ож  на
автогонщика двадцатых годов.
   - Но  ведь  тут  опасно,  -  заметил  Малко.  -  Что,  если  появится
полицейская машина?
   - Ты  что,  отказываешься,  Эльдорадо?  -  презрительно  спросил  его
Мендоза.
   - Нет, - ответил Малко, - но мне не хотелось  бы  оказаться  в  руках
полиции.
   Коротышка надменно усмехнулся:
   - Это уж моя забота.
   Со своим "люгером" и с полными карманами патронов Мендоза  чувствовал
себя неуязвимым. Он  мечтал  когда-нибудь  вступить  в  открытый  бой  с
полицией и, как в тире, укладывать противников одного за другим...  Увы,
с тех пор как он примкнул к Отряду народного сопротивления, ему пока что
довелось пострелять только по консервным банкам на холмах в окрестностях
Каракаса.
   Малко не ответил. Он  знал,  что  ему  некуда  деваться:  венесуэльцы
расправятся с ним, если он откажется стрелять в генерала. Сидевший рядом
с ним Эль Кура  по-прежнему  упирал  ему  в  бок  ствол  автоматического
кольта. Малко интуитивно чувствовал,  что  нужно  разрядить  обстановку,
усыпить подозрения Таконеса.
   - Хорошо, - сказал он как  можно  небрежнее.  -  Как  только  генерал
выйдет, тут ему и конец.
   - Вот и молодчина! - На женоподобном личике Мендозы мелькнула улыбка.
Он тоже был в черном кастровском берете и выглядел в нем крайне  нелепо.
Че Гевара был его идолом; Таконес цитировал  его,  как  другие  цитируют
Библию или изречения Мао.
   - Великий Че умер с оружием в руках, - торжественно провозгласил  он.
- Мы тоже должны быть всегда к этому готовы. Но  сегодня  риск  невелик:
полицейские сидят по домам...
   Мендоза по-прежнему колебался относительно того,  как  себя  вести  с
этим иностранцем. Его невольно впечатляли элегантный  вид  и  изысканные
манеры Малко. Но этот блондин-европеец, отлично говоривший на их  языке,
прибыл сюда при весьма подозрительных обстоятельствах. Таконес знал, что
их повсюду окружают враги, но даже на Кубе кое-кто начинал понимать, что
время насильственных действий прошло.
   Таконес Мендоза принадлежал к расе  "десперадос"  -  отчаянных  вояк,
которые во время войны в Испании нередко врезались  в  ряды  наступающих
франкистов на старых машинах, начиненных взрывчаткой, с криком: "Свобода
или смерть!" Он часто мечтал о том, как под крики ликующей толпы  войдет
в освобожденный Каракас во главе  своих  отрядов,  как  вошел  в  Гавану
Фидель. Но, увы, пока что в эту рождественскую ночь  он  лишь  потел  от
страха, сидя в старом помятом "понтиаке".
   Напротив "Скотч-клуба" остановился  небольшой  автобус,  из  которого
высыпала шумная компания гуляк. Все девушки были в коротких платьицах, и
одна из них, выходя из автобуса, так высоко обнажила бедра, что  Таконес
даже презрительно плюнул:
   - Пута!* * Шлюха (исп.)
   Малко прекрасно понимал, что ждать свою жертву здесь, в самом  центре
Каракаса, необычайно опасно: первая же патрульная машина могла  обратить
на них внимание, и тогда - катастрофа. Малко неожиданно поймал  себя  на
мысли о том, что даже желает этого: тогда дело не дойдет до убийства...
   Малко пошевелился,  и  сиденье  заскрипело  продавленными  пружинами.
Мендоза бросил на него взгляд из-под темных очков:
   - Трусишь?
   В его голосе угадывалась смесь презрения и злорадства.
   - Нет, - ответил Малко. - Ногу отсидел. Ведь сколько уже ждем...
   Мендоза пожал плечами:
   - Чем больше пройдет времени, тем лучше. Он напьется и даже не успеет
ничего сообразить. Ведь всего только час ночи.
   С  запада,  со  стороны  церкви  Сан  Винсенте,  потянулась  вереница
автомобилей. После мессы горожане спешили домой,  за  праздничный  стол.
Малко с тоской подумал о своем замке. Эх, оказаться бы сейчас в  Лицене,
рядом с Александрой, сидеть  в  ее  любимом  месте  -  в  библиотеке,  с
бутылочкой "Дом Периньон" и банкой иранской икры...
   А  вместо  этого  его  занесло  на  край  света,  и   в   тропическую
рождественскую ночь ему предстояло убить человека,  а  затем,  возможно,
умереть самому.
