ного агента, как на выходца с того света.  SAS  чувствовал,  что  от
него ждут объяснений.
     - Я зарядил свой пистолет пулями  не  с  цианидом,  а  со  снотворным
газом. Я хотел взять Такату живым, чтобы узнать,  на  какую  поддержку  он
рассчитывает в этой стране. Если бы Стив выстрелил сначала в японца, я был
бы мертв.
     - Я стрелял в того, кто казался наиболее опасным, -  спокойно  заявил
Стив. - Вам оставался шанс.
     SAS с трудом приподнялся. Его тошнило. Костюм  был  измят,  грязен  и
изодран. Позор. Но он был жив.
     Из-за полицейских прожекторов было светло, как днем.  Малко  медленно
подошел к телу маленького японца.
     Мертвый он выглядел еще более крошечным, чем при жизни.
     Он лежал, вытянувшись на спине, с открытыми  глазами.  Выражение  его
лица больше не было злобным, скорее грустным. Сумасшедший, он  в  одиночку
хотел выиграть свою войну двадцать пять лет спустя.  Из-за  этого  безумия
сотни людей, совершенно не причастных к его  вендетте,  погибли,  даже  не
догадываясь, почему.
     Фелипе тоже погиб, отдав за него свою жизнь.
     Кристина!  Она  тоже  мертва.  Малко  еще  ощущал  на   своих   губах
сладковато-горький аромат ее плеча.
     Рядом с японцем  лежал  открытый  чемоданчик,  к  которому  никто  не
осмеливался прикоснуться. Малко присел на  корточки  и  поднял  крышку.  В
упаковке из ваты лежали пять ужасных пузырьков с СХ-3. Шестой  уже  посеял
смерть в Сан-Диего.
     Секретный агент осторожно взял  в  руки  один  из  них,  на  какую-то
секунду у него возникло желание разбить их все об асфальт,  смыть  остатки
потоком воды, уничтожить все следы этого кошмара, но это  было  бы  совсем
по-детски. СХ-3 теперь запущен в серийное производство. Вскоре  его  будут
выпускать в пилюлях, вероятно,  для  того,  чтобы  облегчить  саботажникам
способ его употребления. Малко  начинал  ненавидеть  генералов  и  ученых,
которые ведут между собой свои войны  местного  значения,  не  заботясь  о
жертвах.
     Он положил флакон на место и закрыл чемоданчик.  Когда  он  перебирал
его  содержимое,  заметил  нечто  неожиданное:  это  была  нераспечатанная
большая коробка кукурузных палочек.  Таката  даже  не  успел  поужинать  в
последний раз.
     Кларк оторвал Малко от его размышлений.
     - Скажите, SAS, как вам удалось вычислить этих типов? Где  они  были?
Здание было перерыто снизу доверху. Вы же не ясновидящий...
     - Нет. Просто у меня хорошая память, - ответил Малко. -  Когда  стало
очевидно, что Таката и Майо исчезли, мне сразу же пришло в голову, что они
не покидали город. Сеть была слишком густой.
     - Да, но это не наводило вас на мысль о том, где их искать.
     - Конечно. Но я вспомнил, что Майо наполовину индеец. У индейцев есть
один фокус, который, кстати, японцы переняли во время кампании в Бирме для
того,  чтобы  скрываться  в  джунглях   при   приближении   патруля.   Они
распластывались по дну неглубокой речки  и  дышали  с  помощью  бамбуковой
трубочки, торчащей из воды.
     Кларк покатился со смеху.
     - Помилуйте, ведь Сан-Диего не джунгли!
     - Нет, но в резервуарах была вода, а у стенки самого большого из  них
- большие пластиковые трубки. Затем, когда я перебрал в  памяти  все,  что
произошло,  мне  вспомнилась  эта  деталь.  По  длине  эти   трубки   были
приблизительно  равны  глубине  резервуара.  Стало  быть,  именно  на  дне
притаились те двое. Их трубки были прислонены к перегородке. Между крышкой
и водой  была  воздушная  прослойка,  позволяющая  им  дышать.  Постоянное
обновление воды исключало  всякий  риск  загрязнения.  Это  был  идеальный
тайник. Как только мы повернулись спиной, они поднялись на  поверхность  и
выжидали подходящего момента, чтобы сбежать.
     Все присутствующие  столпились  вокруг  Малко.  Начальник  полиции  с
упреком взглянул на него.
     - Почему вы отправились туда один?
     - Их следовало застать врасплох. Это был наш лучший  шанс.  И  расчет
оправдался. А теперь, если кто-нибудь из вас предложит мне постель, я буду
очень признателен.
