часто  вставала  на
рассвете, отправлялась на рынок,  и  холодильник  постоянно  ломился  от
продуктов. Хосе оценил ее доброту и заботу. Тем более что Дивина  ничего
не требовала взамен.
   Наконец он нашел работу и переехал. На прощанье Дивина сказала ему:
   - Если захочешь вернуться, возвращайся. Если нет, можешь найти меня в
баре "Кэтти". Я буду рада тебя видеть...
   И он время от времени приходил.  Иногда  проводил  ночь,  иногда  они
просто дружески беседовали.
   ...Хосе  Анджел  встал.  Дивина  искоса  посмотрела   на   него.   Он
по-прежнему напоминал ей старого, голодного и опасного волка.  Он  сунул
руку в карман, собираясь заплатить за коньяк, но Дивина остановила его:
   - Не надо, я сама.
   Он не стал настаивать, зная, что она делает это от всего сердца.
   Итак, Эльдорадо говорил правду. Но это еще не означало, что  Мерседес
лгала...
 
*** 
 
   - Он сказал "предупредите  Таконеса".  Дивина  в  этом  уверена:  она
стояла у него за спиной и даже заметила, что он смутился,  когда  понял,
что его услышали. И сразу повесил трубку.
   Таконес Мендоза напрягся, услышав обидную кличку. Но Хосе  назвал  ее
без злого умысла, просто для того, чтобы подробно  рассказать,  как  все
происходило.
   Мерседес слегка побледнела, но не  изменила  позы.  Ее  черные  глаза
вперились в лицо Хосе Анджела: она пыталась угадать его мысли.  Но  лицо
Хосе было непроницаемо.
   Все присутствующие наблюдали за Мерседес. Ей пора было сказать что-то
в свое оправдание.  Мерседес  облизнула  пересохшие  губы.  Внезапно  ей
показалось, что в квартире стоит удушливая жара.
   - Я не говорила, что он никому не звонил, -  сказала  она  как  можно
спокойнее. - Я говорила, что он не звонил мне. Малко хрустнул  суставами
пальцев.
   - Нет, Мерседес, я звонил именно вам. Вы как раз  слушали  пластинку.
Концерт до-мажор Чайковского. Вы убавили громкость, но я все равно узнал
мелодию: я очень люблю Чайковского.
   Мерседес поняла, что дело принимает опасный оборот. Вокруг ее губ  от
волнения образовался бледный  круг.  Она  слегка  покачала  головой,  не
говоря ни слова и лихорадочно подыскивая убедительный ответ. О музыке-то
она  и  забыла.  Более  того:  пластинка  до   сих   пор   осталась   на
проигрывателе.
   - У тебя есть та пластинка, о которой говорит Эльдорадо? - бесцветным
голосом спросил Таконес.
   - Не помню.
   Последовала напряженная пауза. Хосе  Анджел  выглядел  все  таким  же
равнодушным. Зато у Эль Куры нервно подергивался угол рта,  а  Эсперенца
была на грани истерики. Теперь она уже не сомневалась, что Малко говорил
правду.
   - Давай ключ, - сказал Таконес. - Я съезжу к тебе. Мерседес замялась.
   - Это глупо и обидно, - сказала она, подняв глаза на Эсперенцу. - Вы,
я вижу, мне не доверяете...
   Эсперенца молча отвернулась.
   - Давай ключ, - повторил Таконес.
   Мерседес медленно встала, подошла к столу, где лежала ее  сумочка,  и
бросила Мендозе связку ключей. Он поймал ее на лету.
   - Вон тот, с круглой головкой, - едва слышно уточнила она.
   Таконес сунул ключи в карман и сделал знак  Эль  Куре.  Для  верности
лучше было ехать вдвоем. Дверь за ними закрылась, и  напряжение  немного
спало. Мерседес отвернулась, чтобы никто не видел слез,  подступивших  к
ее глазам.