   Но  главное  заключалось  в  том,  что  австрийскому   принцу   Малко
совершенно не хотелось убивать сеньора Орландо Леаля Гомеса, несмотря на
его кошмарную манеру одеваться и на огромный вред, который  он,  похоже,
нанес делу освободительной революции. Мысль об убийстве не давала  Малко
покоя. Он никогда не был способен на хладнокровное убийство.  За  многие
годы работы в качестве внештатного агента  ЦРУ  его  отношение  к  этому
вопросу  не  изменилось:  не  так-то  просто  избавиться  от  принципов,
унаследованных  от  благородных  предков...  Он  по-прежнему   ненавидел
насилие и только по настоянию своих шефов из отдела планирования брал  с
собой  на  задания  сверхплоский  пистолет  тридцать  восьмого  калибра,
который держал сейчас в руке.
   У этого пистолета была  своя  история.  Много  лет  назад  Малко,  не
лишенный снобизма, потребовал для себя оружие,  которое  можно  было  бы
легко спрятать  под  смокингом.  Специалисты  из  ЦРУ  отнеслись  к  его
пожеланию со всей серьезностью и сконструировали  из  легчайшего  титана
это маленькое чудо.
   Малко вздохнул, в очередной раз  посмотрев  на  дверь  "Скотч-клуба".
Агентам нередко приходилось прибегать к убийству, чтобы  оправдать  свою
легенду.  Иногда  убивали  даже   своих   друзей   -   это   входило   в
профессиональный  риск.  Такие  случаи  приходилось  загонять  в   самые
отдаленные уголки памяти, чтобы не сойти с ума, вспоминая о них...
   Несмотря на свою,  неблаговидную  профессию,  Малко  оставался  самим
собой и скорее готов был подвергнуть опасности  собственную  жизнь,  чем
поступиться своими принципами. Всю эту грязную работу он выполнял только
для того, чтобы восстановить фамильный замок. Но  какой  смысл  доводить
замок  до  совершенства,  если  к  моменту  завершения  работ  он  может
перестать существовать? И если не физически, то как личность...
   Малко смотрел на стеклянную дверь "Скотч-клуба" и молил Бога  о  том,
чтобы человек, которого они подстерегают,  не  вышел  оттуда  до  самого
рассвета. А генерал продолжал развлекаться и угощать девушек шампанским,
не подозревая, что рядом с его роскошным "линкольном" притаилась смерть.
   - А если он выйдет не один? - спросил австриец.
   Мендоза покачал головой:
   - Этого не произойдет. Девушкам не разрешается уходить  с  клиентами.
Даже если он и договорился с одной из них, она придет к нему позже.
   - А если он встретит друга?
   - Тебя здесь никто не знает. А выяснять, кто ты, полиция не  рискнет.
Так или иначе я буду с тобой...
   "Чтобы в случае чего всадить мне пулю  в  спину",  -  подумал  Малко.
Казнь генерала Орландо Леаля Гомеса была решающим испытанием  и  служила
доказательством того, предатель ли Малко или "свой".
   Наступило молчание.  Время  от  времени  одна  из  проезжавших  машин
сворачивала в пятидесяти метрах перед "понтиаком" на  подземную  стоянку
супермаркета: рядом с ним находилась одна из самых популярных в Каракасе
дискотек   -   "Дольче   Вита",    принадлежавшая    лицу    неизвестной
национальности. Венесуэла никогда не отличалась предвзятым отношением  к
прошлой гражданской принадлежности своих новых жителей.  В  конце  войны
венесуэльский паспорт мог получить даже человек, заочно приговоренный  в
Европе к смертной казни, не говоря уже о рядовых преступниках.
   Над городом низко пролетел самолет, заходивший на посадку в  аэропорт
Лакарлота, чьи посадочные полосы шли параллельно автодороге Дель-Эсте.
   Таконес Мендоза посмотрел на часы и негромко выругался: они ждали уже
около  двух  часов...  Мендоза  приказал  Рамосу  завести  мотор,  чтобы
убедиться, что машина в порядке.
   Малко не  сводил  глаз  с  двери  клуба,  чувствуя,  как  внутри  все
сжимается от волнения. У него будет очень мало времени, чтобы попытаться
что-либо предпринять.  Таконес,  конечно,  подождет,  пока  он  перейдет
улицу. Но затем все трое будут целиться ему в спину, готовые  застрелить
при малейшем подозрительном движении. И Малко почти не надеялся избежать
их пуль.
   Его взгляд упал на мальчуганов, сбившихся в кучку у подъезда. Сидя на
корточках, они пересчитывали заработанные за вечер монеты.
