взяла его  за  руку  и
увела за машину, где их никто не мог видеть.
   - Мне обязательно нужно проехать к матери, - прошептала она.
   В тот же миг Винтия недвусмысленно прижалась к нему. Ее движение было
так откровенно, что мужчине не сразу поверилось в  происходящее.  Однако
женщина  действительно  предлагала  себя.  Второй   часовой   дремал   у
пулемета... Руки мужчины жадно задрали саронг Винтии, обнажая ее бедра и
живот. У него, простого крестьянина, ни  разу  в  жизни  не  было  такой
красивой и ухоженной  женщины.  Он  быстро  распалился,  грубо  ощупывая
руками ее прелести, а затем одним толчком вошел в нее. "Мерседес" слегка
покачивался в такт движениям мужчины. Винтия, зажатая между ним и задним
крылом автомобиля, мучительно ждала конца задуманной операции.
   К счастью, он очень быстро справился с делом и, издав глухое мычание,
отстранился. Эта мимолетная близость  с  городской  незнакомкой  на  всю
жизнь осталась его лучшим воспоминанием...
   Винтия поправила свой саронг.
   - Ну что, мне можно проехать?
   Боец что-то неуверенно пробормотал в ответ. Если бы только деньги, он
без колебаний прогнал бы ее. Но сейчас ему так хорошо... И потом -  что,
если она вздумает пожаловаться начальству?
   - Подожди, я поговорю с напарником.
   Стоя у багажника, женщина нетерпеливо ждала. Сидя у пулемета, мужчины
вполголоса  переговаривались.  Тот,  который  заслужил   благосклонность
Винтии, сунул второму часть полученных  от  нее  денег.  Винтия  считала
секунды. Переговоры затягивались. Это перешептывание в темноте,  посреди
притихшего поселка производило гнетущее впечатление.
   Наконец боец возвратился держа в руках какой-то  сверток  и  протянул
его Винтии:
   - Проезжай, но передай это китайцу-бакалейщику из  Сусутры.  Если  он
будет спать, оставишь на пороге. Ясно?
   Сусутра - следующая деревня. Винтия  бросила  сверток  на  сиденье  и
открыла дверцу. Наконец-то опасность миновала.
   Словно охваченный внезапным подозрением, солдат остановил ее:
   - Ты состоишь в ИКП? - громко спросил он. - Членский билет при тебе?
   - Конечно, - уверенно ответила Винтия.
   Все это был не более чем спектакль - на тот случай,  если  в  темноте
притаился  доносчик.  Впрочем,  боец  уже  принял  решение.   Вместе   с
напарником они оттащили пулемет  в  сторону,  пропуская  машину.  Винтия
плавно нажала на газ...
   После Бангли  дорога  шла  через  джунгли.  Внезапно  фары  высветили
какие-то странные предметы, установленные на обоих километровых  столбах
- справа и слева от дороги. Индонезийка слабо вскрикнула и затормозила.
   Малко осторожно высунул голову из-под покрывала и  почувствовал,  как
на него накатывает тошнота: на километровых столбах стояли  человеческие
головы; кровь стекала по камню,  как  густо  нанесенная  свежая  краска.
Глаза мертвецов были широко открыты.
   - Это мусульмане, - пробормотала Винтия. - Без головы они  не  смогут
попасть в рай...
   На фоне прекрасного девственного леса  зрелище  производило  особенно
жуткое впечатление.
   Внезапно  у  Винтии  возникла  ужасная   догадка.   Она   лихорадочно
развернула сверток, полученный от бойца. В нем лежала  голова  -  голова
старого морщинистого китайца  с  выколотыми  глазами.  Винтия  судорожно
отбросила ее от себя, и голова покатилась в придорожную канаву...
   Они вновь устремились в темноту, храня  ошеломленное  молчание.  Мимо
промелькнули несколько мирно спящих деревушек. Возможно, здесь  даже  не
знали о  том,  что  началась  революция.  Внезапно  Винтия  свернула  на
какую-то тропу и остановила машину.
   - Заночуем здесь, - сказала она. - Ночью у озера Батур нет ни души, и
некому будет показать нам дорогу в Трумджан.
   Обессиленные постоянным  нервным  напряжением,  они  почти  мгновенно
заснули. Малко с удивлением почувствовал, что Саманта взяла его за руку.
   За стеклами машины раздавался лишь  визг  обезьян  и  странные  крики
невидимых птиц.
 