   Теперь Мерседес могло спасти только чудо. Ее товарищи  по  партии  не
смогут прийти ей на выручку: это не входит в их правила.
   - Я приготовлю кофе, - сказала Эсперенца и направилась  в  кухню.  Ее
тоже душили слезы.
 
Глава 14 
 
   В замке заскрипел ключ, и все повернули головы к  двери.  Все,  кроме
Мерседес. Она знала, что привезли  с  собой  Таконес  и  Эль  Кура.  Они
привезли приговор, обрекавший ее на смерть.
   Мендоза был бледен как никогда. Не глядя на Мерседес, он бросил ключи
на диван и во всеуслышание заявил:
   - Пластинка стоит на проигрывателе.
   Это  была  совсем  обыкновенная  фраза,  даже  банальная  и   немного
глуповатая, но от нее в комнате повеяло ледяным холодом.  Это  означало,
что Мерседес пыталась ввести их в заблуждение. А если так...
   Первой не выдержала Эсперенца.
   - Скажи нам  правду,  Мерседес!  Почему  ты  не  позвонила  Таконесу?
Неужели ты была заодно с Гутьерресом?!
   За время отсутствия Мендозы Мерседес приготовила последнюю  уловку  -
не питая, однако, больших надежд.
   - Я вам не лгала, - ответила она. - Скорее всего, Эльдорадо узнал  от
кого-то из вас, что я  часто  слушаю  эту  пластинку.  Он  коварен,  как
дьявол, - она повысила голос:
   - Я уверена, что он - американский агент.  Посмотрите  на  его  руки:
разве могут быть такие руки у человека, который рубил сахарный тростник?
Он приехал сюда, чтобы всех вас уничтожить! И потом -  какой  мне  смысл
вас предавать?
   Все это прозвучало довольно убедительно,  и  силы  снова  уравнялись.
Остальные молчали. И Мерседес, возможно, одержала бы верх,  если  бы  не
Хосе Анджел. Ветеран Карибского легиона спокойно сказал:
   - Мне кажется, Эльдорадо не лжет. Я знаю, когда человек лжет, а когда
нет. А у Мерседес есть  причина  нас  предавать.  Коммунисты  собираются
примкнуть к правительству. Мы им мешаем. Точно так же они действовали  в
Боготе. Тех, кто не пошел с ними, они ликвидировали или выдали  полиции.
Уж я-то знаю: я там был.
   Он произнес эти слова ровным, бесстрастным голосом, но они  произвели
эффект разорвавшейся бомбы. У Мерседес перехватило дыхание: она никак не
ожидала  удара  с  этой   стороны.   Мерседес   обвела   взглядом   лица
присутствующих: все недоверчиво и враждебно косились на нее.  Один  лишь
Малко смотрел в сторону.
   И тогда в ней словно что-то надломилось. Двадцать лет скрытности, лжи
и усталости разом навалились на нее. Ей  захотелось  почувствовать  себя
свободной хотя бы за минуту до смерти!
   Она посмотрела на Эсперенцу с таким презрением, что у  той  по  спине
побежали мурашки.
   - Болваны! - прошипела Мерседес. - Тупые  болваны!  Все  ваши  жалкие
заговоры и трусливые вылазки не более  чем  романтика!  Вам  никогда  не
победить!  Вы  навсегда  останетесь  "десперадо".  Народ  не  на   вашей
стороне... Фидель - напыщенный дурак, а ваш Че был  типичным  фанатиком.
Вас сметут, как метлой, понятно вам?!
   Эсперенца вскрикнула, словно от боли: только что ее предал человек, в
которого она так свято верила! Неужели это  та  самая  женщина,  которая
всегда вызывала у нее восхищение и служила ей примером для подражания?
   - Так ты хотела нас погубить?! - вскричала Эсперенца.
   Мерседес смерила ее презрительным взглядом. Теперь  ей  было  незачем
что-то скрывать.
   - Да! Ведь вы уже ни на что не годитесь, жалкие клоуны!
