о были не в состоянии объяснить мне, где вы живете, - сказал он. - Вы засыпали на ходу. Я решил, что лучше вам провести ночь в постели, чем в моей машине. Я был не прав?
     В глазах молодой женщины мелькнула растерянность, огромные зрачки сузились.
     - О, простите, - пробормотала она, - я иногда сама не знаю, что делаю. У меня сейчас столько неприятностей...
     Рука, державшая пистолет, бессильно упала. Малко воспользовался этим и, разжав ее пальцы, положил оружие на стол.
     - Вы всегда носите в сумочке револьвер?
     - Мне угрожали, - вздохнула она, - я боюсь.
     Он сел на край кровати и внимательно посмотрел на нее. Лицо молодой женщины осунулось, под глазами залегли темные круги. Она снова натянула на грудь простыню и смущенно улыбнулась.
     - Вчера я, должно быть, наговорила массу глупостей. Я выпила много писко...
     - Ничего страшного, - улыбнулся Малко.
     Она огляделась и вдруг уставилась на него с испугом.
     - Но... Где же спали вы?
     - Здесь, - сказал Малко.
     - Со мной?
     - Да.
     Темные глаза снова вспыхнули недобрым огнем.
     - Зачем вы меня раздели?
     - Неужели вы считаете, что я способен изнасиловать спящую женщину? - оскорбился Малко.
     - Нет, что вы! - поспешно ответила Моника.
     Он наклонился и поцеловал смуглое плечо.
     - Вы совершенно правы. Я вас не изнасиловал. Но мы занимались любовью к обоюдному удовольствию...
     - Что?
     Моника так резко выпрямилась, что простыня соскользнула, обнажив безупречной формы грудь; но она даже не попыталась прикрыться. Ее черные глаза сверкали.
     - Скотина! - взорвалась она. - Я так и знала. Вы изнасиловали меня! Я ничего с вами не хотела.
     - Когда вы еще держались на ногах, - мягко заметил Малко, - ваше поведение позволяло предположить обратное. Да и этой ночью мне показалось, что вы испытали нечто похожее на удовольствие.
     - Неправда! Я убью вас!
     Она рывком вскочила, совершенно голая, и, оттолкнув Малко, метнулась к столу. Он едва успел поймать ее руку, готовую схватить пистолет. Они яростно боролись; от прикосновения ее теплого, бархатистого тела на Малко вдруг накатила волна желания. Сцепившись, они упали на кровать. Ее отчаянное сопротивление только еще сильнее возбудило Малко. Заметив это, Моника принялась царапаться, как обезумевшая кошка, выкрикивая грязные ругательства. Воспользовавшись моментом, когда она оказалась на спине под ним, он навалился на нее всем телом и одним махом овладел ею.
     У Моники вырвался сдавленный крик. Она внезапно замерла, как если бы он ее ударил, бормоча дрожащими губами: "Подонок, подонок..." - и не пытаясь больше высвободиться. Тело ее немного расслабилось, хотя ногти по-прежнему впивались в спину Малко. Она бросила на него злобный взгляд.
     - Ну что ж, давайте, пользуйтесь! Насилуйте меня, вам ведь только этого и надо!
     Такое неслыханное лицемерие вывело Малко из себя. Он принялся за дело, медленно, мощными толчками. Моника лежала неподвижно, раскинув руки, глядя в потолок широко открытыми глазами. Когда он, вскрикнув, рухнул на нее, молодая женщина бросила на него угрюмый взгляд и процедила сквозь зубы:
     - Вот видите, я сказала правду! Я вас не хотела, а вы меня изнасиловали. Я ничего не почувствовала. Можете продолжать, если вам неймется...
     Ну и стерва!
     - Я не хотел вас обидеть, - примирительно сказал Малко. - Ладно, поиграли и хватит.
     Он встал и отправился под душ. Когда он уже собирался выключить воду, в ванную вошла Моника. Ее пухлые губы сложились в гримаску ребенка, который хочет, чтобы его простили. Поколебавшись, она забралась к нему в ванну и бросила отрывисто, но уже без прежней злобы:
     - А если вы сделали мне ребенка?
     - Мы воспитаем его вместе, - ответил Малко.
     Появится еще один маленький революционер... Моника зажмурилась, подставив лицо струям воды. Малко с улыб кой наблюдал за ней. Вдруг молодая женщина подалась вперед, и ее тело прижалось к нему, изгиб в изгиб. Она укусила его за плечо - не больно, как игривый зверек.
     - Знаешь, ночью я не совсем спала, - пробормотала она. - Мне было очень хорошо. Но утром я сама на себя разозлилась. Я ведь не шлюха какая-нибудь, мы с тобой едва знакомы...
     - Ты же не потребовала с меня денег" - заметил Малко, по ее примеру переходя на "ты".
