Малко  подошел  и  сел
рядом с ней:
     - Все?
     - Все, - покорно ответила она.
     Малко спрашивал  себя,  какие  мотивы  движут  руководителем  района.
Может, просто ему смертельно хочется трахнуть прекрасную Фускию? Не  стоит
во всем видеть любовь к Революции...
     Фуския вздохнула.
     -  Я  хотела  бы  вернуться  в  Могадишо...  Я  боюсь.  Надо  уезжать
немедленно.
     Малко покачал головой.
     - Не глупи, Фуския. Рано или поздно они узнают, что случилось. Найдут
трупы. И тебе придется давать объяснения.
     - Но что же мы тогда будем делать? - обезумев от  страха,  вскрикнула
она.
     - Молись Аллаху, чтобы моя идея выгорела, - сказал Малко. - И  делай,
что я говорю.


     Малко прислушался, пытаясь распознать  странный  металлический  звон,
нарушавший тишину за окном. Он и Абди, притаившись  на  внешней  лестнице,
ведущей  на  второй  этаж  дома  Али  "Святого",  с  любопытством  слушали
непонятные звуки.  Напротив,  на  другой  стороне  улицы  обувная  фабрика
громоздилась неопределенной черной массой.
     За несколько минут до этого Али "Святой" и  Фуския  вышли  из  желтой
"тойоты", Малко видел, как они  поднялись  по  той  же  внешней  лестнице.
Чарующий голос муэдзина только что позвал мусульман  к  последней  дневной
молитве. Абди снял  тряпку,  прикрывающую  "мерлин-444",  и  мужчины  тихо
пробрались во внутренний дворик,  потом  крадучись  стали  карабкаться  по
лестнице.
     Малко просунул голову в проем двери и застыл.  Али  "Святой"  молился
Аллаху на свой манер.
     Стоя, опираясь на стол,  который  находился  посередине  комнаты,  он
нежно поощрял Фускию, которая с равномерностью  метронома  доставляла  ему
удовольствие   тем,   что   массировала   руками   его   член.   Звяканье,
заинтриговавшее  Малко,  издавали  браслеты,  унизывающие  руки   мулатки,
ударяясь друг о друга. Вперив глаза в небо, с  восхищенным  выражением  на
заплывшем жиром лице Али поглаживал зад своей  партнерши.  Выражение  лица
Фускии, напротив, граничило  со  скукой...  Внезапно  руководитель  района
отвел руку, ласкавшую его,  и  притянул  Фускию  к  себе.  Она  попыталась
вырваться, но он становился все настойчивее.
     В сбившейся меховой шапочке, опершись спиной о стол, он тянул  Фускию
на себя. Вышибая клин клином, она снова взялась за  ускользнувший  от  нее
член. Звяканье браслетов возобновилось теперь уже  в  ритме  кастаньет,  и
очень скоро Али не смог сдержаться. Но этого оказалось недостаточно, чтобы
он успокоился. Он явно намеревался совершить совокупление, "не  отходя  от
кассы". Все усилия Фускии оттолкнуть его были тщетны. Он задрал ей  платье
до живота и грубо засунул колено между ее длинных ног.
     Толстяк овладел мулаткой стоя, совокупляясь, как животное.  Прервался
на несколько секунд, чтобы насладиться плодами победы.
     В этот момент Абди,  присоединившийся  к  Малко,  оступился  и  задел
окно... И тотчас же ворвался в комнату, Малко - за ним.
     Руководитель  района  резко  обернулся,  его  шапочка  упала,  и   он
оторвался от пышного тела Фускии. Его победоносная эрекция спала  за  долю
секунды при виде  карабина.  Али  "Святой"  посерел.  Его  большие  глаза,
утратившие всю жизнерадостность, перебегали с карабина на Малко.
     - Чего вы хотите? - неуверенно начал он.
     Фуския уставилась на оружие застывшими от ужаса глазами. Малко  встал
перед руководителем района.
     - Вы знаете, кто я?
     Али "Святой" ответил, стараясь овладеть собой:
     - Товарищ немецкий журналист Хельмут Ламбрехт.
     - Врете, - сказал Малко. - Вы знаете, что я не Хельмут Ламбрехт.
     Али Абокор опустил большие глаза и ничего не ответил.
     - Вы выдали меня, - сказал Малко. - Чтобы меня арестовали.
     Али резко поднял голову.
     - Нет, неправда, - возразил он. - Клянусь Аллахом. Это дурочка  Саида
проболталась.
     - Вы знаете, кто я? - повторил Малко опасно мягким голосом.