   Она  пьянела  от  собственных   слов,   одновременно   счастливая   и
перепуганная.
   - Ах ты дрянь! - взревел Эль Кура.
   Мерседес быстро повернулась на  каблуках  и  метнулась  к  окну.  Она
знала, что не успеет его открыть, и собиралась выпрыгнуть сквозь стекло.
Но высокий Хосе Анджел одним прыжком пересек комнату  и  схватил  ее  за
ноги. Мерседес упала на белоснежный ковер, и Хосе, не  обращая  внимания
на отчаянное сопротивление, прижал ее к полу. Затем слегка  оглушил  ее,
ударив ребром ладони по затылку, после чего взвалил  на  плечо  обмякшее
тело и отнес Мерседес в спальню. Поскольку  там  не  было  ни  окон,  ни
мебели, кроме  кровати,  им  нечего  было  опасаться.  Хосе  вернулся  в
гостиную и закрыл дверь спальни.
   - Надо развязать этой стерве язык, - прошипел Таконес, - и  выяснить,
зачем она это сделала.
   Эль Кура тоже не прочь  был  допросить  пленницу,  но  только  своими
собственными методами.
   Эсперенца  молчала:  происшедшее  потрясло   ее.   Она   в   отчаянии
повернулась к Малко, ища у него поддержки, но он отвел  глаза:  австриец
тоже не ожидал подобных осложнений.
   Итог подвел Хосе Анджел - все тем же ровным, бесстрастным тоном.
   - Я думаю, лучше убить ее сразу, - сказал он. - Вряд ли  нам  удастся
многое у нее выведать.  Мы  уже  знаем,  на  кого  она  работает.  Этого
достаточно. Впредь будем осторожнее.
   - Зачем ее убивать? - спросил Малко.
   Хосе и Таконес посмотрели на него, словно на безумного.
   - И это говоришь ты, Эльдорадо? - тихо проговорил  Таконес.  -  После
того как она пыталась тебя погубить? Да ты что, не в своем уме?
   Малко понял, что, защищая Мерседес, рискует  навлечь  на  себя  новые
подозрения, и промолчал.
   Эсперенца  побледнела,  глаза  глубоко  запали,  на  лице  отражалось
глубокое внутреннее страдание. Подобная ситуация потрясла ее. До сих пор
революция представлялась ей прекрасным приключением,  полным  радости  и
самозабвения.
   И все же именно она создала Отряд народного сопротивления. И  поэтому
сейчас ей следовало взять ответственность на себя. Эсперенца на  секунду
закрыла глаза и глубоко вздохнула.
   - Товарищ Хосе прав, - произнесла она наконец. - Будем голосовать.  Я
за смерть. - Она подняла тонкую руку.
   Таконес и Эль Кура тут же  последовали  ее  примеру.  Хосе  мгновение
колебался, а затем тоже поднял руку. Малко не  шелохнулся.  Встретившись
глазами с Эсперенцей, он пояснил:
   - Я предпочитаю воздержаться: я ведь заинтересованная сторона.
   Четыре поднятые руки медленно опустились. Все  это  напоминало  плохо
разыгранный  любительский  спектакль.  Но  умереть  Мерседес  предстояло
по-настоящему. Малко напряженно думал, как спасти женщину, не  подвергая
опасности себя.
   - Она должна умереть здесь, -  сказал  Хосе.  -  Это  самое  надежное
место.
   Эсперенцу  словно  подменили.  Ее  голос  звучал  теперь  холодно   и
непререкаемо.
   - Только без шума, -  сказала  она.  -  Этажом  ниже  живет  директор
телекомпании.
   Таконес уже держал в руке свой "люгер".
   - Можно выстрелить через подушку, - предложил он. - Или набить  ватой
жестяную банку - сойдет за глушитель.
   - Нет, - покачал головой Хосе. - Там у тебя дырка для выброса гильзы.
Грохнет будь здоров.
   Наступило молчание, и все посмотрели на  Хосе.  Он  равнодушно  пожал
плечами.
