Пошел, гринго.
   Ворота были открыты. Все зашагали по дорожке, ведущей на виллу. Малко
ежесекундно ожидал  выстрела  в  спину.  Они  пересекли  пустой  холл  и
спустились в подвал. Там в огромном кресле сидел Пепе Гутьеррес и  курил
сигару.
   Малко невольно поразился  его  размерам.  Гутьеррес  напоминал  кита,
выброшенного на берег. Перед ним  на  цементном  полу  лежала  связанная
обнаженная Эсперенца.
   Толстяк махнул Малко сигарой.
   - Добро пожаловать, сеньор.  Я  рад,  что  вы  удостоили  меня  своим
визитом. У нас здесь скучновато... Зато теперь повеселимся вместе.
   Малко заметил, что лицо и тело Эсперенцы покрыты красными пятнами. Ей
было трудно дышать. Когда она  увидела  Малко,  на  ее  лице  отразилось
огромное удивление.
   - Вот голубки и встретились, - усмехнулся Гутьеррес.
   - Что вы задумали? - спросил Малко.
   Толстяк стряхнул сигарный пепел на Эсперенцу.
   - Да ничего особенного! Просто мне хочется  развлечься.  Вы  ведь  не
откажетесь развлечь скучающего старика?
   Его свиные глазки  иронично  смотрели  на  Малко.  Австриец  старался
сохранять хладнокровие, успокаивая себя тем, что Мерседес, наверное, уже
подняла на ноги весь свой ударный отряд. Нужно было выиграть время.
   - Я приехал предложить вам сделку, - сказал Малко. -  Я  не  понимаю,
почему вы так со мной обращаетесь. Толстяк громко рыгнул.
   - Может быть, ты и эту девчонку впервые видишь?  Ну  что  ж,  раз  ты
решил  строить  из  себя  дурака,  мы  освежим  тебе  память.  Родригес,
посади-ка гринго в "холодильник".
   Человек-гриб втолкнул Малко в квадратную  комнату  и  закрыл  за  ним
дверь.  Австриец  увидел  множество  своих  отражений  в   металлических
пластинах. Он попытался сосредоточиться. В чьих руках он находится?  Кто
его выдал, и зачем похитили Эсперенцу?
   Металлические пластины были еще горячими, и  он  сразу  понял,  какой
пытке его  собираются  подвергнуть.  Его  мучила  жажда,  к  тому  же  и
бессонная ночь давала себя знать.
   На  потолке  вспыхнул  первый   ряд   прожекторов;   от   них   начал
распространяться нестерпимый жар. Малко снял пиджак и накрыл им  голову.
Некоторое время это помогало. Затем адская жара проникла сквозь ткань  и
начала жечь кожу, будто  по  ней  проводили  раскаленным  утюгом.  Малко
старался не поддаваться панике. Он даже не знал,  что  задумал  толстяк:
помучить его ради собственного удовольствия или заставить говорить.
   Сквозь окошко, устроенное в двери, Малко  увидел  искаженное  стеклом
лицо Родригеса и, чтобы не радовать его видом  своих  страданий,  уселся
посреди комнаты на пиджак спиной к окошку. Австрийцу казалось,  что  его
язык непомерно распух. Ощущение  было  таким  явственным,  что  он  даже
потрогал язык пальцем.  Легкие  жгло  при  каждом  вдохе.  Малко  тщетно
попытался  вспомнить,   какую   максимальную   температуру   выдерживает
человеческий организм.
   Загорелся второй ряд прожекторов, и  уже  через  несколько  мгновений
жара сделалась дикой, невыносимой. Теперь менять положение уже не  имело
смысла: вся комната превратилась в раскаленную печь. Малко  содрогнулся,
подумав  о  том,  что  Эсперенце  пришлось  перенести  такие   страдания
совершенно обнаженной. Это был самый  настоящий  работающий  крематорий.