     Али покачал головой: - Это известно Аллаху и достаточно. Я только его
покорный слуга...
     Он еще и осторожен!
     - Я приехал в Браву освободить заложников, которые здесь  содержатся,
- сообщил Малко, - семью американского посла... Я знаю,  что  их  спрятали
здесь. Вы меня туда отвезете, или я вас убиваю  перед  тем,  как  покинуть
Браву.
     Руководитель района нагнулся и подобрал свою шапочку.  Как  будто  не
слышал слов Малко. Его расплывшиеся черты лица напряглись. Он посмотрел на
Фускию, как бы ища в ней поддержку.
     Малко продолжал настаивать.
     - Вы в курсе этой истории?
     - Нет, - твердо ответил Али "Святой".
     - Вы не знаете, где они находятся? - напирал Малко, нимало не доверяя
ему.
     Али не отвел взгляд.
     - Это не мое дело. Абшир-"гадвен", партийный руководитель, в курсе.
     - Вы не заставите меня поверить, что  не  знаете,  где  заложники,  -
возразил Малко. - Вы не можете не знать все, что происходит в Браве.
     Руководитель района улыбнулся:
     - Я не хочу в это вмешиваться. Вот и все.
     Они с недоверием смотрели друг на друга несколько секунд,  потом  Али
медленно произнес:
     - Если вы хотите знать, где они  находятся,  попытайтесь  выяснить  у
Абшира. Он сейчас должен быть у Саиды. Он, может, и  заговорит.  Я  всегда
считал, что он предатель и трус.
     - Где находится дом Саиды?
     - Крайний, чуть не доходя пляжа. Вы не сможете ошибиться.  Он  совсем
маленький, из серого камня, рядом - кокосовая пальма. Он один там такой.
     Малко обменялся взглядами с Абди.
     - Очень хорошо, - заключил он. - Абди, попытайтесь найти  мерзавца  и
приведите сюда; мы ждем вас. Один из них обязательно заговорит.
     Не сказав ни слова, Абди исчез за балконной дверью.
     Фуския разгладила руками платье, чтобы стереть  следы  незавершенного
совокупления. Али "Святой" потер пухлые ручки, наблюдая за Малко.
     Тот, между тем, думал, что дело действительно может  кончиться  очень
плохо.


     Высокая фигура торопливо шагала  вдоль  дюны.  Услышав  автомобильный
рокот, человек обернулся. Абди увидел удивленное лицо Абшира в свете фар и
затормозил рядом с ним. Узнав водителя, Абшир улыбнулся.
     - Добрый вечер, джаале. Что происходит?
     - Садись, джаале, - предложил Абди, - думаю, я  смогу  сообщить  тебе
кое-что интересное.
     - Что? - спросил Абшир.
     Он обошел машину вокруг и устроился рядом с шофером. "Лендровер"  тут
же тронулся.
     - Куда мы едем?
     Абди таинственно улыбнулся.
     - Пусть это будет сюрприз, джаале.
     Они поехали вдоль пустынного пляжа, удаляясь  от  Бравы.  Пять  минут
спустя, поднявшись на дюну,  "лендровер"  остановился;  Абди  соскочил  на
землю, взял "мерлин-444" и направил его на пассажира.
     - Выходи, "гадвен".
     Его тон был  откровенно  ироничным,  Абди,  задохнувшись  от  злости,
взглянул на негра.  Он  знал  свое  прозвище,  но  никто  до  сих  пор  не
осмеливался называть его так в глаза.
     - Ты с ума сошел, негодяй! - взорвался он.
     - Выходи, - повторил Абди, - не то застрелю.
     - Ты тоже шпион! - осенило Абшира.
     Он вышел, встряхнулся, огляделся. Фары освещали склон дюны,  поросший
густым покровом из громадных кактусов, усеянных длинными  иглами  колючек.
Абди  подтолкнул  пленника  к  кактусам  концом  ствола.  Тот  затравленно
обернулся, потеряв всю свою спесь, и плаксиво пробормотал:
     - Джаале! Ты с ума сошел...
     - Скажи мне, где спрятаны американские заложники, - рявкнул  Абди.  -
Быстро.
     - Заложники? Какие заложники?
     Абшир старательно изобразил удивление. Он стоял на самом краю дюны, с
трудом удерживая равновесие, чтобы не упасть на колючки.
     Абди пошел на него, замахнулся  и  ударил  его  ногой  в  пах.  Абшир
переломился пополам, взвизгнул от боли. Тут же Абди пнул его второй раз, и
партийный руководитель свалился на склон, покрытый кактусами, и  покатился
вниз.
