кой пистолета. В глазах у Малко потемнело, и он рухнул на пол.

***

     Нечеловеческий вопль привел его в себя. Он приподнялся. Склонившись над Моникой со сладострастным выражением на лице, лейтенант вводил металлический стержень ей во влагалище.
     Крик молодой женщины, казалось, сотряс стены, тело выгнулось дугой. Ее мучитель засовывал свое страшное орудие все глубже. Вопли не стихали несколько бесконечно долгих секунд, потом Моника потеряла сознание. Со вздохом сожаления лейтенант отложил стержень и повернулся к Малко, которого его подручные между тем поставили на ноги.
     - Видел? - спросил он. - Лучше раскалывайся, а то твою девку ждет еще не такое. В следующий раз я займусь ее задницей... Ну-ка, потренируемся пока с этой.
     Он бросил отрывистый приказ. Двое его подручных устремились к соседке Моники и, несмотря на ее отчаянное сопротивление, перевернули на живот. Это была совсем молоденькая женщина с широким лицом метиски. У нее были маленькие груди, округлые ягодицы и красивый изгиб бедер. Малко с ужасом увидел, как один из палачей расстегнул пряжку ремня, спустил брюки, затем трусы. Он улегся на прикованную стальными наручниками женщину и принялся тереться об нее с довольным урчанием.
     Моника Перес открыла глаза и смотрела на происходящее, шепча своей подруге по несчастью слова ободрения.
     Мужчина, придя в надлежащее возбуждение, приподнялся и вопросительно посмотрел на своего начальника.
     - Давай! - приказал тот. - Пусть эта сука знает, как швырять камни в наших людей!
     Палач руками раздвинул ягодицы своей жертвы, сделал несколько вращательных движений и, найдя цель, одним махом вошел в нее. Женщина дико закричала, дрожа всем телом. Ее мучитель не спешил, то приподнимаясь, то погружаясь как можно глубже. Воспользовавшись тем, что все палачи, как завороженные, следили за гнусным зрелищем, Малко одним прыжком оказался у козел. Он изо всех сил толкнул мужчину, и тот скатился на пол, но мигом вскочил на ноги и выхватил пистолет. Двое подручных уже спешили ему на помощь. Они схватили Малко и, осыпая ударами, поволокли к стене. На его запястьях защелкнулись стальные браслеты, присоединенные к цепям, и он оказался распятым на стене. Лейтенант Каррас подошел к нему, нахмурившись. В руках у него было что-то вроде шлема с наушниками.
     - Какой ты, однако, чувствительный, амиго, - сочувственно произнес перуанец. - Ну что ж, тебе больше не придется слушать, как голосит твоя подружка.
     Он надел шлем на голову Малко. Сначала ощущение показалось почти приятным. Но негромкий шорох вскоре перешел в жужжание, затем в пронзительный визг на немыслимо высокой ноте.
     Это было невыносимо. Малко тоже закричал, широко раскрыв рот, не слыша собственного голоса. Пытка превосходила все, что он перенес до сих пор... Ему казалось, что его мозг кипит и череп вот-вот лопнет. Сбросить шлем он не мог - руки были прикованы к стене. От неудобной позы ныли плечи. Как сквозь туман, он увидел, что палачи перевернули Монику Перес на живот и лейтенант снова поднес к ней металлический стержень. Словно играя, он принялся водить им по ягодицам молодой женщины.
     Она снова принялась извиваться, как уж, но высвободиться не могла.
     Должно быть, она кричала: лейтенант на минуту прервался и прибавил громкость радио. Затем он вернулся к своей жертве и решительно всадил свое орудие между ее ягодиц.
     Малко чувствовал, что вот-вот сойдет с ума. Если бы только он знал убежище Гусмана! Это был настоящий ад. И где - в самом центре города! Но отзвуки этого кошмара слышались только во внутреннем дворе...
     Вдруг лейтенант Каррас с брезгливой миной вытащил стержень: тело Моники, судорожно дернувшись в последний раз, застыло.
     Одновременно смолк визг в наушниках Малко - должно быть, это была магнитофонная пленка. Словно сквозь вату он услышал голос мучителя:
     - Сними ее! Позови врача!
     Двое подручных отвязали безжизненное тело Моники Перес и выволокли ее из камеры в крошечную смежную каморку.
