й. При  условии,  что  вы  будете  действовать
крайне осторожно. Если некоторые генералы из  Пентагона  узнают,  что  я
запросил сведения на  Джидду  и  что  он  подозревается  в  соучастии  в
убийстве, меня отправят на Аляску считать тюленей... На станцию  раннего
обнаружения. Туда, где посещения разрешены только раз в полгода.
   Помолчав немного, он продолжил:
   - Зайдите завтра в ДОД. Спросите  Ларри  О'Нила.  Он  сообщит,  какую
помощь он сможет вам  оказать.  Но  будьте  внимательны,  официально  вы
продолжаете составлять "досье" на Нафуда  Джидду.  И  больше  ничего.  В
курсе дела только Ларри О'Нил. Сейчас я уезжаю  на  Ближний  Восток.  По
возвращении приму участие в конференции  службы  безопасности.  Тогда  и
подведем итоги.
   У Малко было странное впечатление, что  шеф  Ближневосточного  отдела
что-то от него скрывает. ЦРУ испытывало отвращение  к  операциям  внутри
США. Особенно с помощью "черного" агента.
   Он встал, и Марти Роджерс протянул ему досье на Кросби.
   - Храните его.
   - А эмбарго? - спросил Малко. - Как с ним обстоит дело?
   Марти Роджерс покачал головой.
   - Плохо. Они хорошо выбрали момент... Не стоит вам и говорить, чего я
только не выслушал за то, что не предвидел этого. Ни  одна  наша  служба
радиоперехвата об этом не сообщала.  Было  известно,  что  этого  хотели
палестинцы, но эта идея так давно носилась в  воздухе,  что  в  нее  уже
никто  не  верил.  Все  эксперты  кричали  о  том,  что  такое   эмбарго
невозможно, потому что обоюдные операции между странами очень  важны.  -
Он вздохнул. - Боже мой! Эксперты в очередной  раз  ошиблись...  А  наши
добрые друзья-саудовцы и слова не вымолвили. Плюс ко всему за  последние
восемнадцать месяцев запасы нефти еще ни разу  не  были  так  малы.  Как
будто специально. Похоже, "главари" считали, что цены на нефть упадут. В
любом случае, у администрации настолько  плохие  отношения  с  нефтяными
компаниями, что они с  удовольствием  сделают  ей  любую  гадость,  даже
рискуя погубить эту страну...
   Он направился к двери.
   - Именно поэтому  я  сейчас  вылетаю  самолетом.  6  марта  состоится
заседание Совета национальной безопасности,  на  котором  предполагается
рассмотреть последствия эмбарго и, главное, принять  решение.  Президент
страшно рассердился.
   На губах Роджерса вновь появилась сардоническая улыбка.
   - Я думаю, что главной причиной является то,  что  он  уже  не  может
подогревать воду в своем новом бассейне.  В  любом  случае  наш  дорогой
директор пребывает в сильном волнении. Он возложил на меня  персональную
ответственность за ближайший отчет.
   - В чем он будет заключаться? - спросил Малко.
   - Надо узнать, что у этих чертовых арабов на  уме.  То  нас  называют
убийцами, то требуют от нас чуда. Нефтяные компании содержат целые полки
профессиональных блюдолизов повсюду, где есть нефть. Все эти  люди  были
застигнуты врасплох. А теперь нужно, чтобы мы совершили  чудо.  Все  мои
люди заняты этим. У них только один ответ: "Это продлится  до  тех  пор,
пока вы не уступите..." Бюро научных  исследований  Службы  безопасности
составило ужасающую сводку.  У  арабов  столько  денег,  что  они  могут
продолжать эмбарго в течение двух лет. Как вам такая перспектива?  Через
два года мы будем жить в лачугах и отапливать их сухими  листьями,  если
их еще можно будет найти...
   Марти  Роджерс  надел  пиджак  и  вышел  с  Малко  в  коридор.  Через
стеклянную перегородку тот заметил  программистов,  спокойно  работавших
над ворохом документов. В одном углу висел большой плакат с изображением
Генри Киссинджера. Два программиста, чтобы расслабиться, метали  в  него
маленькие стрелы. Марти Роджерс, улыбнувшись, пожал плечами...
   - Отношения с Госдепартаментом уже не те, что были раньше.
   - Вы считаете, что Президент уступит арабам? - спросил Малко.
   Марти Роджерс нахмурился.
   - Если не произойдет ничего нового... Я не смог обнаружить ни  одного
слабого места в позиции наших арабских друзей. В конце концов, - добавил
он, - это честная война. Мы точно так же поступили с Кубой, не так ли?