Двадцать четыре  прожектора  были  защищены  металлической  решеткой,  и
разбить их не представлялось возможным.
   От жажды у Малко стучало в висках. Он приблизил лицо к  пластинам  на
стенах и увидел свое отражение. Картина  была  ужасная:  красные  как  у
кролика глаза, искаженные черты,  градом  бегущий  по  лицу  пот...  Ему
казалось, что его тело вот-вот распадется на части.  Он  дико  закричал,
обезумев от ярости  и  отчаяния,  катаясь  по  полу  и  царапая  ногтями
кафельные плиты-Лампы погасли. Малко не сразу почувствовал это,  впав  в
полубессознательное состояние. Вскоре ему стало  легче.  Ожоги  и  жажда
по-прежнему причиняли ему огромные  страдания,  но  разбивать  голову  о
металлические стены ему уже не хотелось... Он  заставил  себя  думать  о
свежем воздухе, голубом небе, о прохладной воде.  Но  почему  же  медлят
Таконес  и  остальные  друзья  Эсперенцы?  Малко  пытался  угадать,  что
происходило  после  того,  как  он  позвонил  Мерседес,  но   его   мозг
отказывался подчиняться ему.
   Дверь открылась. Телохранители подхватили Малко под руки и бросили  к
ногам Гутьерреса. Толстяк по-прежнему пыхтел сигарой. Увидев  Малко,  он
добродушно улыбнулся.
   - Ну как, гринго, тебе получше? А теперь  говори,  зачем  ты  приехал
сюда, вместо того чтобы сидеть  на  своем  поганом  острове  и  целовать
задницу Фиделю?
   В сущности, Гутьерресу не было до этого никакого дела, но  за  ценную
информацию всегда можно было получить деньги.
   Малко не сразу смог ответить.  Он  судорожно  открывал  рот,  пытаясь
остудить горящие легкие. Губы потрескались и болезненно кровоточили.  Он
сомневался, что выдержит второй подобный сеанс. У него на  миг  возникло
искушение сказать толстому венесульцу: "Я из ЦРУ. Мои друзья знают,  где
я нахожусь. Немедленно освободите меня, иначе  вас  ждет  смерть".  Пене
Гутьеррес,  наверное,  достаточно  благоразумен.  Он  не  поленится  все
проверить, и Малко окажется вне опасности. Но когда обо  всем  узнает  и
Эсперенца. А это будет означать окончательный провал операции.
   - Вы с ума сошли, - сказал Малко. - Я приехал предложить вам сделку.
   - Я вижу, ты не очень-то разговорился, - хмыкнул Гутьеррес. -  Ладно,
посидишь в "холодильнике" еще. А  завтра  утром  все  расскажешь,  если,
конечно, не сдохнешь. Кстати, возьми с  собой  свою  подружку,  чтоб  не
скучать...
   Малко снова швырнули в комнату с металлическими стенами, а  вслед  за
ним втолкнули и  Эсперенцу.  Прежде  чем  дверь  захлопнулась,  австриец
услышал насмешливый голос Гутьерреса:
   - Когда передумаешь, нажимай на кнопку. Но  если  я  не  услышу  всей
правды, ты пожалеешь, что родился на свет...
   Хотя лампы не  горели,  Малко  уже  хотелось  кричать.  Камера  пыток
сохранила прежнюю температуру. Лицо Эсперенцы было багровым,  распухшим,
неузнаваемым.
   - Значит, тебя они тоже поймали, - пробормотала она. - А остальных?
   Малко приблизил губы к ее уху.
   - Держись, - прошептал он. - Они знают, где мы. Они приедут и выручат
нас.
   - Не успеют, - проговорила девушка, едва шевеля пересохшими губами. -
Хосе рассказывал мне о таких комнатах. Этого никто не выдерживает.
