кие открыли огонь.
   Наконец они выехали на площадь Аль-Тарир. Джемаль взял  левее.  Малко
уже показалось, что маневр  удался...  Однако  на  Саадун-стрит  поперек
дороги стоял еще один полицейский автомобиль. Джемаль попытался обогнуть
его, но безуспешно. Они внезапно врезались  в  заднее  крыло  патрульной
машины, развернув ее на девяносто градусов, и влетели в витрину книжного
магазина Дар-Аль-Хикма. Грохот и звон разбитого стекла  разбудили  целый
рой малолетних чистильщиков обуви и торговцев,  спавших  в  подъездах  и
заброшенных домах.
   Один полицейский выпустил по ним автоматную  очередь,  но  не  попал.
Джемаль и Малко лихорадочно  искали  выход  из  магазина.  Малко  потряс
головой, чтобы побыстрее прийти в себя после удара, и сказал:
   - Бежать бесполезно: они нас расстреляют.
   У магазина  уже  собралась  целая  толпа  полицейских  в  форме  и  в
штатском. Но курд, сидевший сзади, не  понял  предупреждения  Малко.  Он
выскочил из машины, сжимая в руках кольт 45-го калибра, и выпалил в упор
в ближайшего полицейского и зигзагами побежал  по  Саадун-стрит.  Вокруг
него защелкали пули, но полицейские так нервничали,  что  не  могли  как
следует прицелиться. Курд дважды выстрелил  в  ответ,  ранив  одного  из
преследователей, и снова рванулся вперед.
   Заметив чуть поодаль кучку босоногих чистильщиков, какой-то  штатский
крикнул им:
   - Остановите его! Это еврейский шпион!
   Слова произвели магическое действие. За курдом сразу  же  устремилась
орущая толпа. Он решил свернуть в  переулок,  ведущий  к  реке,  но  ему
преградили дорогу полтора десятка злобно орущих пацанов.
   Один из чистильщиков бросил свой ящик курду под ноги, и он упал.
   Началась расправа. Какой-то торговец  железным  прутом  пригвоздил  к
земле руку курда, державшую  кольт.  Подростки  принялись  колотить  его
ящиками  и  щетками,  соревнуясь,  кто  ударит  посильнее.  К  лежавшему
подскакивали все новые добровольные палачи. Сначала удары звучали резко,
а затем становились все глуше: у курда были уже перебиты все кости. Один
из чистильщиков принес откуда-то огромный камень  и  с  победным  криком
уронил его на голову жертвы.
   Оставив лежать на земле то, что еще минуту назад было человеком,  все
вернулись к "мерседесу" Джемаля. Там полицейские ударами  прикладов  уже
разгоняли толпу.
   Капитан армейской  службы  безопасности  несколько  раз  выстрелил  в
воздух из пистолета. Полицейские подтащили Малко я Джемаля к  патрульной
машине и втолкнули вовнутрь. Автомобиль мгновенно рванулся с места.
   Оглушенный ударом приклада, Малко ни о чем не мог думать.

Глава 14

   Все вокруг вертелось, вертелось без конца. Ровные стены,  на  которые
падал  взгляд  Малко,   принимали   безумные,   дьявольские   очертания,
изгибались, корежились, качались на волнах.
   Вдруг голову пронзила острая боль. Он закричал, закрыл глаза и  снова
открыл их, чувствуя, что череп вот-вот расколется пополам.
   Он снова закричал, не узнавая собственный голос:
   - Хватит! Хватит!
   И лишь спустя несколько минут сообразил,  что  лежит  на  полу  лицом
вверх. Малко поднял глаза и увидел медленно вращающийся вентилятор. Один
лишь  вид  рассекающих  воздух  лопастей  вызвал  у  него  непреодолимую
тошноту. Но его желудок был уже совершенно пуст  и  лишь  несколько  раз
судорожно сократился.
   Его подняли и посадили на стул. Судя по всему, это  были  все  те  же
люди. Их лица расплывались перед  глазами  Малко:  он  был  не  в  силах
что-либо четко разглядеть.  Охранники  отпустили  его,  и  Малко  тяжело
повалился на бок, не успев даже понять, что падает.  Из-за  перенесенных
побоев он утратил чувство равновесия.
   - Зачем вы собирались встретиться с курдами?
