и, вернее, мой банк в вашем распоряжении.
   Если бы речь не шла о жизни и смерти Китти Хиллман, то сцена могла бы
показаться на редкость  комичной.  Однако  понятие  "юмор"  в  Швейцарии
отсутствует.
   - Господин Оери, я хотел бы узнать имя владельца счета номер 97 865.
   Наступило молчание, тяжелое, как золотой слиток. Директор смотрел  на
Малко широко раскрытыми глазами.
   Малко показалось, что в его глазах стоят слезы.
   - Вы хотите сказать, ваша светлость,  -  повторил  он  страдальческим
тоном, - что желаете узнать имя одного из моих клиентов?
   - Так точно, - подтвердил Малко миролюбиво.
   У господина Оери был такой оскорбленный вид, словно  Малко  предложил
ему вступить в преступную связь с собственной сестрой.
   - Ваша светлость.., герр Линге, - он подчеркнул слово  "герр",  -  вы
просите у меня  невозможного.  -  Он  смотрел  на  Малко  подозрительно.
Человек, просивший такую вещь, не мог быть джентльменом.
   Он потер подбородок и продолжал:
   - Что касается вклада,  который  вы  намереваетесь  сделать  в  нашем
банке...
   Малко жестом остановил его. Он  многое  бы  отдал,  чтобы  находиться
сейчас в другом месте.
   - Господин Оери, если я узнаю имя  этого  человека,  я  смогу  спасти
жизнь одной девушки. Что вы на это скажете?
   - Нет.
   Сложив руки на груди, герр Оери походил одновременно на Жанну д’Арк и
на немецкого охранника.
   - Чтобы спасти жизнь невинного  существа,  -  настаивал  Малко.  -  Я
повторяю, что ваш клиент никогда не узнает об этом.
   - Нет, даже если бы речь шла о десяти тысячах жизней, герр  Линге,  -
твердо сказал Оери. - У нас, швейцарцев, есть принципы. Первый из них  -
никогда не злоупотреблять доверием клиентов.
   Малко сделал последнюю попытку.
   - А если я сделаю дар вашему банку на сумму двадцать тысяч долларов?
   Банкир колебался не более секунды.
   - Нет, герр Линге.
   Директора цюрихского Депозитного банка трясло от возмущения.
   Малко грустно посмотрел на него.
   - Господин Оери, вы ходите по воскресеньям в церковь?
   Швейцарец удивленно посмотрел на него.
   - Нет, господин, я хожу в храм, я - лютеранин. Почему вы спросили  об
этом?
   - Чтобы узнать, есть ли у вас совесть, - сказал Малко. - Вам  кажется
нормальным, что вы из личных интересов приговариваете к смерти человека?
   Оери покачал головой.
   - Я не полицейский, я - банкир. Обратитесь в полицию.  Однако  я  вас
предупреждаю, что полиции я отвечу то же,  что  и  вам.  Согласно  нашей
конституции  у  полиции  нет   способов   принудить   меня   представить
конфиденциальные сведения.
   Малко оказался в тупике. Господин Оери скорее даст изрубить  себя  на
мелкие куски, чем назовет имя клиента. Однако,  чтобы  спасти  Китти,  у
Малко была всего одна неделя.
   Он сказал спокойным голосом:
   - Герр Оери, я работаю на официальную организацию. Не  называя  имени
клиента, вы становитесь соучастником тяжкого преступления:  похищения  и
убийства.
   Слова эти оказали на швейцарца тот же эффект, что на гуся вода.
   - Герр Линге, - сказал директор более сухим тоном, -  подобные  ужасы
не могут происходить в нашей стране,  и  я  подчеркиваю,  что  все  наши
клиенты - почтенные люди.
   Его спокойная речь начала раздражать  Малко.  Господин  Оери  добавил
каплю, переполнившую чашу его терпения.