     Она укусила его чуть сильнее.
     - Дурак!
     Они еще постояли обнявшись в клубах пара, потом она тихонько высвободилась.
     - Мне пора. Возьму такси.
     - Я тебя отвезу, - решительно сказал Малко. - Хоть это я могу для тебя сделать, к тому же вчера вечером нам не удалось толком поговорить.
     Она встряхнула мокрыми черными волосами.
     - Ах, да, я забыла, ты же социолог...
     - Да, - кивнул Малко, - и ты наверняка можешь мне помочь.
     Моника быстро оделась и невольно рассмеялась, увидев свое отражение в зеркале - фигурку в девственно-белом, немного помятом одеянии...
     - Что подумают в отеле...
     - То, что есть, - улыбнулся Малко.
     Едва усевшись в "тойоту", она закурила. Сероватый туман окутывал Мирафлорес, сгущаясь в той стороне, где угадывался океан. Они миновали авеню Бенавидес, въехали в бетонную траншею Виа Экспрессо и свернули на север. Моника с восхищением разглядывала салон новенькой "тойоты".
     - Такая машина, должно быть, стоит бешеных денег...
     - Да нет, не слишком, - покачал головой Малко.
     Как по своему размаху, так и по ценам "Баджет" был вне конкуренции. Даже для такого требовательного клиента, как он.
     Они въехали на мост, перекинутый через кольцевую автостраду. Внизу грохотали тяжелые грузовики.
     - Налево, - показала Моника. - Вон тот недостроенный домик.
     Малко затормозил перед небольшим зданием. Собственно, построен был только первый этаж; выше торчали стальные балки, заляпанные цементом. Чуть поодаль возвышались две роскошные белые виллы за каменными стенами. Пришлось обойти огромную кучу строительного мусора, чтобы добраться до двери, запертой на тяжелый висячий замок и на цепочку.
     - Это все, что я могу себе позволить, - вздохнула Моника Перес. - Жилье в Лиме дорогое.
     Первое, что увидел Малко, войдя в комнату, - многократно увеличенную фотографию Че Гевары прямо напротив двери. На другой стене красовался плакат с портретом Мао, испещренный оскорбительными надписями в адрес Дэн Сяопина. В комнате царил невообразимый хаос. Везде громоздились стопки книг и валялись всевозможные предметы женского туалета.
     В дверь постучали. Моника открыла, загородив проем и не приглашая посетителя войти. Малко лишь успел разглядеть худое, изможденное лицо мужчины. Они довольно долго шептались по-испански. Монике явно не хотелось, чтобы ее гость увидел Малко...
     Наконец она захлопнула дверь и предложила:
     - Хочешь, сварю тебе кофе?
     Пока она возилась в крошечной кухоньке, Малко рассматривал книги - настоящая библиотечка революционера. К стенам были прикноплены газетные вырезки со статьями Моники; некоторые фразы подчеркнуты красным карандашом. Все о "Сендеро Луминосо". Молодая женщина сбросила юбку и блузку и уселась на кровать - больше в комнате сесть было некуда.
     - Зачем ты носишь лифчик? - спросил Малко. - У тебя же великолепная грудь.
     Быстрым движением она расстегнула лифчик и отшвырнула его с раздраженным смешком.
     - Атавизм! Здесь все женщины их носят. Вековая испанская стыдливость. Идиотизм, конечно. После революции мы не будем их носить, клянусь тебе.
     Что ж, хоть какая-то польза от грядущей революции...
     Малко выпил чашку отвратительного кофе и поднялся. Все складывалось лучше, чем он мог надеяться.
     - Когда мы сможем пообедать вместе? - спросил он. Моника пожала плечами.
     - Не знаю... Позвони мне. Только меня здесь редко можно застать...
     - Тогда давай договоримся прямо сейчас, - предложил Малко.
     Она на минуту задумалась.
     - Можем перекусить завтра днем в университетском городке Сан-Маркос. Скажем, в час.
     - Почему бы и нет? Где мы встретимся?
     - Перед факультетом социологии. Там памятник Че. Это наше обычное место встреч.
     - Идет, в час у памятника Че, - кивнул Малко.
     На пороге она быстро чмокнула его в щеку и рассмеялась:
     - Ничего, я даже рада, что ты меня изнасиловал. Я так давно не занималась любовью...
     Малко вновь оказался под палящим солнцем. Грохот грузовиков, сотрясавший стены хрупкого домика, оглушил его. По дороге к центру он подумал, что ему необходимо оружие. Опасаясь таможенного контроля, он не взял с собой даже свой суперплоский пистолет. Помочь ему могли в Лиме только двое - генерал Сан-Мартин и Фелипе Манчаи. Он решил начать с журналиста.