   - Я не против, но нужно большое полотенце, чтоб не испачкать ковер.
   Малко  похолодел:  в  самом  центре  Каракаса  при   нем   готовилось
хладнокровное убийство. Он посмотрел в окно, чтобы убедиться, что это не
сон. "Интересно, - подумал он, - что произойдет, если я  признаюсь,  что
действительно являюсь американским агентом, как и утверждала Мерседес? А
вот что: меня убьют, но и ее это уже не спасет..."
   - Лучше бы ее сначала оглушить, - со знанием дела заметил Хосе.
   Таконес и Эль Кура переглянулись. Эль Кура достал из кармана монету в
один боливар, подбросил ее в воздух и прихлопнул ладонью.
   - Если орел - когда ты, если решка - я. Выпала решка.
   Эль Кура посмотрел по сторонам, затем сходил на кухню  и  вернулся  с
большой скалкой для теста.
   - Ну что ж, приступим, - сказал он.
   - Подожди! - остановила его Эсперенца. - Я хочу с ней поговорить.
   Она принесла из кухни стул и  поставила  его  посреди  комнаты.  Лицо
Эсперенцы выглядело почти таким же белым, как лежащий на полу ковер.
   - Приведите ее, - приказала девушка.
   Таконес отворил дверь спальни. Мерседес сидела на  кровати,  обхватив
руками колени. Ее лицо казалось спокойным.
   - Иди сюда, - почти ласково произнес Таконес.
   Мерседес молча поднялась,  прошла  мимо  него  и  остановилась  перед
своими судьями. Эсперенца заставила себя смотреть ей в глаза.
   - Садись сюда, - сказала Эсперенца, указывая на стул.
   Мерседес  повиновалась.  Внезапно  она  задрожала   от   зародившейся
надежды. У нее мелькнула мысль, что ее бывшие друзья решили организовать
нечто вроде судебного процесса и будут требовать от нее признания  своих
ошибок или чего-нибудь  в  этом  роде.  Она  поспешно  села  на  стул  и
нетерпеливо ждала, что будет дальше.
   Эсперенца стала напротив. У нее так дрожали  руки,  что  ей  пришлось
спрятать  их  за  спину.  У  нее  складывалось  впечатление,   что   все
происходящее - долгий кошмарный сон. Мужчины стояли  позади  нее.  Малко
держался чуть в стороне, у окна. Ему казалось, что,  появись  сейчас  на
улице полицейская машина, он распахнул бы окно и поднял тревогу...
   Эсперенца и Мерседес долго смотрели  друг  другу  в  глаза.  Молчание
становилось невыносимым.
   - Мы во всем тщательно разобрались, - сказала Эсперенца,  -  и  сочли
тебя виновной. Единогласно. За исключением одного воздержавшегося.
   Эсперенца умолкла, собираясь с силами, чтобы сказать главное.
   - И мы приговорили тебя к смерти, - почти шепотом закончила она.
   Мерседес вздрогнула. Таконес подошел к ней сзади  и  приставил  ствол
пистолета к ее затылку.
   У Мерседес сразу обмякло тело и отвисла челюсть. Она поняла, что  для
нее все кончено. Глядя перед  собой  безумными  глазами,  она  выслушала
читаемый Эсперенцей приговор, почти не разбирая слов. Умирать  оказалось
страшнее, чем она  предполагала.  По  ее  телу  пробежала  конвульсивная
дрожь, и она сжала руки коленями, пытаясь скрыть трясущиеся ладони.
   Эль Кура тоже обошел стул и встал за  спиной  у  Мерседес.  Эсперенца
поспешно  отошла  в  сторону.  Хосе,   по-прежнему   стоявший   напротив
приговоренной, посмотрел на Эль Куру и чуть заметно кивнул.
   Таконес едва успел отойти  назад,  и  в  следующее  мгновение  скалка
обрушилась на  голову  Мерседес.  Но  как  раз  в  этот  момент  женщина
повернула голову, и вместо того чтобы оглушить ее, скалка угодила  ей  в
ухо, разорвав мочку.