   - Господин Линге, - сказал Оери торжественно, - я не хочу верить, что
вы пришли сюда исключительно для того, чтобы получить от  меня  сведения
такого рода. Я потерял с вами достаточно времени, но готов выслушать вас
относительно вашего вклада.
   - Вклада не будет, - сказал Малко. - Я хочу знать имя  вкладчика  под
номером 97 865, и я его узнаю...
   Неожиданно герр Оери, охваченный святым  гневом,  вскочил,  опрокинув
стул. Он направил на Малко желтый палец, как бы отлучая его от храма.
   - Уходите, - пролаял он, - или я  вызову  полицию.  Это  шантаж,  это
подлость. Я впервые сталкиваюсь с подобным фактом за сорок лет работы  в
банке. Даже господа из гестапо вели себя  приличнее.  Они  были  намного
корректнее вас.
   - Мне необходимо это имя, - повторил Малко. - Любой ценой.
   Он поднялся и смерил взглядом банкира. Оери затопал на месте.
   - Никогда, - крикнул он. - Впрочем, пожалуйста, только  я  один  знаю
имена, которые записаны в черном журнале, находящемся  в  верхнем  левом
ящике моего стола, а вот ключи, которые всегда при мне.
   Он стал трясти перед носом  Малко  связкой  ключей.  Это  было  очень
неосмотрительно с его стороны. В следующую секунду  его  рука  уже  была
пуста, а ключи оказались в кармане Малко. Крис Джонс преградил директору
путь к двери.
   - Мои ключи, мои ключи,  -  жалобно  простонал  швейцарец.  -  Линда,
вызовите полицию, это гангстеры!
   Он хотел броситься на Малко, но  его  удержала  твердая  рука  Криса.
Господин Оери почувствовал не  очень  приятное  прикосновение  холодного
предмета к шее и широко открыл рот, куда Крис  в  ту  же  секунду  сунул
большой клетчатый носовой  платок  и  чуточку  сильнее  нажал  на  ствол
кольта.
   Трудно  сказать,  от  чего  больше  задыхался  директор  банка  -  от
возмущения или от кляпа во рту. Он переводил глаза, полные слез, с Малко
на Криса.
   - Герр Оери, - сказал Малко, - прошу вас не двигаться. С вами  ничего
не случится. Мы не гангстеры, и нам не нужны ваши деньги.  Все  что  нам
нужно, это небольшая информация.
   Малко вышел в холл и постучал в дверь комнаты, из которой  доносились
звуки пишущей машинки. Девушка-секретарь, открывшая  им  входную  дверь,
печатала в углу. Она удивленно взглянула на Малко  и  одернула  короткую
юбку. "Очень элегантна, но скромна", - подумал Малко.
   - Фрейлейн Линда? - спросил Малко самым  обворожительным  тоном.  Его
золотистые глаза обволакивали секретаршу, как мед.
   - Да, господин, но...
   - Я узнал ваше имя у директора...
   Линда  густо  покраснела  и  закинула  ногу  на  ногу.  Малко  сделал
несколько шагов и вынул из кармана связку ключей.
   - Линда, - сказал он, - герр  Оери  попросил  оказать  ему  небольшую
услугу. Ему понадобился черный журнал, который находится в его  столе  в
левом верхнем ящике. Вот ключи.
   Секретарша посмотрела на  Малко,  затем  перевела  взгляд  на  дверь,
встала, несколько смутившись, взяла ключи и пошла к  письменному  столу.
Неожиданно она обернулась к Малко и спросила его:
   - А почему господин директор не пришел сам?  Он  не  любит,  когда  я
роюсь в его ящиках...
   Это было еще не подозрение, но убийственная швейцарская логика. Малко
посмотрел на нее еще более ласково.
   - Все из-за меня, - вздохнул он. - Я  хотел  вновь  увидеть  вас,  но
наедине. Кроме того,  герр  Оери  увлечен  разговором  о  делах  с  моим
секретарем. Я не люблю разговоры о деньгах, а вы?
