кую от соли одежду и осмотрелся.  Пляж  был
совершенно пуст. Ни лодки, ни Карлоса,  ни  одной  живой  души.  За  его
спиной росли чахлые кустарники, постепенно переходившие в лес.
   Прежде чем откопать документы и пистолет, Малко решил поискать своего
напарника, чтобы убедиться в том, что он  действительно  погиб.  Сначала
австриец пошел вправо и через час наткнулся на скалу, которая  примыкала
к пляжу. Он взобрался на нее  так  высоко,  как  только  смог,  и  долго
осматривал берег и прибрежные кустарники. Затем, так ничего и не увидев,
повернул обратно. Он шел, утопая ногами в сыром песке. Солнце  жгло  ему
затылок, и в голове вертелась только одна мысль: поскорее найти питьевую
воду.
 
*** 
 
   У остановки автобуса,  идущего  из  Маракайбо  в  Каракас,  стояло  в
очереди около десяти человек. Неподалеку на рюкзаках сидели  два  хиппи,
по очереди цедившие из бутылки пепси-колу. Никто  не  обращал  на  Малко
внимания.
   Коро оказался небольшим городком, стоящим на  равнине  у  пересечения
третьего и четвертого  национальных  шоссе,  как  раз  напротив  острова
Кюрасао. Малко добрался до города совершенно обессиленным,  жадно  выпил
одну задругой четыре бутылки  пепси  и  поплелся  на  базар,  где  купил
небольшой чемодан и соломенную шляпу. Теперь, смешавшись  с  толпой,  он
чувствовал себя гораздо спокойнее. Подразделений по борьбе с партизанами
в городе, похоже, не было. Но он потерял все, что должен был привезти  с
собой: печатные материалы, оружие, динамит... И главное -  напарника.  У
него остался в памяти лишь один адрес:
   Каракас,  проспект  Франциско  Миранды,  дом  318.  И  одна  фамилия:
Эсперенца. Одиннадцатый этаж. От Диего.
   Автобус из Маракайбо подошел к станции, окутанный облаком пыли. После
поездки по пустыне Фалькон его пассажиры, вероятно, едва  не  изжарились
живьем. Малко покорно дождался своей очереди. До Каракаса оставалось еще
пять часов езды. Во всяком случае там хотя бы можно будет  поселиться  в
"Таманако"  и  рассказать  обо  всем,  что  произошло.  Он   уже   начал
подумывать, не приняло ли ЦРУ желаемое за действительное...
   Если Ральф Плерфуа будет настаивать, ему подыщут другого  агента  для
повторной заброски. А  Малко  непременно  посоветует  подобрать  такого;
который умеет плавать.
   Малко устроился позади водителя,  чтобы  его  хоть  немного  обдувало
ветерком, и задремал.
   Через час он проснулся оттого, что автобус  резко  затормозил.  Малко
увидел группу солдат в зеленоватой  форме  и  длинную  вереницу  стоящих
автомобилей. У первой машины был открыт багажник, и его обыскивали  двое
солдат. Когда автобус подъехал поближе,  Малко  увидел  у  них  в  руках
винтовки  с  подсоединенным  магазином.  Это  был  отряд  по  борьбе   с
партизанами.
   Малко тайком задвинул свой полотняный чемодан под сиденье.  Стоит  им
найти пистолет, и его судьба будет решена. Но водитель автобуса  коротко
посигналил, и один  из  солдат  жестом  приказал  ему  объехать  стоящие
машины. Похоже, венесуэльские партизаны жили на широкую  ногу,  проявляя
повышенный интерес к багажникам автомобилей и с  презрением  относясь  к
автобусам.
   Успокоившись, Малко закрыл глаза. Судьба предоставила  ему  еще  одну
отсрочку. Но что ждет его  в  доме  номер  318  по  проспекту  Франциско
Миранды?..
 
*** 
 
   Дом  номер  318  оказался  современным  зданием,  но   уже   довольно
обшарпанным, как и вся столица. Консьерж в  потертом  кителе  с  медными
пуговицами  проводил  Малко  безучастным  взглядом,  ни  о  чем  его  не
спрашивая. Лифт работал отлично, и австриец в одно мгновение очутился на
одиннадцатом этаже. На просторной  лестничной  клетке  была  всего  одна
дверь. Малко позвонил.
   Сначала ему показалось, что квартира пуста. Когда  он  уже  собирался
возвращаться к лифту, дверь внезапно приоткрылась, и за  ней  показалась
босая девушка с длинными черными волосами, одетая в старые,  запачканные
краской джинсы и пуловер с засученными  рукавами.  В  руке  она  держала
палитру. Девушка удивленно посмотрела на Малко. Дверь приоткрылась всего
на несколько сантиметров: ее удерживала толстая стальная цепочка.