   Мерседес дико закричала и бросилась вперед, вытянув перед собой руки.
Хосе еще не успел достать  нож:  ему  не  хотелось  заранее  пугать  ее.
Мерседес вцепилась в него, и они покатились по полу,  оставляя  кровавый
след на белом ковре.
   Малко в ужасе отвернулся.
   Вскоре Хосе высвободил правую руку и вытащил нож из  пристегнутого  к
ноге футляра.
   Он ударил снизу вверх в тот момент,  когда  Мерседес  поднималась  на
ноги. Лезвие вошло ей в плечо около шеи погрузилось  в  тело  на  добрые
двадцать сантиметров и наткнулось на лопатку - слишком высоко.
   Упав на колени, Мерседес обвела взглядом собравшихся в комнате  людей
и вдруг спотыкаясь бросилась к двери.
   Таконес поднял пистолет.
   - Не надо! - истерически закричала Эсперенца. Хосе молчал. Его  худое
лицо искривила гримаса.  Вот  она,  черная  работа,  которую  приходится
выполнять! А тут еще женщина...
   Изогнувшись, он перехватил Мерседес на бегу, ударив ее ножом в живот.
Она дико вскрикнула и широко раскрыла безумные  глаза.  Ее  стошнило  на
пол, но она продолжала рваться к выходу.
   Мерседес не хотела умирать.
   Хосе Анджел догнал ее, схватил за руку, развернул  и  нанес  страшный
удар в грудь. Мгновение Мерседес стояла неподвижно, и Малко  решил,  что
она уже мертва. Но когда Хосе вытащил нож, женщина судорожно  ухватилась
за лезвие обеими руками, изрезав себе все пальцы и пытаясь во что бы  то
ни стало помешать убийце ударить снова.
   Началась суматоха. Мерседес бессильно  опустилась  на  колени,  и  ее
окровавленные ладони оставили на ковре  два  багровых  отпечатка.  Затем
женщина свалилась на бок  и  застыла.  Разорванное  платье  обнажило  ее
грудь.
   Тяжело дыша, Хосе, испачканный кровью, поднялся на  ноги.  Ему  давно
уже не приходилось вершить такое скверное дело.  Он  уже  собрался  было
сунуть нож на место, как вдруг услышал слабый стон: Мерседес  хрипела  и
царапала ногтями ковер. Она была еще жива.
   Все в ужасе посмотрели друг на друга.  Эсперенца  до  крови  закусила
губы, чтобы не закричать. Даже Таконес - и тот позеленел.
   Хосе понял, что ему никто не поможет. Он наклонился и  одним  быстрым
движением всадил нож в грудь Мерседес.
   Хрипы прекратились. Мерседес содрогнулась всем телом и замерла.
   Хосе медленно выпрямился, думая о том, что порой бывает очень  трудно
оправдать завоеванную репутацию.  Он  прислонился  к  стене  и  вытер  о
рубашку испачканные кровью руки.
   - Принесите одеяло, - хрипло произнес он. - Не оставлять же ее здесь.
   Таконес и Эль Кура поспешили в спальню. Труп  завернули  в  одеяло  и
вынесли в прихожую. На ковре остались только пятна крови и мягкие  туфли
Мерседес.
   - Машина в гараже,  -  тихо  произнесла  Эсперенца.  -  Возвращайтесь
скорее. Я пока почищу ковер.
   Таконес, Анджел и Эль Кура спускались по служебной лестнице.  Морщась
от отвращения, Малко  закрыл  за  ними  дверь  и  вернулся  в  гостиную.
Эсперенца лежала  на  диване,  уткнувшись  лицом  в  подушку.  Ее  плечи
вздрагивали от рыданий.
