стала тереться об него, как обезумевшая самка.
     - Yrazie tante, mio amore [Спасибо огромное,  любовь  моя  (ит.)],  -
шептала она. Она потащила его к  маленькому  такси  желто-красного  цвета,
скучавшему на пыльной площади.
     Определенно, золото дает один и тот же эффект на  всех  широтах.  Эта
бесспорная истина утешает. Они почти бегом пересекли  холл  "Джаббы".  Как
только они оказались в номере, Фуския притянула Малко к себе.  Он  засунул
руку под болеро, взял в плен ее груди, и она  захрюкала  от  удовольствия.
Они пробыли в таком состоянии несколько минут. Потом Фуския выпрямилась  и
сняла юбку, поглядывая на него блестящими глазами. Она вполне  естественно
перевернулась и стала посреди  кровати  на  четвереньки,  обхватив  голову
руками.
     Это был знак, который благородный человек не  мог  не  понять.  Когда
Малко овладел ею, Фуския, как слепая, забросила ему руки на  спину,  чтобы
еще сильнее притянуть к себе.
     - О! Вот так я обожаю, - тихо приговаривала она, - обожаю...
     Малко тоже обожал. Мало-помалу кожа мулатки покрывалась тонким  слоем
влаги, она беспрерывно стонала, ее длинные черные волосы, мокрые от  пота,
липли к его лицу. Малко вдруг осознал, что их тела  отражаются  в  зеркале
двери, ведущей в ванную. Это лишь придало остроты его ощущениям.  Он  стал
трудиться еще ожесточеннее, пока пальцы Фускии не проникли между их телами
и не надавили на его благородные места так  убедительно,  что  он  тут  же
излился.
     Только несколько секунд спустя, лежа на боку, он понял, что тоже весь
в поту... Фуския прижалась к нему, прикрыв  в  изнеможении  большие  карие
глаза.
     - Te voglio bene, te amo [Очень-очень люблю тебя], -  прошептала  она
по-итальянски.
     Она была очень чувственная, оргазм доходил  у  нее  до  мозга.  Малко
погладил ее по голове. Фуския  в  конце  концов  стала  ему  действительно
симпатична. Его все время влекло к ней. Губы мулатки  тихонько  скользнули
вниз по его животу, чтобы разжечь снова его страсть.
     Между тем он думал о кочевнице Хаво. Она тоже живет  в  Браве.  И  ей
найдется место в плане, который он выстраивал. Но ему нужно еще кое-что. И
только Ирвинг Ньютон поможет ему это достать. Радиопередатчик.
     Стоя на коленях у него между ногами, Фуския благодарила его за  колье
с достойным похвалы вдохновением.



                                    11

     Огромный пляж, насколько видит глаз, был усеян белыми кепочками,  как
будто среди черных тел затерялась диковинная порода  животных.  Пятница  в
Сомали, как и во всех мусульманских странах, - день отдыха.
     В белых кепочках были русские. Семьями  или  группами  по  двое-трое.
Изредка по  одному.  Матроны,  цепляющиеся  за  мужей,  обратили  бы  даже
Казанову в пламенного гомосексуалиста одним своим взглядом.  Самые  лучшие
могли  бы  стать  манекенщицами.  Обиженные  природой  -  пугалами.  Малко
понимал, почему их мужья бросаются очертя  голову  в  воспитание  народных
масс. Имея такое добро в постели, лучше  со  свечкой  читать  Ленина,  чем
заниматься любовью... По  капризу  советского  руководства  они  все  были
увенчаны одинаковыми белыми полотняными  кепочками,  от  чего  становились
заметными на пляже, как мухи в чашке с молоком.
     Пляж в Могадишо оказался действительно громадным.  Малко  разделся  в
Бич-Клабе, оставив Ирвинга Ньютона стеречь вещи.  Чтобы  пройти  на  пляж,
надо было преодолеть плотное заграждение из торговок  ракушками,  сидевших
на цементной лестнице, ведущей с террасы Бич-Клаба на пляж.  Ему  пришлось
пройти с километр, пока самые настойчивые из них не отчаялись преследовать
его.
     Вереница облупившихся коттеджей ограничивала пляж со стороны суши. От
пляжа их отделяло заграждение из  цемента,  напоминающее  противотанковое.
Лидо - это вам не Довиль.