   - Что вам угодно?
   Голос у нее был мелодичный, вежливый, немного недоверчивый. Малко  не
ожидал увидеть  перед  собой  такую  особу.  На  полу  комнаты  виднелся
пушистый белый ковер, слишком уж роскошный для квартиры  бойцов  "отряда
народного сопротивления". Малко хотел было сказать, что ошибся  адресом,
но, следуя профессиональной интуиции, - сдержался.
   - Мне нужно поговорить с Эсперенцей, - сказал он. - Я от Диего.
   Последовала довольно долгая пауза, затем девушка сказала, разглядывая
свою палитру:
   - Эсперенца? Я такой фамилии не знаю. Вы, наверное, ошиблись.
   Однако Малко чувствовал, что она колеблется. Он решил не сдаваться:
   - Странно... Адрес у меня точный. А приехал я издалека...
   Она не спросила, откуда именно, но ее голос чуть заметно смягчился.
   - Может быть, это бывшая горничная  моих  родителей,  -  предположила
она. - Я попробую выяснить. Зайдите завтра.
   Она уже почти закрыла дверь, но вдруг передумала и добавила:
   - Знаете что? Назовите мне свой адрес, а я передам вашу просьбу.
   - Я живу в отеле "Акаригуа", на проспекте Урбанета, - ответил  Малко.
- Номер двадцать девять. Меня зовут Янош, Янош Плана.
   Девушка взглянула на него с явным интересом.
   - Для иностранца вы неплохо говорите по-испански.
   - Я долго жил в испано-язычной стране, - ответил австриец.
   Она понимающе улыбнулась, но  дверной  проем  по-прежнему  пересекала
стальная цепочка.
   - До свиданья, - сказала девушка. - Извините,  но  тут,  в  Каракасе,
незнакомых людей в квартиру не впускают. Здесь столько грабежей...
   Дверь захлопнулась, и озадаченный Малко остался стоять на  лестничной
площадке. Делать было нечего. Он спустился на лифте и  решил  пройти  до
отеля пешком. По пути Малко остановился и позвонил Ральфу, но телефон на
вилле американца не отвечал. В консульстве Малко  ответили,  что  мистер
Плерфуа уехал за город, и предложили оставить его адрес и фамилию.
   В западной части  города  проспект  Франциско  Миранды  изменил  свое
название и превратился в проспект Авраама  Линкольна.  Правительственные
учреждения уступили место многочисленным лавочкам и магазинам.  Отчаянно
сигналящие автобусы прокладывали себе путь сквозь оживленную толпу.  Это
и была так называемая "Сабана Гранде" - сердце Каракаса.
   Малко встретил по пути немало  одиноко  идущих  девушек  в  немыслимо
коротких платьицах,  вызывающе  накрашенных  и  демонстративно  виляющих
бедрами, но все они стыдливо опускали  глаза,  встретившись  взглядом  с
мужчиной.  Неудивительно,  что  Каракас  давно  побил  все  рекорды   по
количеству изнасилований. Здесь насиловали днем и  ночью,  в  машинах  и
лифтах, даже в самом центре города. А затем  нередко  перерезали  жертве
горло, чтобы не видеть ее безумных глаз...
   Через двадцать минут ходьбы Малко достиг площади Гумбольдта.  На  ней
теснились многочисленные кафе, террасы которых ломились от  посетителей.
На  тротуаре  сидел  музыкант  с  огромной  индийской  арфой   и   играл
меланхоличную народную мелодию, даже не поставив перед собой  миски  для
монет и демонстрируя  высокомерное  безразличие  ко  всему  окружающему.
Неподалеку стояла темнокожая проститутка,  столь  же  некрасивая,  сколь
гордая и неприступная. Малко сел на  террасе  одного  из  кафе,  заказал
банку пива и от нечего делать принялся наблюдать за  ней.  За  несколько
минут около нее остановились три-четыре машины, и все водители подзывали
ее к себе, но проститутка даже не повернула  головы.  Наконец  очередной
водитель вышел из машины и открыл перед ней дверцу. Только когда  она  с
достоинством заняла предложенное место.
 
*** 
 
   Отель "Акаригуа", построенный восемь лет назад,  медленно,  но  верно
приходил  в  запустение.   Трещины,   оставшиеся   после   землетрясения
шестьдесят седьмого года, кое-как заделали, зато крыс здесь было больше,
чем в метро. Малко с грустью осмотрел свою комнату  с  отклеившимися  во
многих местах обоями...