***

     Ему пришлось раз десять нажимать кнопку звонка, прежде чем в дверях появился Фелипе - в трусах и майке, с красными, слезящимися глазами. Он посмотрел на Малко с тревогой.
     - Что случилось?
     - Ничего серьезного, - ответил Малко. - Просто вчера я забыл вас спросить, не можете ли вы достать мне какое-нибудь оружие.
     Манчаи почесал в затылке.
     - Я, пожалуй, дам вам мой "таурус". Только вы с ним осторожней, спусковой крючок совсем истерся. Стреляет мгновенно.
     Он провел Малко в гостиную, усадил в кресло, скрылся в кабинете и через минуту вернулся с пистолетом, пригорошней патронов и сложенной вчетверо бумажкой.
     - Вот, держите. Это разрешение на ношение оружия. Фамилии тут нет, впишите вашу...
     Очаровательная страна, подумалось Малко. Журналист задумчиво смотрел на него.
     - Будьте осторожны. "Сендерос" шутить не любят. Я бы не хотел, чтобы с вами что-нибудь случилось. Кстати, как там у вас с Моникой?
     - Неплохо, - ответил Малко. - Постарайтесь узнать для меня еще что-нибудь. Я пришлю вам полторы тысячи долларов сегодня вечером.

***

     Малко изучал карту Лимы, готовясь к встрече с Лаурой, когда зазвонил телефон.
     - Малко? Это Моника...
     - Ты что-нибудь забыла?
     Она тяжело дышала, голос был встревоженный.
     - Нет-нет. Я только хотела попросить тебя об одном одолжении.
     - Я весь к твоим услугам.
     - Дело в том, что мне надо до двух часов забрать одну вещь. Машина сломана, а такси поймать невозможно. Ты не мог бы съездить?
     - Конечно, - отозвался Малко. - А что надо забрать?
     - Кое-какие лекарства для бедняков, - помедлив, ответила она. - Срок годности истек, но их еще можно употреблять. Аптекарь не имеет права их продавать, так что он мне их дарит.
     - Где это?
     - Недалеко от тебя. На авеню Прадо, маленькая аптека рядом с кинотеатром "Эль Пасифико". Спросишь Хорхе и скажешь, что ты от меня.
     - Еду, - сказал Малко.
     - Спасибо. Принеси мне их завтра. Целую тебя.

***

     Малко без труда нашел аптеку между кинотеатром и ювелирным магазинчиком. Народу внутри было немного. Он обратился к стоявшей за прилавком смуглой девушке:
     - Хорхе здесь?
     Она обернулась и крикнула куда-то в глубину лавки:
     - Хорхе!
     Из задней комнаты вышел маленький сморщенный старичок, явно "чуло", и подозрительно уставился на посетителя. Малко наклонился к нему через прилавок.
     - Я к вам от Моники, за лекарствами.
     Старик повел себя довольно странно: не говоря ни слова, он повернулся и стремительно скрылся в задней комнате. Словно перед ним был сам дьявол. Малко ждал. "Чуло" появился вновь и махнул рукой в сторону двери.
     Малко вышел на тротуар. Через минуту из-за угла появился старик со свертком под мышкой. Он молча сунул пакет Малко и тут же исчез, так ничего и не сказав. Малко сел в "тойоту", заинтригованный. Что за тайны? Он взвесил сверток на руке - не очень тяжелый. Похоже, действительно лекарства. Но почему же старик казался насмерть перепуганным? Ломая голову над этой загадкой, Малко вернулся в "Эль Кондадо".
     Таинственный сверток не давал ему покоя. Он развязал бечевку и обнаружил внутри конверт, заклеенный липкой лентой. Малко осторожно отлепил край и увидел дюжину одинаковых бело-голубых коробочек. Он взял одну, чтобы рассмотреть - это было швейцарское лекарство под названием "Лазиликс". На коробочке был указан только состав и дозировка. Малко был недостаточно подкован в медицине, чтобы догадаться о его назначении. Однако ясно было одно - Моника Перес сказала ему неправду. Это были не какие-то лекарства с истекшим сроком годности для бедняков, а редкий импортный препарат.
     Пожав плечами, он тщательно запаковал оба пакета, перевязал бечевкой. Чего же так боялся старый индеец? Какая тайна здесь кроется?