     Сотни  черных  слонялись  по  берегу.  Малко  осмотрелся.  Невозможно
заметить, есть ли слежка. Мало-помалу, идя по воде у самого берега,  часто
останавливаясь, он удалился от  Лидо.  Когда  позади  осталась  резиденция
итальянского посла, стоящая немного в стороне от пляжа, он оказался  среди
дюн с редкой растительностью, сливающихся  с  пляжем.  Малко  остановился,
наблюдая  за  негритянкой,  которая  купалась  у  берега,  закутавшись   в
разноцветное бафто, обтягивающее ее пышные  формы.  Сомалийцы  купаются  в
одежде, купальники и плавки у них не в ходу. Или голые.
     Казалось, никто не интересовался Малко. Должно быть, его принимали за
русского, поскольку туризм в Могадишо отсутствует.
     Его тело все еще  ныло  после  вчерашних  страстных  объятий  Фускии.
Золотые  украшения  были  полностью  оплачены.  Она  отблагодарила  его  с
пылкостью, которая не была, возможно, полностью продажной...  Микрофоны  в
номере  "Джаббы",  должно  быть,  вибрировали  так,  что  мембраны   могли
накрыться  от  криков  мулатки.  Притворные   или   настоящие,   они   так
стимулировали Малко, что он забыл  о  своем  возрасте.  Фуския  непременно
хотела провести пятницу с ним, и ему пришлось сослаться  на  необходимость
быть  в  американском  посольстве  вследствие  гибели  жены  посла,  чтобы
избавиться от нее.
     Разумеется,    сомалийское    правительство    немедленно    прислало
соболезнование, заклеймившее это  бесчеловечное  убийство.  Соболезнование
было получено  одновременно  с  коммюнике  ФОПС,  сообщающим,  что  второй
заложник будет казнен через три дня, если Соединенные Штаты не уступят.
     Однако Соединенные Штаты не уступят.
     Жизнь  заложников  зависит  только  от  Малко   с   его   более   чем
сомнительными шансами на успех.
     Он приближался к дюнам. Отделенным от пляжа  скалистым  барьером.  Он
заметил первый грот. Голый негритенок лежал на  песке,  спрятав  голову  в
тени.
     Малко пошел дальше. Больше километра. Пляж здесь был почти  пуст,  но
Малко прекрасно просматривался с дюн, где  виднелись  гуляющие.  Он  опять
остановился, снова зашагал, встретил парочку сомалийцев...
     Наконец он дошел почти до конца скалистого  барьера,  который,  резко
понижаясь, через несколько шагов терялся  в  песке.  Но  прямо  перед  ним
барьер нависал над пляжем, и в нем виднелись впадины, довольно глубокие  и
высотой  около  метра.  Те  самые  гроты.  Малко  небрежно  направился   к
ближайшему из них, который  казался  самым  крупным.  Солнце  бешено  жгло
плечи, и ему действительно хотелось в тень. Тем не менее он сначала сел на
песок в некотором отдалении,  рассматривая  входы.  Но  они  были  слишком
темные, чтобы что-либо увидеть.
     Он продолжил  свой  путь,  приблизившись  сначала  к  двум  маленьким
гротам. И опустился на песок перед одним из них.  Рядом  лежал  совершенно
голый сомалиец, выставив  на  всеобщее  обозрение  без  всяких  комплексов
огромный,  мягкий,  розовый  член.  Малко  встал  и  с  бьющимся   сердцем
направился к последнему гроту, внимательно разглядывая пляж  вокруг  себя.
Он остановился в двух метрах от входа и снова сел на песок.
     Что-то зашевелилось  в  темноте  пещеры.  Прищурившись,  он  различил
нечеткий силуэт человека, выходившего  к  свету.  Затем  -  лицо  пожилого
негра,  изборожденное  глубокими  морщинами,  с  красными  как  у  кролика
глазами, торчащими скулами и редкими курчавыми волосами.  При  виде  Малко
его лицо озарилось улыбкой, открывшей ряд сломанных зубов, чередующихся  с
золотыми. Стоя на четвереньках в гроте, ибо там нельзя  было  выпрямиться,
он сделал Малко знак приблизиться. Последний неуверенно сказал:
     - Абди?
     В ответ негр утвердительно кивнул головой. Малко поднялся, но  в  тот
момент, когда собрался уже шагнуть к гроту, его остановил крик, донесшийся
с дюн.
     Он резко обернулся и увидел фигуру, стоявшую на вершине дюны спиной к
солнцу. В  ту  же  секунду  он  узнал  Фускию,  ее  пышное  тело,  скрытое
красно-коричневым купальником, почти сливающимся  с  кожей.  Ругательства,
мысленно сорвавшиеся с его губ, могли  бы  заставить  небо  обрушиться  на
землю, если бы Бог не изменился  вместе  со  временем.  Он  принудил  себя
радостно помахать  ей  рукой,  молясь  про  себя,  чтобы  мулатка  его  не
заметила. Рядом с Фускией стоял мужчина в плавках...  Скатившись  с  дюны,
Фуския побежала к нему, звеня всеми своими браслетами...