     Лейтенант Каррас подошел к Малко, вынул из ножен кинжал и взглянул на часы.
     - Ну, довольно! Я сыт по горло вашими кривляньями. Через двадцать минут начнется футбольный матч, не хватало мне его пропустить. Или ты скажешь мне, где Гусман, или я отрежу тебе яйца.
     Футбол в Перу - это было священно...
     Малко сглотнул слюну. Он был уже не в состоянии думать. Сквозь ткань брюк он почувствовал укол. Завороженно глядя на острие кинжала, он даже не заметил, как открылась дверь камеры пыток и вошел еще один офицер. Вновь прибывший что-то шепнул на ухо лейтенанту Каррасу, и тот удивленно посмотрел на Малко, опустив руку с кинжалом.
     Последовал негромкий, но, очевидно, жаркий спор, и лейтенант наконец вложил кинжал в ножны. Его помощник отвязал Малко и повел его к двери.
     Едва они оказались в коридоре, офицер снял с него наручники. Он казался растерянным и смущенно смотрел в пол. Пройдя метров сто, они вошли в какой-то кабинет, дверь которого охраняли двое часовых в штатском с автоматами. В глубине, возле письменного стола, Малко увидел невысокого худощавого человека. Это был генерал Пепе Сан-Мартин.

***

     Несмотря на крепкий кофе, горячий душ, чистое белье и успокоительный укол, Малко никак не мог прийти в себя после ужаса последних часов. Пронзительный визг все еще стоял у него в ушах. Его отвели на первый этаж, в санитарную часть "Диркоте", где его осмотрел врач и заверил, что серьезных повреждений нет. Тем не менее, у Малко было такое чувство, будто его пропустили через мясорубку. Все тело было в синяках, лицо тоже; он едва мог повернуть голову.
     С озабоченным видом вошел генерал Сан-Мартин.
     - Что там происходит? - спросил Малко.
     - Ничего особенного. Шеф "Диркоте" рвет и мечет.
     - Какое счастье, что мне удалось предупредить вас!
     - Я очень беспокоился, - сказал генерал, - и уже справлялся в "Диркоте". Они клялись и божились, что вас у них нет. Но после того телефонного звонка не посмели больше отпираться, потому что я пригрозил, что обращусь к самому президенту. Они знают, что я вхож к нему.
     - Я хочу отблагодарить человека, который вам звонил, - вспомнил Малко. - Я обещал ему.
     Генерал положил руку ему на плечо.
     - Не надо. Они узнают, кто это был, и ему не поздоровится. В лучшем случае лишится работы, в худшем его просто убьют. Поехали в больницу.
     - Где Моника Перес?
     - Не знаю. Мне кажется, не стоит...
     - Без нее я отсюда не уйду. То, что здесь творится - гнусность, недостойная цивилизованного общества.
     - Она-то действительно подпольщица, - осторожно заметил генерал. - Они имели право ее задержать.
     Малко упорно молчал, не двигаясь с места. Тянулись бесконечно долгие секунды. Наконец генерал, поняв, что его не переупрямить, встал и вновь отправился на нелегкую беседу к своему коллеге из "Диркоте". В его отсутствие Малко немного пришел в себя. Психологический шок оказался сильнее, чем физическая боль: он никак не мог изгнать из памяти страшную картину - трех обнаженных женщин, распростертых на металлических козлах, и чудовищные орудия пытки.
     Генерал вернулся минут через двадцать. Вид у него был мрачный.
     - Они отказались отпустить ее.
     Несмотря на все влияние Пепе Сан-Мартина, Малко предвидел такой ответ.
     - Отлично, - сказал он. - Как только я выйду отсюда я свяжусь с послом Соединенных Штатов и корреспондентом "Нью-Йорк таймс". И расскажу обо всем, что видел здесь. Сообщу, в частности, фамилию лейтенанта Карраса. Затем мы с послом попросим аудиенции у президента. И поверьте мне, мы ее добьемся... Весь мир узнает о том, что творится в "Диркоте". Вспомните Аргентину...
     - Я все понимаю, - вздохнул генерал, - но "Диркоте" - очень могущественная организация.
     - Потребуйте вмешательства президента, раз вы с ним лично знакомы.
     - Прямо отсюда?
     - Да, - твердо сказал Малко.
     Генерал снял трубку телефона.
     - Дайте мне 270420.