     За двадцать  секунд  поступило  столько  предложений,  что  Мессалина
умерла бы от зависти. Он развалился в глубине  полицейского  автомобиля  и
позволил отвезти себя в лучший отель Сан-Диего - "Фермонт".
     Едва  раздевшись,  он  рухнул  на  кровать  и  уснул.  Его   разбудил
непрерывный звонок телефона: профессор Олсоп, совершенно позабыв о разнице
во времени, звонил ему из Вашингтона, чтобы поздравить.
     Малко бросил трубку, не дослушав ученого и выдав  очередь  изысканных
американских, турецких и венских ругательств. Олсоп кудахтал от  удивления
еще добрых десять минут, но Малко никогда об этом не узнал.
     Когда он проснулся,  в  комнату  потоком  лилось  солнце.  Он  поднял
трубку, заказав себе чай и тосты, попросил газеты и поручил отгладить  его
костюм. Все его вещи остались в Акапулько в отеле "Хилтон".
     В  газете  рассказывалось  об  истории  с   Такатой   под   огромными
заголовками.  Жертвам  Сан-Диего  были  посвящены  длинные  статьи.  Город
никогда еще не  переживал  подобной  катастрофы:  по  последним  подсчетам
произошло более тридцати тысяч смертей.
     И ни слова о SAS! Официально победа принадлежала  начальнику  полиции
округа Сан-Диего и его верным помощникам.
     Малко не намеривался оставаться в этом городе. Он торопливо проглотил
свой завтрак, сделал несколько звонков по телефону, чтобы успокоить Кларка
и генерала относительно своей судьбы, и заказал такси на  аэропорт.  Чтобы
считать свою миссию  полностью  законченной,  оставалось  подправить  одну
маленькую деталь.
     Он легко отыскал самолет на Лос-Анджелес. Оттуда три часа  спустя  он
снова улетел на "Коронадо" Западных воздушных линий, который  был  на  три
четверти пуст.
     Погода была волшебной. Под крыльями самолета пробегали  изрезанные  и
дикие берега Нижней Калифорнии, самый  безлюдный  участок  Мексики.  Затем
скалы уступили место джунглям, и Малко  приник  к  иллюминатору,  созерцая
гигантское зеленое пространство. Ему очень хотелось  распознать  деревушку
Лос-Мочис. Он с трудом верил в то, что два дня тому назад сбросил  атомную
бомбу на одну из полян этих джунглей, где еще  можно  отыскать  обугленный
труп Кристины.
     "Коронадо" без помех совершил посадку в Мехико в 19 часов 29 минут по
местному времени. Но на этот раз Малко никто не встречал. Он взял такси до
отеля "Мария-Исабель" и снял номер на восьмом этаже.
     В Чулависте, пригороде Мехико, было не много развлечений. Один раз  в
неделю привозили кино. Поэтому, когда кюре объявил у двери церкви, что  на
следующий день отслужит особую мессу с певчими за упокой души Фелипе Чано,
погибшего в автомобильной катастрофе, слух об этом разнесся молниеносно.
     На следующий день все женщины со  старинными  черными  мантильями  на
головах были на месте. Те из мужчин, которые не работали, пришли  тоже.  У
входа все замирали от  восхищения:  никогда  еще  в  маленькой  церквушке,
которая обычно была украшена только наивной резьбой  по  дереву,  не  было
столько цветов.
     Цветы были повсюду: букеты из диких  орхидей,  лилии,  гладиолусы,  и
даже цветы, которых местные жители никогда не видели. Особенно зачаровывал
ковер. Длинный, красного цвета, он тянулся от двери до  хоров.  И  местные
жители с наслаждением преклоняли колени на его толстый мягкий ворс.
     - Как в соборе! - прошептала одна старая женщина,  которая  бывала  в
Мехико.
     Пожилой кюре выгнул грудь колесом, заметив удивление  прихожан.  Этот
ковер  стоил  ему  трех  часов  мучительного  торга  с  кюре   из   церкви
Сент-Мари-де-Сим. Тем не менее, его собрат вытянул  из  него  сто  песо  и
обещание, что ни одно пятно не осквернит этот  шедевр,  который  на  самом
деле был старым лестничным покрытием, купленным по случаю в мэрии.
     Когда месса началась, раздалось легкое "ах!": из левого угла вознесся
дребезжащий звук старого инструмента,  аккомпанировавшего  дюжине  детских
голосов. Старик кюре позаимствовал даже фисгармонию.
