альшивым газовым огнем горели дрова. Индеец отскочил назад.
     "Дорогуша" Джил сидела на одном из табуретов, окружавших стойку бара,
и удовлетворенно созерцала свою дичь.  Необычные  золотистые  обои  давали
отблеск в глазах индейца. Невзирая на тонкие черты лица и  девичьи  глаза,
он производил впечатление первобытной дикой мужественности  посреди  всего
этого свехзамысловатого декора. Особенно широкие плечи и развитый торс.  К
Джил внезапно вернулась страсть.
     "Дорогуша" Джил заметила,  что  грудь  навахо  начала  вздыматься,  а
большие  черные   глаза   стали   совсем   неподвижными.   Первый   момент
растерянности перед незнакомым домом прошел, и он снова видел перед  собой
только Джил, примостившуюся на высоком табурете.
     Она наклонилась и повернула ручку выключателя,  еще  более  приглушив
свет ламп. Ее лицо мадонны сохраняло выражение невинности, но мышцы живота
напряглись так, что хотелось кричать. Она легко соскользнула с табурета  и
направилась в  глубь  комнаты.  Осталось  только  принять  некоторые  меры
предосторожности,  прежде  чем  предаться  любимому  провождению  времени.
Проходя мимо навахо, стоящего лицом к камину, она не  могла  удержаться  и
погладила тонкими пальцами темную кожу мускулистой шеи в вырезе майки.
     Дальнейшее было внезапным, как прием каратэ. Навахо резко  крутанулся
и схватил "дорогушу" Джил за талию. Она ощутила  все  его  мышцы  бедрами,
животом и грудью. Запах Зуни  совершенно  заглушил  ее  собственные  духи,
индеец так сжимал ее тело, словно хотел расплющить об себя.
     Обрадованная  "дорогуша"   Джил   сначала   не   оказывала   никакого
сопротивления, но когда она захотела  высвободиться,  навахо  удвоил  силу
объятий. Несколько секунд они шатались, как пьяные,  затем  Джил  потеряла
равновесие, и они рухнули на ковер.
     - Подожди, - взмолилась Джил.
     Опрокинув голову на подушки, она  с  ужасом  вглядывалась  в  темноту
дверного проема в глубине комнаты. Ей послышалось легкое рычание. Обезумев
от страха, она стала царапать лицо индейца. Два ногтя сломались.
     - Оставь меня, убирайся! - кричала она, продолжая неистово извиваться
под ним.
     Но навахо владело уже не желание, а гнев. Он  никак  не  мог  понять,
почему "дорогуша" Джил  отказывает  ему  после  стольких  авансов.  Индеец
думал, что над ним издеваются.  Ему  захотелось  овладеть  ею  немедленно.
Древний дикий обычай влек его насиловать.
     Он сорвал с нее шелковые брючки,  разодрав  их  буквально  в  клочья.
Ловким жестом сбросил с себя джинсы. Джил  животом  ощутила  его  пылающую
кожу и безуспешно рванулась. Навахо срывал  последние  лоскутки  шелка.  У
Джил сдали нервы:
     - Нет! - закричала она. - Нет! Осторожно!
     Сверхчеловеческим усилием она попыталась освободиться и  приподнялась
на локтях. Индеец схватил Джил за бедра и вонзился в нее одним  движением.
На какую-то долю секунды "дорогуша" Джил  забыла  обо  всем.  Задыхаясь  в
бархатных подушках, она изгибалась всем телом и вопила изо всех сил, чтобы
освободиться от индейца.
     Из ее горла шел беспрерывный крик. Обалдевший от  наслаждения  индеец
не замечал ничего, кроме движений своего таза. Поэтому он не услышал тихое
рычание зверя, при звуке  которого  Джил  подняла  голову.  Она  мгновенно
открыла глаза и уставилась в темноту. Ужас ледяной рукой сжал  ее  сердце.
Она скорее угадала, чем заметила темное пятно, приготовившееся к прыжку.
     Забыв об удовольствии, она закричала:
     - Сан! Сидеть!
     Она в последний раз попыталась освободиться из  объятий  индейца,  но
совершенно напрасно.
     Все остальное произошло очень быстро. Теплая могучая масса отделилась
от ковра и очутилась на плечах индейца.  Это  была  двухгодовалая  пантера
весом в 190 ливров [ливр - старинная французская мера веса  приблизительно
0,5 кг]. Навахо Зуни даже не успел почувствовать боль. Вцепившись  когтями
ему в плечи, зверь впивался в затылок все глубже и, мотая головой, потянул
назад.