     Тишина взорвалась потоком истошных воплей, тявканья, криков о  помощи
по мере  того,  как  острые  иглы  вонзались  в  его  тело.  Под  тяжестью
собственной массы он не мог остановиться в этом  падении,  а  единственные
неровности, за которые он мог ухватиться, тоже были усеяны шипами.
     Это длилось около минуты. Потом  крики  превратились  в  плаксивый  и
назойливый визг.
     Абди сел в "лендровер" и съехал к подножию дюны. Абшир лежал внизу  и
был похож на дикобраза. Несколько игл торчало на его лице, другие вылезали
из разорванной одежды. У него не было  серьезных  ран,  но,  должно  быть,
бедняга сильно мучился. Стоны раздавались в ритме его  дыхания.  Абди  еще
раз пнул его ногой.
     - Вставай.
     Абшир не шевельнулся.
     - Вставай, - повторил Абди, - не то привяжу к машине  и  поволоку  по
дороге.
     Превозмогая боль Абшир встал, держась обеими руками за лицо и  рыдая,
как ребенок. Абди осторожно, чтобы не уколоться самому, взял его под  руку
и потащил к "лендроверу".
     - Где американцы?
     - Не знаю, - захныкал Абшир. - Оставь меня, джаале! Ты же знаешь, кто
я.
     Несмотря на колючки, которые буквально разрывали тело, он  был  полон
решимости молчать. Он вдруг осознал одну  вещь:  Абди  не  имеет  никакого
смысла оставлять его в живых, если он заговорит. Живым он мог еще быть ему
полезен.
     Абди с сожалением глянул на него и молча покачал головой. Надо, чтобы
он заговорил.


     Пока Абди копался в "лендровере", просвечивая себе  фонариком,  Абшир
громко стонал, стоя на коленях на песке. Вдали слышался мирный рокот волн,
разбивающихся о берег.
     Вскоре Абди вышел из-за машины с мотком веревки в руке  и  подошел  к
Абширу. Быстро развязал пленнику руки за спиной, потом откинул его назад и
связал щиколотки. Его движения были спокойны,  неторопливы,  хладнокровны.
Поскольку Абшир  время  от  времени  пытался  кричать,  шофер  безжалостно
запихнул ему в рот старую тряпку, пропитанную машинным маслом, и  привязал
его кожаным ремнем к дверце "лендровера".
     Абшир попробовал крикнуть, но смог издать  лишь  глухое  рычание.  Он
икнул, рыгнул и  был  вынужден  проглотить  собственную  желчь,  чтобы  не
задохнуться.
     Абди деловито открыл  полотняный  мешок  с  инструментами  и  вытащил
старую паяльную лампу, которая всегда была  в  машине.  Гаражи  -  большая
редкость в Сомали, поэтому любой автомобилист должен уметь починить машину
подручными средствами. Старый негр взял флакон,  залил  в  лампу  спирт  и
закрыл бачок пробкой.
     Абшир с ужасом наблюдал за ним, извиваясь на песке,  как  разрезанная
надвое гусеница.
     Его  мучитель  неторопливо  достал  из   кармана   зажигалку,   лампа
вспыхнула,  послышался   характерный   свист   пламени.   Абди   тщательно
отрегулировал его и только тогда обернулся к Абширу,  поглядывая  на  свою
жертву через черные очки.
     Он поставил лампу на песок, подошел к Абширу, спокойно расстегнул  на
нем брючный ремень, спустил штаны до колен, выдернув  мимоходом  несколько
колючек, спустил трусы и обнажил волосатый низ живота.
     Держа паяльную лампу в правой руке, он наклонился к Абширу.
     - Так где заложники?
     Абшир замотал головой.
     Тогда Абди сел ему на  грудь,  спиной  к  голове,  и  направил  пламя
паяльной лампы в низ живота несчастного. Абшир подскочил от боли так,  что
стряхнул с себя своего палача. Его крик, даже заглушенный кляпом, заставил
бы застыть кровь в жилах у человека, более чувствительного, чем  Абди.  На
животе больше не  было  шерсти,  а  кожа  на  члене  и  мошонке  покрылась
страшными волдырями. Скрючившись, Абшир  перевернулся  на  живот,  завывая
сквозь кляп. Абди перевернул его обратно и  неумолимо  направил  пламя  на
мошонку.
     - Прекрати!.. - крикнул сквозь кляп Абшир, теряя сознание.
     Абди подождал, пока тот придет в себя. Как только  он  открыл  глаза,
шофер снова направил пламя на  член.  Абшир  скрючился,  прижав  колени  к
подбородку, с залитым потом лицом. Потом он снова лишился чувств и закатил
глаза.