   Дверь лифта открылась, и Марти Роджерс протянул Малко руку.
   - Увидимся на следующей неделе.
   Малко внезапно понял, что  не  снял  пальто.  Обычно  зимой  во  всех
американских  кабинетах  было  чересчур  жарко.   Что-то   действительно
изменилось.
   Криса Джонса он обнаружил за столиком в кафе на первом этаже. Тот дул
в чашку с горячим кофе. Это кафе, как и все кафе ЦРУ,  содержал  слепой.
Это позволяло одним выстрелом убить  двух  зайцев:  Фирма  предоставляла
работу  инвалиду  и  защищала  себя  от  нескромных  взглядов.   Выходя,
телохранитель зябко поднял воротник пальто.
   - Вы будете жить в доме, принадлежащем фирме. Так проще.

***

   Черри Хилл Лейн  была  маленькой  узкой  улочкой  в  старом  квартале
Джорджтауна  между  М-стрит  и  Чесапик  энд  Огайо  Ченел  с   красными
кирпичными домами по обеим сторонам. Очаровательный дом под номером 187,
принадлежавший фирме, был трехэтажным и походил на все остальные.  Малко
увидел  стоявший  перед  ним  "бьюик".  Еще  один  подарок  Фирмы.  Крис
расстался с ним до завтра.
   Малко попытался дозвониться Александре в Вену, но телефон ее тетки не
отвечал, что было в высшей степени подозрительно.  По  венскому  времени
было пять утра...
   До этого он в  одиночестве  поужинал  в  "Саду",  одном  и:  немногих
хороших французских ресторанов Вашингтона Столица,  продуваемая  ледяным
ветром,  выглядела  мрачно.  Чтобы  согреться,   Малко   был   вынужден,
вернувшись, выпить большой бокал коньяка. ЦРУ любезно предоставило бар с
широким выбором спиртных напитков: коньяк  "Гастон  де  Лагранж",  виски
"Джи энд Би",  водка  "Лайка"  и  огромное  количество  "Контрекса"  для
луженых глоток.
   На улице Конституции, протянувшись на четыре квартала, стояла очередь
к единственной открытой бензоколонке. Чтобы сэкономить горючее, водители
выключили  двигатели   и   дрожали   на   холоде.   Здания   контор   на
Пенсильвания-авеню, обычно ярко освещенные, были погружены в темноту.
   Из-за смены времени Малко не хотелось спать, он включил  телевизор  и
поймал информационный канал в надежде услышать какие-нибудь новости.  На
экране появилось энергичное, с  резкими  чертами  лицо  некоего  Уилбера
Стоктона, насколько Малко  понял,  представлявшего  в  течение  двадцати
восьми лет Техас в Конгрессе.
   Приглашенный  телевидением  как  президент  Комитета  по   энергетике
Конгресса, он называл вещи своими именами. Для него Америка стала  всего
лишь сборищем близких к слабоумию людей, уже не способных, как  в  былые
времена, хватать на лету.
   В его городке не было кондиционеров, и тем  не  менее  он  выжил.  Он
чеканил слова; его широкополая шляпа лежала рядом, черные кожаные сапоги
сверкали. Если бы это зависело только от него, следовало бы наплевать на
арабов и проявить стойкость...
   Отклики   телезрителей,   звонивших   на   студию,   записывались   и
обрабатывались на компьютере. Когда  ведущий  передачи  сообщил  Уилберу
Стоктону, что на пять  неблагоприятных  откликов  приходится  лишь  один
благоприятный, старый конгрессмен пожал плечами.
   - У меня все было бы наоборот.
   Он открыл свой атташе-кейс и  вынул  пачку  телеграмм,  потрясая  ими
перед камерами.  Он  начал  их  читать.  Его  прервали,  чтобы  показать
фотографии его жены Милли, на которой он был женат уже  двадцать  восемь
лет, его  пятерых  детей,  его  ранчо  в  Сан-Антонио  и  его  домика  в
Арлингтоне. Он отправил свою семью в Техас, потому что там было  не  так
холодно. А сам он может жить и без отопления, гордо уточнил он.
   Малко выключил телевизор.
   Ему не терпелось уехать в Техас. И не только из-за тепла.

Глава 4

   "ДС-9" с выпущенными закрылками и работающими на минимальных оборотах
двигателями медленно снижался. Нафуд Джидда, сидя в одном из вращающихся
кресел в холле, занимающем всю заднюю часть фюзеляжа  и  обставленном  в
соответствии с его  вкусом,  бросил  рассеянный  взгляд  в  иллюминатор.