   Она зажмурилась: на  потолке  загорелись  первые  шесть  ламп.  Малко
отчаянно  пытался  вспомнить,  сколько  времени  прошло  с  момента  его
телефонного звонка. Сквозь окошко он видел рыхлое лицо  Гутьерреса.  Тот
наблюдал за ними с видом ученого, рассматривающего приколотое к  дощечке
едва живое насекомое.
 
*** 
 
   Управившись с несколькими огромными бифштексами, Пепе Гутьеррес вытер
испачканный жиром подбородок.
   - Выключите через пятнадцать минут, - сказал он телохранителям.  -  А
завтра продолжим...
   Он обожал смотреть,  как  его  жертвы  варятся  в  собственном  поту,
покрываются волдырями и катаются по  полу,  умоляя  о  пощаде.  В  такие
минуты Гутьеррес чувствовал себя могущественным, непобедимым и забывал о
своем уродстве.
   Малко уже совершенно утратил чувство времени. Его тело превратилось в
сплошную пожираемую огнем массу. Эсперенца скорчилась рядом  на  полу  и
беспрерывно стонала, широко раскрыв рот. Малко чувствовал отвратительное
желание прикрыться  девушкой  как  щитом,  уложить  ее  на  себя,  чтобы
получить хотя бы  минутную  передышку.  Теперь  он  понимал  тех  людей,
которые были готовы совершить что угодно, лишь бы выжить в  гитлеровских
концлагерях.
   Его кожа вздувалась и трескалась, от малейшего прикосновения  у  него
вырывался непроизвольный крик.  Друзья  Эсперенцы  либо  бросили  их  на
произвол судьбы, либо не смогли прорваться на виллу Гутьерреса.
   Малко  попробовал  встать,  и  в   зеркальных   пластинах   отразился
шатающийся багровый призрак. Сердце его готово было выскочить из  груди.
Он понимал, что им осталось жить всего несколько часов, а раз так, пусть
операция катится ко всем чертям! Пора во всем  признаться  Гутьерресу  и
спасти свою жизнь и жизнь Эсперенцы: контрабандист  не  осмелится  убить
агента ЦРУ, и дело кончится арестом Эсперенцы и ее друзей  до  покушения
на вице-президента.
   Малко нажал на кнопку звонка и стал ждать. Ему показалось, что прошла
уже целая вечность, но ничто не изменилось. Тогда он дотащился до  двери
и постучал изо всех сил - то есть едва  слышно.  Ответа  по-прежнему  не
было. Австриец в ярости ударил перстнем в толстое стекло окошка. Наконец
за стеклом появилось лицо  высокого  телохранителя,  но  открывать  тот,
похоже, не собирался.
   - Я все расскажу! - крикнул Малко. - Откройте!
   Телохранитель  усмехнулся  и  исчез.  Малко  решил,  что   он   пошел
предупредить толстяка. Но минуты шли за минутами,  а  дверь  по-прежнему
оставалась закрытой. И Малко понял, что Гутьеррес  решил  обречь  их  на
смерть.
   Обессиленный австриец лег на спину, и попытался думать  о  чем-нибудь
приятном, чтобы легче было умирать. Эсперенца уже  не  подавала  никаких
признаков жизни.
 
Глава 11 
 
   Таконес Мендоза внезапно  проснулся,  словно  разбуженный  непонятным
импульсом. Он никогда в глаза не видел пижамы и спал прямо в  засаленных
джинсах.
   Наконец он понял, что его разбудило: кровать  Эльдорадо  была  пуста.
Мендоза прислушался, пытаясь разобрать, играет ли ансамбль в ночном баре
"Мирадор", но ничего не услышал.
   Таконес встал и открыл дверь. Небо на востоке уже начало светлеть, но
еще не затянулось тучами, которые  приносил  с  рассветом  южный  ветер.
Значит, сейчас около пяти утра.