   Дверь "Скотч-клуба" открылась.
   - Внимание! - прошипел Таконес Мендоза,  мгновенно  насторожив  всех,
сидевших в "понтиаке".
   Вспотевшей рукой Малко крепче сжал рукоятку пистолета.  Но  из  клуба
вышло трое незнакомых мужчин, чья машина стояла чуть поодаль. К ним  тут
же подскочили мальчишки. Один из  мужчин  достал  из  кармана  несколько
монет и бросил их на тротуар.  Мальчишки  радостным  хором  воскликнули:
"Счастливого  Рождества!"  Когда  мужчины  уехали,  они  приблизились  к
голубому "линкольну" генерала  и  затеяли  короткий  разговор.  Один  из
мальчуганов  что-то  вытащил  из   кармана,   и   через   мгновение   на
небесно-голубой  краске  появилась  двухметровая  царапина.  Напоследок,
прежде чем спрятать нож, мальчуган смачно плюнул на стекло автомобиля  и
вернулся с приятелями к подъезду.
   - Неплохо сработано! - криво усмехнулся Мендоза.
   - Зачем они сделали это? - наклонился вперед Малко.
   - Он отказался от  их  предложения  присмотреть  за  его  машиной,  -
пояснил венесуэлец. - Они ему отомстили и правильно сделали.
   Таконес искренне радовался проделке ребят,  не  подумав  о  том,  что
генерал Орландо Леаль Гомес,  возможно,  даже  не  успеет  увидеть,  что
случилось с его машиной.
   В "понтиаке" к этому времени стало уже нечем  дышать.  Малко  опустил
стекло со своей стороны  и  обвел  глазами  пустынный  проспект  Авраама
Линкольна. Рождественскую ночь венесуэльцы предпочитали проводить дома.
   А  для  него,  принца  Малко,  этот   рождественский   праздник   мог
закончиться несколькими  выстрелами  в  спину  на  еще  не  остывшем  от
дневного зноя тротуаре...
   Имея титул Его Светлейшего  Высочества,  будучи  почетным  командором
Большого Мальтийского креста и маркграфом Нижнелужицких гор,  не  так-то
просто убить человека, который не нанес вам никакой обиды -  убить  даже
во имя священного дела демократической революции. Но для этого не  нужно
связываться с тремя убийцами, готовыми на любые злодеяния...
 
*** 
 
   Орландо Леаль Гомес так сильно звякнул своим бокалом о  бокал  Пабло,
хозяина "Скотч-клуба", что стекло не выдержало  и  треснуло.  Шампанское
пролилось на мини-юбку Оборы, и  девушка  слабо  вскрикнула.  Генерал  с
медвежьей ловкостью  промокнул  юбку  своим  сногшибательным  платком  в
горошек, не преминув по-хозяйски пощупать  бедра  индианки.  Возмущенная
девушка резко поднялась со стула: Орора приехала в Каракас  сравнительно
недавно и еще не привыкла к такому дерзкому  обращению.  Она  недовольно
оттолкнула руку генерала и пересела за соседний столик.
   Орландо Леаль Гомес открыл рот, собираясь  запротестовать,  но  Пабло
опередил его:
   - Не сердитесь на нее, сеньор. Она просто устала. Ведь поздно уже...
   Гомес не ответил. Он пристально смотрел на девушку, и его все сильнее
охватывало желание. Орора сидела, положив ногу на ногу, и короткая  юбка
высоко обнажала ее безупречное бедро.
   - Я хочу ее вздрючить, - буркнул генерал.
   Пабло понимающе улыбнулся, но в  глубине  души  почувствовал  смутную
тревогу: Орландо Леаль Гомес был уже сильно пьян, и от него  можно  было
ожидать чего угодно. Однажды он едва не убил официанта, который  ошибся,
отсчитывая сдачу. Генерал постоянно имел при себе оружие, а его  высокий
пост гарантировал ему полную безнаказанность. Но Орора ни за что  с  ним
не пойдет, если он попытается увести ее  с  помощью  угроз.  Внезапно  у
Пабло появилась счастливая мысль. Он наклонился к Гомесу и прошептал ему
на ухо:
   - Она больна, сеньор. Боюсь, как бы вам не...
   - Ах сукина дочь! Ладно, ищи мне другую.
   Увы, другие девушки были уже заняты. Пабло в отчаянии достал из ведра
со льдом новую бутылку своего лучшего  шампанского  "Моэт  и  Шандон"  и
наполнил новый бокал:
   - Давайте лучше выпьем, сеньор. Ведь сегодня Рождество. А  для  любви
останутся все прочие дни Нового года...