   В дверь  негромко  постучали.  На  пороге,  засунув  руки  в  карманы
джинсов, стоял тщедушный коротышка в квадратных темных очках.
   - Сеньор Плана? - спросил он бесцветным, почти бесполым голосом.
   - Да, - ответил Малко.
   - Я знакомый Эсперенцы.
   По спине у Малко пробежал знакомый  холодок:  вот  и  началось...  Он
заставил себя улыбнуться.
   - Рад вас видеть, - сказал австриец. - Как вас зовут?
   - Мендоза, - проронил гость, почти не шевеля губами. - Вы один?
   - Да, но...
   - Эсперенца ждет вас, - не дал ему договорить Мендоза. -  У  вас  для
нее что-нибудь есть?
   - Было. Но я все потерял.
   Мендоза никак не отреагировал на эти слова. Он  в  ожидании  стоял  в
коридоре, разглядывая острые носки своих ботинок.  Малко  надел  пиджак.
Его пистолет все еще лежал в чемодане: он  не  решился  брать  оружие  с
собой - Мендоза вполне мог оказаться агентом-провокатором.
   Они молча спустились по лестнице в холл. Со спины  Мендоза  напоминал
хрупкую девушку: узкие плечи, тонкая талия, чуть покачивающаяся походка.
   С проспекта Урбанета они свернули на узкую шумную улочку,  ведущую  к
северной части города, и прошли по ней еще с полкилометра.  Малко  начал
подозревать, что Мендоза вообще не знает, что  такое  такси...  Внезапно
тот толкнул двустворчатые ворота и вошел  во  двор,  окруженный  с  трех
сторон  закрытыми  мастерскими.  В  углу  двора  стоял  большой  бежевый
автомобиль.     Малко     узнал     модель:     дорогой     американский
"бентли-континенталь".
   Мендоза открыл заднюю дверцу:
   - Садитесь.
   В его голосе появились новые, властные нотки.
   Малко повиновался.
   Пол машины  был  завален  рождественскими  подарками,  завернутыми  в
разноцветную бумагу. В салоне пахло  кожей  и  дорогими  духами.  Заднее
сиденье было отделено от переднего толстым стеклом. Едва Малко сел,  как
за руль скользнула женщина в темных очках и со  спрятанными  под  платок
волосами. Мендоза сел рядом с Малко, бесцеремонно отодвинув его.
   "Бентли" плавно тронулся с места и повернул направо. Мендоза молчал и
старательно  грыз  ногти.  Они  ехали  по  густонаселенному   городскому
кварталу, и женщина, сидевшая за рулем, то и дело нажимала на клаксон.
   - Куда мы едем? - спросил  Малко,  решив,  что  молчание  слишком  уж
затянулось.
   Квадратные очки повернулись к нему.
   - Вы ведь искали встречи с Эсперенцей?
   - Да...
   - Вот туда и едем.
   В машине снова воцарилось молчание. Управившись с последним ногтем на
правой руке, Мендоза спросил:
   - Вы откуда?
   Вопрос был двусмысленным, и Малко решил не рисковать.
   - Из Чехословакии.
   - Хорошо говорите по-испански.
   Этот комплимент уже успел Малко порядком надоесть.
   - Спасибо...
   Они добрались до поворота на шоссе Ла Гиара-Каракас. "Бентли"  выехал
на него, но уже через сотню метров свернул на узкую  извилистую  дорогу,
поднимающуюся в гору. Это была та самая дорога, на которой в свое  время
погибло немало водителей грузовиков, получавших так называемую "плату за
страх". Теперь по ней ездили лишь те, кому была не  по  карману  платная
четырехрядная автострада Ла Гиара-Каракас.
   Малко чувствовал нарастающее беспокойство. Его провожатый до сих  пор
не задал ему ни одного вопроса по поводу предстоящей встречи.  Это  было
дурным предзнаменованием.
   - Далеко еще? - спросил он.
   Мендоза улыбнулся, обнажив зубы, от которых упал бы в  обморок  самый
закаленный дантист. Его дыхание могло бы запросто убить навозную муху на
расстоянии десяти метров.
   - Ты куда-то спешишь, гринго?
   Вот это уже звучало невежливо: "гринго"  было  презрительным  словом,
которым в Южной Америке называли белых.
   - Нет, но от вас воняет, - спокойно  ответил  Малко.  -  Мне  уже  не
терпится выйти на свежий воздух.
   Мендоза побледнел  от  злости,  сунул  руку  под  сиденье  и  вытащил
длинноствольный "люгер".
   - Ты бы лучше помолчал, гринго. Не то подохнешь раньше времени.