   Допрос  вел  капитан  армейской   службы   безопасности   с   тонким,
аристократическим лицом. Его фраза прозвучала словно  в  тумане.  Вопрос
был   все   тот   же:   палачам   Малко   недоставало   профессиональной
сообразительности. Приходя  в  сознание,  он  втайне  радовался:  только
благодаря этому ему удалось продержаться до сих пор.
   Сначала его  пытались  заставить  сознаться  в  том,  что  он  привез
материальную   помощь   так   называемому   произраильскому    подполью.
Полицейские грубо избили Малко  и  угрожали  ему  приставленным  ко  лбу
пистолетом.
   Он старался использовать неуверенность следователей, чтобы сбить их с
толку, и с тревогой ожидал очной ставки с Амаль. Но полицейские даже  ни
разу не произнести ее имя. Отрезанный от внешнего мира, Малко мог только
гадать, что происходило после его ареста.
   Один раз он повстречался в  коридоре  с  Джемалем.  Лицо  курда  было
покрыто синяками. Джемаль  улыбнулся  ему,  прежде  чем  их  развели  по
кабинетам. Они не успели обменяться ни единым словом.
   В другой раз в кабинет  притащили  несчастного  доктора  Шавуля.  Тот
вытирал с лица кровь и готов был подписать что угодно.
   У Малко еще оставались силы. Он  бросился  на  капитана,  но  капитан
оглушил его ударом пепельницы.
   Затем началась стадия вентилятора.
   С первого взгляда  могло  показаться  нелепым  подвесить  человека  к
лопастям  огромного  вентилятора  и  медленно  вертеть  его  в   течение
нескольких часов. Поначалу Малко держался, закрыл глаза, чтобы не видеть
стен комнаты.
   Мучения начались примерно через час. Кровь,  отгоняемая  центробежной
силой; скапливалась у черепной коробки,  оставляя  без  питания  большую
часть мозга. Это вызывало ужасно острую боль в голове. Ему казалось, что
он сходит с ума.
   Через два часа Малко только с виду был  похож  на  человека.  Выпучив
глаза, он кричал как раненое животное, блевал и непроизвольно мочился на
пол  к  великой  радости  наблюдавших  за  ним  полицейских.  Когда  его
отвязали, он почувствовал, что язык уже не слушается его  и  бесполезным
куском мяса лежит во рту. Палачи тоже заметили это  и  нехотя  позволили
ему прийти в себя.
   Пытка возобновлялась после небольших перерывов, четыре дня подряд.
   Затем Малко дали подписать протокол, водя его рукой по бумаге. Он  не
сопротивлялся, зная, что это является неотъемлемой частью  традиционного
ритуала и ровным счетом ничего не меняет.
   Полицейские устало задавали ему один и тот же вопрос:
   - С какой целью вы приехали в Ирак?
   Малко придерживался версии, которую они отработали с Джемалем Талани.
Курд наверняка не проговорился, поскольку следователь Малко ни  разу  не
упомянул о Черной Пантере.
   В редкие минуты ясного сознания он испытывал  горькое  разочарование:
теперь Амаль знает, кто он на самом деле, и ни за что не подаст  сигнал.
Сложная бомба замедленного действия, которая могла бы  сработать  в  его
отсутствие, сделалась совершенно безвредной из-за отсутствия детонатора.
   Относительно себя Малко не питал никаких иллюзий. Иракцы  ни  в  коем
случае не выпустят на свободу пойманного иностранного  агента.  И  ни  в
коем случае не станут судить его открыто. Как многие  другие,  он  будет
ликвидирован тайком. И все же Малко не мог понять, откуда они столько  о
нем узнали. Ведь он не отступал от своей  "журналистской"  легенды.  "Не
признавайтесь ни при каких  обстоятельствах!"  -  говорил  ему  когда-то
Дэвид Уайз.
   Малко был настолько измучен, что почти не воспринимал боль.
   - ...с курдами?
   Он услышал только последние слова вопроса и хотел что-то ответить, но
язык не подчинялся ему.
   Внезапно его схватили за волосы и подняли  голову.  Перед  ним  стоял
Джемаль.  Малко  с  трудом  узнал  его:  лицо  курда  раздулось,  словно
резиновый мяч. Он тоже провел не один час,  подвешенный  к  вентилятору.
Лопнувшие кровеносные сосуды сделали его глаза красными, как у кролика.
   Но в этих глазах мерцало мрачное пламя ненависти, и  Малко  мгновенно
понял, что курд не сломлен, что он ничего не сказал.