Глава 6

     Малко спрятал пакет с лекарствами и задумался. Прежде чем передать "Лазиликс" Монике Перес, необходимо было выяснить хотя бы, что это за препарат. Поразмыслив, он пришел к выводу, что самое простое решение проблемы обычно оказывается самым верным.
     Он спустился в холл и осведомился у портье, где находится ближайшая аптека. Она оказалась совсем рядом, на авеню Бенавидес, и Малко отправился туда пешком. Внутри было пусто. Очаровательное создание в белом халате с задорным и чувственным личиком обратилось к нему:
     - Что угодно, сеньор?
     Малко протянул ей листок с написанным на нем названием лекарства. Взглянув на него, девушка нахмурилась.
     - Это для вас?
     - Нет, для моего друга.
     - Нужен рецепт, - твердо сказала аптекарша. - Иначе вам его не отпустят. Это очень сильнодействующее средство и довольно редкое. Даже не знаю, есть ли оно у нас сейчас.
     - Вот как? - протянул Малко. - А от чего оно?
     - Сильное мочегонное. Приходите с рецептом, я постараюсь заказать его для вас.
     Бросив на Малко зазывный взгляд, она вернула ему бумажку. Все эти крошки-"чулас", соприкоснувшись с цивилизацией, становились настоящими секс-бомбами. Малко в задумчивости вышел из аптеки. Ему вспомнилась фраза из досье ЦРУ на "Сендеро Луминосо": "товарищ Гонсало" страдал тяжелой болезнью почек...
     Конечно, это могло быть простым совпадением. Но кое-что подсказывало обратное: предполагаемые связи Моники Перес с "Сендеро Луминосо", странное поведение аптекаря. Малко вернулся к своей машине и устремился в Виа Экспрессо.
     Кажется, ему улыбнулась удача. Моника Перес использовала его, чтобы выполнить опасное поручение, - возможно, у нее не было другого выхода. Весьма вероятно, что лекарство предназначено для руководителя "Сендеро Луминосо", который скрывается где-то в Лиме... Значит, Рон Фицпатрик указал ему верный след. Но журналистка наверняка была всего лишь посредницей. Распутать нить, ведущую к "товарищу Гонсало", будет делом долгим, сложным и небезопасным. Сендеровцы - профессионалы высокого класса, они, должно быть, все предусмотрели и не допустят прокола. Малко нащупал за поясом "таурус" Фелипе Манчаи и подумал, что это чертовски полезная штука. Кстати, надо было еще заехать в банк.