     Абди  отодвинул  лампу  и,  когда  к  пленнику  вернулось   сознание,
терпеливо и наставительно объяснил:
     - Я продолжу. Потом выжгу тебе глаза. Так что лучше отвечай.
     Абшир беспрерывно стонал. У него осталась только  одна  мысль:  пусть
прекратится боль.
     Кивком головы он дал понять, что готов говорить.
     Абди вытащил кляп.
     - Говори!
     - Потуши лампу, - простонал несчастный. - Потуши лампу.
     Свист лампы прекратился, и Абширу сразу стало лучше.
     - Говори, - приказал Абди.



                                    16

     Легкий бриз с Индийского океана  обдувал  пустынную  дюну  и  освежал
ожоги Абшира. Все еще держа в руке потушенную лампу, Абди повторил вопрос:
     - Где заложники?
     - На рыбоконсервном заводе, - слабо прохрипел партийный руководитель.
     - Где именно?
     - Там есть здание с тремя  холодильными  камерами.  Из  них  работают
только две. А заложники -  в  третьей.  Об  этом  не  знает  никто,  кроме
товарища Горького  и  руководителя  района.  Пленников  привезли  ночью  в
микроавтобусе, который спрятан в  гараже  русского.  Они  не  имеют  права
выходить, еду им ношу я.  С  ними  очень  хорошо  обращаются,  -  поспешно
добавил он.
     - Там есть и дети, - заметил Абди.
     - С ними тоже очень хорошо обращаются, - опять сказал  Абшир.  -  Они
даже развлекаются.
     Абди машинально пнул свою жертву ногой, и тот  смолк.  Теперь  он  на
самом деле обессилел от боли и  страха  и  время  от  времени  вздрагивал,
готовый к новым пыткам. Абди возобновил допрос:
     - Сколько человек в охране?
     - Шесть. Четверо из них постоянно дежурят. Это специально  отобранные
люди из ФОПС. Они два года назад похитили автобус с французскими детьми на
границе с Джибути... Здешние боевики - оставшиеся в живых из этой группы.
     - Они вооружены?
     - Да. У них автоматы и гранаты. И взрывчатка тоже. Они  подложили  ее
под двери на случай нападения.  В  холодильной  камере  нет  окна,  только
вентиляционные решетки. К тому же заложники все время связаны.
     Он замолчал, испугавшись того, что  сказал  лишнее.  Заинтересованный
Абди сел на корточки рядом с ним. "Горлодер" разговорился.
     - Ты руководишь операцией?
     Абшир, понимая, что сказал слишком много, энергично замотал головой.
     - Нет-нет, не я, я занимаюсь только пищей...  Среди  них  есть  один,
кого я хорошо знаю. Хасан. Мы были вместе в тренировочном лагере.  Это  он
пришел за мной, когда их привезли...
     - Кто руководит операцией в Браве? - продолжал допытываться  Абди.  -
Али Хадж?
     Абшир покачал головой и выпалил.
     - Нет, товарищ Горький.
     - Что, русский с коптильни? - изумленно переспросил Абди.
     - Да-да, - подтвердил Абшир, - это советский офицер.
     Абди все фиксировал в памяти. Охваченный приступом  недержания  речи,
партийный руководитель продолжал, как бы оправдываясь:
     - Раньше был другой советский, хороший. Он выучил наш язык, потом они
прислали этого из Могадишо, неделю назад, на замену. Он ничего не понимает
в рыбной ловле, однако он - директор коптильни. Он подолгу  закрывается  в
кабинете  и  запрещает  обращаться  к  нему   или   фотографировать   его.
Единственные, с кем он  разговаривает,  -  это  люди  из  террористической
группы.
     - Ты должен помочь  нам  освободить  заложников,  -  сказал  Абди.  -
Сегодня же ночью.
     Не может быть и речи о  том,  чтобы  заявляться  с  Абширом  днем,  -
слишком очевидны следы пыток. У  местного  лидера  мог  появиться  соблазн
привлечь на свою сторону население.
     Но Абшир покачал головой, снова задрожав.
     - Это исключено, - сказал он. - Ночью они  никому  не  открывают,  не
только мне. Это приказ русского. Он даже им сказал, что  если  _с_а_м_  их
позовет, они не должны открывать. Он не хочет ни малейшего риска. Особенно
после инцидента с кочевником,  которого  застукали,  когда  он  бродил  по
заводу. Рабочим сказали, что это был вор, но все хорошо знают, что  красть
там нечего...
     - Рука в чане была его?