   Малко знал, что иракцы нередко "забывали" о пленниках, подвешенных  к
вентилятору. Это  был  удобный  способ  отправить  их  на  тот  свет.  В
определенный  момент  наступала  смерть  от  закупорки  сосудов   мозга,
которая, в случае вскрытия (случай  этот,  впрочем,  был  довольно  мало
вероятным) могла сойти за естественную.  Хотя  иракские  патологоанатомы
прекрасно понимали, что именно явилось причиной смерти.
   Капитан крикнул в самое ухо Джемалю:
   - Сколько времени ты знаком с этим шпионом?
   Малко почти потерял слух и не  уловил,  что  ответил  курд.  Он  лишь
увидел, как Джемаль пошевелил губами и как капитан ударил его по лицу.
   Потом капитан обратился к нему,  но  Малко  не  понял  вопроса.  Двое
солдат  сразу  же  начали  устанавливать  стремянку,  по   которой   его
подтягивали к вентилятору. В бешенстве он попытался сопротивляться: одна
лишь мысль об этой адской карусели приводила его в ярость. Зарычав,  как
дикий зверь, он  со  связанными  руками  бросился  на  охранников.  Удар
прикладом пришелся ему в затылок, и он погрузился во мрак.
   Последней его мыслью было: Черная Пантера и ее люди успели укрыться в
безопасном месте.
   Каждый вечер, когда после очередного допроса его водворяли  в  тесную
одиночную камеру, Малко делал ногтем царапину на  штукатурке,  чтобы  не
потерять счет дням.

***

   Капитан-аристократ, которого звали Тагар, был в полном отчаянии.  Вот
уже четвертый раз он не мог сообщить генералу Окейли ничего нового.
   Крокодильи глазки угрожающе смотрели на него.
   - И это все?!
   Наступило  секундное  молчание.  Даже  сюда,  на   двенадцатый   этаж
Министерства   обороны,   доносились   с   улицы   пронзительные   гудки
автомобильных клаксонов.
   - Все, господин генерал, - развел  руками  капитан.  -  Этот  человек
твердит, что он журналист  и  что  хотел  просто  съездить  на  север  и
повидать курдов. Мы обыскали все его вещи, но ничего подозрительного  не
нашли.
   Генерал Окейли раздраженно вздохнул.
   - А что курд?
   - Тоже отпирается. Утверждает, что познакомился со шпионом случайно.
   Глаза генерала превратились в две черные щелочки. Он  был  вне  себя!
Человек, растерзанный толпой при аресте Малко,  оказался  курдом,  давно
скрывавшимся от властей. Но на этом след обрывался. -
   Окейли  предполагал,  что   Малко   был   послан   американцами   для
установления связи с курдским сопротивлением, но не мог  взять  в  толк,
почему он в таком случае не поехал через Иран. Эта гипотеза не полностью
удовлетворила генерала. Агент-профессионал, и раз уж приехал  в  Багдад,
то с определенной целью, думал он. Вот только с какой?
   Капитан Татар тактично кашлянул:
   - Господин генерал, позвольте мне  допросить  эту  девчонку  -  Амаль
Шукри. Она часто встречалась  со  шпионом.  Может  быть,  ей  что-нибудь
известно...
   - Черта  с  два,  -  проворчал  Латиф  Окейли.  -  Так  бы  он  ей  и
признался... Кстати, она работает на нас...
   Капитан разочарованно умолк. Он сделал подобное предложение не только
из чувства  профессионального  долга:  фотографии  Амаль  обещали  много
приятных минут во время допроса.
   А у генерала было несколько причин не позволить  своему  подчиненному
допросить девушку.
   Прежде всего он хотел, чтобы расследование по делу Малко проходило  в
обстановке строжайшей тайны до самой смерти  виновного.  Генерал  решил,
что после казни Малко его труп  будет  выброшен  где-нибудь  в  северных
районах страны, чтобы после разложения нельзя  было  определить  причину
смерти.
   Если  слух  об  аресте  Малко  просочится  за   границу,   поднимется
международный переполох и под давлением общественности  агента  придется
отпустить.  Факт  его  шпионской  деятельности  доказать   не   удастся.
Багдадские газеты не написали об аресте ни слова. Если Амаль  узнает  об
этом, то может проболтаться кому угодно. Напрашивалось решение  до  поры
до времени посадить его под замок. Но здесь генерал наткнулся  на  новое
препятствие: девушку  был  влюблен  директор  телецентра,  который  имел
сильное влияние в партийных кругах.