 
Глава 15 
 
   Трое рабочих из отеля "Таманако", взобравшись на лестницы, вешали над
входом американские флаги. Ральф Плерфуа задернул шторы, отошел от  окна
и посмотрел на Малко. Он выглядел как всегда элегантно, однако на лбу  у
него пролегла глубокая вертикальная морщина.
   - Вы уверены, что обо всем узнаете вовремя?
   Оба невольно припомнили злосчастный визит Никсона в Венесуэлу в  1958
году. Беснующаяся толпа  порвала  на  бедняге  одежду  и  чуть  было  не
линчевала.  Своим   спасением   он   был   обязан   лишь   вмешательству
венесуэльских  сил  безопасности.  В   результате   американский   посол
распрощался со своей  карьерой,  а  вместе  с  ним  и  многие  советники
наподобие Ральфа Плерфуа...
   Малко понимал тревогу американца. Но и сам он последние дни находился
в  постоянном  напряжении.  Его  золотистые   глаза   утратили   прежний
жизнерадостный блеск, лицо выражало смертельную усталость.
   Мерседес убили четыре дня назад. Ее тело полиция так и не нашла.  Эль
Кура похоронил ее в лесу, в безлюдном месте, где-то  между  Каракасом  и
Ла-Гуайрой. Ковер в квартире Эсперенцы вновь обрел первозданную белизну.
Тело Рамоса тоже не обнаружили.
   Отряд народного сопротивления  был  глубоко  потрясен  предательством
Мерседес. Но вместо того чтобы обескуражить Эсперенцу, это  происшествие
даже  подхлестнуло  ее  самолюбие.  Малко  заметил,  что  девушка  сразу
повзрослела и ожесточилась. Атмосфера в группе уже ничем  не  напоминала
ту, которая царила в первые дни его пребывания в Каракасе. Бойцы  Отряда
виделись теперь гораздо реже. Никто из них ни разу не завел  разговор  о
казни Мерседес.
   Малко по-прежнему жил у Бобби, зато Таконес куда-то переехал, и Малко
видел его только у Эсперенцы. Когда  австрийцу  нужно  было  съездить  в
город, он одалживал у Бобби его старый красный "мустанг".
   В нескольких сотнях метров от ресторана Бобби,  в  отеле  "Таманако",
рябило в глазах от охранников. Штабом охраны сделался 888-й номер отеля,
где жил Ральф Плерфуа и куда пришел сейчас Малко. После гибели  Мерседес
они с американцем  встречались  уже  во  второй  раз.  Теперь  Эсперенца
полностью доверяла австрийцу, и он не  сомневался,  что  успеет  вовремя
вмешаться и предупредить покушение на вице-президента. К сожалению,  это
мог сделать только он и никто другой...
   Ральф  Плерфуа,  видимо,  думал  о  том  же,  поскольку  счел  нужным
напомнить:
   - Вице-президент прибывает через два дня. Малко раздраженно ответил:
   - Если вы мне не доверяете, когда сделайте так, чтобы  их  арестовали
прямо сейчас. Скажем, за убийство  Мерседес  и  Гутьерреса.  Ведь  этого
вполне достаточно? Вот и успокоитесь.
   Американец беспомощно развел руками.
   - Если их и арестуют, то через пару часов освободят -  по  требованию
отца Эсперенцы.  Он  знает,  что  его  дочь  участвует  в  революционном
движении, но это его только забавляет. А правительство ни в чем не может
ему отказать: он владелец двух центральных телевизионных каналов.
   -  Но  ведь  Эсперенца  -  соучастница  убийства...  Плерфуа  скорчил
гримасу.
   - Здесь этим никого  не  удивишь.  Во  время  последних  студенческих
волнений Эсперенца притащила в студгородок зенитную пушку. Все нашли это
очень забавным, а  ее  приговорили  всего-навсего  к  штрафу  в  пятьсот
боливаров.
   -  А  если  вы  сообщите  правительству,  что  замышляется   убийство
вице-президента?
   - Оно мне не поверит. Здесь что ни день, то сообщение  о  предстоящем
террористическом ак