     Его соединили, и он заговорил так тихо, что Малко едва разбирал отдельные слова. По изменившейся интонации он вдруг понял, что генерал беседует с самим президентом республики. Когда он наконец повесил трубку, лицо его посветлело.
     - Президент согласен, - сообщил он. - Он немедленно свяжется с руководством "Диркоте", чтобы Монику Перес освободили одновременно с вами.
     У Малко гора с плеч свалилась. Сам-то он выпутался, но надо было думать и о задании...
     - Моника Перес не должна заподозрить, что я связан с вами, - сказал он. - Объясните руководству, что вмешался посол Австрии и я потребовал, чтобы ее отпустили вместе со мной. Надо найти кого-нибудь, кто сыграл бы для нее роль посла.
     - Хорошо, - кивнул генерал, - подождите меня здесь.
     Малко снова остался один. Он весь взмок, голова кружилась, ноги были ватными. Хотелось только одного - лечь на чистые, прохладные простыни и уснуть.
     Он вздрогнул, когда открылась дверь. Вошел генерал Сан-Мартин.
     - Идемте, - сказал он, - все в порядке. Один мок друг сыграет роль вашего посла. А вот и он.
     Высокий человек с седыми висками вошел следом за генералом и пожал Малко руку.
     - Здравствуйте. Я - Конрад Ханновер, старый друг генерала Сан-Мартина. Он мне уже все рассказал. Я готов разыграть для вас эту маленькую мистификацию.
     - Где Моника? - спросил Малко.
     - Внизу, - ответил генерал Сан-Мартин. - Я вас оставлю, она не должна меня видеть. С вами пойдет Конрад. Она не может его знать: он не занимается политикой и редко бывает в Лиме.
     Генерал протянул Малко бумажку со множеством печатей, на которой он прочел две фамилии - свою и Моники. Это был приказ об их освобождении. В сопровождении своего "посла" Малко нетвердым шагом спустился по лестнице. В холле стояли несколько человек с испуганными глазами в окружении вооруженных охранников. Арестованные по подозрению... За дверью были видны машины на авенида Испания. Моника, съежившись, сидела на скамейке у входа и смотрела перед собой застывшим взглядом. При виде Малко она вскочила.
     - Это правда? - пролепетала она. - Меня отпускают?
     - Да, - кивнул Малко. - Можете поблагодарить его превосходительство посла Австрии, вот он перед вами. Он обратился лично к президенту республики и все уладил.
     Едва взглянув на "дипломата", Моника вцепилась в руку Малко и потащила его к дверям. Молодой человек с автоматом наперевес, внимательно изучив печати и подписи на пропуске, выпустил их. Малко сощурился от ослепительного солнца. Огромное треугольное здание "Диркоте", казалось, все еще давило на них. "Мерседес" Конрада Ханновера стоял напротив. Было восхитительно вновь оказаться под кондиционером, но рев клаксонов отдавался в голове тупой болью.
     - Куда вас отвезти? - спросил Ханновер. - В отель или в больницу?
     - В отель, - решил Малко. - А вы, Моника, поедете домой?
     Она испуганно замотала головой.
     - Нет, нет, я хочу остаться с вами. Они могут опять прийти за мной...
     - Но вы ранены!
     - Ничего, у меня есть знакомый врач, я ему позвоню...
     Путь до Мирафлорес показался бесконечно долгим. И Моника Перес, и Малко были в каком-то оцепенении. Молодая женщина даже не поблагодарила своего предполагаемого спасителя. В холле "Эль Кондадо" служащие удивленно косились на них. Войдя в свой номер, Малко увидел, что там был произведен обыск - все было перевернуто вверх дном.
     Он устремился в ванную и встал под душ, с наслаждением ощущая, как стекает вода по его истерзанному телу. Вскоре пришла и Моника. Она забралась в ванну и села, подставив лицо струям воды, машинально намыливаясь. Когда Малко коснулся ее груди, она вскрикнула.
     - Прости, мне еще больно...
     Они долго стояли под душем. Говорить ни ему, ни ей не хотелось. Наконец оба вышли из ванной.
     - Хочешь позвать врача? - спросил Малко.
     Моника в ответ пробормотала что-то нечленораздельное: она уже спала в своей любимой позе, на животе, уткнувшись лицом в подушку. Малко умирал от жажды. После двух бутылочек "Пепси" и рюмки джина он почувствовал себя лучше.