   Мендоза угрюмо вернулся в комнату, поискал, что бы выпить, но  ничего
не нашел. Накануне Эльдорадо отправился с Эсперенцей  в  город.  Девушка
сама ему об этом сказала. Внезапно Мендоза разозлился на них и на самого
себя. Ему вспомнилось, как он впервые увидел загорелое тело Эсперенцы  в
тот день, когда ее насиловали уголовники. Тогда ему и в голову не пришло
воспользоваться ситуацией. А впоследствии он на это так и не  решился...
Он представил себе девушку в объятиях Малко и глухо выругался. Проклятый
гринго! Не успел приехать, а ему уже все здесь позволено!
   Несмотря на  убийство  Орландо  Леаля  Гомеса,  Мендоза  все  еще  не
принимал  Эльдорадо  за  своего.  Спору  нет,  парень  оказался  не   из
трусливых. Ну и что? Все же было в этом иностранце  нечто,  не  дававшее
Таконесу  покоя.  Слишком  уж  он  элегантен,  слишком  вежлив,  слишком
благороден... Таконес при всем желании не мог представить его на  уборке
сахарного тростника...
   А вот для Эсперенцы он сразу стал чуть ли не святым...
   К тому же тело его утонувшего напарника так и не нашли. Вот  если  бы
можно было почаще связываться с Кубой! Но даже сообщение о  том,  что  в
Венесуэлу отправлена помощь партизанам, от кубинцев поступило с  большим
опозданием. А уж проверка личности  гринго  -  та  наверняка  займет  не
меньше месяца...
   Таконес  решил,   что   отныне   будет   получше   присматривать   за
светловолосым иностранцем... У него пересохло в горле.  Мендоза  босиком
спустился по лестнице в ресторан и удивленно  остановился:  Бобби  спал,
свернувшись  калачиком,  на  подстилке  в  углу.  От  скрипа  деревянных
ступенек он вздрогнул, поднял голову, и на  его  лице  появилась  жалкая
улыбка.
   -   Вот,   поссорился   с   Гуапитой...   Совсем   взбесилась   баба!
Представляешь,  орет,  что  я  дрючил  малышку   Розалес,   нашу   новую
официантку! И вот только что столкнула меня с кровати.
   Зная крутой нрав Гуапиты, Таконес сочувственно покивал головой.
   - Но  ты  хоть  дрючил,  -  спросил  Таконес,  -  хоть  есть  за  что
отдуваться?
   - А как же!  Между  прочим  -  ничего  особенного...  А  ты  что  тут
делаешь?
   - Да вот, попить чего-нибудь захотелось.
   - А-а, ну пошли.
   Бобби  включил  в  зале  неоновые  лампы.  Таконес  с   удовольствием
присосался к банке с пивом. И все же его не покидали мысли об Эльдорадо.
Перед  ним  на  стойке  стоял  телефон.  Внезапно   у   него   появилась
мальчишеская идея. Если те двое сейчас забавляются в постели, он оторвет
их от приятного занятия.
   Просто без слов повесит трубку, и Эсперенца не узнает, что это звонил
он. Мендоза рассказал о своей идее Бобби, и тот ее одобрил.
   Таконес набрал номер и стал ждать. На гудки никто не ответил. Мендозу
вдруг охватило смутное беспокойство: было уже около  шести  часов  утра.
Куда же они подевались? Он подождал  еще  минуту  и  положил  трубку  на
рычаг.
   - Их нет.
   Бобби пожал плечами:
   - Куда они денутся? Наверное, она решила привезти его сюда  на  своей
машине.
   Они просидели в пустом зале еще полчаса, лениво болтая о том, о  сем.
На улице уже давно рассвело. Таконес не на шутку взволновался. Он  снова
набрал номер Эсперенцы и снова не получил ответа.
   - Да где же они, черт побери!
   Подпольная деятельность сделала Мендозу необычайно  восприимчивым  ко
всем необъяснимым фактам, выходящим за рамки обычного. Такие факты часто
становились сигналами тревоги,  предвестниками  грядущих  катастроф.  Он
хорошо знал Эсперенцу: она  всегда  отвечала  на  телефонные  звонки  по
вечерам и не любила засиживаться в  ночных  барах.  В  такое  время  она
всегда или рисовала, или предавалась любви. Что если этот гринго устроил
ей ловушку? И сюда уже едет полиция?