     В подобном великолепии все совершенно забыли  о  вдове  и  ее  детях.
Несколько  женщин  тайком  вышли  и  сообщили  о  диве  остальным  жителям
деревушки.
     Апофеоз случился, когда все начали шествовать перед гробом. Там лежал
гигантский венок двух метров в  диаметре  с  одной-единственной  надписью:
"Моему другу Фелипе. SAS".
     Жителей деревни распирало от гордости при мысли, что у их Фелипе  был
друг настолько богатый, что смог понести такие расходы.  В  их  глазах  он
продолжал оставаться всего лишь скромным полицейским, постоянно игравшим с
огнем.
     И  совсем  уж  как  сущее  безумие,  все  присутствующие   восприняли
объявление кюре, сделанное притворно скорбным голосом,  что  отныне  такая
месса будет отслужена каждый год.
     После мессы его обступили в ризнице любопытствующие, которые  умирали
от желания узнать, кто этот загадочный благодетель.  Кюре  воздел  руки  к
небу.
     - Я сам ничего не знаю. Это какой-то иностранец, которого  я  никогда
не видел и даже не знаю, как его зовут. Высокий, светловолосый,  одетый  в
черный с искрой костюм. Он  говорил  очень  мало  и  носил  большие  очки,
скрывающие его глаза. Он мне оставил некую сумму денег, чтобы я смог много
лет служить такие мессы, и да хранит его Господь, я не растрачу оттуда  ни
одного сентаво. Но он не сказал мне, почему он это сделал.
     Во время службы никто не заметил светловолосого незнакомца,  стоящего
за колонной. Когда старик кюре окропил гроб кропилом, он  медленно  осенил
себя крестом, впервые после далекого детства.
     Затем он на цыпочках вышел из церкви, сел в скромный серый "шевроле",
снял свои темные очки и стер побежавшие на глаза слезы безупречной белизны
платком.




                              Жерар ДЕ ВИЛЬЕ

                           ПАНТЕРА ИЗ ГОЛЛИВУДА




                                    1

     "Дорогуша" Джил Рикбелл осторожно высвободила бокал с  шампанским  из
неловких рук навахо [индейский народ,  живущий  в  четырех  резервациях  и
Аризона; язык атапаскский] и прижалась к нему всем телом. Блузка  "болеро"
и сиреневые брючки из натурального шелка, надетые  прямо  на  голое  тело,
сразу подчеркнули  мельчайшие  подробности  самых  интимных  мест  молодой
женщины.
     - Идемте же, Зуни, - выдохнула она.
     Индеец затрепетал,  как  лошадь,  которую  гладят  по  холке,  но  не
сдвинулся с места. Спиртное, к  которому  он  не  привык,  уже  ударило  в
голову, но мир бледнолицых все еще его ужасал. К тому  же,  он  был  всего
лишь случайно в этом сказочной красоты доме, который невозможно было  даже
представить в аризонской резервации Дизер Пейнт. Он никогда не должен  был
оказаться здесь,  за  колоннадой  вокруг  бассейна,  с  белокожей  самкой,
которая предлагала ему себя. "Дорогуша" Джил коснулась  языком  его  сухих
губ. Тело молодого индейца, затянутое  в  старые  джинсы  и  белую  майку,
приводило ее в исступление. Казалось, еще немного, и  она  вонзит  в  него
ногти.
     В обширной коллекции самцов, регулярно менявшихся за всю  ее  молодую
жизнь, индейцев еще не было.
     С этим же никак не удавалось улучить  минутку,  чтобы  хорошенько  им
попользоваться.
     Из больших окон, выходящих на бассейн и сад, доносилась музыка и  гул
голосов. Воздух был теплым. Бесчисленные звезды  сияли  на  калифорнийском
небе сквозь высоченные кокосовые  пальмы  Беверли-драйв,  одной  из  самых
элегантных улиц Беверли Хиллз,  мекки  всех  калифорнийских  миллиардеров.
Прожекторы освещали одноэтажную белую виллу целиком.
     "Дорогуша" Джил чувствовала, что не сможет долго  противиться  своему
желанию в этой райской атмосфере. Она придвинулась  еще  ближе,  прижалась
бедрами, воспламеняя ткань на  джинсах,  и  сплела  свои  тонкие  руки  на
затылке навахо.
     -  Давай  потанцуем,  -  прошептала  она,  откидывая  назад   длинные
каштановые волосы.
     Ее лицо имело совершенный,  как  у  мадонны,  овал.  Выделялись  лишь
большие полные губы, странным образом искаженные  выражением  упрямства  и
жадности.