***

     В дверь постучали. Завернувшись в простыню, Малко пошел открывать. Стоявший на пороге человек в штатском протянул ему пакет.
     - От полковника. Ваша машина внизу.
     Малко запер дверь. В пакете оказались его кредитные карточки, револьвер, паспорт, деньги, часы и ключи от "тойоты". Моника, приподнявшись на локте, испуганно смотрела на него. Он улыбнулся ей, успокаивая:
     - Ничего страшного.
     Голова ее бессильно упала на подушку. Малко вытянулся рядом с ней, и они уснули.
     Много позже - было уже темно - он проснулся от острого желания. Рука его сама собой потянулась к бедру Моники. Молодая женщина вздрогнула всем телом. Малко вспомнил, что ей пришлось пережить, и ему стало стыдно.
     Моника повернулась к нему, сжала пальцами восставшую плоть и пробормотала:
     - Прости меня, я не могу...
     Он успокоился и снова провалился в сон. Время от времени они просыпались, озирались, щурясь, и снова засыпали. Когда Малко взглянул на часы, оказалось, что под действием снотворных и успокоительных они проспали больше суток. Потом врач, которому позвонила Моника, осмотрел их обоих. Наконец Малко заставил себя встать и принять душ. Когда он вернулся в комнату, Моника сидела в постели, пристально глядя на него огромными черными глазами. Он с облегчением отметил, что страха в них больше не было.
     - Ты спас мне жизнь, - тихо сказала она. - Если бы не ты, они бы меня еще долго пытали, а потом убили бы.
     - Ты в этом уверена?
     Она кивнула.
     - Да, усатый лейтенант мне так и сказал. Когда они пытают людей, но собираются их потом отпустить, они прячут лица под капюшонами. С открытым лицом работают только тогда, когда знают, что допрашиваемый уже не сможет никому о них рассказать.
     - Лейтенанта зовут Франциско Каррас, - сказал Малко. - Это садист.
     И он рассказал ей о трех кастрированных крестьянах.
     - Они отправят их на вертолете якобы домой, в деревню, - вздохнула Моника. - И бросят на скалы где-нибудь в Сьерре.
     Затянутый в эту пучину ужаса, Малко уже не мог понять, кто же прав. Моника наблюдала за выражением его лица.
     - Ты не очень на меня сердишься?
     Он притянул ее к себе и поцеловал.
     - Ты не виновата. Это просто чудовища...
     - Виновата, - перебила она. - Я сказала тебе неправду. Это были не просроченные лекарства для бедняков.
     - А что же?
     - Редкий препарат. Для человека, который очень болен и не может раздобыть его сам.
     - Для Мануэля Гусмана?
     Она молча наклонила голову.
     - Ты член "Сендеро Луминосо"?
     - Вообще-то нет. Я им только помогаю... По-моему, они правы. Эта система насквозь прогнила, ты сам мог убедиться.
     - Но и те не лучше...
     Она пожала плечами.
     - Не знаю. Всегда хочется верить в лучшее... Скажи, как тебе удалось добиться, чтобы меня отпустили? Они были злы, как черти.
     В ее голосе Малко послышалась тень подозрения, и он поспешил его развеять:
     - Это все мой посол. Он был просто великолепен. Я должен был обедать у него, и он забеспокоился. Благодаря своим связям, он выяснил, где я нахожусь, и позвонил самому президенту, пригрозив международным скандалом в случае, если меня не отпустят. Ну, а я поставил условием, чтобы ты вышла вместе со мной. Президент Белаунде дорожит своей репутацией. Он приказал "Диркоте" освободить и тебя.
     Монику Перес, казалось, удовлетворило его объяснение. Она встала. Тело се было все в синяках, но она вновь обрела свой обычный уверенный вид.
     - Куда ты? - спросил Малко.
     - Мне надо повидаться с друзьями, - ответила она, - успокоить их. Никто не знает, где я.
     - Не боишься? Ты ведь не хотела возвращаться домой.
     - Жизнь продолжается. Надо еще написать статью для "Вашингтон пост". Я должна зарабатывать на хлеб.
     Вот неугомонная!
     Она натянула джинсы и футболку.
     - Возвращайся потом сюда, - предложил Малко, - так мне будет спокойнее.
     Она поколебалась.
     - Ладно.
     - Возьми мою машину, - сказал Малко.