***

     Фелипе Манчаи клевал носом за пишущей машинкой. При виде пачки стодолларовых банкнот он вмиг проснулся и прижал Малко к груди.
     - Как дела, амиго?
     От него несло смесью дешевой водки, писко и "Джи энд Би". Завидное здоровье! Малко сел на колченогий стул.
     - Есть новости?
     - Они устроили взрыв на "Индумиле", - сообщил журналист. - Это крупнейший в стране завод военного оборудования. Сегодня в шесть утра. Четверо парней и девица. Приехали на голубой "тойоте", битком набитой динамитом.
     - Кто "они"?
     - Сендеровцы, черт возьми! Кто же еще? "Република" сообщает все подробности.
     Малко пробежал глазами статью. Типичный террористический акт. Он отложил газету и спросил, переходя в испанских традициях на "ты":
     - Фелипе, ты все-таки не думаешь, что Гусман скрывается в Лиме?
     Старый журналист снял очки и тщательно протер их. Белки глаз у него были красные, как у кролика.
     - Мне бы не хотелось говорить о Мануэле Гусмане, - вздохнул он. - У стен есть уши. Еще месяца не прошло, как за мной следили люди из "Диркоте". Они преследуют его по пятам, как шакалы. А он очень болен. Когда я его увидел, мне стало страшно. Ему было совсем худо.
     - Что с ним?
     - Почки. Рано или поздно его схватят, и тогда ему крышка. Один полковник жандармерии клялся мне, что собственными руками вырвет ему сердце. В деревне, где он когда-то служил, сендеровцы насмерть забили беременную женщину кузнечным молотом... А на твой вопрос могу ответить одно - я думаю, Гусман где-то в окрестностях Аякучо. Там его логово.
     - Значит, у тебя ничего нового, - заключил Малко.
     - Ничего. А ты что поделываешь?
     - Да тоже ничего особенного. Вечером у меня встреча в Римаке.
     - Будь осторожен, не бери с собой ничего ценного и спрячь часы. Они там на ходу подметки рвут. Голодные, с ними лучше не связываться.
     Обнадеживающая перспектива...
     Фелипе Манчаи поднялся.
     - Мне пора. Можешь подбросить меня в Мирафлорес? Моя машина сломалась.
     Малко видел машину журналиста перед его домом - старый "додж", наездивший не меньше миллиона километров. Изъеденные ржавчиной крылья могли занять почетное место на выставке абстрактной скульптуры.
     Когда они ехали по бетонной траншее Виа Экспрессо, Фелипе вдруг спросил:
     - А как тебе Моника? Ты, кажется, провел с ней ночь...
     Малко поперхнулся от неожиданности:
     - Откуда ты знаешь?
     Фелипе Манчаи загадочно улыбнулся.
     - У меня свои источники информации... Я работаю уже сорок лет, амиго... Осторожней с Моникой, она женщина умная. Даже если она легла с тобой в постель, все равно будет тебя ненавидеть. Ее папаша-гринго когда-то бросил ее мать... Учти это.
     Малко высадил Фелипе на авеню Прадо. До встречи с Лаурой у него оставалось еще много времени.

***

     "Тойота" с трудом пробивалась сквозь чудовищные пробки на авеню Такна в ужасающем гуле. Вдали, над трущобами Римака, возвышался голый холм Сан-Кристобаль. Вдоль проспекта тянулись угрюмые, закопченные дома, словно разрушенные рукой великана. Пейзаж после битвы... Только на тротуарах, где толпились "амбулантес", кипела жизнь. Дребезжащие автобусы, набитые людьми с тупыми, безжизненными лицами, медленно поспешали по проспекту к мосту, перекинутому через пересохшее русло реки. Римак в это время года становилась узеньким ручейком. Малко смотрел на огромный крест на холме... Он как раз проезжал по авеню Арекипа, мимо американского посольства, и ему пришло на память кровавое начало этой истории...
     Проскочив на красный свет, он наконец пересек мост и свернул налево, на авеню Пизарро, обогнув казармы жандармерии. Двое вооруженных часовых укрывались за мешками с песком...
     Запах трущоб уже проникал через закрытые стекла машины - запах отбросов, керосина, нищеты. Мальчишки с завистью таращились на новенькую "топоту".
     Трясясь на камнях и ухабах, Малко заплутал в лабиринте переулков бидонвиля, попал в тупик, дал задний ход, развернулся и выехал наконец на нужную улицу. Предусмотрительно спрятав "Сейко" под рукавом рубашки, он вышел, запер машину, взял под мышку свернутую газету и отправился на поиски места встречи. Пройдя метров пятьдесят, он понял, почему Лаура назначила свидание именно здесь. Посреди маленького скверика возвышались часы, четыре циферблата которых показывали разное время. Было заметно, что они служили мишенью для пуль всевозможного калибра...
     Под часами теснились неизменные "амбулантес" - один предлагал нарезанные огромными ломтями арбузы, другой жарил на вертелах куски мяса, третий торговал жесткими белыми шляпами, какие носят жители Сьерры. Малко подошел к продавцу мороженого, оглядывая улицу Рикардо Бертуса. Движение было одностороннее, машин много. Одна из редких приличных дорог в этом нищем квартале.
     Трое молодых парней околачивались вокруг, с любопытством косясь на светлые волосы Малко. Безработные или просто хулиганы... Или то и другое. К нему подошел старик с сапожными щетками. Все в Лиме чистили на улицах обувь. Тоже развлечение, вроде гольфа для бедных. Решив, что так он будет меньше бросаться в глаза, Малко со вздохом подставил свои новенькие сверкающие ботинки под грязные тряпки чистильщика.
     Процедура подходила к концу, когда он увидел приближающуюся ж