   Однако Орландо Леаль Гомес явно  не  разделял  этого  мнения.  Он  не
отрывал взгляда от стройных бедер индианки. Несмотря  на  предупреждение
Пабло, его одолевали  чудовищно  похотливые  мысли.  Генерал  был  готов
сорвать с нее платье и овладеть ею прямо здесь, на столе ночного  клуба.
В конце концов, придумали же для таких случаев пенициллин...
   Его сдерживала лишь боязнь  утратить  собственное  достоинство.  Если
девушка начнет вырываться или, чего доброго, даст ему пощечину, назавтра
об этом узнает весь Каракас. А генерал достаточно хорошо  знал  характер
местных индианок... Он нехотя поднял бокал и залпом осушил его.
   Гомес уже плохо держался на ногах, и зал  "Скотч-клуба"  казался  ему
подернутым туманом.
   Внезапно его возбуждение сменилось усталостью. Шампанского больше  не
хотелось.  Он  решил  проехаться  по  кварталу   Галипан,   где   обычно
прогуливались  городские  проститутки,   и   найти   девчонку,   которая
удовлетворила бы его прямо в машине - уж очень не хотелось  возвращаться
домой несолоно хлебавши...
   - Давай счет, - сказал Гомес.
   Пабло с быстротой фокусника протянул ему листок из блокнота.  Генерал
Гомес вытащил из кармана огромную пачку купюр и положил три  бумажки  на
тарелку. Потом, поколебавшись, отделил от пачки еще  одну  и  бросил  на
стойку:
   - Вот, дашь  этой  чертовой  девке,  чтоб  поскорее  вылечилась  и  в
следующий раз встретила меня как следует...
   Поддерживаемый Пабло, Гомес нетвердым шагом побрел к  выходу.  Хозяин
услужливо распахнул перед ним дверь.
   Таконес вздрогнул, обернулся к Малко и напряженным голосом произнес:
   - Давай, Эльдорадо...
 
Глава 2 
 
   За неделю до Рождества красная черепица  на  крыше  Лиценского  замка
покрылась тридцатисантиметровым слоем снега. Это привело Малко  в  почти
детский восторг. По случаю праздников он покинул свою виллу  в  Покипси,
близ Нью-Йорка, и приехал отдохнуть в родных старинных стенах. Он лениво
развалился в кресле и  думал  об  Александре,  когда  в  холле  раздался
телефонный звонок. Хризантем, его верный мажордом, снял трубку  и  через
несколько секунд постучал в дверь библиотеки:
   - Вашему Высочеству  звонят  из  Вашингтона,  -  объявил  он,  охотно
величая Малко его законным титулом.
   Звонил Дэвид Уайз, шеф отдела  планирования  ЦРУ  -  отдела,  который
завистники часто называли "департаментом плаща и кинжала".  Голос  Уайза
звучал преувеличенно бодро.
   - Предлагаю вам солнечный отпуск, мой дорогой SAS, - объявил он. - За
такое предложение с вас самого следовало бы взять деньги,  а  мы  еще  и
добавим на пару кирпичиков для вашей Вавилонской башни... Скоро, того  и
гляди, вообразите себя Людовиком Пятнадцатым...
   Малко едва не задохнулся от возмущения.
   - Но как же мой праздничный ужин? Я уже пригласил своих австрийских и
немецких друзей...
   - Их прекрасно сможет принять ваша несравненная Александра, - прервал
Дэвид Уайз,  демонстрируя  отличное  знание  подробностей  личной  жизни
принца. - Постарайтесь в два часа прибыть в венский  аэропорт.  Там  вас
будут ждать.
   И начальник отдела  планирования  повесил  трубку,  оставив  Малко  в
бессильном гневе. Дэвиду Уайзу нельзя было ответить отказом.
   Спустя два с половиной часа Малко уже находился в  венском  аэропорту
Швекат. Там его  встретил  давно  знакомый  ему  работник  американского
консульства. Американец вручил ему конверт с  его  фамилией,  в  котором
лежали билеты на самолет и дорожные чеки.
   - Вылетаете в Цюрих через сорок пять  минут,  -  пояснил  он.  -  Там
пересядете на рейс 453 компании  "Скандинавиан  Эрлайнз",  следующий  из
Копенгагена на Барбадос и Тринидад... Счастливого пути!
   В  Цюрихе  Малко  с  удовольствием   поднялся   на   борт   "Дугласа"
скандинавской авиакомпании. Раз уж пропали рождественские праздники,  он
хотя бы насладится полетом и традиционным скандинавским гостеприимством.