   - Но почему вы хотели увидеть меня? Ведь вы меня совсем не знаете...
   Малко подошел к ней почти вплотную  и  кончиками  пальцев  провел  по
руке, сжимающей связку ключей.
   - Вот я и хотел с вами познакомиться поближе, Линда. У меня в  Цюрихе
нет ни одного друга. Не могли бы мы с вами поужинать сегодня  вечером  в
"Бор дю Ляк"? Сегодня самолетом из Израиля туда доставлены свежие омары.
   Линда была очень польщена, так как "Бор дю Ляк" - самый фешенебельный
и дорогой отель в Цюрихе.
   - Я не знаю, - вздохнула она, - но я постараюсь...
   Малко наклонился и коснулся губами шеи девушки. Она вздрогнула, но не
отступила. Несмотря на стекла очков, Малко заметил, что ее  глаза  стали
влажными. Однако ему было не до шуток...
   - Пожалуйста, поторопитесь, - сказал он мягко. - Герр  директор  уже,
наверное, недоумевает, что мы так долго возимся...
   Линда вздохнула. Ей определенно нравился  этот  миллиардер,  которого
она знала всего пять минут...
   Она открыла ящик и достала из него небольшой черный журнал.
   - Вот, - сказала она. - Я отнесу его герру Оери.
   Малко обхватил одной рукой девушку за талию, а другой взял журнал  из
ее руки. Она не только позволила себя поцеловать,  но  обняла  Малко  за
шею.
   С большим трудом ему удалось разжать ее объятия и  как  бы  ненароком
растрепать волосы. Поцеловав Линду, Малко сказал:
   - Не стоит показываться герру Оери в таком виде. Лучше я  сам  отнесу
ему журнал.
   Малко послал ей  воздушный  поцелуй  и  закрыл  за  собой  дверь.  Он
чувствовал себя негодяем. Бедная  Линда:  до  самого  вечера  она  будет
мечтать о "Бор дю Ляк" и омарах.
   В холле  он  остановился  и  перелистал  журнал.  В  нем  было  около
пятидесяти страниц с указанием  фамилий,  адресов  и  номеров  клиентов.
Некоторые имена были вычеркнуты красными чернилами,  другие  подчеркнуты
внизу - видимо, лучшие клиенты. Малко заметил, что большая часть фамилий
восточного происхождения.
   К счастью, номера шли по порядку, и он нашел интересовавшее  его  имя
на седьмой странице. Малко запомнил необходимые сведения.
   Прежде чем вернуться в кабинет директора,  Малко  вырвал  первые  две
страницы из журнала и сунул их в карман.
   Герр Оери был пурпурного цвета. Увидев в руках Малко журнал, он издал
жалобный стон. Малко сделал жест Крису, чтобы тот вынул платок  изо  рта
банкира: кольта как оружия устрашения было достаточно.
   Как только Крис отпустил швейцарца, тот бросился к Малко и  вырвал  у
него из рук журнал, нацелив на него указательный палец.
   - Вы читали его?
   Малко кивнул. Герр Оери закричал:
   - Я иду в полицию. Вы сядете в тюрьму. Вы напали  на  меня,  угрожали
мне, применили насилие...
   - Вы не пойдете в полицию, - возразил Малко спокойным тоном.
   Герр Оери уставился на кольт.
   - Вы.., вы убьете меня?
   - Нет.
   - Тогда я пойду в полицию.
   Малко сам открыл ему дверь и поклонился.
   - Сделайте одолжение. Ауф фидерзейн, герр Оери.
   Швейцарец не понимал, что хочет этим жестом сказать американец.
   - Что вы намерены делать? - спросил он, прижимая журнал к груди.