Сквозь облака под самолетом  виднелись  небоскребы  в  центре  Хьюстона,
гордо возвышающиеся посреди техасской равнины. Вдали, на  юге,  горизонт
сливался с водами  Мексиканского  залива.  Земля  повсюду  была  утыкана
десятками факелов, словно  огненными  точками.  От  Хьюстона  до  самого
залива протянулась сплошная вереница нефтеперерабатывающих заводов.
   Нафуд Джидда машинально пристегнул ремни. Хотя он  был  полновластным
хозяином на борту своего личного  самолета,  он  не  шутил  с  правилами
безопасности. Пристегиваясь, он с раздражением  ощупал  свой  выпирающий
живот. Белоснежная арабская национальная одежда не могла скрыть  полноты
его коротконогого тела. У него было круглое открытое  лицо  с  тщательно
напомаженными усами; в глубоко посаженных  черных  глазах  светился  ум.
Нафуд Джидда был  похож  на  всех  преуспевающих  торговцев  Персидского
залива, живых, ловких коммерсантов, жадных до  наживы  и  холодных,  как
айсберг.
   Саудовец Нафуд Джидда родился в семье приближенных старого короля Ибн
Сауда. Его отец был одним из секретарей короля. С самого начала войны он
тесно  общался  с  американцами,  приехавшими  для  установления  первых
политических контактов и заключения контрактов на  поставку  нефти.  Это
навело его на мысль отправить своего сына учиться в Соединенные Штаты.
   Тот благополучно перешел от строгой  и  замкнутой  жизни  Эр-Рияда  к
современной американской. С блеском закончив Гарвард и  получив  степень
магистра экономики, он вернулся в  Саудовскую  Аравию.  По-английски  он
говорил  почти  так  же  хорошо,  как  по-арабски,  и  испытывал   перед
Соединенными Штатами самое искреннее восхищение.  В  течение  нескольких
лет  о  нем  ничего  не  было  слышно.  Затем  в  один  прекрасный  день
руководитель американской миссии,  посетив  Эр-Рияд,  встретил  его  при
дворе  короля  Фейсала.  К  тому  времени  Нафуд  Джидда  стал   частным
советником богатых  саудовцев  и  кувейтцев.  Знание  западного  мира  и
деловое чутье придавали особую ценность его рекомендациям.
   Встреча с торговцами оружием изменила его  жизнь.  Он  быстро  понял,
какую пользу он мог бы извлечь из своих отношений с  обоими  участниками
сделок. Нафуд Джидда всегда был честолюбив. Еще в  ранней  молодости  он
узнал, что существует только два способа добиться власти. Либо с помощью
оружия, либо скопив значительное  состояние.  Жестокость  не  привлекала
его. Поэтому за несколько лет он стал незаменимым  посредником  во  всех
сделках, заключавшихся от Саудовской Аравии  до  Персидского  залива.  У
себя на родине он продолжал  вести  скромную  жизнь  со  своей  женой  и
четырьмя детьми в большом доме в Эр-Рияде, на краю пустыни. Но в  Европе
он блистал, как некогда Бэзил Захаров.
   Его яхта "Немиран" длиной тридцать пять метров обычно стояла на якоре
в Монте-Карло или Порто-Фино. В деловых кругах  ходили  слухи,  что  ему
отдал  ее  американский   финансист,   оказавшийся   в   затруднительном
положении, для которого Нафуд Джидда получил в одном из арабских  банков
ссуду в размере семидесяти пяти миллионов долларов.
   Никто точно не знал,  сколько  резиденций  у  него  было  в  Лондоне,
Париже,  Женеве,  Нью-Йорке,  Монте-Карло  и  Бейруте.  Не  было   также
известно, сколько десятков миллионов долларов он заработал на  танках  и
самолетах, которые были теперь на вооружении у некоторых стран  Ближнего
Востока.  По-видимому,  у  него  кругом  были  только  друзья.  Он   был
великодушен с теми, кто к  нему  обращался,  всегда  был  готов  оказать
услугу,  был  точен,  как  американский  бизнесмен,  и  приветлив,   как
швейцарец. Где бы он ни появился, в Европе или в Соединенных Штатах,  за
ним всегда следовали несколько созданий,  способных  заставить  отречься
епископа. Нередко Нафуд Джидда забавлялся тем, что предоставлял их своим
лучшим друзьям. Его власть над этими прекрасными  созданиями,  казалось,
была беспредельной. Для себя лично у  него  была  великолепная  немецкая
фотомодель.