   Устроившись в салоне первого класса, австриец  воздал  должное  своей
любимой русской водке "Крепкая" и  на  время  выбросил  из  головы  ЦРУ.
"Дуглас" плавно, без единого толчка, парил на десятикилометровой высоте.
Этот рейс открыли совсем недавно, и скандинавская авиакомпания с  особым
вниманием следила за комфортом своих пассажиров. А  когда  подали  омара
"термидор", икру и "шато-лаффит", Малко  почти  забыл  о  рождественском
ужине в своем замке. Недоставало лишь "несравненной" Александры, которая
в эту минуту, должно быть, скрипит зубами от бешенства...
   Когда под крыльями самолета появился крошечный остров Барбадос, Малко
так разомлел,  что  даже  не  почувствовал  приземления.  Уже  стемнело.
Австрийца приятно удивил теплый летний воздух за бортом. Он уже  миновал
таможню, когда к нему подошла красивая голубоглазая блондинка.
   - Вы - принц Малко Линге?
   Услышав утвердительный ответ, она пояснила:
   - Я работаю в агентстве "Скандинавиан  Эрлайнз".  По  просьбе  вашего
вашингтонского начальства я забронировала вам номер в  отеле  "Сэм-Лордз
Касл". Это лучший отель на острове. Такси уже ждет...
   Как ни странно, на этот  раз  ЦРУ  обо  всем  позаботилось.  Малко  с
сожалением проводил глазами стройную фигуру скандинавской стюардессы. Он
охотно пригласил бы ее с  собой  в  качестве  экскурсовода,  в  ожидании
дальнейших указаний:  ведь  до  сих  пор  Малко  не  имел  ни  малейшего
представления  о  цели  своего  приезда  на  этот   крошечный   островок
Бермудского архипелага.
   Трясясь в скрипучей машине, за рулем которой сидел хмурый  молчаливый
негр, Малко вновь пожалел об испорченном празднике...  Подумать  только:
копченую рыбу он заказал в Швеции,  а  икру  привезли  из  Тегерана!  Не
говоря уже о десяти бутылках "Дом Периньон" разлива  шестьдесят  второго
года...
   Такси стремительно неслось мимо  плантаций  сахарного  тростника.  На
шоссе было темно,  как  в  туннеле,  и  Малко  удивлялся,  как  водитель
успевает  объезжать  спящих  посреди  дороги  собак.   Отель   находился
километрах в двадцати от центра Бриджтауна - столицы недавно  получившей
независимость республики Барбадос.
   Выйдя из такси, Малко едва сдержал  восхищенный  возглас.  "Сэм-Лордз
Касл" представлял собой уникальное здание с высокими белыми колоннами  в
староанглийском колониальном стиле.  Отель  стоял  посреди  тропического
парка, где у самой лужайки, достойной Букингемского  дворца,  плескались
волны Карибского моря.
   Негры-носильщики поспешно подхватили его чемоданы, и вскоре  австриец
оказался в номере с такой роскошной кроватью, которая украсила бы  любой
музей. Малко озадаченно спросил  себя,  за  какие  будущие  заслуги  ЦРУ
удостоило его такой чести. Впервые за много лет пребывания по заданиям в
чужих странах его  окружало  нечто,  напоминавшее  ему  родной  замок...
Утомленный перелетом и сменой часовых поясов,  он  улегся  в  кровать  и
мгновенно заснул.
 
*** 
 
   Молодой человек в безукоризненно выглаженном костюме, завтракавший за
одним столиком, с Малко,  напоминал  скорее  начинающего  преподавателя,
нежели шпиона. Молодой человек попивал чай с молоком и время от  времени
косился на  длинные  загорелые  ноги  сидевшей  неподалеку  блондинки  в
открытом купальнике. По залу бесшумно сновали босоногие негры-официанты.
Залетающие в  окна  птицы  беспечно  клевали  крошки  на  столах.  Малко
рассеянно намазывал маслом  тост.  Его  сосед,  представившийся  Ральфом
Плерфуа, зашел к нему в номер еще час назад, но до сих пор ни словом  не
обмолвился о характере предстоящего задания. Пока  что  разговор  шел  о
современной живописи. Причем Ральф говорил о ней так  долго  и  с  таким
упоением, что Малко начал подозревать, не остались ли в отеле со  времен
его постройки допотопные микрофоны Интеллидженс Сервис...
   После  завтрака  Ральф  Плерфуа  повел   Малко   к   своему   черному
"остину-1100". Усевшись в машину, американец сразу приступил к делу.
   - Я работаю в отд