   - Ничего, - ответил Малко. - Решительно ничего, при условии,  что  вы
забудете о моем визите и существовании. Однако  если  вас  не  оставляет
мысль устроить скандал,  то  я  вынужден  вас  предупредить:  завтра  же
тридцать ваших клиентов получат известие о том, что  номер  их  счета  в
вашем банке будет передан  налоговому  инспектору.  Даже  если  я  и  не
выполню  этой  угрозы,  тем  не  менее  репутация  вашего  банка  сильно
пострадает, а для вас, герр Оери, это очень важно, не так ли?
   Выражение лица банкира вызвало бы участие  даже  у  генерала  СС.  Он
открыл  журнал,  увидел,  что  вырваны  страницы,  и  сказал  сдавленным
голосом:
   - Вы действительно способны на это?
   - Да, - твердо сказал Малко. - Однако, если вы обещаете забыть о моем
визите, даю  вам  честное  слово,  что  это  останется  между  нами.  До
свидания, герр Оери.
   В сопровождении Криса Джонса Малко вышел из комнаты. Герр Оери догнал
их у лифта. Малко оттолкнул его, но швейцарец  устремился  на  лестницу.
Красный и запыхавшийся, он был внизу раньше, чем они. Когда Малко  вышел
из лифта, он схватил его за рукав и пробормотал:
   - Обещайте мне, ваша светлость, никому ни о чем не говорить. Вы  меня
разорите... Вы обещаете?
   - Я вам уже дал мое честное слово, герр Оери, - сухо сказал Малко.  -
Поверьте, оно стоит слова швейцарского банкира.
   Глазами полными слез директор цюрихского Депозитного  банка  провожал
двух американцев, выходивших на Банхофштрассе.
   Милтон Брабек отдыхал в обществе десятка  манекенщиков  из  Швеции  и
Англии. Заказав кофе, Малко спросил:
   - Вы что-нибудь слышали об эмире Катара - Абдулле аль-Салинде?
   Телохранители с беспокойством взглянули на него.
   - Такой существует?
   - Существует,  -  подтвердил  Малко.  -  Кроме  того,  имеет  счет  в
цюрихском Депозитном банке под номером 97 865.
   - Мне кажется, я его знаю, - сказал Крис. - Он приезжал в Вашингтон с
официальным  визитом.  Мы  должны  были  обеспечить   его   охрану.   Он
сумасшедший...
   Малко задумался.
   - Действительно, - сказал он, - это - миллиардер,  я  часто  видел  в
газетах его фотографию. Он кажется безобидным и выдает себя за  плейбоя.
Однако человек, похитивший  Китти  Хиллман,  расплатился  чеком  по  его
счету. Принцесса Риахи,  которая  должна  была  встретиться  с  Фостером
Хиллманом, тоже была восточной женщиной. А палец Китти нам отправили  из
Швейцарии. Слишком много совпадений...
   - Но этот тип не работает ни на китайцев, ни на  русских,  -  заметил
Милтон.
   - Дело не только в русских и китайцах, хотя действительно в этом деле
действуют не профессионалы. Для начала мы отправимся в Женеву, там все и
выясним: наш принц живет на берегу озера...
   - Нет, - застонал Крис, - неужели опять туда?
   - Туда, - подтвердил Малко. - Через неделю будем все отдыхать.
   - Наверное, мне только мертвому удастся выспаться, - сказал Милтон.
   - Никогда не стоит этого говорить, - нравоучительно заметил  Крис.  -
Господь может услышать  тебя.  Кроме  того,  в  мире  достаточно  людей,
желающих тебе смерти.
   Спустя пять минут они ехали вдоль берега  озера,  в  котором  плавали
скучные сероватые  лебеди.  Где-то  в  сытой,  мирной  Швейцарии  кто-то
задумал гнусное дело.

***

   Вернувшись в кабинет, герр Оери попытался скрыть  свое  смятение.  Он
даже не обратил внимания на отсутствующий вид Линды, печатавшей письмо с
множеством орфографических ошибок.  Предавшись  мечтам,  Линда  тоже  не
заметила растерянности патрона.