   В первый же день расследования генералу позвонил  ближайший  помощник
президента и посоветовал ему не беспокоить Амаль Шукри.
   Когда Малко умрет, ей можно будет показать  его  труп...  Этот  прием
всегда действовал эффективно.
   Капитан Тагар застыл  в  почтительной  позе,  опасаясь  прервать  ход
размышлений своего начальника. Генерал вздохнул, взял красный карандаш и
написал на досье Малко несколько слов.
   - Переведите его в Баакубу, - приказал он. - Пусть  казнят  вместе  с
остальными. И как можно скорее.
   Оставшись один, генерал сердито задымил сигаретой.  У  него  в  руках
наконец-то оказался настоящий шпион, а он до сих пор не смог извлечь  из
этого никакой пользы. С минуты на минуту о  судьбе  Малко  могут  узнать
все, и ООН опять накинется на Ирак. Где, черт возьми, справедливость?!

***

   Революционный трибунал заседал в зале  с  голыми  стенами  на  первом
этаже Министерства обороны. Обвиняемые  стояли  в  углу,  отделенные  от
судей деревянной решеткой до  потолка.  Решетка  напоминала  ограду,  за
которой держат пойманных живьем диких зверей.
   Перед решеткой стоял кордон полицейских в красных  кепи.  В  зале  не
было ни публики, ни адвокатов. На заседание был допущен только журналист
из "Аль-Таура" - ежедневной багдадской политической газеты. Он  считался
преданным членом партии Баас, и с его стороны не  приходилось  опасаться
неосторожности.
   Впервые за много дней Малко вновь встретился с Джемалем,  однако  они
не могли обмолвиться ни одним словом.
   Брат Суссан был втихомолку казнен, а сама она  отправлена  на  юг,  в
военный бордель: об официальном суде над  египтянами  не  могло  быть  и
речи.
   Рядом с Малко  и  Джемалем  находилось  еще  полдюжины  обвиняемых  -
затравленных людей в наручниках. Те принадлежали к  другому  "заговору".
Трибунал заседал уже два  дня,  решил  одним  махом  покончить  с  двумя
запутанными делами.
   Малко не знал, что накануне на то место, где он сейчас стоял, привели
Виктора Рубина,  который  выслушал  здесь  свой  смертный  приговор.  Из
тюремной камеры в Баакубе его прямиком пересадили в полицейский фургон.
   Однако, как бы то  ни  было,  законы  этого  жестокого  и  трусливого
общества  требовали  соблюдения  основных  правил  судебного  заседания.
Обвинение  было  простым:  оно  сводилось  к  попытке   государственного
переворота. Это влекло единственно возможное наказание: смертную казнь.
   - Суд идет! - рявкнул один из солдат.
   У обвиняемых не было необходимости вставать, поскольку они и так  уже
стояли.
   В  сопровождении  двух  помощников  в  зал  вошел  толстый  надменный
полковник Абдул Мохлес. Усевшись за стол, накрытый  зеленой  тканью,  он
объявил заседание открытым. Прежде чем судить Малко и Джемаля, следовало
разобраться с первым шпионским делом.
   Обвиняемых стали по одному выводить из "загона",  и  они  по  очереди
представали со скованными руками перед прокурором и помощниками.
   Первым  пошел  тридцатилетний  курд  со  смуглым  лицом  и  массивным
подбородком. Согласно акту обвинения, он поддерживал связь с израильской
разведкой.
   Полковник Мохлес достал из папки лист бумаги и показал его курду:
   -  Ты  передал  письменную  информацию   о   составе   правительства,
утверждая, что между министрами существуют разногласия.
   В ответ раздался робкий голос курда:
   - Господин полковник, я не мог написать этого письма, потому  что  не
умею ни читать, ни писать!..
   Наступило минутное замешательство, но  Мохлес  быстро  обрел  прежнюю
уверенность в себе.
   - Ты оскорбляешь трибунал! - крикнул он. - Водворить его на место!
   И полковник величаво, словно само правосудие, спрятал лист  в  папку.
Когда курда снова поместили за решетку,  Мохлес  коротко  посовещался  с
помощниками.
   - Виновен, - проронил он.
   Приговор оглашали в самом конце, будто речь шла  о  раздаче  памятных
подарков.