*** 
 
   Из  кратера  вулкана  Агунг,   возвышавшегося   над   озером   Батур,
поднимались облака дыма.
   "Мерседес" остановился у въезда в очередное селение. К машине  начали
подходить любопытные крестьяне. Малко и Саманта умирали  от  голода,  но
поесть можно было только в конечном пункте путешествия.
   У их ног простиралось двадцатикилометровое озеро Батур. С их  стороны
берег спускался к воде пологим склоном, в то время  как  противоположный
представлял собой скалистую стену, отвесно опускавшуюся в зеленую воду.
   - Видите эту скалу? - сказала Винтия. - Деревня Трумджан стоит  у  ее
подножия. Туда можно добраться только  по  озеру,  на  лодке.  По  скале
спуститься невозможно. Я провожу вас  туда  и  вернусь  за  вами,  когда
опасность будет позади.
   Неожиданно рядом с ними оказались оборванные мальчуганы, ведущие  под
уздцы нескольких невысоких лошадей. Винтия договорилась с ними о цене  и
велела Малко и Саманте садиться верхом. Вместо седла на  спинах  лошадей
лежали одеяла, их хребет был острым как пила... Процессия  двинулась  по
узкой  каменистой  тропе,  спускающейся  к  озеру.  Мучительный  переход
продолжался около часа. Когда они  наконец  спешились,  Малко  едва  мог
стоять на ногах.
   На берегу их ждали  другие  крестьяне;  здесь  стояло  около  десятка
лодок. Начался новый торг. Саманте лодки явно не понравилась:  они  были
сделаны  из  древесных  стволов  с  выжженной  сердцевиной  и   казались
совершенно неустойчивыми. Сиденья отсутствовали, если  не  считать  двух
скамеек для гребцов. На дне лодок плескалась зловонная вода,  в  которой
шевелились  темные  черви.  Малко   подумал,   что   все   эти   местные
достопримечательности  ненамного  проигрывают  в  сравнении  с   кознями
Кали...
   Высоко в небе пролетел самолет.
   Один из крестьян набрал охапку сухих веток и бросил их на дно лодки -
для почетных белых пассажиров. Малко очень нервничал: пока  он  заметает
следы,  революция  набирает  силу...  Но  оставаться  в  Денпасаре  было
равносильно самоубийству.
   Он уселся в лодку, удивившись, что  она  при  этом  не  опрокинулась.
Саманта и Винтия устроились в другой, и гребцы, стоящие на одном колене,
заработали веслами. Вода доходила  почти  до  края  бортов;  к  счастью,
погода стояла спокойная.
   - Они боятся еще больше, чем мы! - крикнула Винтия. - Гребцы не умеют
плавать...
   Вода была ледяной, но с наступлением утра начала  быстро  нагреваться
на солнце. Вскоре жара сделалась невыносимой. Малко и Саманта то и  дело
брызгали себе водой в лицо, рискуя опрокинуть  свои  плавучие  средства,
чудом державшиеся на воде. Скала  казалась  все  такой  же  далекой.  До
деревни нужно было плыть три часа. Три часа почти  неподвижного  сидения
на дне лодки - это немало... В какой-то момент на  ногу  Саманты  заполз
невесть откуда  взявшийся  ядовитый  паук,  и  ее  путешествие  едва  не
закончилось прямо посреди озера.
   Малко попытался заснуть  в  надежде  восстановить  силы,  и,  как  ни
странно,  это  ему  удалось.  Когда  он  проснулся,  лодки  были  уже  в
нескольких десятках метров от берега. К ним бежали  дети,  размахивавшие
руками в знак  приветствия.  Хижины  местных  жителей  стояли  на  узкой
полоске земли, отделявшей  озеро  от  скалы.  По  обе  стороны  от  скал
начинались джунгли.
   Высадка  превратилась  в  грандиозное  событие:  встречать   приезжих
сбежалась вся деревня. Малко  их  почти  не  интересовал,  зато  Саманта
вызвала настоящий ажиотаж. Женщины, фыркая от смеха,  щупали  ее  грудь,
ноги, теребили золотую цепочку на шее. Одна из них даже попыталась снять
с нее туфлю.
   - Не бойтесь, - сказала Винтия. - Они никогда  еще  не  видели  белой
женщины. Голландцы сюда не добрались, а туристам об этой деревне  ничего
не известно. Здесь вы в безопасности.
   Гостей торжественно проводили к почти  приличной  хижине,  стоящей  в
некотором отдалении от  остальных.  Разумеется,  никто  из  крестьян  не
говорил по-английски, и это было чревато немалыми трудностями.
   - Это хижина для молодоженов, - пояснила Винтия. - Здесь вам никто не
будет мешать. Когда опасность  минует,  я  за  вами  приеду.  Только  не
вздумайте заходить за ограду  на  окраине  деревни:  за  ней  начинается
священное место, куда чужим вход запрещен. Жители Трумджана -  анимисты.
Они не хоронят своих умерших, а просто относят их в джунгли, на съедение
обезьянам. Впрочем, вы сами все увидите.
 