   Банкир был уверен, что одного из самых  лучших  клиентов  банка  ждут
неприятности. Он опасался, что о его роли  в  этом  деле  быстро  станет
известно.
   Герр Оери позволил Линде уйти за пять  минут  до  окончания  рабочего
дня, не испытав при этом сожаления.
   Наконец, банкир решился. Он виноват, он ответит.  Он  снял  трубку  и
набрал номер.
   На звонок долго не отвечали,  и  герр  Оери  уже  собирался  повесить
трубку. Наконец на другом конце Швейцарии ответили. Директор  цюрихского
Депозитного банка собрал все мужество в кулак и начал рассказывать  свою
печальную историю:

Глава 7

   Черный длинный "кадиллак" заскрипел шинами на вираже и остановился  у
входа в Женевский аэропорт. На крыше "кадиллака"  кое-как  был  укреплен
огромный чемодан. Подошедшие к машине грузчики не успели даже предложить
свои услуги, как из холла аэровокзала неожиданно выскочили два человека,
таща за собой тележку. Они походили  на  братьев-близнецов:  оба  худые,
смуглые,  со  следами  оспы  и  свирепым  выражением  лица.  По  внешним
признакам они напоминали арабов.
   Изрыгая ругательства, они сняли чемодан и принялись загружать его под
насмешливыми взглядами грузчиков на тележку. Несмотря на  худобу,  арабы
были мускулистыми и обладали завидной физической силой.  Уложив  чемодан
на тележку, один из арабов скрылся с ней  в  холле,  другой,  сплюнув  и
вытерев лоб рукой, открыл заднюю дверцу машины.
   - Храни тебя Аллах, - почтительно сказал он, когда  из  машины  вышел
пассажир.
   Его слова были бесстыдно лицемерны: египетский барбуз  Абдул Азиз не желал эмиру Катара Абдулле  аль-Салинду
ничего, кроме смерти, и чем раньше, тем лучше.  Но  политика  и  чувства
часто расходятся.
   Смуглое, с тонкими чертами лицо эмира Абдуллы  очень  хорошо  оттенял
тюрбан ослепительной белизны, а из-под  густых  черных  бровей  сверкали
злые  черные  глаза.  Тонкие  губы,  контрастирующие  с  полным   лицом,
свидетельствовали  о  хитрости,  вероломстве  и   отсутствии   угрызений
совести.
   Несмотря на молодой возраст - ему  только  что  исполнилось  тридцать
лет, - он казался старым и утомленным. Тюрбан на его голове был надет не
как дань традиции, а потому, что никакие самые редкие и дорогие  лосьоны
не могли воспрепятствовать выпадению волос. Красивое  тело  плейбоя  уже
было отмечено первым жирком.
   Эмир величественно прошел мимо грузчиков и вошел в холл.  Взгляд  его
черных глаз был грустен и холоден. Он ненавидел Европу,  где  был  всего
лишь фольклорным персонажем.
   У себя дома он держал простыни в  холодильнике,  если  хотел  ощутить
некоторую прохладу, его полиция сохраняла старые добрые традиции и часто
обращалась к пыткам, а мусульмане, употреблявшие алкоголь,  подвергались
публичному избиению.
   К счастью, нефть лилась рекой, стоило в любом месте чуть надавить  на
землю. Это вызывало зависть соседей.
   Эмир быстро приобщился  к  тонкостям  средневосточной  политики.  Его
враги утверждали, что он был хитрым, жестоким,  неискренним,  нечестным,
порочным, нечистоплотным и  вдобавок  ко  всему  сифилитиком.  Поскольку
друзей у него не было, то никто не оспаривал этого мнения. Однако  эмира
мало беспокоили подобные эпитеты, так как  он  обладал  довольно  гибкой
нравственностью.