   "Бентли" резко свернул влево и запрыгал на ухабах:  они  свернули  на
грунтовую дорогу. Вскоре женщина остановила машину, обошла ее и  открыла
дверцу со стороны Мендозы, стараясь держаться в стороне.
   - Опусти свое стекло, гринго, и посмотри, что за ним.
   Малко подчинился  и  увидел,  что  машина  стоит  у  крутого  обрыва,
усыпанного мусором и гнильем. В нескольких сотнях метров внизу виднелись
яркие полосы фар автомобилей, ехавших по шоссе  Ла  Гиара-Каракас.  Небо
было светлым от городских огней,  и  австриец  увидел  в  нем  множество
больших птиц.
   "Грифы", - подумал Малко.
   Несколько  стервятников  сидели   на   краю   обрыва   и   рылись   в
отвратительных отбросах.
   Малко невольно поежился.
   - Видел? - спросила незнакомка. - Мы на городской свалке. Здесь живут
сотни оборванцев, и ни один из них не любит полицию. Стоит мне пообещать
им десять реалов, и они разрежут тебя на куски да  еще  спасибо  скажут.
Так что на помощь не надейся. Я  задам  тебе  несколько  вопросов.  Если
откажешься отвечать, пеняй на себя.
   Малко отчаянно пытался сообразить, где он допустил ошибку,  и  теперь
проклинал себя за свою беспечность: в Латинской Америке трудно  что-либо
долго скрывать...
   - Кто вы? - спросил он.
   - Я Эсперенца.
   Она сняла темные очки и платок, а затем наклонилась к  машине.  Малко
сразу узнал девушку, открывшую ему дверь в доме номер 318  по  проспекту
Франциско Миранды. Сейчас ее карие глаза смотрели на австрийца без  тени
прежней доброжелательности.
   - Кто ты такой? - спросила она. - И как сюда попал? Только не вздумай
врать!
   Малко старался забыть об упирающемся ему в бок "люгере" и пытался  не
выдать своего волнения.
   - Меня зовут Янош Плана. Я из Чехословакии. Две недели назад  приехал
на Кубу, чтобы помочь в уборке урожая, а заодно  и  подучить  испанский.
Мой отец воевал в Испании, в интернациональных бригадах. Он-то  и  начал
учить меня этому языку.
   - Чем ты занимался в Чехословакии?
   -  Работал  поваром.  Но  мне  хотелось  посмотреть  на  мир  и  хоть
чем-нибудь помочь Кубе.  Поэтому  я  записался  добровольцем  на  уборку
сахарного тростника. В Гаване со мной связались люди, которые  спросили,
готов ли я на риск.
   - Почему ты согласился?
   Малко улыбнулся.
   - Уборка  тростника  -  скучноватое  дело...  Семьи  у  меня  нет,  а
рисковать я люблю.
   Он замолчал, и с минуту  был  слышен  только  шум  проезжавших  внизу
машин. Малко понимал, что здесь они могут  его  совершенно  безнаказанно
застрелить,  и  никто  ничего  не  узнает.  Тошнотворный  запах   свалки
напоминал дыхание смерти...
   - Почему ты приехал один?
   Малко рассказал о "Маракае" и о том, как утонул его напарник.
   Эсперенца внимательно слушала, подперев подбородок рукой и не сводя с
Малко темных глаз.
   - Как звали твоего, напарника?
   - Карлос. Я знаю только  его  имя.  Больше  нам  ничего  не  сказали:
очевидно, из осторожности.
   Последовала еще одна долгая пауза.
   - Вы должны были привезти нам кое-какие вещи, - заметила Эсперенца. -
Где они?
   - На дне моря. Все находилось в лодке. Я уже  говорил,  что  сам  еле
спасся.
   - В каком месте вы выбрались на берег?
   Малко рассказал обо всем, стараясь вспомнить  мельчайшие  подробности
своего спасения, и почувствовал, что Эсперенца колеблется.
   - Какие инструкции вы получили?
   - Я - никаких. Все знал Карлос. Он должен  был  ввести  меня  в  курс
дела, но успел сообщить только адрес и пароль.
   - Оружие у вас есть?
   - Мой пистолет остался в чемодане.
   Мендоза злобно ухмыльнулся, вытащил из-под сиденья пистолет  Малко  и
протянул его девушке. Она внимательно осмотрела оружие,  вынула  обойму,
оттянула затвор и, не увидев ни номера, ни клейма, спросила:
   - Откуда у вас этот пистолет?
   - Я получил его от человека, который готовил меня к отправке на Кубе.