   Однако истинной его страстью была власть. И, значит, деньги.
   Он снова пощупал свое брюхо. В течение многих лет  Нафуд  Джидда  вел
жестокую и безнадежную борьбу со своей полнотой. Из-за  того,  что  одна
отказавшаяся от  него  светская  молодая  дама  обозвала  его  восточным
толстячком.
   Режим работы двигателей "ДС-9" изменился. Нафуд Джидда  уставился  на
зеленые растения, украшавшие салон, по  четырем  углам.  Посадка  всегда
вызывала у него ужас. Нафуд Джидда склонился над  столиком  для  игры  в
рулетку, стоявшему перед ним и занимавшему середину салона. Его окружало
множество вращающихся кресел, и в течение нескольких секунд он мог  быть
заменен настоящим столом для заседаний.
   Он развлекался тем, что  бросал  шар  и  смотрел,  как  он  вертится.
Рулетка была установлена на гироскопическом стабилизаторе, что позволяло
играть во время полетов.
   Самолет  "ДС-9"  двадцатой  серии   был   полностью   оборудован   по
инструкциям Нафуда Джидды.
   Сверхсовременная кухонька с микроволновой печью, в которой в  течение
нескольких минут можно было приготовить цыпленка, располагалась прямо за
кабиной пилота. За ней саудовец приказал  устроить  роскошную  квартиру,
занимавшую всю переднюю часть кабины, оставив слева лишь узкий проход  в
заднюю часть. Закрытое со всех сторон,  это  помещение  включало  ванную
комнату,  гардеробную  и,  главное,  настоящую  спальню  с  великолепной
кроватью с балдахином, купленной  на  распродаже  в  Венеции.  Во  время
длительных полетов саудовец здесь отдыхал, лежа на покрывале, на которое
пошло пятнадцать шкур сомалийских пантер.  В  настоящий  момент  на  ней
разлеглась Хильдегарда Рихтер, более известная под кличкой "Паприка".
   За  спальней  располагалась  гостиная-конференц-зал,  занимавшая  всю
заднюю часть, со стереооборудованием, многочисленными телефонами и баром
в переднем правом  углу.  В  рулетку  часто  играли  саудовские  принцы,
которых Нафуд Джидда возил в  Европу.  Они  начинали  игру,  как  только
самолет взлетал, и прекращали ее лишь когда самолет приземлялся. Однажды
Джидда даже оставил их заканчивать партию в ангаре аэропорта Хитроу.  До
четырех  часов  утра.  Продолжением  конференц-зала  служила  кабинка  с
восемью креслами, напоминающая железнодорожное купе, предназначенная для
помощников саудовского бизнесмена. Сзади еще располагались два  туалета.
Его собственный роскошный туалет был в его "квартире".
   Нафуд Джидда смотрел, как шарик замедляет свой бег, мечтая, чтобы  он
остановился на цифре 7.
   Шарик замер у одиннадцати. Он снова  бросил  его.  И  так  шесть  раз
подряд, так и не добившись, чтобы выпала семерка, его счастливое число.
   Он вздохнул, протянул руку к  стоявшей  на  полке  возле  него  чаше,
полной фисташек, но вовремя удержался. Час назад Джафар, его камердинер,
подал ему на массивном серебряном подносе, принадлежавшем некогда  одной
из древних европейских династий, его обед. Кусочек  жареного  барашка  и
квадратик козьего сыра. Джафар был непреклонен, следя за  диетой  своего
хозяина, как за Черным Камнем Мекки.
   Надо будет это наверстать во время пирушек на "Немиране". От  икры  и
"Дом Периньона" не похудеешь. Нафуд Джидда философски заметил про  себя,
что не сможет позволить себе  более  питательную  пищу,  чем  кочевники,
продолжающие бороздить пустыни, прилегающие  к  Красному  морю,  как  во
времена, когда еще не было нефти.
   Дверь "спальни" открылась, и появилась фигура с черными растрепанными
волосами, в плотно облегающем коротком красном платье из махровой ткани.
   - Почему ты меня не разбудил раньше? - возмутилось "явление".
   Она направилась к Джидде; глаза у  нее  были  мутными,  она  нетвердо
держалась на ногах, теряя равновесие из-за  того,  что  самолет  шел  на
посадку.
   Хильдегарда Рихтер была близорука, но носила очки только  когда  была
одна, предпочитая видеть, как мужчины утопают в ее голубых  глазах.  Она
все делала для этого. Обычно она душилась "Гарденией  джунглей",  помада
на ее губах была такой  красной,  что  они  казались  фосфоресцирующими,
подрисованные брови придавали ее лицу  агрессивно-удивленное  выражение.