   Выводы трибунала не отличались большим разнообразием. Один за  другим
подсудимые выслушивали неизменное "виновен". Внезапно последний из  них,
араб с мелкими лисьими чертами лица, признал перед лицом трибунала  свою
вину. Полковник Мохлес сразу смягчился и подозвал подсудимого  к  столу,
где в проникновенных выражениях поздравил его с  тем,  что  тот  осознал
свои заблуждения и встал  на  правильный  путь.  (Иными  словами  -  дал
подробные письменные показания против всех своих  товарищей  по  камере,
что очень порадовало трибунал).
   - ... И, проявляя истинно  арабское  великодушие  и  благородство,  -
заключил полковник, - суд оправдывает  подсудимого  Баб-Эль-Рака.  -  Он
перевел дыхание и спокойно добавил:
   - Все остальные обвиняемые приговариваются к смертной казни.
   Приговор  Революционного  трибунала  обжалованию   не   подлежал.   В
героическую эпоху революции 1963 года судьи,  дабы  не  терять  времени,
сразу же брали на себя роль  палачей.  Так,  глава  государства  генерал
Кассем был немедленно  казнен  тремя  офицерами,  приговорившими  его  к
смерти.
   Наступил черед Джемаля и Малко. Помощник зачитал  обвинительный  акт.
Документ занял целых три страницы и выглядел весьма устрашающе. Шпионаж,
попытка государственного  переворота,  сговор  с  повстанцами,  убийство
полицейских...
   Председатель суда обратился к Джемалю:
   -  У  вас   дома   нашли   радиопередатчик.   Как   вы   можете   это
прокомментировать?
   Курд пожал плечами:
   - Покажите.
   Полковник Мохлес грохнул по столу огромным кулаком:
   - Как вы смеете  подвергать  сомнению  утверждения  суда!  Передатчик
уничтожен за ненадобностью...
   Дальше беседа шла  в  том  же  духе.  Джемаль  даже  не  удосуживался
отвечать.
   - Виновен, - объявил  наконец  полковник.  Последним  подсудимым  был
Малко. С ним полковник повел себя мягко и вкрадчиво, почти по-отечески.
   - Как же вы  могли,  -  сказал  он  по-английски,  -  воспользоваться
сердечным гостеприимством нашей  страны  для  того,  чтобы  примкнуть  к
бунтарям-отщепенцам, которых презирает весь трудовой народ? У этих людей
нет  будущего.  Наша  доблестная  армия   полна   решимости   искоренить
предательское отродье!
   Вдохновленный своим красноречием, полковник Мохлес вскочил на ноги  и
погрозил кулаком в сторону подсудимых:
   - Ни одна сила не способна сдержать победное  шествие  нашей  славной
армии! Вам, жалким изменникам, я  советую  раскаяться,  прежде  чем  вас
сотрет в порошок железная рука правосудия!
   Малко слушал, размышляя, куда клонит полковник.  Тот,  наконец,  сел,
тяжело отдуваясь. Корреспондент "Аль-Таура", сам не  свой  от  волнения,
делал лихорадочные заметки в блокноте.
   Мохлес нацелился на Малко указательным пальцем.
   - Вы признаете, что пытались  связаться  с  повстанцами,  которые  на
самом деле не кто иные, как бандиты с большой дороги?
   -  Я  выполнял  свою  работу  репортера,  -  сказал  Малко.  -  Я  не
американский шпион, а австрийский журналист. Я протестую  против  своего
задержания и  требую,  чтобы  об  этом  было  поставлено  в  известность
консульство моей страны.
   Тут один из помощников выставил напоказ  журналистское  удостоверение
Малко, выданное Министерством информации. Полковник Мохлес ответил:
   - Вы вдвойне злоупотребили нашим доверием,  поскольку  мы  обеспечили
вам все условия для работы в нашей стране!
   Наступило молчание, похожее на  затишье  перед  бурей.  Затем  Мохлес
заговорил вновь:
   - Сионистская пропаганда обвиняет нас в том, что  мы  не  даем  своим
подсудимым возможности защищаться. Поскольку вы  иностранец,  сейчас  вы
сможете сами убедиться в том, что это наглая ложь.
   Сделав широкий жест, он воскликнул:
   - Пригласите защиту!
   Секретарь встал и открыл небольшую дверь позади  стола  прокурора.  В
зале появился высокий араб с изъеденным оспой лицом. Он поклонился  суду
так низко, что едва не достал руками до пола.
   Малко недоумевал, как может защищать адвокат, который ни разу  с  ним
не встречался. К тому же у защитника не было в руках никаких  бумаг.  Он
лишь стоял