     Позвоночник сломался с жутким треском.  Пантера  покатилась  по  полу
вместе с телом индейца. Совершенно голая, обезумев от ужаса, Джил вскочила
на ноги.  Она  оттолкнула  ногой  тела  человека  и  животного,  слившиеся
воедино, и бросилась в свою комнату. Понадобилось несколько секунд,  чтобы
она могла унять дрожь в руках и отыскать свой "электрокнут", лучшее оружие
против Сана и его капризов. Длиной в  полтора  метра,  толщиной  в  спинку
стула, этот прибор имел свойство разряжаться  мощнейшим  электроударом  от
простого  нажатия  большим  пальцем.   Гораздо   более   эффективно,   чем
обыкновенный хлыст.
     "Дорогуша" Джил вернулась в гостиную и зажгла хрустальную люстру.
     - Сан!
     В ее крике смешались поровну любовь и страх. Пантера сидела на задних
лапах подле только что растерзанного человека. Ее пасть была  еще  покрыта
застывшими капельками крови. Зверь повел желтыми глазами в ее  сторону,  и
она испугалась.
     "Дорогуша" Джил направила "электрокнут"  в  морду  животного,  и  оно
медленно отступило, порыкивая и покачиваясь всем телом,  готовым  в  любую
минуту к прыжку. Упершись в  стенку  бара,  зверь  остановился  и  зарычал
сильнее. Джил, не сводя глаз с  пантеры,  склонилась  над  телом  индейца,
лежащим лицом вниз. Ей с большим  трудом  удалось  перевернуть  его  одной
рукой.
     - Сан! - шепотом вырвалось у нее.
     Зуни мертвым взглядом уставился в потолок. Он был убит одним  ударом.
Джил едва успела отвернуть голову,  как  ее  вырвало  прямо  на  роскошный
ковер. По коже пошли мурашки. Комната в один миг показалась ей ледяной.
     Сан наблюдал. Затем медленно подошел к ней. Опустив голову  и  прижав
уши, он стал тереться о ее ноги, словно кот. "Дорогуша" Джил опустилась на
колени. Ее голова была совсем близко к голове зверя. Сан тихонько  зарычал
и лизнул грудь своей  хозяйки.  "Дорогуша"  Джил  вздрогнула  и  мгновенно
забыла об индейце. Ее возбуждал черный  цвет  пантеры.  Она  взяла  голову
зверя в руки и потерлась об нее лицом.
     - Сан, ты ревнуешь, да? Ты без ума от меня? - прошептала она.
     Зверь довольно заворчал и, положив передние лапы  на  плечи  хозяйки,
опрокинул ее на ковер, рядом с мертвым навахо. Затем он улегся сверху.
     Почувствовав на себе тяжесть тела пантеры, Джил откинула голову.
     - Боже, Сан, - простонала она, - ты не должен был этого  делать.  Они
придут и убьют тебя.
     Затем она прижалась к нему изо всех сил.
     С легким  ворчанием  Сан  начал  раздвигать  своими  задними  лапами,
цепляясь за ковер, стройные ножки "дорогуши"  Джил.  Она  в  свою  очередь
придвинулась ближе. Шерсть у него на брюхе была мягкой и теплой. В  первый
раз она отдавалась ему совершенно обнаженной. Обхватив обеими руками  Сана
за шею,  она  резким  движением  обвила  ногами  тело  животного  и  почти
полностью оторвалась от пола.
     Музыка продолжала звучать, но она была не в  силах  заглушить  ни  ее
вопли, ни довольное ворчание  зверя.  "Дорогуша"  Джил  закатила  глаза  и
уставилась в стену, ничего не видя  перед  собой.  Она  заканчивала  игру,
начатую с навахо.
     В этот миг для нее ничего не существовало.
     Когда пантера удалилась кошачьими шагами, она вытянулась на  спине  и
закрыла глаза.
     Какое-то время "дорогуша" Джил не шевелилась. Тишину нарушали  только
негромкая  музыка  и  легкое  потрескивание  газа  в  ненастоящем  камине.
"Дорогуше" Джил было так хорошо и спокойно, что она устыдилась.
     Сан уже давно был ее любовником. Единственным млекопитающим к  западу
от Скалистых Гор, которое ей не надоедало. Кто-то из воздыхателей  подарил
ей Сана, когда ему был только месяц от роду. Джил кормила  его  из  соски,
ухаживала, приручала, сама все более и более привязываясь к нему. Сан  был
нежным, ласковым и тихим, как ягненок. Их отношения оставались бы  целиком
нормальными, если бы однажды, играя с  Джил,  Сан  не  воспылал,  внезапно
прижимаясь к ней в ритме любви.