   В  настоящий  момент  эмира  одолевал  страх,  вернее,   предчувствие
физической опасности,  и  особенно  в  этом  вроде  бы  спокойном  холле
Женевского аэропорта.
   В сопровождении  Абдула  Азиза  он  дошел  до  таможенного  контроля.
Чемодан стоял уже здесь, перед лейтенантом таможенной службы Швейцарии.
   Лейтенант почтительно приветствовал эмира.
   - Вашему превосходительству есть что предъявить?
   По  тону  таможенника  было  понятно,  что  речь   идет   о   простой
формальности.
   Эмир Катара взглянул на чиновника отсутствующим взглядом.
   - Нет, спасибо, - сказал он певучим голосом.
   - Прекрасно, - ответил швейцарец. Он  сделал  росчерк  внизу  листка,
который протянул затем Абдулу Азизу.
   - Приятного путешествия, ваше превосходительство.
   - Спасибо.
   Расталкивая служащих  швейцарской  авиакомпании,  Абдул  Азиз  толкал
тележку к самолету. Заметив удивленный взгляд  чиновника,  эмир  обронил
по-французски:
   - У меня очень преданные слуги, не правда ли?
   Абдул Азиз и его двойник, отвечавший на имя Фуад  Абд  эль-Баки,  уже
толкали тележку по посадочной площадке.
   "Кадиллак" развернулся и остановился  перед  эмиром.  Шофер  поспешил
открыть дверцу. Катар опустился на подушки сиденья.
   Сквозь голубоватые стекла он видел, что  тележка  остановилась  возле
самолета "Мистер-20", который он купил  для  своих  прогулок  за  четыре
миллиона долларов. Эмир издал вздох облегчения.
   "Кадиллак" подъехал к самолету. Азиз и Абд эль-Баки передали  чемодан
в руки экипажа и бросились к трапу. Согнувшись в три погибели, они ждали
эмира. Когда эмир поднимался по трапу, Азиз сказал приторным голосом:
   - О, брат!
   Рот эмира скривился в презрительной гримасе. Он пролаял по-арабски:
   - Немедленно возвращайтесь, паршивые псы. Я не хочу, чтобы вас  здесь
видели.
   Сдерживая ярость, Азиз ответил с новым поклоном:
   - Превосходительство, мы хотели посмотреть, чтобы все было в порядке.
   Он гнусно подмигнул, указав на чемодан. Внезапно эмир остановился  на
трапе.
   - Где доктор?
   Азиз и Абд эль-Баки переглянулись. Азиз с усмешкой ответил:
   - Но, превосходительство, я думал, что он будет с вами.
   - Псы!
   Эмира трясло от ярости.
   - Я велел вам привезти его. Эта свинья была мертвецки пьяна.
   - Он  не  хотел  ехать,  превосходительство,  -  жалобно  сказал  Абд
эль-Баки. - Он нам сказал, что поедет с вами, и оскорбил нас.
   - Значит, он все еще там? - медленно спросил эмир Катара.
   Азиз провел худым пальцем по шее и сказал:
   - Мы съездим за ним немедленно, превосходительство.
   - Нет!
   Эмир топнул ногой по металлическому трапу.
   - Американцы уже идут по нашему  следу.  Уезжаем  немедленно,  доктор
сумеет сам себя защитить.
   Эмир вошел в салон, сел на диван и налил виски.  Он  и  так  ладил  с
Кораном. Ему хотелось скорее вернуться в Сардинию. В его дворце в Катаре
были бассейн, кинозал, гарем, гараж на двести  машин,  цветущие  сады  и
даже несколько танков, чтобы все это  охранять...  В  Сардинии  поместье
было гораздо скромнее, но там его  ждало  несколько  красивых,  ценивших
роскошь блондинок из хороших европейских семей.
   Развалившись на диване, эмир  Катара  пытался  не  думать  о  докторе
Баборе и жутком чемодане, находившемся в