   - Надо поехать посмотреть, - сказал Мендоза.  -  Слушай,  одолжи  мне
свой "мустанг". Я смотаюсь в "Дольче Вита", а потом заеду к ней...
   Бобби нехотя протянул ему ключи.
   - Поосторожнее, задние колеса совсем "лысые", - предупредил он.
   Таконес вернулся в комнату, оделся и сунул под куртку свой "люгер". С
пистолетом он чувствовал себя совершенно другим человеком. Каждый  вечер
он с любовью разбирал и чистил его.
   Через  две  минуты  он  уже  мчался  вниз   по   извилистой   дороге.
Удовольствие от езды на "мустанге" временно заглушило его тревогу. Когда
революция победит, он попросит, чтобы его наградили  большой  машиной  с
красным флажком...
 
*** 
 
   Охранник подземной стоянки в Чакаито дремал, сидя на  своем  складном
стуле. Таконес стремительно пронесся мимо него, чтобы не платить. Он  не
имел при себе ни  одного  реала  и  считал  платные  стоянки  совершенно
аморальным и грабительским изобретением.
   Площадка  была  почти  пуста.  Таконес  медленно  объехал  на   своем
"мустанге" вокруг нее.  "Бентли"  здесь  не  было.  Он  заглушил  мотор,
развернув машину лицом к ночному клубу,  и  стал  ждать.  Он  ничего  не
понимал.
   Эсперенцы не было дома. Он уже звонил и стучал в ее дверь.  Куда  она
могла подеваться? И куда скрылся Эльдорадо?
   В стекло "мустанга" постучали, и Таконес подскочил от  неожиданности.
Первой его мыслью было выхватить спрятанный под курткой "люгер",  но  он
вовремя удержался. Полисмен, охранявший стоянку, находился около  машины
и жестом требовал опустить стекло. Таконес медленно повиновался.
   - Вы, кажется, что-то  ищете...  Могу  я  вам  чем-нибудь  помочь?  -
спросил полицейский в надежде заработать несколько лишних монет.
   Таконес, помедлив, проронил:
   - Я ищу свою подружку. Я думал, она еще  здесь.  Девушка  на  большой
английской машине "бентли".
   - Как, и вы тоже?!
   Полицейский рассказал Мендозе о случае с Малко.
   - Одним словом, я ничего из всей этой истории не понял,  -  подытожил
он. - Блондин утверждал, что официант из "Дольче Вита" заманил ее  сюда,
на эту стоянку. Небось, какая-то любовная история. Она, наверное, уехала
с другим парнем...
   - Возможно, - согласился Таконес.
   Ему уже  не  терпелось  побыстрее  избавиться  от  полицейского.  Его
беспокойство сменилось нешуточной тревогой. В  "Дольче  Вита"  произошло
что-то необычное, и ему требовалось узнать, что именно.
   - Благодарю  вас,  -  сказал  он  полисмену.  -  Пойду-ка  я  пропущу
стаканчик...
   Он вышел из машины и направился  к  дискотеке.  Не  получив  за  свою
помощь никакого  вознаграждения,  страж  порядка  удрученно  вздохнул  и
твердо решил в следующий раз не открывать рта, пока деньги не окажутся у
него в кармане.
   Последние клиенты "Дольче Вита"  флиртовали  среди  пустых  столиков.
Таконес направился прямиком в кабинет директора  -  дальнюю  комнату  за
баром. Там за бухгалтерскими счетами сидел бледный лысоватый мужчина. Он
открыл было рот, собираясь выгнать Таконеса вон, но так и замер: Мендоза
целился в него из пистолета.
   - Деньги не у меня, - пролепетал директор, - не стреляйте...