     С того раза  Джил  с  легким  сердцем  перепрыгнула  через  несколько
ступенек  по  лестнице  порока.  Она  немедленно  отделалась   от   своего
очередного любовника, профессора по части водных лыж  в  Акапулько,  очень
уважаемого человека на мексиканских пляжах.
     Между  пантерой  и  "дорогушей"  Джил  завязались  довольно  странные
отношения. Зверь был  ужасно  ревнив.  Когда  она  приезжала  на  виллу  с
мужчиной, он рычал на  него,  угрожая  напасть.  Поэтому  "дорогуша"  Джил
заботливо его запирала всякий раз, когда хотела заняться любовью. Но  даже
тогда он злобно царапал когтями дверь, мяукал и плакал. Однажды утром  она
пошла его кормить, не приняв перед этим душ. Сан учуял на ней запах чужого
самца и внезапно укусил ее за руку. И  оторвал  бы  ее,  если  бы  не  был
привязан...
     Это была его самка. Другой он никогда не знал.
     Она часто отдавалась ему. Он никогда в этот момент не кусал ее  и  не
царапал. Поначалу она не выпускала из рук "электрокнута", боясь, как бы он
не позабыл в порыве страсти о хрупкости своей партнерши. Но, так  ни  разу
им не воспользовавшись, она довольствовалась тем, что клала его рядом.
     Всем пресытившись и исчерпав все ощущения,  "дорогуша"  Джил  наконец
обрела нечто постоянное в своем падении. Даже самые близкие друзья, такие,
как Джин Ширак, не догадывались о ее тайных склонностях. Она  скрывала  их
наполовину из-за стыда, наполовину от ревности.
     Это был,  так  сказать,  сад  ее  души.  Мессалина  охотно  стала  бы
покровительницей "дорогуши" Джил Рикбелл,  двадцати  шести  лет  от  роду,
высокой, с бесконечной длины ногами.
     Когда она поднимала на свою дичь чистые искренние глаза цвета лесного
ореха и говорила ей: "Дорогуша...",  избранному  самцу  оставалось  только
предоставить свою душу Богу, а тело -  дьяволу.  Словно  конная  канадская
полиция, "дорогуша" никогда не упускала своих мужчин. При условии быть  им
представленной, конечно, поскольку она получила превосходное воспитание.
     Ее сексуальная ненасытность не знала границ. Чтобы не усложнять  себе
жизнь,  она  раз  и  навсегда  решила  не  носить   белья.   Эта   деталь,
опубликованная  в   нескольких   местных   газетах,   дала   повод   самым
благопристойным  лигам  Южной  Калифорнии  назначить  награду  за   голову
"дорогуши" Джил.
     У  Джил  Рикбелл  были  оправдания.  Она  воспитывалась  в  атмосфере
безумной роскоши, порока и насилия. Ее юность была отмечена целой  чередой
драм. Ее дед унаследовал половину округа. Увы! Он утонул во время одной из
прогулок на глубине тридцати сантиметров. Лучший друг  отца  Джил,  Джордж
Аллен, независимый  судья  с  отличной  репутацией,  сделал  заключение  о
самоубийстве.
     Отец Джил незамедлительно развелся с женой и начал  проматывать  свое
состояние, нажитое бесчестным путем, на содержание настоящего гарема.  Ему
ничего лучшего не приходило в голову, чем давать по пять тысяч долларов  в
месяц карманных денег брату Джил,  Арнольду.  Джил  тогда  еще  училась  в
колледже и довольствовалась скромными студенческими  оргиями,  оживляемыми
марихуаной.
     Спустя  два  года  после  смерти  деда  семейство   Рикбеллов   снова
облачилось в траур из-за новой драмы: отец Джил был обнаружен  мертвым  на
своих землях. С двумя ружейными пулями в спине и  одной  38-го  калибра  в
голове.
     Только злые языки в округе нашли странным, что  судья  Аллен  добился
разрешения предать тело земле и дал заключение  о  самоубийстве.  В  конце
концов Америка - свободная страна и любой человек имеет  абсолютное  право
три раза покончить с собой.
     Также было чистым совпадением, что  судья  Аллен  приобрел  несколько
месяцев спустя один из самых красивых домов в Ньюпорт  Бич  за  235  тысяч
долларов и ушел в отставку. Проведя 30 лет на службе у правосудия, он имел
право на отдых. А Арнольд Рикбелл - на 30 миллионов долларов наследства.