*** 
 
   Малко и Саманта с замиранием сердца смотрели, как  Винтия  садится  в
лодку и удаляется от берега. Деревенские жители были настроены вовсе  не
враждебно, но европейцы чувствовали себя совершенно оторванными от мира.
В деревне не было даже приемника. В Вашингтоне Дэвид Уайз наверняка  уже
метал громы и молнии оттого, что Малко так долго не дает о себе знать...
   По другую сторону озера устремлялись к небу черные  выжженные  склоны
вулкана Агунг.  На  горизонте  не  было  видно  ни  одного  жилища.  Два
деревенских мальчика принесли  Малко  и  Саманте  гигантский  грейпфрут,
разрезанный пополам парангом и истекающий пахучим соком...
 
*** 
 
   Винтия с легким сердцем вела машину. Она уже почти достигла Бангли, и
в дороге не случилось ничего непредвиденного.
   Она радовалась, что смогла  оказать  услугу  Малко,  но  была  слегка
раздражена присутствием черноволосой женщины. Если бы  не  она,  Винтия,
возможно, осталась бы с Малко. Ей безумно нравились блондины со  светлой
кожей, а у этого к тому же были такие необычные золотистые глаза...
   Головы, стоявшие на  километровых  столбах,  уже  исчезли,  но  везде
по-прежнему бросались в глаза сожженные и разрушенные хижины.
   Увидев заграждение на въезде в Бангли, Винтия  затормозила.  На  этот
раз ей нечего было скрывать, и пулемет с заряженной  лентой  ее  уже  не
пугал.
   Она улыбаясь выглянула из окна машины и узнала бойца из ИКП, которому
отдалась накануне.
   - Здравствуйте, - сказала она.
   Вместо ответа он резко распахнул дверцу, вытащил Винтию из  машины  и
толкнул на землю,  в  придорожную  пыль.  Ее  саронг  задрался,  обнажив
стройные  бедра,  но  сегодня  это,  похоже,  нисколько  не  взволновало
мужчину. Когда Винтия попыталась подняться, он изо всех  сил  ударил  ее
прикладом автомата. Кожа на щеке с резким  звуком  лопнула,  и  под  ней
показалась белая челюстная кость.
   Оглушенная Винтия снова упала.
   Мужчина схватил ее одной рукой за волосы, другой - за руку и бросил в
джип, в котором сидело двое партийцев.
   - Вот она! - торжествующе объявил он. - Можно мне убить ее?
   Он спешил загладить свою вину.  Откуда  ему,  простому  ополченцу  из
Бангли,  было  знать,  что  этой  женщиной  интересуется  сама   супруга
президента?
   - Болван! - рявкнул один из партийцев, нажимая на газ.
   Русский джип резко сорвался с места, и  Винтия  головой  ударилась  о
металлический болт, разорвавший ей ноздрю.
 