   - Плевать мне на твои деньги, - сказал Таконес.  -  Вчера  вечером  в
твоей забегаловке кое-что случилось. Если ты в этом  замешан  -  я  тебе
башку прострелю.
   Немного успокоившись, директор отложил ручку.
   - Уверяю вас, я...
   - Заткнись. Ну-ка зови сюда  всех  официантов  и  спроси,  кто  вчера
выманил девушку из зала на стоянку.
   Директор побледнел еще сильнее и нажал на  кнопку  звонка,  не  сводя
глаз с пистолета. Этот худой парень в черных очках,  похожий  на  хиппи,
внушал ему безотчетный страх.
   - Я не понимаю, о чем вы говорите, но я их приглашу. В дверном проеме
показалась голова бармена.
   - Скажи всем ребятам, чтоб зашли ко мне, - приказал директор. -  Есть
разговор.
   Через минуту  все  шестеро  официантов  гуськом  вошли  в  кабинет  и
выстроились у стены. Таконес стоял у стола, опустив  руку  с  пистолетом
так, чтобы вошедшие не видели оружия.
   - Ну, скажи им! - приказал он директору. Тот не заставил  себя  долго
упрашивать. Официанты опустили головы.
   - Так кто же? - спросил директор.
   Таконес внимательно наблюдал за официантами и вскоре заметил,  что  у
третьего справа дрожат руки. Он подскочил к нему и  сунул  ему  под  нос
пистолет:
   - Это ты, скотина!
   Худой курносый официант не мог от страха вымолвить ни слова.  Таконес
сделал знак остальным:
   - Проваливайте. И не вздумайте сообщать в полицию. На  улице  дежурят
мои друзья!
   Они вышли. Таконес тут  же  повернул  в  двери  ключ  и  обратился  к
официанту.
   - Расскажи, как все было.
   Официант молчал.
   Таконес с  размаху  ударил  его  пистолетом  по  лицу.  Мушка  ствола
зацепила нос, оторвав лоскут кожи. Официант вскрикнул: из  раны  потекла
кровь. Сильно побледнев, он достал платок и приложил его к носу. Таконес
кружил вокруг него, словно кошка вокруг раненой канарейки.
   - Я тебя убью, - спокойно сказал он, - если не скажешь, что случилось
с девушкой.
   Официант покосился на директора, ища у него поддержки, но  тот  отвел
глаза.
   - Клянусь вам, я ничего не знаю, - пробормотал официант.
   Грянул выстрел,  и  официант  с  воплем  отскочил  к  стене.  Таконес
выстрелил в  пол  у  его  ног.  Официант  закашлялся  от  едкого  запаха
пороховых газов, а директор побледнел от страха.
   Таконес приставил пистолет к животу официанта, приперев его к стене:
   - Еще раз соврешь, и я тебе всю обойму выпущу в брюхо!
   Парень стоял с  разинутым  ртом.  Таконес  надавил  сильнее.  Наконец
официант, заикаясь, признался:
   - Я не знаю того парня, который  за  ней  приехал.  Он  дал  мне  сто
"болос" и велел мне сказать девушке, что ее машину пытались  угнать.  Он
хотел, чтобы она вышла на стоянку.
   - Почему ты согласился?
   Официант опустил голову и пробормотал:
   - Это был человек Гутьерреса. А с ним  -  еще  двое.  Они  уехали  на
большой серой машине и сделали девчонке укол в плечо.
   Таконес снова ударил его  пистолетом.  На  щеке  официанта  появилась
длинная  глубокая  царапина.  Таконесу  страшно  хотелось   хоть   разок
стрельнуть в  него,  но  это  означало  бы  ненужный  риск.  Он  опустил
пистолет.
   - Пошел вон, - злобно проговорил Мендоза.
   Официант мгновенно испарился. Таконес повернулся к директору.
   - Если скажешь хоть слово, я тебя убью. А  если  с  девчонкой  что-то
случится, я приеду с друзьями, и мы сначала сожж