     Он дал ей ключи от "тойоты", а когда она уходила, у него мучительно сжалось сердце. Дважды из когтей "Диркоте" не вырваться...
     Малко в свою очередь оделся, взял такси и поехал к генералу Сан-Мартину. Тот встретил его с распростертыми объятиями. Прелестницы Кати не было видно.
     - Вы еще легко отделались, - сказал генерал. - Это война не на жизнь, а на смерть.
     - В "Диркоте" творятся немыслимые гнусности, - заметил Малко.
     - "Сендерос" начали первыми, - возразил его собеседник.
     Он достал из ящика письменного стола пачку фотографий и положил их перед Малко.
     Это было омерзительно. Изрезанные на куски тела, отрубленные руки и ноги, выпущенные кишки... Вывернутая наизнанку пилотка на размозженном черепе солдата...
     - "Сендеро Луминосо", - только и сказал генерал Сан-Мартин.
     Он помолчал немного и продолжал:
     - Они убивают темных крестьян, женщин, детей. Это безумцы. Если Гусман будет у нас в руках, мы не дадим им потопить страну в крови... Вы готовы лететь в Тинго-Мария?
     - Готов, - кивнул Малко. - Но, может быть, прежде я сумею кое-что узнать от Моники Перес.
     Он вздохнул - какой же тонкой была эта ниточка!
     Малко покинул генерала Сан-Мартина, раздираемый противоречивыми чувствами. Ему придется просто-напросто предать Монику Перес...
     Он вернулся в "Эль Кондадо". Моники не было. Она появилась много позже, когда он уже спал. Молодая женщина скользнула под одеяло и поцеловала его. От нее пахло писко и потом. Когда он уже думал, что она уснула, она вдруг прижалась к нему.
     - Возьми меня, - попросила она, - только тихонько...
     Он выполнил ее просьбу, действуя как можно осторожнее и бережнее. По телу Моники вдруг пробежала судорога, и он остановился, готовый оставить ее, но руки молодой женщины обхватили его, и она шепнула хрипло:
     - Нет, нет, ничего. Продолжай.
     Это длилось долго. Наконец, не в силах больше сдерживаться, Малко выплеснул в нее свое семя. Он знал, что она не получила никакого удовольствия. После долгого молчания Моника вздохнула:
     - Мне надо было заняться любовью сейчас. Иначе у меня бы никогда больше не получилось. Ты - единственный, с кем я могла.
     Они уснули. На рассвете Малко открыл глаза, снова охваченный желанием. Моника лежала, приподнявшись на локте, устремив на него задумчивый взгляд своих темных глаз. Что-то странное почудилось в них Малко.
     - Что с тобой? - спросил он.
     - Ничего. Смотрю на тебя.
     Взгляд ее скользнул ниже. Она наклонилась и прошептала с нежностью:
     - Дай, я сама. Мне еще слишком больно.
     Пальцы ее принялись ласкать его восставшую плоть, затем ее горячие губы сомкнулись вокруг нее, и Малко ощутил ласки теплого, остренького языка. Моника не спешила, действуя искусно и умело. Доведя его наконец до высшей точки наслаждения, она в последний момент отстранилась, завороженно глядя на брызнувшее семя.
     Чуть позже она спросила очень серьезно:
     - Ты все еще хочешь продолжать свои исследования?
     Сердце Малко забилось чаще.
     - Конечно. А что?
     - Я виделась с друзьями, они согласны с тобой встретиться.
     - Это люди из "Сендеро"?
     - Да.
     - Ты не боишься, что за нами будут следить после всего, что случилось?
     - Не беспокойся, я приняла меры предосторожности. На такую удачу он не мог и надеяться.
     - Когда?
     - Сегодня. Но ты никому об этом не расскажешь.
     - Хорошо, - согласился Малко после секундного колебания.
     Они оделись, вышли из отеля и сели в "тойоту". Моника велела ехать по Виа Экспрессо. Затем они свернули на юг и двинулись вдоль побережья к предместью Чорильо. Дома попадались все реже. Моника сидела очень прямо и, казалось, нервничала. Они свернули с шоссе на узкую безлюдную дорогу. "Улица Инти", - прочел Малко на табличке.
     - Сюда, - показала Моника на двор, в глубине которого виднелся гараж. Напротив возвышалась колокольня собора; на воротах стоял номер - 174.
     Едва они въе