*** 
 
   Саманта молча смотрела на человеческий череп,  наполовину  вросший  в
песок  у  края  озера.  Вокруг  них  кричали  обезьяны,  державшиеся  на
почтительном  расстоянии  от  людей.  Увидев,  как   Малко   и   Саманта
приближаются к месту  "захоронения"  трупов,  обезьяны  решили,  что  им
уготован пир. Теперь животные мстили  за  свое  разочарование,  во  весь
голос проклиная незваных гостей.
   Под ногами хрустели берцовые кости, осколки черепов, грудные  клетки,
поросшие зеленоватым мхом. Это было кладбище под открытым небом.
   Саманта и Малко переглянулись, думая  об  одном  и  том  же:  к  этим
останкам вскоре могут прибавиться их собственные скелеты.
   Малко перевел взгляд на озеро - и у него едва не остановилось сердце.
Вдали быстро перемещался  какой-то  темный  предмет.  Сначала  австрийцу
показалось, что это большая, низко летящая птица. Но вскоре он разглядел
хлопья белой пены, а затем и сам предмет: это была моторная лодка.
   - Смотрите!
   Саманта словно окаменела.
   - Винтия предала нас, - пробормотала немка.
   Они бегом вернулись в деревню. На озере никогда  не  видели  моторных
лодок, и эту могли привезти только из города. Вскоре Малко и Саманта уже
отчетливо видели, что лодка резиновая и в ней сидит шесть человек.
   На солнце блестело оружие.
   Малко и Саманта достигли середины деревни в тот момент,  когда  лодка
подошла к деревянному причалу. Они бегом направились к запретной ограде.
Каменная стена была наполовину разрушена, и они без труда преодолели ее.
За  оградой  буйно  росли  гигантские  просвирники.  Малко   и   Саманта
спрятались за одним из них и стали ждать. Шансов у них  почти  не  было.
Даже если крестьяне станут все отрицать, солдаты  не  повернут  обратно,
пока не найдут их.
   Со  стороны  деревни  понеслись  крики:  солдаты  обыскивали  хижины.
Внезапно в провале стены возник силуэт  одного  из  крестьян,  стоявшего
спиной к беглецам. Он яростно размахивал руками и что-то кричал на своем
языке.
   Затрещала автоматная очередь, и крестьянин упал лицом вперед. На  его
месте тут же появился человек с  автоматом  у  бедра.  Он  подозрительно
оглядел местность и спрыгнул с ограды на запретную территорию.
   В тот же миг сбоку раздался крик: второй  боец  из  ИКП  уже  перелез
через стену и целился в Малко и Саманту из винтовки.
   Сопротивляться было бессмысленно. Малко медленно  выпрямился,  подняв
руки вверх. Саманта последовала его примеру.
   Солдаты тотчас же бросились вперед и  ударами  прикладов  выгнали  их
из-за  ограды.  Жители  деревни  молча   столпились   у   трупа   своего
соплеменника, который пытался защитить  вход  в  священный  лес.  Многие
мужчины смотрели на солдат горящими от ненависти  глазами  и  сжимали  в
руках паранги. На мгновение у  Малко  появилась  безумная  надежда,  что
крестьяне нападут на пришельцев... Но автоматическое оружие  держало  их
на расстоянии.
   Через пять минут Малко и Саманта, связанные по  рукам  и  ногам,  уже
лежали в резиновой лодке, стремительно удалявшейся от  берега.  Один  из
солдат с громким смехом дал очередь в направлении оставшихся  на  берегу
крестьян...
 