     Джил, не питавшая особой любви ни к  деду,  ни  к  отцу,  следила  за
событиями издалека. Она не успела еще выдавить из себя все слезы,  как  ее
братец Арнольд врезался на своем новехоньком кадиллаке в мостовую опору со
скоростью 90 миль в час, размазав все свои мозги на пятьдесят метров.
     Оставалось еще 26 миллионов долларов.  Помещенные  разумным  образом,
эти  доллары  позволяли  Джил  вот  уже  восемь  лет   делать   все,   что
заблагорассудится.  Кроме  как  покушаться  на  президента  и   сорить   в
общественных местах, - два преступления,  которые  в  Штатах  наказываются
самым суровым образом. Благодаря помощи понимающих друзей, наподобие Джина
Ширака, она добросовестно исследовала  глубины  всевозможных  наслаждений,
которые  только  могли  доставить  наркотики  и  самые  извращенные  формы
плотской любви.
     Вконец распущенная, унаследовавшая полнейшее отсутствие  чувств,  она
жила ради лишь нескольких ощущений. Как пантера.


     "Дорогуша" Джил вскочила на ноги одним прыжком:  после  объятий  Сана
она задремала на ковре. Когда она увидела в метре от себя труп навахо,  ее
стала бить сильная дрожь.
     Пантера спала  перед  пламенем  камина.  На  черном  канапе  валялись
обрывки болеро и шелковых брючек. К горлу молодой женщины подкатил приступ
тошноты: кислый запах того, чем она  вырвала,  смешался  с  острой  вонью,
исходящей  от  тела  навахо.  Смерть  расслабила  сфинктеры  [сфинктер   -
кольцевидная мышца, замыкающая или суживающая естественное  отверстие],  и
он облегчился в том месте, где упал прямо на прекрасный ковер, лежавший на
половом покрытии...
     Музыка прекратилась. "Дорогуша" Джил доплелась до ванной, боясь  даже
краешком глаза посмотреть на навахо, и бросилась под душ.
     Только  вымывшись,  причесавшись  и  обрызгавшись  духами,  чтобы  не
чувствовать отвратительный запах, она  принялась  снова  думать.  Рядом  с
трупом ее опять стала бить дрожь. Кровь, обильно стекавшая на  ковер,  уже
подсохла. Джил глянула на золоченый будильник: два часа  ночи.  Вечеринка,
конечно, окончена. Ей необходимо было предупредить Джина Ширака,  чего  бы
это ни стоило. По телу побежали холодные струйки  пота.  Один  только  раз
Джин попросил ее помочь! Что с ней будет, если Джин  прекратит  поставлять
ей гашиш или сообразительных девчонок, когда она устанет от Сана и мужчин!
Джил была беспомощна перед мелочами повседневной жизни.
     Сжавшись от отчаяния, она взяла Сана за шею и повела в  его  комнату.
Ей хотелось плакать.
     - Сан, - сказала она вполголоса. - Сан, я люблю тебя. Ты - мой, Сан.
     Она совершенно забыла  о  навахо.  Теперь  это  был  только  предмет,
который мешал и от которого следовало избавиться.
     Она  легонько  прикрыла  дверь  и  сняла  телефонную  трубку.  Звонок
дребезжал долго, потому что к аппарату никто не подходил.
     - Джин, это ты? - спросила она.
     Сердитый голос продюсера неприятно заклокотал у нее в ухе.
     - Чего тебе? Я же сказал не звонить до завтра. Оставь меня в покое!
     Очевидно, он полагал, что она в пути.
     "Дорогуша" Джил пригасила свой гнев от его грубости:
     - Немедленно приезжай ко мне, - сказала она.
     Ей показалось, что аппарат разлетится на куски, так он вопил:
     - К тебе!!! Какого черта, что ты там учудила?!
     В его голосе слышалось столько ярости  и  страха,  что  она  едва  не
повесила трубку. Джил собрала все силы, чтобы умоляющим тоном добавить:
     - Джин, это серьезно! Случилось что-то ужасное. Приезжай. Я  не  могу
тебе рассказать.
     Он ответил потоком словесной грязи.
     Джил затошнило. Наконец, она смогла вставить слово:
     - Необходимо, чтобы ты немедленно приехал. Я прошу тебя.
     По интонации ее голоса Джин Ширак понял, что это не  пьяная  прихоть.
Его охватило жуткое предчувствие.
     - Еду, - сказал он.
     Как только он  повесил  трубку,  Джил  прикурила  сигарету  и  начала
трястись. Она  испытывала  физический  страх  от  Джина  Ширака.  Ей  было
неизвестно, почему он попросил ее утащить Зуни в Энсинаду и  оставить  его
там, согласно задуманному плану. Но она  подспудно  чувствовала,  что  это
очень важно и очень опасно. Тем более рассвирепеет Джин.