     - Это идея Горького. Он хотел испытать иностранного джаале. С  самого
начала он ему не доверяет. Из-за одежды. Он говорит, что никогда не  видел
такой одежды на коммунисте. Но  я  ему  не  сказал  ничего  из  того,  что
сообщила Саида. Клянусь Аллахом.
     - Я думал, что ты уже неверующий, -  объявил  Абди.  И  уже  серьезно
продолжил: - Разумеется, способ  добраться  до  заложников  есть.  Я  хочу
освободить их. И ты мне подскажешь - как.
     Абшир застонал:
     - Нет, нет. Там всего  одна  дверь.  С  засовами.  Окна  нет.  Только
слуховое,  с  решеткой,  до  него  не  достать.   Двадцать   на   двадцать
сантиметров. Нельзя даже бросить гранату.  Я  все  осмотрел  с  Хасаном  в
первый день. Они очень предусмотрительны.
     Абди нахмурился:
     - Как можно добраться до этого окна?
     - Сзади есть приставная лестница, чтобы  залезать  на  крышу.  Но  вы
ничего не увидите и ничего не сможете сделать. У них приказ: при  малейшей
опасности убить заложников. Они сделают это. Так Хасан сказал.
     -  Днем  охранники,  конечно,  сменяются,  -   настойчиво   продолжал
выспрашивать Абди.
     - Конечно, по двое. В коридоре дежурит один человек. Остальные трое -
внутри. У них шифр, который каждый день меняется... Теперь отпусти меня, -
взмолился Абшир, - я все тебе сказал. Я не расскажу о тебе,  клянусь.  Мне
больно!
     Его голос звучал фальшиво, как надтреснутый колокол.
     - Не убивай меня, - простонал он. - У  меня  семья...  Я  никогда  не
делал ничего плохого...
     Очередной пинок Абди сопровождался пронзительным воплем.
     - Подлый коммунист! Неверующий!  Аллах  тебя  покарает!  -  в  ярости
крикнул старый сомалиец.
     Абшир, корчась от боли, жалобно причитал. Абди наблюдал за ним. Может
быть, сомалиец сказал не все?
     - Твой друг Хасан не говорил, что сделают с заложниками?
     - Да-да, - забормотал Абшир. - Их  должны  вернуть  в  Могадишо,  как
только американцы согласятся на условия ФОПС. Их выпустят на свободу.
     - А если американцы не согласятся? - спросил Абди.
     Абшир не ответил.
     Абди снова дал ему пинка, от  которого  кактусовая  колючка  вошла  в
живот бедняги сантиметра на три.
     - Отвечай, собака!
     Шофер скорее догадался, чем услышал: "Они должны быть казнены".
     - Как?
     - Хасан сказал, что их отвезут на рыбную ловлю... Ничего другого я не
знаю, клянусь.
     Абди размышлял. "На  рыбную  ловлю."  Значит,  заложников  убьют  или
бросят на корм акулам в океане, чтобы никогда не нашли их тела. Вот почему
террористы выбрали такое укромное место.
     Стояла  тишина,  ее  нарушало  лишь  посвистывание  теплого  ветра  в
зарослях да стоны полумертвого от страха Абшира. Абди шагнул к нему, и тот
вскрикнул, съежившись в позе зародыша.
     - Нет, не... Я скажу тебе еще кое-что.
     - Что? - спросил Абди.
     Абшир поднял голову.
     - Ты не убьешь меня, если я скажу, почему советские товарищи похитили
американцев?
     - Нет, я не убью тебя, - вежливо сказал Абди. - Нет. Если скажешь мне
все.
     - Это русские все устроили, - тихо проговорил Абшир. - Хасан мне  это
сказал. Они хотят, чтобы американцы ушли из Сомали.
     - Почему? - спросил Абди.
     - Из-за кубинцев, - шепнул Абшир.
     - Кубинцев? - недоверчиво переспросил Абди.
     - Кубинцы помогут нам завоевать Французский Берег Сомали,  -  уточнил
Абди в передышке между двумя стонами. - Они прибывают по ночам на  больших
самолетах. Русские не хотят, чтобы американцы их видели.
     - Ах, так!
     Абди не  совсем  понимал,  какое  отношение  кубинцы  могут  иметь  к
заложникам.
     - Здесь есть кубинцы? - спросил он.
     - Нет-нет, - заторопился Абшир. - Они на островах Барджуни,  на  юге,
чтобы их никто не видел.
     Он умолк, переводя дыхание. Абди сел на корточки рядом с  ним,  чтобы
лучше слышать. Он подумывал уже, что надо кончать эту бодягу и  что  Абшир
чересчур болтлив. Сам по природе молчал