Глава 15 
 
   Малко  и  Саманту  грубо  втолкнули  в  круг  бойцов  ИКП,   сидевших
по-турецки  на  поляне,  которую  окружали  заросшие  лианами   каменные
развалины.  На  невозмутимых  лицах  бойцов  нельзя  было  прочесть  тех
страшных зверств, которые они  совершали  сами  и  наблюдали  с  момента
начала революции. Большой разрушенный храм Бангли был  местом  заседаний
революционного трибунала, работавшего днем  и  ночью.  Тамины  приводили
сюда всех подозрительных лиц, и дело  обычно  заканчивалось  немедленной
расправой. Однако за исключением нескольких ударов прикладом с  Малко  и
его спутницей пока что обращались почти вежливо.
   Накануне их заперли в каком-то гараже, и  никто  не  обращал  на  них
внимания до тех пор, пока не приехала Кали с  эскортом  самых  преданных
бойцов из ИКП.
   Супруга президента долго  смотрела  на  пленников,  не  произнося  ни
слова. Однако блеск ее глаз красноречиво говорил о ее ликовании.
   Из  гаража  их  вывели  только  в  конце  дня.  Увидев  двух   белых,
индонезийцы притихли. До сих пор им  приходилось  убивать  только  своих
собратьев, и большинство из  них  еще  испытывало  смутный  страх  перед
могущественными и неприкосновенными европейцами.
   Охранники подвели Малко и Саманту к Кали, сидевшей за накрытым тканью
столом. С самого утра Кали прикладывалась к бутылке  с  араком,  заранее
празднуя победу. Теперь президент уже ни в чем ей не откажет. Через  два
дня весь Бали окажется во власти ИКП. На острове будет создано временное
правительство, и президент начнет захват Явы и Борнео. Никто не  посмеет
дать ему отпор. Кали торжествовала. Из простой фаворитки президента  она
превращалась в политического деятеля. Кали  уже  воображала,  как  будет
вести переговоры с главами зарубежных государств.
   Ее вернул к действительности голос Малко:
   - Если с нами что-нибудь случится, у вас будут крупные  неприятности,
- сказал он. - Бали не может вечно оставаться отрезанным  от  остального
мира.  Не  забывайте,  что  мне  удалось  отправить  в  Джакарту  своего
связного.
   Кали побарабанила пальцами  по  столу.  В  Бангли  никто  не  понимал
по-английски, и  она  чувствовала  себя  совершенно  свободно.  Ее  губы
растянулись в хищной улыбке.
   - Ваш связной погиб, - ответила она. - И никто не знает  о  том,  что
здесь происходит.
   Кали со злорадством  рассказала  Малко  об  авиакатастрофе.  Австриец
побледнел.
   - Вы чудовище, - сказал он, - и  непременно  проиграете:  такие  люди
всегда терпят поражение.
   Однако в душе Малко были  безысходность  и  отчаяние.  Его  последняя
надежда рухнула.
   В Бангли царило оживление.  По  поселку  постоянно  двигались  группы
бойцов ИКП и примкнувших к ним солдат; они вели  с  собой  арестованных,
которых запирали в сараях у развалин храма. Пленные были большей  частью
мирными крестьянами, которые ровным  счетом  ничего  не  понимали  и  не
оказывали никакого сопротивления.
   Малко заметил, что оружие, привезенное Самантой, было только у  людей
в черных "пижамах" и с красной повязкой на рукаве.
   - Вас будет судить революционный трибунал,  -  объявила  Кали.  -  За
контрреволюционную деятельность.
   - Кто в него входит? - спросил Малко.
   - Два человека, которые приехали со мной. Первый  -  доверенное  лицо
губернатора, второй - секретарь партийного комитета Бангли.
   Малко лишь пожал плечами.  Он  уже  не  в  первый  раз  встречался  с
подобными "судьями".
   Внезапно на поляне появилась группа  бойцов,  толкавших  перед  собой
шестерых перепуганных китайцев. Один из пленных  упал  на  колени  перед
Кали, тонким  голосом  умоляя  о  пощаде  и  клянясь  в  своей  верности
революции. Любопытные крестьяне с интересом наблюдали  за  происходящим.
Китайцев обвиняли в том, что они остригли себе волосы и разбросали их по
пастбищу, чтобы отравить коров...
   Внезапно   один   из   китайцев,   воспользовавшись    беззаботностью
охранников, бросился бежать. Тамины вскинули винтовки, и пленник получил
три пули в спину. Это  послужило  сигналом  к  началу  бойни.  Охранники
принялись косить  беззащитных  китайцев  длинными  очередями.  Последний
китаец  успел  добежать  до  грязного  пруда  и  бросился  в  воду,   но
преследовавший его тамин дождался, пока он вынырнет, и разрядил  в  него
весь автоматный магазин.
   Кали подняла руку, и стрельба прекратилась. Женщина злобно посмотрела
на Малко.
   - Вот что ждет тех, кто противостоит революции! - напыщенно  объявила
она. - Им не уйти от народной мести...
   Малко в этом уже не сомневался. Спасения ждать было неоткуда:  остров
находился в полной изоляции.  Немногочисленных  туристов,  оставшихся  в
отеле "Бали-Интерконтиненталь", фактически держали  взаперти.  Когда  об
исчезновении Малко станет известно на "большой земле", их с Самантой уже
не будет в живых.
   Трупы китайцев оттащили в сторону. На поляну вывели какого-то беднягу
со связанными за спиной руками. Заседание трибунала  продолжалось  ровно
две минуты. Кали наклонила голову, и два тамина  поставили  пленника  на
каменные  ступени  храма.  Один  из   палачей   взмахнул   парангом,   и
приговоренный  издал  нечеловеческий  вопль:  ему  распороли  живот.   В
следующую секунду тамин мощным и точным ударом снес ему голову.
   - Скоро вы присоединитесь к своей подруге Винтии. Она там, -  сказала
Кали, указывая на стоявшую поодаль цистерну  с  водой.  В  глубине  души
Малко испытал невольное облегчение, узнав, что  Винтия  их  не  предала,
хотя для них это уже ничего не меняло...
   Суд продлился не больше трех минут. Кали и два ее помощника  негромко
посовещались. На столе перед ними не было даже  листа  бумага.  Впрочем,
помощники почти наверняка не умели писать. Наконец Кали громко объявила:
   -  Именем  закона  вы  признаны  виновными  и   понесете   надлежащее
наказание!
   Она не потрудилась уточнить, в чем заключалась их вина и какое именно
наказан