     Фуския упала на песок возле  Малко,  ее  чувственное  лицо  светилось
детской  радостью.  В  купальнике  грудь  мулатки   казалась   еще   более
внушительной, не вмещаясь в  красно-коричневый  нейлон.  Маленькие  плавки
почти ничего не скрывали. На шее  было  колье,  которое  накануне  подарил
Малко. Сидя на песке, она уставилась на него, нахмурив брови.
     - Почему ты сказал, что не можешь пойти на пляж?  -  спросила  она  с
упреком.
     Малко выдавил из себя улыбку.
     - Я не собирался. Но мои дела закончились быстрее. Правда, я здесь  с
первым секретарем посольства. Он остался в Бич-Клабе.
     Фуския смотрела на него с любопытством.
     - По пятницам посольства не работают, - подозрительно заметила она. -
Ты был с женщиной?
     - Ты хорошо знаешь, что для нас эта пятница не такая, как  другие,  -
резко оборвал он.
     Краем глаза он следил за гротом. От Абди и следа не  осталось.  Любой
ценой надо было увести подальше Фускию и ее спутника. Он поднялся,  и  она
сделала то же самое.
     - Мне нужно возвращаться в Бич-Клаб. Ирвинг Ньютон ждет  меня,  чтобы
пообедать вместе.
     Она взяла его под руку.
     - Подожди, пойдем сначала искупаемся. Мне жарко.
     Ее маслянистая кожа блестела от пота. Малко трудно  было  отказаться.
Море было восхитительно теплое. Они  вошли  в  воду  до  пояса,  навстречу
волнам, которые с шумом обрушивались на берег. На километр  вокруг  больше
никто не купался. Фуския притворно вскрикивала от  страха.  Она  обхватила
Малко  за  талию  и  поцеловала  взасос,  тесно  прижавшись  к  нему.   Он
отстранился, не желая начинать опасную игру.
     - Твой попутчик приревнует, - кивнул он в сторону берега.
     Она расхохоталась.
     - Он! Ему плевать, это - мой повар. Я попросила  его  пойти  со  мной
из-за воров. Он меня охраняет.
     Она продолжала тереться об него.
     Малко снова отодвинулся.
     - Пойдем на берег, - сказал он, - мне холодно.
     Бесстыдная ложь.
     Они вернулись на пляж и сели на мокрый песок. Как избавиться от  нее,
спрашивал себя Малко. Незаметно, ловкими женскими приемами  Фуския  начала
превращать его в животное. Внезапно она вскочила, схватила его за  руку  и
потянула за собой.
     - Пойдем.
     - Куда?
     - Туда. Я там часто бывала.
     У Малко свело  желудок.  Фуския  указывала  на  грот,  где  притаился
Абди... Чувствуя его сопротивление, она укоризненно посмотрела на него.
     - Тебе не хочется?
     Даже взгляд мог доказать ей обратное.
     - Здесь не очень удобно, - возразил Малко. - Надо вернуться в отель.
     Она надулась...
     - Ты сказал, что обедаешь с другом.
     - Пообедаю потом, -  отмахнулся  Малко.  -  Вернемся  в  "Джаббу"  по
отдельности. Я скажу ему, что мне надо позвонить. Не нужно, чтобы он  тебя
видел. О'кей?
     - Согласна, - обрадовалась Фуския. - Я поспешу.
     Малко проследил, как она удаляется в дюны своей  танцующей  походкой.
Он демонстративно пошел по пляжу, несколько раз  обернувшись;  видел,  как
Фуския помахала ему рукой и исчезла в складках дюн. Он тут же  вернулся  к
гроту, сел на песок в метре от входа и позвал по-английски:
     - Абди! Вы меня слышите? Я пытался отделаться кое от кого. Сейчас все
о'кей. Вы можете выйти.
     Тотчас же морщинистое лицо с гноящимися глазами выглянуло  из  грота.
Старый сомалиец улыбнулся и сказал:
     - Здравствуйте, господин, это я, Абди. К вашим услугам.
     Только находясь в нескольких метрах от грота,  можно  было  заметить,
что там кто-то есть.
     - Господин Ньютон вам сказал, почему я в Сомали? - спросил Малко.
     - Да, да, - закивал сомалиец, - я очень хотел бы вам помочь.
     - Это может быть очень опасно для вас, - предупредил Малко.
     Лицо старого негра осветила безропотная улыбка.