Кажется, пистолет нашли у убитого американского агента. Калибр 38.
   Эсперенца задумчиво взвесила оружие на ладони и положила его  на  пол
машины.
   - Вам говорили, кто возглавляет Отряд народного сопротивления?
   - Нет.
   - Я, - не без гордости сообщила Эсперенца. - Мне и предстоит  принять
окончательное  решение.  Мы  вас  действительно   ждали:   кубинцы   нас
предупредили. Но... - Она повернулась к Мендозе. - Что ты о нем думаешь?
   - Это поганый предатель, которому платят гринго. Он лжет. Не  был  он
ни на Кубе, ни на "Маракае". Работает на американцев...
   Эсперенца не сводила с Малко глаз. Австриец  чувствовал,  что  она  в
нерешительности: у нее нет никаких веских доказательств -  ни  в  пользу
Малко, ни против него. А проверка займет несколько недель...  Куба  ведь
не близко. Внезапно по едва заметной перемене в ее лице Малко понял, что
Эсперенца приняла решение. И совсем не то, на которое он надеялся.
   - Я вынуждена тебя убить, - сказала она.  -  На  мне  лежит  огромная
ответственность.  Я  знаю,  что  американцы   готовы   на   все,   чтобы
расправиться с нами. Они умны и располагают большими  средствами.  Я  не
имею права рисковать: ты можешь оказаться предателем.
   - Я не предатель, - твердо произнес Малко. - Я приехал вам помочь.
   - Врет он, этот гринго, - прошипел Мендоза. - Давай я его пристрелю.
   Малко чувствовал, что венесуэлец с первой же  минуты  невзлюбил  его.
Так нередко бывает в жизни... Весь  хитроумный  замысел  Ральфа  Плерфуа
разбивался  об  эту  непредвиденную  деталь  -  о  простую  человеческую
антипатию.
   Наступило минутное молчание. Малко  мысленно  взвешивал  свои  шансы.
Результаты казались неутешительными:  пока  он  будет  открывать  дверцу
машины, Мендоза успеет разрядить в него свой "люгер". И даже если  Ральф
впоследствии обнаружит убийцу, то его, Малко, это уже не воскресит.
   - Я не виноват, что Карлос утонул, -  доказывал  Малко.  -  Он-то  уж
наверняка смог бы вас убедить. А я пробыл на Кубе совсем мало.  И  никак
не думал, что меня так встретят...
   Эсперенца не отвечала. Малко чувствовал, что, не будь рядом  Мендозы,
она вела бы себя иначе. Малко решил не молчать, зная, что  следующая  ее
фраза будет ему смертным приговором.
   - Если я предатель, - продолжал он, - то, убив меня, вы откроете свои
карты.
   Эсперенца пожала плечами:
   - Никто ничего  не  докажет.  Ты  просто  пытаешься  выиграть  время.
Дрожишь за свою шкуру...
   У Малко остался последний козырь.
   - Подождите, - сказал он.  -  Пожалуй,  у  меня  все-таки  есть  одно
доказательство. Я хочу вам кое-что показать.
   Он потянулся  к  внутреннему  карману  пиджака,  но  Эсперенца  резко
остановила его:
   - Не клади руку в карман!
   - Когда сами достаньте мой бумажник, он в левом внутреннем кармане, -
сказал австриец.
   Мендоза нехотя полез в его карман и вытащил кожаный бумажник.
   - Там должна быть  газетная  вырезка,  -  пояснил  Малко.  При  свете
плафона Эсперенца  внимательно  осмотрела  содержимое  бумажника.  Найдя
вырезку, которой снабдил австрийца Ральф Плерфуа, она долго вертела ее в
руках, время от времени бросая взгляд на Малко и сравнивая  его  лицо  с
лицом человека, стоявшего рядом с Фиделем на нечеткой фотографии.
   - Зачем вы держите это при себе? -  спросила  она  чуть  изменившимся
голосом.
   - Я понимаю, что это глупо, - ответил Малко как можно искреннее, - но
это самое дорогое воспоминание в моей жизни.  Фидель  Кастро  пожал  мне
руку и поблагодарил за то, что я приехал помочь его стране...
   Он покосился на Эсперенцу. Она смотрела куда-то вдаль, и на  ее  лице
было написано неподдельное волнение. Малко невольно вспомнил расчетливый
цинизм Ральфа Плерфуа и проникся невольной симпатией к душевной  чистоте
девушки.
   Она сложила вырезку. Мендоза тотчас  завладел  ею,  пробежал  глазами
строчки и презрительно скривился:
   - Это еще ничего не доказывает.
   Действительно, фотография не  отличалась  большой