     Навахо неловко затоптался напротив нее,  выдержал  несколько  тактов,
затем, словно вагонная сцепка, грубо притянул молодую женщину к себе, едва
не переломив ее пополам. Индейца буквально подбрасывало от желания.
     "Дорогуша" Джил слегка вскрикнула от боли и отстранилась от  индейца.
Из-за его грубой выходки маленькая безделушка - лунный  камень  в  золотой
оправе на цепочке,  украшавший  ее  пупок,  впился  в  тело.  Она  сорвала
украшение и, не имея на себе карманов, сунула его навахо. Тот обеспокоенно
поднял на нее большие черные глаза с ресницами, как у девушки.
     Улыбка Джил его успокоила. Джил обхватила его  правую  руку  длинными
точеными пальцами и повлекла за собой.
     - Давай уйдем отсюда, - шепнула она. - Здесь нехорошо.
     Они обогнули бассейн в виде буквы "Г" и прошли  мимо  окон  гостиной.
"Дорогуша" Джил бросила взгляд  на  дверь.  Часть  приглашенных  толпилась
возле бара, где автомат под давлением выбрасывал пиво. Остальные с шумными
возгласами играли в биллиард. Большинство  парочек  растянулись  прямо  на
белом,  с  ворсом  по  щиколотку,  ковре  во  всю  комнату  и   безудержно
флиртовали.
     Навахо растерянно наблюдал это зрелище. Будучи всего  две  недели  на
службе садовником у Джина Ширака, которому принадлежал  этот  дом,  он  не
успел еще по-настоящему оценить голливудские нравы.
     "Дорогуша" Джил тащила его в полумрак. Чем  меньше  народу  их  будет
видеть, тем лучше. Они было уже добрались до небольшой  двери,  ведущей  в
гараж, как Джил чуть не подпрыгнула  от  голоса  Джина  Ширака,  владельца
дома.
     - Не задерживайтесь слишком долго в  пути.  К  завтрашнему  утру  вам
следует быть в Энсинаде.
     Он  вышел  из  темноты.  Розовая  рубашка  и  белые  брюки   идеально
подчеркивали его фигуру. Крупные грубые черты лица, холодные голубые глаза
и тонкие губы делали его  страшно  похожим  на  Керка  Дугласа.  Маленькая
бородавка, курьезным образом усевшаяся на кончике носа,  иногда  придавала
его лицу совершенно комичное выражение. Встретившись с Зуни  взглядом,  он
благожелательно улыбнулся.
     - Развлекись немного, Зуни, - сказал он. - Приятного путешествия.
     Окаменевший от стыда навахо пробормотал несколько неразборчивых слов.
     Джин Ширак с презрительной  гримасой  наблюдал,  как  Джил  и  навахо
исчезают в дверном проеме.  Старая  пуританская  закваска,  полученная  по
наследству от предков, никогда не  позволяла  ему  полностью  принадлежать
Голливуду. Временами он ненавидел себя за то, что  водится  с  "дорогушей"
Джил Рикбелл, нимфоманкой и наркоманкой, чьи моральные принципы  заставили
бы устыдиться даже обезьян в период спаривания.
     Но, увы, здесь дело касалось прежде всего спасения собственной шкуры.
Поспешно ввязавшийся в смертельную борьбу Джин Ширак нуждался в "дорогуше"
Джил и в ее нимфомании. Из всех его подружек она одна  была  способна  без
лишних вопросов взяться за странную миссию, которую он  на  нее  возложил.
Джил двигало только неуемное желание отдаваться. Чтобы заполучить индейца,
"дорогуша" потащилась бы гораздо дальше, чем в Энсинаду...
     Джин Ширак надеялся, что капризы Джил не смогут расстроить его хорошо
продуманный план.
     Джин  вернулся  в  гостиную.  Перед  домом  ожидали  длинные   черные
кадиллаки. Джин Ширак умел принимать гостей. За каждым из приглашенных  он
посылал лимузин с  шофером,  чтобы  гости  могли  упиться  до  смерти,  не
заботясь об обратном пути.
     Белый кадиллак Джил был припаркован немного дальше по  Беверли-драйв,
наперекор всем запретам. Она нажала на кнопку автоматического  управления,
дверцы открылись, и навахо упал прямо на кожаные подушки.  Автомобиль  был
весь пропитан духами молодой женщины. Она в свою очередь уселась, вытянула
до упора выдвижной руль, включила музыку, откинула подлокотник  посередине
и повернула ключ зажигания. Навахо, чье желание оживилось от пленительного
аромата, исходящего от сидений, тут же придвинулся ближе и положил руку ей
на бедро.