     - Я, господин, - старый человек. Смерти я не боюсь.  В  любом  случае
она придет очень скоро. Люди  в  правительстве  -  плохие.  Они  перестали
верить в Аллаха. Они специально назначают партсобрания в часы молитв.  Это
нехорошо. И потом, в Америке я был счастлив. Я хорошо зарабатывал. В Кении
тоже.
     - Я выяснил, - сказал Малко, - что заложников, вероятно, перевезли  в
Браву... Надо бы поехать туда. Вы можете помочь мне?
     Абди покачал головой.
     - Это нелегко, господин. Я вожу  правительственные  "лендроверы"  для
официальных гостей, поэтому езжу только туда,  куда  мне  скажут.  Но  вам
никогда не дадут разрешения на поездку в Браву. Только не  вам.  И  потом,
Брава - маленький городок... Никто вам не поможет там...
     Старый негр с беспокойством смотрел  на  Малко,  сидя  на  корточках.
Последний решил раскрыть свои карты. Абди, кажется, заслуживает доверия.
     - Вероятно, вы сумеете мне помочь, -  сказал  он.  -  Я  знаю  одного
восточногерманского журналиста, который должен ехать  в  Браву  завтра.  В
официальную поездку. Можете ли вы уладить дело у вас на работе так,  чтобы
водителем были вы?
     Абди несколько секунд помолчал, поморщил лоб, размышляя.
     - Пожалуй, это возможно. - Негр усмехнулся. - Они все лентяи.  Ездить
не хотят, а я это люблю. В Кении я иногда проезжал по пятьсот километров в
день. Я могу сказать, что хочу поохотиться, в саванне много зверей.
     - Оружие у вас есть?
     - Карабин "Мерлин-444", - гордо сказал Малко. - Я возьму его с собой.
Тот журналист, что едет в Браву, он что, ваш друг?
     - Не совсем так, - ответил Малко, - но  думаю,  что  возьмет  меня  с
собой. Он не знает, зачем я еду в Браву.
     Старый сомалиец снова в тревоге наморщил лоб.
     - В Браве я вам помочь не смогу,  -  объяснил  он.  -  Вы  ничего  не
сможете сделать.
     - Может, и так, - уклончиво ответил Малко.
     Его план наконец начал оформляться, еще сырой, но нельзя сказать, что
неосуществимый.
     Вряд ли эта поездка будет увеселительной прогулкой, лишь  бы  Хельмут
Ламбрехт хвастался не зря.
     Малко огляделся. Негритянская семья направлялась к гроту, да и Фуския
могла вернуться.
     - Абди, - подытожил он, - до завтра  мы  не  увидимся.  Это  было  бы
слишком  опасно.  Знайте,  что  журналиста  зовут  Хельмут  Ламбрехт.   Он
приглашен сомалийским правительством.
     - О'кей! - воскликнул Абди. - Я  постараюсь  сделать  все  как  можно
лучше. Если смогу, добьюсь, чтобы водителем назначили меня.
     Он исчез в гроте, а Малко быстро пошел по  пляжу  в  сторону  города.
Ирвинг Ньютон и Фуския ждут его.


     Хельмут Ламбрехт приветливо помахал рукой, заметив Малко,  когда  тот
выходил из лифта. Журналист сидел за столом в холле  "Джаббы"  в  компании
Мусы  и  еще  двух  сомалийцев,  таких  же  бандитов,  как  и  он;   Малко
присоединился к ним. Ламбрехт был именно тот человек, которого  он  сейчас
хотел видеть.
     - Ну, - спросил немец, - что нового?
     - Вы это знаете, - сказал Малко. -  Террористы  из  ФОПС  убили  жену
посла и подбросили труп  к  посольству.  Они  грозятся  ликвидировать  еще
одного  заложника  через  три  дня.  Мы  запросили  в   Вашингтоне   новых
инструкций, а все это  время  сомалийская  милиция  сидит  сложа  руки,  -
закончил он с горечью.
     Наступило напряженное молчание. Его прервал "товарищ"  Муса,  который
нравоучительно заявил:
     - Американское правительство должно сделать все,  что  в  его  силах,
чтобы спасти заложников.
     Хельмут  Ламбрехт,  чувствуя,  что   напряжение   растет,   попытался
разрядить обстановку. Он  позвал  официанта  и  молча  указал  пальцем  на
бутылку "Гастон де Лагранж". Потом обратился к Малко:
     - Эта история не может иметь продолжения в Могадишо. Действовать надо
Вашингтону. А вам совсем не мешает на пару дней  отвлечься.  Раз  люди  из
ФОПС отказываются вступать в переговоры, вам здесь делать нечего.