Платья ее никогда не спускались ниже середины длинных  бедер.  Те,  кому
посчастливилось познакомиться  с  ней  поближе,  обнаруживали,  что  она
никогда не носила нижнего белья и искусно красила соски на груди той  же
помадой, что и губы.
   Благодаря своим непокорным  волосам,  удлиненному  и  жесткому  лицу,
пухлым  губам  и  по-кошачьи  гибкому  телу  Паприка  снимала  сливки  с
промышленных кругов  от  Мюнхена  до  Гамбурга,  пока  не  стала  личной
собственностью  Нафуда  Джидды.  Она  совсем   забросила   свою   работу
фотомодели. С того  момента,  как  на  одном  из  приемов  у  румынского
князя-педераста она познакомилась с саудовцем, жизнь ее изменилась.
   Кончились поездки через всю Европу, чтобы заработать несколько  сотен
долларов,  и  скромные  уик-энды  с  производителями  шарикоподшипников,
поссорившимися со своими женами. Отныне Нафуд Джидда  обеспечивал  ей  в
десять  раз  больше   того,   что   она   некогда   зарабатывала,   плюс
неограниченный кредит на ее гардероб. Она  сняла  чудесную  квартирку  в
Мюнхене,  куда  укрывалась  вместе  со  своим  бирманским  котом,  когда
саудовец не нуждался в ее услугах. Но по первому же  телефонному  звонку
она была без всяких ограничений в его распоряжении. Или  в  распоряжении
его друзей. Она не знала, зачем он привез ее в Хьюстон, и ей на это было
наплевать.
   Она опустилась в соседнее с Джиддой кресло и машинально спросила:
   - Ты меня любишь?
   Нафуд Джидда не ответил. Закрыв глаза, он погрузился в мечты. В мечты
о могуществе и богатстве,  в  которых  Паприке  не  было  места.  Однако
смутное беспокойство мешало ему полностью расслабиться. В игре,  которую
он затеял, до выигрыша было еще далеко.
   С легким толчком "ДС-9" коснулся посадочной полосы,  и  Нафуд  Джидда
немного расслабился. Ему не терпелось оказаться в Хьюстоне.

***

   - Вот список  заправочных  станций,  на  которых  вы  всегда  сможете
получить бензин, придя от имени господина Брауна.
   Малко взял список  и  положил  его  в  свой  атташе-кейс.  Сотрудник,
казалось, превратился в ледышку. В кабинете было не более 15°, и он  без
конца сморкался. Малко сделал ему замечание, и тот проворчал:
   - Если так  будет  продолжаться,  все  подохнем!  Даже  мы  не  можем
получить топливо.
   Крис Джонс молча согласился. Он следовал за Малко,  как  тень.  Перед
тем, как войти в помещение ДОД, он прошептал ему на ухо:
   - Не могли бы вы сказать, что я вам нужен в Хьюстоне?
   Малко был весьма удивлен.
   - Сейчас?
   - Понимаете, там жарко, - пояснил Крис.
   В конце концов Ларри О'Нил, шеф ДОД, не стал возражать  против  того,
чтобы  Крис  Джонс  сопровождал  Малко.  Для   устранения   всевозможных
трудностей административного порядка. Телохранитель сиял от радости.
   Простуженный сотрудник протянул Малко зеленую пластмассовую карточку.
   - Если у вас возникнут трудности с ФБР или местной полицией, дайте им
эту карточку и скажите, чтобы они позвонили по этому телефону.
   Малко положил карточку в карман. Его сверхплоский  пистолет  спокойно
лежал в кейсе с двойным дном, и он надеялся,  что  ему  не  придется  им
воспользоваться. Крис Джонс, обеспокоенный, как наседка,  не  спускал  с
него глаз.
   - Мы едем туда? - спросил он.
   - Едем, - сказал Малко.
   Они вышли из ДОД. Он занимал весь  пятый  этаж  дома  номер  1750  по
Пенсильвания-авеню, в двух кварталах от Белого дома. Табличка на  дверях
гласила: "Объединенное  подразделение  планирования  армии  США.  Группа
совместных  операций".  Совершенно  фантастическое  название.  Выйдя  на
Пенсильвания-авеню, Крис Джонс с облегчением вздохнул.
   - Я боялся, что он не разрешит мне уехать. Когда  Милтон  поправится,
было бы з