                                    2

     "Дорогуша" Джил услышала мягкое гудение роллс-ройса. Затем у  входной
двери раздался звонок. Она заторопилась. Сырой запах крови, разлившейся по
ковру, вызвал приступ дурноты. Она отворила дверь.
     Стального серого цвета роллс-ройс Джина Ширака  припарковался  позади
кадиллака. В дверном проеме появился продюсер, пожевывая сигару  "Шерман".
Вид у него был злобный и обеспокоенный. Он  почти  оттолкнул  Джил,  чтобы
пройти в дверь. Его голубые, очень светлые глаза уставились на  "дорогушу"
Джил, которая тотчас опустила ресницы.
     - Ну, что там у тебя? - ехидно спросил он.
     Она молча открыла дверь позади себя. Слова застревали в  горле.  Джин
Ширак немного удивленно озирался вокруг. Сан был закрыт в другой  комнате.
Все вроде бы было в  порядке.  Кроме  одной  детали  -  отвратительнейшего
запаха.
     И только дойдя до середины комнаты Джин  Ширак  увидел  труп  навахо,
который поначалу было не заметил из-за канапе.
     Страх пересилил ярость, и он медленно повернулся к Джил.
     - Черт возьми! Он мертв?
     Вопрос был чистой формальностью, если принять во  внимание  состояние
тела. Джил нервно скрестила руки на груди.
     - Думаю, что да, - пробормотала она.
     Джин пришел в себя от первого удивления и повернул к  ней  искаженное
гневом лицо.
     - Это ты, несчастный придурок, убила его?! - прошипел  он.  -  Дерьмо
вонючее, убирайся к...
     На глазах Джил навернулись слезы.
     - Это не я! - воскликнула она. - Это... Это Сан!
     Продюсер недоверчиво посмотрел на нее:
     - Сан? Да он и мухи не обидит! Выкладывай, что произошло?
     Джил начала ему объяснять. По мере того,  как  она  рассказывала,  от
лица Джина Ширака все более отливала кровь. Он  развернулся  и  влепил  ей
затрещину.
     - Идиотка! Овца! - бранился он. - Ты и твоя пантера! Можно  подумать,
ты еще не натрахалась!
     - Но я же не знала! - рыдала "дорогуша" Джил. -  Я  не  могла  дальше
ждать. Потом бы мы были уже в Мексике...
     Он снова дал ей пощечину. Осатаневший от злости  Джин  никак  не  мог
привести свои мысли в порядок.
     - Дуры кусок, если бы ты только знала, во что ты меня втащила!
     - Но это же всего лишь слуга, - хныкала Джил. - В конце концов,  тебе
на них всегда было наплевать. Провернешь свои дела с кем-нибудь другим.
     - Слуга! - воскликнул Джин с сарказмом.
     Он не сводил налитых кровью глаз с трупа навахо через плечо Джил.
     Он убил бы ее, если бы мог! Если бы только эта коза  знала,  что  она
успела разрушить! К сожалению, он не мог ей этого  рассказать.  В  воздухе
запахло жареным.
     Дрожащими руками он налил себе в стакан "Уайт Лейбла", проглотил  его
одним глотком и с гримасой отвращения склонился над навахо.
     - А где второе чучело? - спросил он.
     - Там.
     Она указала на закрытую дверь.
     - Ты уже вызвала полицию? - спросил он.
     Она широко раскрыла глаза.
     - Полицию! Но ведь...
     Он испепелил ее взглядом:
     - Да, полицию! Ты думаешь, его  можно  просто  выбросить  в  мусорный
ящик, как пустую банку из-под кока-колы?
     "Дорогуша" Джил подошла к нему и взмолилась:
     - А ты не мог бы им позвонить?
     - Я?!
     У Джина Ширака было такое впечатление, что его разорвет на куски.
     Он схватил молодую женщину за шею правой рукой и начал ее трясти:
     - А ты не хочешь, чтобы я ему сделал искусственное дыхание?! Я  через
две минуты отсюда сваливаю. И имей в виду, меня здесь не было, слышишь?  -
сказал он угрожающим тоном. - Ты расскажешь ищейкам, что увела его у меня,
слова мне не сказав, только для того, чтобы позабавиться. И что  произошел
несчастный случай. Неважно что. Но я не  советую  тебе  говорить,  что  ты
отправила его к праотцам со своим животным. Потому что они  сначала  убьют
его, а потом запрут тебя...
     - Они убью