. - Скоро выйдут
тысячи, даже если нас будут сажать в тюрьмы и казнить.
   Как только Малко касался политики, равнодушие задержанного  сменялось
на монотонный и  напряженный  тон.  От  этого  человека  исходило  нечто
неприятное, напоминающее Малко что-то из его прошлого, но что?
   - Благодарю вас, - сказал он в  заключение,  -  и  желаю,  чтобы  ваш
безумный поступок не имел для вас слишком серьезных последствий.
   Лестер Уайт изрек:
   -   Конечным   результатом    наших    действий    будет    свержение
капиталистического строя.
   Малко вышел в сопровождении полицейского.
   - Вы  видите,  он  спятил,  -  взорвался  полицейский.  -  Вы  только
послушайте его! Свержение капиталистического строя!
   Они вернулись  в  кабинет  Ричарда  Худа.  Малко  наклонился  к  шефу
полиции:
   -  Помимо  арестов  проводили  ли  вы  расследование  о  причинах   и
последствиях этой истории? - спросил он.
   Худ сказал разочарованно:
   -  ФБР  направило  сто  пятьдесят  человек,  которые  только  этим  и
занимаются. Мои люди им помогают. Например, человек, которого вы  только
что видели: о нем известно все с того момента, как он появился на  божий
свет. Сегодня в восемь часов вечера в  м