     На перекрестке бульвара Сансет горел красный  свет.  "Дорогуша"  Джил
бросила  руль  и  прижалась  губами  к   губам   индейца.   И   совершенно
бессознательно  подалась  бедрами  навстречу.  Она  не  сможет   дождаться
Энсинады! Джил свернула наконец на Сансет и нажала на акселератор.  Индеец
мял своими ручищами живот "дорогуши" Джил и по-звериному ворчал. С ее  губ
сорвался протяжный стон, и она сжала руль так, что он едва не сломался. Ей
во что бы то ни стало нужно было продержаться до Беладжио-роуд в Бель-Эйр,
так называемом супер-Беверли Хиллз,  где  самая  крошечная  травинка  была
оплачена золотом. Кадиллак волочился по бульвару Сансет как попало.  Когда
"дорогуша" Джил ощутила теплые губы навахо на своем животе,  она  чуть  не
врезалась в газон посередине. Необходимо было срочно взять  себя  в  руки.
Поскольку это был еще не Бель-Эйр, она рисковала быть остановленной  одним
из бесчисленных патрулей, которые день и ночь сновали на своих автомобилях
вдоль Беверли Хиллз, подстерегая малейшее нарушение правил.
     За оградой Бель-Эйр эти проблемы исчезали. Неподкупные полицейские из
"Бель-Эйр  Патруль"  относились  к  "дорогуше"  Джил  Рикбелл  с   большим
снисхождением. Наполовину за ее  щедрость,  наполовину  за  ее  мимолетные
увлечения униформой.
     Кадиллак проделал целую серию  крупных  виражей,  прежде  чем  достиг
начала Бель-Эйр. Полностью  игнорируя  ограничение  скорости  в  25  миль,
"дорогуша" Джил еще прибавила  ходу.  Прекрасный  маневр,  чтобы  выиграть
время - с одной стороны, с другой - не потерять  совершенно  голову  из-за
усилий навахо.
     Пять минут спустя она  уже  останавливалась  перед  своей  виллой  по
Беладжио-роуд, извилистой улице,  окаймленной  такими  домами,  о  которых
можно было только мечтать. Здесь считалось неизлечимым  пороком  не  иметь
бассейна и теннисного корта. Джил вышла из машины  и  обогнула  удлиненный
капот. Навахо спрыгнул на землю и бросился к ней.  Как  только  ее  силуэт
показался в бледном свете фар, он схватил ее за бедра и опрокинул  на  еще
теплый капот. Растроганная этим грубым приступом, Джил было уже приступила
прямо здесь, у своих дверей. Но, воспитанная  в  изысканной  роскоши,  она
питала слабость к комфорту.
     Выскользнув из  рук  навахо,  она  побежала  к  своим  дверям,  чтобы
открыть. Гостиная была залита мягким полусветом, который электронное  реле
автоматически включало при наступлении сумерек.
     "Дорогуша" Джил сбросила обувь  и  утонула  по  щиколотку  в  толстом
ковровом  покрытии  красного  цвета,  закрывавшем  весь  пол.  Затем   она
поставила пластинку на стереопроигрыватель и включила его.  Через  колонки
музыка рассыпалась по всем уголкам комнаты. Большое  застекленное  окно  в
глубине  гостиной  выходило  прямо  на  бассейн,  окруженный   тропическим
мини-лесом.  Это  производило  впечатление  настоящих  джунглей   снаружи.
Заросли освещались прожекторами.
     Зуни остановился на пороге, смущенный  роскошью  этого  обиталища.  С
фасада одноэтажный дом  Джил  с  плоской  крышей  из  деревянной  черепицы
темного цвета не производил  никакого  впечатления.  Зато  внутри  молодая
женщина устроила маленькую волшебную  сказку.  Середину  комнаты  занимало
очень низкое канапе размером с кровать, покрытое черным  бархатом.  Канапе
было почти квадратным, без спинки  и  составлено  из  нескольких  глубоких
кресел одного цвета. Вокруг прямо на полу лежали подушки.
     - Иди же,  снимай  обувь,  -  сказала  "дорогуша"  Джил  навахо.  Она
направилась к бару из  красного  дерева  и  выудила  бутылку  виски.  Зуни
смущенно снял сандалии и сделал несколько шагов. Он чувствовал себя  не  в
своей тарелке посреди всего этого  великолепия.  Но  мягкое  прикосновение
ковра к ногам вернуло ему уверенность, которая тут  же  исчезла  при  виде
камина, где ф