     "Товарищ" Муса бросил беспокойный взгляд на журналиста.
     - Вы хотите взять с собой товарища Линге в Браву?
     - Да, - ответил Ламбрехт. - Ему покажут настоящее Сомали.
     - Но нужно  разрешение  министерства  информации,  -  мягко  возразил
сомалиец.
     Ламбрехт смеясь хлопнул его по колену.
     - Он не сможет во время поездки заниматься шпионской деятельностью. И
потом, вы поедете с ним...
     -   Лучше   все-таки   спросить,   -   продолжал   настаивать   Муса,
многозначительно глядя на собеседника.
     - Я сегодня вечером ужинаю с Коффишем,  -  оборвал  его  немец.  -  И
поговорю с ним об этом.
     "Товарищ" Муса осторожно  замолчал.  Малко  поспешил  сказать,  чтобы
успокоить его:
     - О,  я  не  думаю,  что  смогу  поехать.  Я  тоже  должен  попросить
разрешения у своих властей.
     Все облегченно засмеялись. Обстановка разрядилась. Муса наклонился  к
Малко и, сально улыбаясь, спросил негромко:
     - Ну что, вам понравились сомалийские женщины, а?
     Малко сдержанно улыбнулся. Он обнаружил Мусу на пляже, возвращаясь из
грота. Стукач из СНБ ни на шаг не отставал от него.
     Фуския прождала его в холле "Джаббы" полчаса в  легком  платье,  едва
прикрывавшем  ноги.  Зрелище,  которое   наверняка   поколебало   веру   в
социалистические идеалы трех северокорейцев, грустных, как потухшие свечи.
     Спина у  Малко  была  исполосована  ногтями.  Определенно,  у  Фускии
тропический темперамент. Как только они закрыли за собой  дверь,  она  так
рванула платье на груди, что пуговицы дождем посыпались на пол,  и  дальше
вела себя в том же духе. Малко,  успевший  стать  у  Фускии  завсегдатаем,
сегодняшний вечер решил пропустить: наступающий день обещает быть  длинным
и трудным.
     Присутствие "товарища" Мусы тем более не облегчит  дела.  К  тому  же
попасть в Браву - это только начало.
     Малко поднялся. Ирвинг Ньютон ждал его в посольстве.
     - Может быть, до завтра, - сказал он.
     - Отъезд в полседьмого, -  уточнил  немец.  -  Встречаемся  здесь,  в
холле.


     - Ну что? - тревожно встретил его первый секретарь.
     -  Все  в  порядке,  -  ответил  Малко,  падая  в   кресло   напротив
кондиционера. - За исключением нескольких деталей.
     - Terrific! [потрясно (англ.)] - пробормотал американец.
     Лицо Малко  выражало  сомнение.  Его  команда  -  это  банда  мокриц.
Пенсионер с глазами кролика, "тропическая ласточка", горячая, как кошка на
раскаленной крыше; политический противник, действующий по чужой подсказке,
и, возможно, женщина, с которой он в своей жизни провел всего два часа.
     Против него - скорее  всего,  КГБ,  наверно  СНБ  и  все  сомалийское
население.
     - Сколько наличных денег в сейфе посольства? - спросил он.
     - Э-э-э... Примерно восемь тысяч долларов, - подсчитал американец.
     - Отлично, - сказал Малко. - Вы смотаетесь на золотой рынок и  купите
все, что сможете. По двадцать пять шиллингов за грамм - этого добра  будет
немало. Вы подумали о радиомаяке?
     - Его только что привезли из Найроби. Замаскирован под транзистор.
     - Очень хорошо. Встретимся здесь через два часа. Подведем итог.
     Малко холодно улыбнулся.
     - Если все пойдет по моему плану, мы увидимся не скоро. Вы  связались
с теми, кого я вам назвал?
     - Со всеми, - подтвердил Ирвинг. - Они stand-by  [наготове  (англ.)].
Дэвид Уайз желает вам удачи. Это не лишнее.


     Малко тихонько выскользнул из постели. Фуския раскрылась  во  сне  и,
свернувшись калачиком,  предоставляла  возможность  любоваться  ее  пышным
задом. Он коснулся ее, и тут  же  бедра  мулатки  вздрогнули,  как  живые.
Фуския слегка постанывала во сне. Наверное, ей снилось  то,  чем  она  так
увлеченно занималась ночью.
     Он быстро оделся и вышел, прихватив с собой ключ.  Было  шесть  утра.
Его биологические часы сработали безотказно.  Хотя  он  на  всякий  случай
попросил администратора разбудить его. С